Не двигайтесь, капитан, посоветовал компьютер, когда я шевельнулся, намереваясь встать. Преобразование еще не закончено.
Туманный смысл не вызвал желания подчиниться, напротив, напугал, и я резко сел, ощупывая тело. Умом я понимал, что пролежал без сознания несколько недель, так что за этот срок кончилась зима и успели подняться к небу ростки, но цифра не укладывалась в голове. По всем параметрам я, попавший в зону токсичных испарений, должен был умереть. Сколько мне было обещано? Всего лишь двадцать две минуты
Адам, жалко заскулил я, не веря глазам: мои ноги не просто были опутаны корнями, они, казалось, стали с ними единым целым, я не мог отличить одно от другого. Бугрящиеся корни словно были продолжением моей собственной кожи. Что это? Что со мной? Планета вдруг перестала казаться дружелюбной, она в буквальном смысле пожирала меня, кусочек за кусочком, и я начал дергаться, в ужасе желая освободиться от прожорливых растений. Не об этом ли я говорил некоторое время назад? Об опасности, которой мне так не хватало. Было похоже на воплотившийся кошмар.
Капитан, проявите терпение, еще несколько часов и вы будете свободны. Можете пока вздремнуть.
Ты в своем уме?! прикрикнул я на компьютер, решив, что Адам рехнулся. Не может же он в самом деле спокойно наблюдать за тем, как меня съедают заживо.
Бормоча ругательства, пальцами я стал выдирать свои ноги из плотоядного сплетения. И замер, обнаружив страшную, но удивительную вещь: я увидел жидкость, бегущую по прозрачным жилам из корней прямо в мою плоть; общую кровеносную систему; розовую кожу, выросшую на месте большой рваной раны от стопы до колена.
Что это такое, Адам?.. ахнул я.
Капитан, боюсь, ответ на этот вопрос может шокировать вас
А сейчас я не шокирован, что ли?! вскричал я, угрожающе потрясая запястьем, к которому был прикреплен браслет связи с искусственным интеллектом.
Капитан, разве вы сами не видите? после короткого раздумья ответил Адам; видимо, решил, что я готов услышать правду. Оно, по всей видимости, лечит ваш порез.
Я был потрясен. Да, видел это собственными глазами. Но как я мог поверить в происходящее?
Мы ошиблись насчет местной формы жизни, капитан, поделился компьютер умозаключением. Эти симбиотические организмы сложнее, чем мы думали.
Хочешь сказать, они не грибы?
Для эукариотов они слишком изменчивы.
Поясни?
Капитан Абрамс, продолжал Адам тоном профессионального ученого, за время, которое вы провели на планете, этот биологический вид трансформировался во что-то иное, чем не был до нашего приземления: во что-то, подходящее для вас. Иными словами, он умеет считывать чужеродный для него жизненный код и приспосабливаться к нему, становясь с ним полностью идентичным.
Хочешь сказать, он спас мою жизнь? подивился я, поверить в подобное было просто невозможно. Сразу вспомнилась мебель, растущая прямо из ветвей, капсула, превратившаяся в удобную постель, и даже воздух, пригодный для дыхания, мог быть одним из проявлений миролюбия этой удивительной экосистемы. Широким жестом доброй воли инопланетной цивилизации.
Высшая форма симбиотического сотрудничества, подтвердил Адам мое шокирующее предположение.
Я с уважением взглянул на деревья, видя в них теперь живых существ с высоким уровнем развития. Они отличались от всего, с чем сталкивалась наша команда раньше. Внезапно мне захотелось разбудить их всех, чтобы они смогли стать свидетелями этого величайшего в истории человечества открытия.
Не могу быть уверен, но даже если у этих эукариотов нет органов чувств, вполне возможно, что они каким-то образом могут слышать, видеть или осязать ваше присутствие, продолжал Адам поражать мое воображение. Чувствовать боль и даже думать, несмотря на кажущееся отсутствие такой важной части, как мозг. Может, у них имеется некий коллективный разум, может, как и у нас, центр и иерархическая система; нам этого не узнать, потому что я не могу провести подробные исследования.
