Туда, говорит Лили, когда мы взбегаем на второй этаж. Здесь один коридор, устланный изношенной красной дорожкой. Все двери закрыты. Лили поднимает руку; этот жест не имеет никакого смысла, пока я не замечаю свисающую веревку, затем открывается люк, и с потолка спускается лестница.
Вверх, вверх, вверх! говорит она. Я лезу в полумрак, ожидая, что Лили последует за мной. Вместо этого я поворачиваюсь и вижу, как она складывает лестницу.
Я вернусь ночью, говорит она. Затем она закрывает люк, прежде чем я могу отблагодарить её, задать вопросы или поинтересоваться, можно ли здесь наверху что-нибудь поесть.
Я заперта на чердаке в незнакомом доме в Банке.
Я полностью сама по себе.
ИСТОЩЕНИЕ ОДОЛЕВАЕТ МЕНЯ, И Я ЗАСЫПАЮ, НЕСМОТРЯ НА боль в животе и страх, который застревает у меня в легких.
Я не помню, когда спала последний раз. Больше суток, по крайней мере. Полагаю, мне это было необходимо. Но это не заставляет меня чувствовать себя лучше.
Когда я просыпаюсь, я полностью дезориентирована. На секунду я думаю, что я в подземельях во Дворце Озера, но потом я чувствую комковатый древний, провисающий диван, на который я рухнула без сил, мои глаза приспосабливаются, и я вспоминаю.
На чердаке затхлый запах. Есть небольшое окно в виде полумесяца, которое смотрит на улицуя могу сказать по тусклому свету, что настал вечер. Несколько свернутых ковров сложены у одной из стен. Я нахожу какие-то изъеденные молью простыни, покрывающие спинку дивана. Сломанная лампа, несколько коробок с книгами и старыми фотографиями, пустая клетка для птиц и стопки желтоватых газет, разбросанные по узкому пространству. Потолок резко наклоняется вниз, поэтому я вынуждена немного присесть, когда я тихо пробираюсь к окну.
Звук голосов заставляет меня застыть на месте. Сначала мужской, затем женский. Я захлопываю свой рот ладонями, чтобы я не издала ни звука.
Я не слышу, что они говорят. Я думаю, они находятся на первом этаже. Голоса становятся более приглушенными, и, наконец, исчезают в какой-то части дома, слишком далекой, чтобы я могла услышать.
Диванные пружины скрипят, когда я сажусь. Все тело дрожит. У меня голова пульсирует, и я понимаю, что я так сильно сжимаю свою челюсть, что зубы скрипят.
Мое одиночество обрушивается на меня. Где Рейвен и Эш? Их поймали? Мой пустой желудок сжимается при мысли о том, что Эш снова брошен в камеру. Эш с головой на плахе. Рейвен, отправленная обратно в Дом Камня. Или хужебок о бок на похожей плахе с Эшем.
Я зажмуриваю глаза и заставляю эти образы исчезнуть. Я ничего не знаю, и мысли о худшем не помогут. Я прижимаю кисти рук к глазам, и в темноте за моими веками появляется шквал искр.
Основание моего черепа начинает гудеть.
У меня проносится дикая, мимолетная мысль, которую я все отклоняла от пережитого стресса, прежде чем я вспоминаю про аркан. Я задыхаюсь и борюсь с пучком, который я сделала на голове так много жизней назад, когда Аннабель была еще жива, и я жила в дворце герцогини.
Наконец я вытаскиваю его, едва почувствовав острый укол, пока отделяю его от волос. Он поднимается в воздух, находясь в нескольких дюймах от моего лица.
Люсьен? шепчу я.
Его голос сразу же отвечает. Где ты?
Я ЯЯ не знаю, как ответить ему. Я понятия не имею, где я. Я в Банке.
Что произошло? Почему ты не отправилась в безопасный дом вместе с остальными?
Я, так получилось о, Люсьен, Рейвен и Эш? Они там?
Да, но что с тобой случилось? Голос Люсьена звучит отрывисто и нетерпеливо.
Рейвен и Эш в порядке. Они в безопасности. Мои ноги растекаются по дивану.
Мы разделились, говорю я, и потом я столкнулась с другом, другим суррогатом. С кое-кем, кого я знала из Южных Ворот. Я прячусь на чердаке.
Я хочу держать аркан, баюкать его в руках, но я не знаю, разорвет ли прикосновение связь или каким-то образом навредит ему.
Что ты имеешь в виду? Кто она такая?
Я буквально столкнулась с ней. Я сбила ее с ног на улице. Я даже не знала, что она здесь живет. Но она хороший человек, Люсьен. Она помогла мне. Мы можем ей доверять.
