Это просто крошечные проблески в жизни людей в Колдуотербольшинство из которых я не знаю. Поэтому я вижу предсказания, а потом забываю о них почти сразу, как только видение закончится. Хотя я бы не посмела сказать Сиерре, я рада, что я прекратила бороться. Теперь всё намного проще.
Проще. Не просто. Я всё делаю то же самое, что делала всегда, ушла головой в занятия и занимая мозг, поэтому я слишком устала чтобы думать, ложась спать по ночам. Но, по крайней мере, я не пытаюсь сберечь силы, чтобы сражаться с видениями.
Чернота начинает вторгаться на края моего физического зрения, и я закрываю веки, прежде чем всё начнется. Сдаюсь. Позволяю видению перейти через край и поглотить меня.
Я стою ночью на открытом поле, и идет легкий, мягкий снег. Как кружева, а не тяжелый снегопад, который выпадает в последнее время. Это такой снег, который всегда показывают в фильмах прямо перед поцелуями главных героев.
Я осматриваюсь и ничего не вижу. Сбитая с толку, жду, когда видение потянет мои ноги в том направлении, в котором они должны идти, но через несколько секунд я всё ещё на том же месте.
Не имея другого выбора, я пытаюсь сделать один шаг самостоятельно, но ноги будто приклеены к земле. Ладно, здесь есть кое-что, что я должна увидеть. Вместо того, чтобы с нетерпением ждать, я смотрю вниз и понимаю, что часть поверхности в нескольких футах слева от меня не такая, как всё вокругне заснеженный участок земли.
Это пальто кремового цвета.
Я задыхаюсь, и даже в видении внезапный холод заставляет меня кашлять. Я поднимаю ногу, и теперь она подчиняется мне. С ужасом, колотящимся в сердце, я шагнула вперёд на шаг. Два. Три.
Кто бы это ни был, он так мирно лежит на спине и выглядит так, будто спит. Я подавляю всхлип и всем сердцем надеюсь, что это просто пьяный парень, который уснул и замерз. Не то, чтобы я желала смерти, но это было бы лучше лучше, чем
Лучше, чем лицо подростка, смотрящее на меня пустыми глазами и кожей, покрытой тонким слоем кружевных хлопьев. Порыв ветра стряхивает часть снега, а затем я вижу синяки.
Это ещё одна жертва.
Его пальто расстегнуто до груди, и его шарф развязан и брошен в сторону, как будто, чтобы показать, что это сделал убийца. Глубокие фиолетовые порезы покрывают его шею, из-за бледности кожи кажется, что полосы на шее почти чёрные, но его кожа кажется ещё более белой от того, что он мёртв. Я стою, дрожа, хотя я больше не чувствую холода. Он выглядит таким спокойным, и это ещё хуже, чем сцены, которые я видела с Бетани и Мэтью. Какой невероятный диссонанс.
Я заставляю себя сосредоточиться, потому что видение не будет длиться вечнои я поднимаю глаза на его лицо.
Джесс. Мои слова раздаются эхом в воздухе. Джесс Принс. Он был в моем классе рисования в прошлом семестре, и мы были партнерами по проекту. У него был талант. У меня была концентрация. Результат был превосходен.
Я вдохнула с трепетом и снова оглянулась. Это пустое местоавтостоянка? И я стою под высоким фонарным столбом, и светит только одна лампа. Может быть, парк?
Да. Парк. И теперь я вижу тусклые очертания домов, на которые не попадает свет. Это знак. Это своего рода прогресс. Но когда я поднимаю ноги, чтобы приблизиться, видение начинает исчезать. Я пытаюсь бежать, чтобы добраться туда до того, как все станет чёрным, но я успеваю только поднять ногу на дюйм или два, и через несколько секунд все это исчезло.
Я медленно исчезаю, аккуратно, яркий солнечный свет пробивается в глаза, и они болят после чистой черноты. К сожалению, из-за того, что я сидела на скользком льду, я теперь лежу на земле рядом с ржавым грузовиком. Моя голова прямо рядом с лужей грязи, и я чувствую, что вода промочила волосы и достигла кожи головы.
Я сажусь, но не спешу оглядываться. Неважно, кто меня виделтеперь это не имеет значения. Мокрые пряди волос падают на мое лицо, но я откидываю их в сторону, запихиваю руки в карманы и достаю телефон.
Я не остановлюсь, не думаю, и не позволю себе передумать. Мои ледяные пальцы набирают номер и, когда он начинает звонить, я поднимаюсь на ноги, опираясь на грузовик для равновесия.
Здравствуйте?
Это мужчина.