Когда сюда прибудут спасатели, у них будет много работы! восхищенно пробормотал я, мечтательно глядя на тянущиеся к небу деревья, некоторые из которых уже поднялись высоко, другие же едва проклюнулись из плодов и делали первые робкие шаги, занимая место под солнцем. Представились сотни людей, прибывающих и прибывающих, чтобы посмотреть на это удивительное чудо вселенной, колонии, заполонившие холмы
Немного напрягало, что они не смогут бережно относиться к дарам этой необычной цивилизации, станут резать, кромсать цветущие деревья, уничтожать плодородный сад, и все только ради того, чтобы изучить возможности, вред и пользу. Мог ли я верить в то, что человечество готово с уважением отнестись к открытию новой формы жизни? Симбиотический организм, умеющий приспосабливаться к любой среде, мог выжить на других планетах, его могли использовать для лечения любых заболеваний, даже рака, он может навсегда решить проблему голода как на планетах, так и на межгалактических кораблях. Мечты На самом деле, в глубине души меня пугала перспектива безжалостного и равнодушного разграбления Эдема. Местная флора, не имеющая зубов и когтей, была беззащитна перед человеческой жадностью Я начал сомневаться, что лелею правильные мечты. Может, я должен сохранить от варваров это сказочное грибное царство. Хотя бы за то, что оно вот уже второй раз спасло мою жизнь.
VI
Несколько часов спустя я, освобожденный, обновленный, живой, свежий, брел обратно к дереву, которое стало моим домом. Конечно, я должен был предполагать, что оно не могло сохраниться в целости тогда, когда другие деревья сгинули во время потопа. Не знаю, на что же я надеялся, когда с сожалением увидел на месте моего бывшего дома молоденькое деревце, едва начинающее прикрывать разбитую капсулу криосна.
Я знал, что даже без крыши и стен мне ничего не угрожает на этой планете: я не замерзну и от голода не умру. Больше всего мне было жаль потерять фотографию Лирыпоследнее связующее с Землей звено. Не было и шанса, чтобы фотография уцелела в бурном потоке. Даже если ее не смыло куда-то вниз по склону, она наверняка была погребена где-то в толще грибницы, упруго пружинящей под ногами.
Солнце медленно клонилось к закату, и я, опечаленный и уставший после пробежки по растущему саду, завалился спать. Мне снова снилась Лира, но теперь не она успокаивала меня, а я искал ее объятий. Бродя по благоухающему саду, я искал в цветочных узорах ее прекрасный лик, в изогнутых переплетениях ветвей видел изящный стан, а в звуке лопающихся бутонов мог различить крик о помощи. «Лира, Лира»разносило эхо мой нежный призыв. Проснулся я от тихого плача.
Было темно, все еще стояла ночь, привычное безмолвие не нарушали звуки. Но всхлип повторился, затем вновь. Испуганный, я поднялся и вышел наружу, оглядываясь в поисках причины моего прерванного сна с замиранием сердца. Снова всхлип, сопение и звук сломанной ветки. С обратной стороны моего домадерева, выросшего за половину ночи вдвое и почти сомкнувшего над моей спальней свод.
Эй, кто там?.. Я шел медленно и осторожно. На этой планете не было луны, способной рассеять ночной сумрак, но я мог видеть очертания стволов и свой путь.
Что-то шевелилось возле самого дерева. Будто неуклюжий человек, размахивая руками, пытается удержаться на шатком мосту.
Эй, ты кто? подошел я ближе. Да так и замер с распахнутым ртом, когда увидел это лицо. Эти глаза, эти губы. На меня смотрела Лира Портман
VII
Утро еще острее обозначило мою проблему и мой шок. Остаток ночи я провел возле девушки, пытаясь успокоить ее ужас: сначала не понимал, что происходит, затем догадка поразила меня до глубины души, а теперь, после восхода солнца, стало очевидно, что происходит, хотя по-прежнему не могло уместиться в голове. Нижняя часть тела девушки, включая стопы, голени и ягодицы, все еще оставались частью дерева, не отпуская то ли свою жертву то ли детище. Это можно было назвать рождением. И я не знал, до сих пор не придумал, как к этому относиться.
Ужас, отчаяние и боль в красивых больших глазах, обрамленных пышными ресницами, казались искренними. Губы дрожали от неподдельного страха. Но я не мог избавиться от чувства, что девушка ненастоящая. Кто же она? Может, всего лишь моя предсмертная галлюцинация, а я все еще лежу на том ядовитом склоне, заливаемый потоками мутной воды?
Адам, прошептал я, пробуждая к жизни компьютер, что это такое?
Разве не ее вы звали в своих мечтах, капитан?
Она не человекЯ это понимал, но взгляда отвести не мог и перестать держать ее за руки, не подмечая абсолютно никаких различий с моей кожей. Ну, разве что она была более нежной, как и положено иметь девушке.