Вайолет, мы не знаем, кому мы можем доверять.
Ну, она была моим другом, и сейчас она все, что у меня есть.
У нее нет ключа. Ты всегда должна спрашивать о ключе.
У Гарнета нет ключа.
А ты спрашивала?
Нет.
Наступает долгая пауза.
Какая фамилия у твоей подружки?
Диринг, говорю я. Ее зовут Лили Диринг.
Лили Диринг, повторяет он. Я выясню, где ты находишься. Он звучит рассерженно.
Мы сделали все, что должны были, настаиваю я. Кто-то его узнал.
Я рад, что ты в безопасности. Я чувствую, что Люсьен сдерживает то, что он действительно хочет сказать, и опять же я боюсь, что он был бы счастливее, если бы Эша арестовали на этом рынке. Если это было то, чего он хотел все это время. Мы свяжемся еще в скором времени.
Подожди! После всего, что я пережила, я устала от всех этих загадок. Я заслуживаю некоторых ответов. Я следовала твоим указаниям. Я сделала то, что ты просил, но ты не дал мне ни одной веской причины, почему. Почему это стоит того? Почему Я этого стою?
Еще одна длинная пауза.
Ты довольна тем, как управляют этим городом, Вайолет?
Ты имеешь в виду королевскую семью? Ты знаешь, как я к ним отношусь.
Люсьен вздыхает. Ты не видишь более крупную картину. Речь идет не только о суррогатах. Это касается целого населения, порабощенного для удовлетворения потребностей меньшинства. И с каждым годом все только хуже. У тебя есть сила, которую ты даже не можешь представить. Я пытаюсь помочь тебе понять ее и использовать во благо.
И все же ты не говоришь мне, чего хочешь, или что это за сила, или как я должна помочь. Позволь мне помочь, Люсьен.
Ты наивно полагаешь, что все Заклинания хороши только для создания здоровых королевских детей?
Полагаю, я даже и не задумывалась над этим. Мне вообще не нравится использовать Заклинания, поэтому я никогда не думала, что у них может быть другое предназначение. Но я смогла преобразить этот огонь. Не без помощи Рейвен, разумеется.
Люсьен принимает мое молчание в качестве ответа. В точку. У тебя огромная сила, больше чем ты думаешь, но я не тот, кто может показать тебе, как ее использовать.
И как только я узнаю, как ее использовать, тогда что?
Помоги мне. Помоги мне снести эти стены, в которых мы заточены, которые нас разделяют. Помоги мне спасти не только суррогатов, но и всех, кто находится под каблуком королевской власти. Фрейлин. Слуг. Рабочих фабрик, которые умирают от «черных легких», фермеров, которые кормят королевскую семью, но им самим едва хватает еды. Детей, умирающих в Болоте от недостатка предметов первой необходимости. Я не единственный, кто думает, что время королевской власти подходит к концу. Мы все были привязаны к ним в какой-то мере. Мы все пострадали за них. Он говорит эту последнюю часть так тихо, что я едва слышу его. Мы заслуживаем свободы.
Я думаю об Аннабель, такой милой и хрупкой. Я вижу кровавую рану на ее шее и на мгновение закрываю глаза, проглотив всхлип. Какое злодеяние она совершила? Никакое. Была моим другом. Аннабель не заслужила смерти. И никто не будет наказан за ее смерть. Герцогиня будет продолжать жить дальше, как будто этого никогда не было.
Я думаю о Хэзелкак долго моя младшая сестра сможет оставаться в школе? Как вскоре она должна будет присоединиться к Охре, работая, пытаясь сохранить семью в живых?
Сколько осталось до того момента, как ее принудят сдать кровь на суррогатство? Эта мысль заставляет мой желудок завязаться в узел. Я представляю Хэзел, оторванную от семьи, прибывающую к Южным Воротам, одинокую, испуганную. Я вижу, как у нее течет кровь из носа, когда она учит Заклинания, вижу ее, стоящей на этой платформе в форме Х на Аукционе. Хэзел не может быть суррогатом.
Но я не понимаю, как я могу им помочь. Ненавижу тот факт, что я застряла на этом чердаке, одинокая и бессильная. Кажется, Люсьен, чувствует мою нерешительность.
Я не ожидаю, что ты все поймешь прямо сейчас. Держи аркан поблизости. Кто-то придет за тобой.
Я открываю рот, чтобы возразить, но я понимаю, что слишком устала. Хорошо, соглашаюсь я.
Поспи, дорогая. У тебя был долгий день. Еще одна пауза. И помни. Не доверяй никому, пока они не покажут тебе ключ.