Я ожидала услышать девушку.
Женщину.
Несмотря на то, что сказала Сиерра, я была уверена, что это должен быть другой Оракул.
Здравствуйте? мой голос хрипит когда я отвечаю, и мне нужно прочистить горло несколько раз, прежде чем я смогу говорить чётко.
Человек на другом конце молчит, просто ждёт.
Это Шарлота, говорю я, когда возможность говорить возвращается.
Я слышу длинное медленное дыхание, и он шепчет:
Наконец-то, так тихо, что я едва слышу это. Ты видела следующего? спрашивает он тем же спокойным голосом.
Да, шепчу я и слёзы жгут мне глаза.
Мне нужно встретиться с тобой.
Я с трудом сглатываю и заставляю себя собраться.
Откуда я знаю, что ты не убийца?
Теперь он смеётся, мягкий, странный звук, учитывая обстоятельства.
Шарлотта, очевидно я должен быть глупцом, чтобы попытаться убить Оракула?
Каждая мышца в моём теле напрягается.
Никогда никому не говори, что ты Оракул, кроме другого Оракула.
Он выжидает и, когда я не отвечаю, продолжает:
Ты знаешь, что сегодня не умрёшь, не так ли?
Моё молчание достаточно красноречиво.
Если это заставит тебя чувствовать себя лучше, ты выберешь место. Это может быть многолюдное место, что захочешь, где мы можем говорить, не будучи услышанными.
Так мало времени прошло после видения, что мой мозг и моё тело движутся в два раза медленнее обычного. Перед звонком мне следовало восстановиться.
Но тогда я, возможно, передумала бы.
На фуд-корте, наконец решаю я. В торговом центре.
Когда?
Я сейчас пойду туда. Как я узнаю тебя?
Я найду тебя. Я знаю тебя.
То, как он говорит, я знаю тебя, заставляет меня дрожать. Но я не думаю об этом. Конечно, он меня знает. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы узнать номер моего телефона. Он пристально наблюдал за мной, чтобы знать, что я предупредила Мэтью.
Конечно, он знает, кто я. Но сказатьзначит признать. что это по-настоящему.
Десять минут, говорит он, и затем бросает трубку.
Что я наделала? Но мои пальцы сжались, и я вталкиваю свой телефон в карман.
Что-то, бормочу я себе под нос, склоняя свою все еще замерзшую и все еще мокрую голову, и поворачиваю в сторону торгового центра. Я пытаюсь сделать хоть что-то. Конечно, последнее, что я сделала, могло ухудшить ситуацию. Но я оттолкнула эту мысль. Я не должна бояться.
Мне требуется примерно двадцать минут, чтобы дойти до торгового центра, и этого времени достаточно, чтобы полностью замерзнуть. Торговый центр Колдуотер больше похож на один коридор в настоящем торговом центре с мини-фудкортом, примостившемся в конце. Там стоят около десяти столов под стеклянной крышей, что хорошо смотрится летом, но зимой там становится еще холоднее. Я выбираю стол на отдалении от магазинов и ресторанов. Все меня видят, но ближайший стол стоит в десяти футах от меня. Это подойдет.
Я сижу, как будто я просто прогуливаю школу, чтобы встретиться с парнем из колледжа. Как будто я скрываюсь ради обычной подростковой шалости, а не сверхъестественного спасения жизни. По крайней мере, я надеюсь, что это спасение жизни. Если этот парень действительно может показать мне, как остановить это, тогда всё это стоит того.
Потому что я не уверена, что мой разум может справиться со смертью другого ребенка. Ребенок почти такого же, как я.
Я сижу одна несколько минут, прежде чем осознаю, что кто-то смотрит на меня. Я поднимаю голову, чтобы сначала взглянуть на человека, который думает, что он может спасти наш город от этого монстра.
Глава 10
Я не знаю, чего ожидать, точнее, не совсем уверена, ожидаю ли вообще чего-либо. Но он такой неприметный, что мои глаза скользнули мимо него, когда я впервые взглянула на него, он привлёк моё внимание тем, что смотрел на меня. Он обычный: средний рост, среднее телосложение, средний возраст, если такое понятие существует. Наверное, лет тридцать пять, решаю я, пока он приближается. Но его волосы цвета соли с перцем, явно преждевременно, поэтому с первого взгляда он выглядит намного старше. У него хорошие джинсытемные, почти как брюки, и чёрное пальто-пиджак, похожее на половину пальто в Колдуотер. Его нельзя назвать ни красивым, ни ничем не примечательным, у него странное лицо.