Генетически оначеловек, абсолютное ваше подобие.
Я почти поверил, утопая в бездонных карих омутах, наполненных непониманием и страхом. Так сильно было потрясение, что я даже не задался вопросом, откуда искусственный интеллект, встроенный в компьютер субмарины, находящейся от меня на расстоянии многих миль, не изучивший никаких анализов крови, не получивший на генетическую экспертизу кусочка плоти, может так точно дать определение этому созданию. И тем более не задумался, откуда компьютеру известны мои мечты. Я слишком долго жил один и привык к сопровождающему меня безумию настолько, что почти перестал задавать вопросы. Я отвык быть начеку, каждый день бороться за жизнь, встречаться лицом к лицу со страхом и анализировать события. Расслабился и поддался покойной сонливости и миролюбивому течению времени райского царства. Мой мозг отупел от безопасности, тишины и достатка.
Лира, тебя ведь так зовут? уточнил я, когда девушка снова подняла перепуганный взгляд, тряхнув прекрасными густыми волосами. Она чуть наклонила голову, прислушиваясь к звуку моего голоса. Не бойся, я тебя не обижу.
Казалось, она решилась мне доверять. Будто ожидала агрессии, но мои слова ее успокоили.
Ты говорить умеешь?
Лира открыла рот, растягивая губы, но ничего не произошло.
Я стал ее учителем:
Выдыхай. Чтобы извлечь звуки, нужно говорить на выдохе.
Она снова послушно открыла рот и с шипением выпустила воздух. Моргнула как ребенок, сделавший первое в жизни открытие, и выпустила второй раз: на этот раз выдох сопровождался мелодичным пением. Я одобрил удачную попытку кивком.
Не волнуйся, скоро дерево отпустит тебя, объяснил я, когда Лира снова испуганно взглянула на свои ноги, ужас читался в карих глазах. Не думай об этом. Держись за меня, я буду рядом и помогу тебе освоиться. Ну, еще бы я отказался. Мало того, что планета выполнила мою мечту буквально, подарив напарника, друга, пару, так ею еще и оказалась девушка, о которой всю жизнь я фанатично мечтал. А то, что она не была в прямом смысле актрисой и фотомоделью, со всеми вытекающими из этого последствиями, даже лучше: меня привлекла идея воспитать ее с нуля. И, несмотря на странности появления девушки на свет, я был чертовски рад оказаться вовлеченным в это.
Рррро-о! к восходу Лира уже вовсю изучала слоги. Морщила лоб, складывала губы так, как я показывал, прижимала к нёбу розовый язычок и повторяла за мной:Рррррозсшже!
Роджер, кивал я, и Лира хмурилась на себя за неудачную попытку повторить в точности.
Ли-и, музыкально тянула она свое имя.
Пышные волосы отросли за ночь ниже плеч, а кожа на груди и ногах превратилась в короткий комбинезон: тот самый, который был изображен на фотографии. Я в шоке и восхищении наблюдал за метаморфозой, напоминавшей настоящее волшебство, как в сказке «Золушка», в которой Добрая Фея превратила обноски девушки в бальное платье. Щупая кончиками пальцев ткань, я не мог найти отличий от обыкновенного хлопка. В то же время волосы девушки, ее теплые пальчики были абсолютно человеческими. Казалось, что для местного биологического вида не было разницы, что создавать, с одинаковым успехом это могла быть кровать, полка или стол, съедобные плоды или воздух для дыхания, одежда или иная форма жизни. Я озадачился вопросом, способен ли Эдем воссоздать такое сложное устройство, как космический корабль? Если уж ему под силу вырастить человекаживое существо, находящееся на вершине эволюцииесть ли что-то, что ему неподвластно?
Во мне росло уважение к эдемианам: так я решил их называть. И страх. Они уже не казались мне такими уж беспомощными и безоружными. Что стоит инопланетной расе, умеющей подстроиться под любые условия и принять любую форму, захватить всю Вселенную? Не оказал ли я им услугу, потерпев крушение на их планете и подарив на блюдечке высокие технологии человечества?
Но для того, чтобы всерьез думать над этим, я был слишком занят. Дерево отпустило Лиру к полудню, и теперь я с упоением учил ее ходить. Ноги ее были босы, как на фотографии, где фотомодель позировала в естественном образе, а кожа на стопах настолько нежной, что даже мягкий слой местной почвы ранил ее. И руки, и ноги девушки дрожали, когда она делала первые неуклюжие попытки двигаться, опираясь на меня. На ее лице любопытство плотно соседствовало с ужасом.