Аркан падает в мои открытые ладони, оставляя мне еще больше вопросов, чем до этого разговора. Я вздыхаю и закрепляю его обратно в волосы.
Я НАХОЖУСЬ В ТОМ САМОМ СТРАННОМ СОСТОЯНИИ МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ, когда ко мне приходит Лили.
Уже очень поздно. На чердаке почти нет света, только крохотный луч лунного света на полу у окна. Когда люк со скрипом открывается, я лежу на диване, мои мысли заняты темными туннелями и умирающими огнями, Аннабель и плакатами о розыске.
Я сажусь так быстро, что у меня голова кружится. Мерцающий свет освещает лицо Лили, когда она появляется через отверстие в полу. Она поднимается на чердак, неся поднос с двумя маленькими баночками, стаканом воды, толстой белой свечой имой желудок стонетнакрытой тарелкой, от которой исходит слабый запах еды.
Привет, шепчет она, ставя поднос на пол. Я практически падаю с дивана в сторону еды. Лили принесла мне несколько ломтиков жаркое, утопающего в густом коричневом соусе, и холодный вареный картофель. Я не хочу браться за приборы и быстро запихиваю еду в рот.
Когда ты в последний раз ела? спрашивает она.
Я не знаю, отвечаю я с набитым картошкой ртом.
Лили позволяет мне есть в тишине, пока тарелка не становится чистой. Я испускаю непроизвольный вздох и откидываюсь на диван.
Спасибо, бормочу я, делая гигантский глоток воды.
Лили отодвигает поднос. Я принесла это для твоего лица, говорит она, откручивая крышки баночек с кремом. Одну из них она размазывает по моей щеке, создавая приятное, охлаждающее ощущение в зоне синяка. Ледяная мазь. Я помню, когда Кора, фрейлина герцогини, использовала ее, после того, как герцогиня ударила меня в первый раз. Вторая пахнет резко, антисептиком, и Лили мажет ее на порез на губе. Немного щиплет.
Ну вот, говорит она. Этот синяк должен пройти завтра.
Она закручивает крышки на банках, накрывает пустую тарелку и отталкивает поднос. Затем она садится на колени и смотрит на меня широко раскрытыми голубыми глазами.
Итак, говорит она тоном, который я так хорошо знаютот, который я слышала бесчисленное количество раз, когда прибывал новый выпуск Ежедневных новостей Жемчужины, выставлялись номера лотов или какие-либо особенно примечательные сплетни достигали ее ушей. Что случилось?
Я так наелась и устала, что больше не могу врать. Я рассказываю ей всепочти все. Я не упоминаю Люсьена по имени, только намекаю, что кто-то внутри Жемчужины помог мне сбежать, и я не говорю ей, куда я иду (я сама понятия не имею). Я рассказываю ей о Рейвен, и как я помогла ей, вместо того, чтобы самой воспользоваться сывороткой. Лили практически плачет, когда я говорю ей, что я была куплена герцогиней. Дом Основателей? О, Вайолет!
А потом я рассказываю ей об Эше.
Тсс! шиплю я, когда она поднимает визг.
Ты суррогат? шепчет Лили. Но Но они говорят, что он изнасиловал тебя, Вайолет.
Это ложь, категорически заявляю я.
Но ты Я имею в виду, у тебя не было
Я киваю.
Лили ахает, прижимая руки к груди. Это как это как Самый запретный роман. Это лучше, чем у Курфюрста и Курфюрстины!
Я улыбаюсь тому, как просто это звучит. Я расскажу тебе об этом позже, говорю я. После всей этой еды так трудно держать глаза открытыми. Где мы?
34, Бейкер-стрит. Это не самая лучшая часть Банка, но здесь красивее, чем в Болоте, правда? Некоторые люди называют этот район Дешевыми Улочками, говорит Лили, возмущенно сопя. Но я считаю, что здесь очень приятно.
С кем ты живешь? интересуюсь я. Они хорошие?
О, они милые, говорит она с энтузиазмом. Рид и Калипер Хейбердэш. Калиперчудесная хозяйка, она довольно взрослая, ей почти тридцать, и они с Ридом уже давно пытались накопить на суррогата. Она не может иметь детей. Лицо Лили мрачнеет. Не так, как королевская семьяс ее телом что-то не так. Она очень грустит по этому поводу. Затем она оживляется. Я продалась за девять тысяч семьсот диамантов. Можешь себе представить? Сколько ты стоила?
Я смущаюсь. Я не помню. Я не хочу говорить о цене моего тела. Неважно, продали ли меня за шесть миллионов или шестьсот диамантов. Есть кое-что более важное, что ей нужно знать.