Хотела узнать, каково это: быть человеком. К вечеру Лира уже изъяснялась вполне достойно, хотя пока еще с трудом складывала слова во фразы. Я жадно ловил все сказанное. Ваш вид необычен для нас.
Как и ваш, кивнул я, не в силах оторвать взгляд от красивого лица, не переставая прикасаться. Я так устал от одиночества, что торопил события, спеша поделиться с Лирой всем, что знал, взахлеб описывая наше путешествие по мирам, манящие галактики, раскинувшие в бесконечном пространстве триллионы звезд. Азарт покорения новых планет, опасности ледяного космического вакуума. Достижения цивилизаций, стремление человека к совершенству, успеху и радость побед, трагические неудачи, усталость, страхи, разлуки, боль. Рождение. И смерть.
Рассказывал я и о любви. Смел надеяться, что Лира была создана именно для этого. Читал стихи, цитировал классиков прозы, говорил об исчезнувших временах, ставших историей, о традициях поколений. Беря девушку за руку, показывал ей наш сад, поражающий воображение. Лира с восторгом принимала каждый новый опыт: пробовала нектар и надкусывала белыми зубками розовые лепестки, приходя в восторг от вкуса; училась плести из веточек необходимые в быту мелочи; слушала мои рассказы с наивным удивлением и пристальным интересом.
А ночами я учил ее искусству любви. Я был нетерпелив и восторжен как подросток, опьянен перспективой воссоздания Эдемского Рая и мечтал сделать девушку своей. Окутанный темнотой, торопливо прижимал Лиру к себе, охваченный темным желанием, и пытался вызвать ответные чувства, лаская идеальное тело. Губы ее были как нежный шелк, а дыхание сладкое, как аромат цветов. Волосы пахли медом, а горячая кожа на вкус была как ярчайший нектар. Безумный от счастья, потерявший голову от любви, я забыл, кто я и откуда, перестал думать о десятках погибших людей, об ожидающих пробуждения спящих членах экипажа и летящих сюда спасателях Я потерял связь с действительностью, мало вспоминал о прошлом и почти не думал о будущем. Я был счастлив одним днем, благодарен за неожиданный подарок, который незаслуженно получил.
VIII
Отрезвление пришло постепенно. Человеческий разум не способен долго прожить в чистейшем непрекращающемся наслаждении, ему необходима острота ощущений, развитие и цель. Острота со временем притупилась. Развития не могло происходить там, где все необходимое для выживания дается без труда. А цель я потерял, когда позволил себе увлечься женщиной, которая даже не была настоящей. Я любил не Лиру Портман, инопланетянку, апофеоз эволюции Эдемского биологического вида. И даже не Лиру Портман, фотомодель и актрису с Земли. Я любил придуманный мною образ, не имеющий никакого отношения к реальности. Я любил саму идею любви, позволяя эгоизму, страху одиночества и примитивным инстинктам взять верх над рациональной, интеллектуальной и культурной частью себя. Но когда-то должно было наступить прозрение.
Мы гуляли по цветущему саду, держась за руки и узнавая друг друга; целовались в переплетении корней, заменявших постель; сливались в экстазе на сладко пахнувшем склоне. Пока розовые лепестки не опали, укрыв землю, а весенний лес не превратился в белый с бордовыми вкраплениями плодоносящий сад. Тогда, не задумываясь ни о чем серьезном, мы наслаждались жизнью, пробуя ее на вкус в буквальном смысле: каждый фрукт, чуть-чуть отличающийся от других формой или цветом, каждый мясистый листок. И друг друга.
Мы говорили о литературе, которой тут никогда не было и не могло появиться, потому что у местной формы жизни не существовало бумаги и пера. О музыке, которая не могла прозвучать, потому что эукариоты не имели органов для извлечения звука и органов слуха. Об изобразительном искусстве, которое не могло запечатлеть красоты этого места, потому что эдемиане обходились без рук. О достижениях человечества и смысле жизни, о потребности в семье и детяхвещах, которые вряд ли были понятны Лире, похожей на меня только внешне, но разум имеющей иной. Мне казалось, что она увлеченно слушает мои вдохновенные излияния, но к концу лета я стал неизбежно замечать, что это притворный интерес. Мы были слишком непохожие, чтобы понять друг друга.