Лили, говорю я, ты не можешь забеременеть.
Она выглядит обиженной на мгновение, а потом смеется. Конечно могу! Какую глупость ты говоришь. Это то, ради чего мы здесь, не так ли?
Нет, я имею в видуЯ хватаю ее за запястье и крепко сжимаю. Не позволяй им оплодотворить тебя.
Вайолет, ты делаешь мне больно, гооврит она, вырывая руку из моей хватки.
Лили. Я начинаю снова, встревожившись, что не подумала об этом раньше, возмутившись тем, что мой аппетит и истощение затмили все остальное. Если ты забеременеешь, то умрешь. Вот почему суррогаты никогда не возвращаются домойроды убивают нас.
Она смотрит на меня на минуту. Нет, говорит она, покачав головой. Это невозможно. Калипер не сделала бы этого. Она заботится обо мне. Она уже сказала мне, что хочет, чтобы я осталась с ними после рождения ребенка.
Она лжет, поспешно говорю я.
Лили становится очень спокойной, и я могу с уверенностью сказать, что причинила ей боль.
Калипер не солгала бы мне, говорит она. Не о чем-то подобном.
Я мне жаль, но это правда. Я видела морг, где покоятся мертвые суррогаты. Мне сказал кое-кто, кто знает.
Что-то оседает в выражении Лили, какая-то странная смесь принятия и решимости.
Это не имеет значения, говорит она. Вчера я ходила к доктору.
Но ты еще не знаешь, верно? спрашиваю я.
Она заправляет прядь волос за мое ухо. Ты выглядишь изнуренной. Поспи. Я вернусь завтра, когда все уйдут.
Скажи мне.
Она прикусывает губу и кивает.
Лили беременна. Лили умрет.
Нет, задыхаюсь я. Нет, нет, нет
Ш-ш-ш, шепчет она. Все в порядке, Вайолет. Все в порядке.
Нет! Я кричу, затем понижаю голос, пока не разбудила кого-нибудь. Нет, это определенно не в порядке. Ничего хорошего в этом нет. Ты не можешь Ты не можешь
Лили берет обе мои руки в свои и крепко их держит. Послушай меня. Я хочу этого. Я счастлива.
Ты умрешь, поспешно говорю я.
Ты не знаешь этого наверняка. НоОна жестом показывает на лестницу, на дом внизу. Мне нравится здесь. Я люблю их. И они хотят этого ребенка. И, в отличие от вас с Рейвен, я всегда хотела родить ребенка.
Это не твой ребенок, говорю я.
Лили вздыхает. Нет, говорит она. Не мой. Но эти люди стали моей семьей. Ты же знаешь. Как это важно для меня. Какими были мои родители. Она сжимает мне руку. Разве не ты рассказывала мне, насколько важно иметь возможность выбирать? Как сама решила быть с компаньоном, даже если это было опасно? Как ты помогла Рейвен на свой страх и риск? Разве мне не позволен такой же выбор? Разве я не могу быть такой же свободной, как ты? Выбирать то, что я хочу. Выборэто свобода, Вайолет.
Я качаю головой. Ты не так все понимаешь. Ты не можешь выбрать смерть.
Но Лили улыбается, как будто мы вернулись в Инкубатор и готовимся ко сну. Ты должна поспать. У тебя был долгий день.
Я хочу продолжить спор, но еда в моем животе заставляет мои веки опуститься против моей воли. Я забираюсь обратно на диван и опускаю голову на провисшую подушку. Ты никому не скажешь, что я здесь, да?
Лили целует меня в висок, совсем как я поцеловала Аннабель, прежде чем покинула ее в последний раз. Ее потеря, которая все это время находилась на заднем плане, пока мы были в крематоре, канализации и на рынке, снова дает о себе знать, она ноет и причиняет боль. Она пронизывает мою грудь и подпирает легкие к горлу.
Нет, бормочет Лили. Я не скажу. Я так рада видеть тебя снова.
За моими веками подступают слезы. Спокойной ночи, Лили, хриплю я.
Она поднимает поднос и уходит, мягкий стук двери в полу говорит мне, что я одна.
Кажется, я продолжаю плакать, даже после того, как засыпаю.
Глава 8
БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ Я ПРОВОЖУ, СТАРАЯСЬ НЕ ходить взад-вперед по чердаку.
Трудно усидеть на месте. До меня доносятся приглушенные голоса, и в один момент я слышу нежные звуки скрипки.
Значит, эти люди позволяют Лили играть музыку. Это мило. Но независимо от того, какие они милые, и как хорошо относятся к моей подруге, они приговорили ее к смерти.