Я ожидаю, что он улыбнётся, когда мы встретимся взглядами. Что он попытается успокоить меня, попытается войти ко мне в доверие. Но мрачное выражение остаётся, когда он садится на стул с другой стороны маленького столика.
Привет, Шарлотта, говорит он, и я сразу узнаю голос из телефона.
Я не знаю твоего имени, говорю я. Грубовато начинать знакомство таким образом, но поскольку он игнорирует бессмысленные правила поведения при знакомстве, я следую его примеру.
Зови меня Смитом, говорит он, нет, это не мое настоящее имя, добавляет он, прежде чем я могу придать своему лицу выражение подозрительности, ты прости меня, но я не могу дать настоящую информацию Оракулу, тётя которого имеет такие тесные связи с сёстрами Дельфи.
Я откидываюсь назад, глядя на него с удивлением и страхом. Одно дело знать о Оракулах, другоезнать о моём родственнике и о роли, которую она играет в тайном обществе. Тайное общество, о котором я почти ничего не знаю.
Не делай этого, говорит Смит, протягивая руку, люди начнут обращать на нас внимание. Оставайся незаметной.
Откуда ты знаешь о моей тёте? И о сёстрах?
Я знаю многое. И я просто скажу, что ваши Сёстры Дельфи совсем не будут возражать, если я из-за этого перестану существовать.
Я сижу молча, мои нервы натянуты до предела.
Он больше не говорит, не спешит нарушить тишину, и я понимаю, что он не собирается выдавать информацию. Мне придется задать вопрос.
Как ты узнал обо мне?
Я уже давно изучил все признаки Оракулов, Шарлотта.
Меня смущает то, как он продолжает называть меня настоящим именем, когда мы оба знаем, что то, что он сказал мне, вымышленное.
Как?
Он ослабляет свой шарф, как будто он готовится к долгому разговору. Я не уверена, хорошо это или нет.
Когда я был очень молод, я жил через несколько домов от девушки, которая была Оракулом. Мы были лучшими друзьями, и когда она начала предсказывать, она сделала то, что сделает любой ребенок: она сказала своему приятелю Смиту, что то, похожее на улыбку, поднимает уголки рта примерно на пол секунды, но призрачный взгляд в его глазах аннулирует всё. Ёе мать тоже была Оракулом, и взяла её в свои руки сразу, как только смогла, обучая её тому же, чему, как я предполагаю, научили тебя. Он показывает рукой на стол, как будто на нём куча экспонатов. Боритесь с видениями, никогда не говорите никому, кто не является Оракулом, что вы можете делать, никогда и никогда не меняйте будущее. И она была очень послушной. С одним исключением.
Ты? говорю я после долгой паузы.
Он кивает.
Я смотрел, как она страдает из-за того же, что, вероятно, переживаешь тыуходила в транс посреди занятий, все думали, что она странная, она чувствовала, что у неё никогда не будет друзей.
Я сглатываю, сочувствие наполняет мою грудь, когда я сравниваю это со своим детством. Моё уединение, которое не закончится вместе с ободранными коленями и вшами.
Я делал все, что мог, говорит он, снова глядя на фудкорт. Прикрывал её, когда у неё были видения. Повёл её на выпускной, потому что никто больше не захотел. Поддерживал её ложь, когда она рассказывала людям, что она эпилептик. Но в последний год учебы что-то случилось. Полагаю, сёстры добрались до неё. Угрожали ей как-то. Она затеяла огромную драку посреди школы. Я знал, что её заставили, конечно, я знал её лучше, чем кто-либо другой в мире, но потом она перестала разговаривать со мной. Даже по телефону. Когда я уехал в колледж, я отправлял ей письма, и все они возвратились запечатанными. В течение нескольких лет я думал, что наша дружба просто закончилась.
Она вернулась? спрашиваю я, зная, что эта история явно не с «счастливым концом», но надеюсь, что всё произошло иначе. Не ради Смита, конечно, но для этой другой девушки Оракула. Но я знаю наверняка. У нас не бывает счастливых финалов.
Я вижу как Смит сглатывает и качает головой.
Нет. Но начались несчастные случаи. Он проводит пальцами по уже взъерошенным пепельно-серым волосам и выглядит явно недовольным. Конечно, у меня нет никаких доказательств, но я думаю, что, когда я продолжал пытаться связаться с ней, Сёстры решили, что если я не собираюсь исчезнуть по собственному желанию, они сами заставят меня уйти.
Я хочу сказать ему, что это не правда. То, что организация, к которой принадлежит моя тетя, фактически не убила бы кого-то, но я не могу получить ответ.
Какое это имеет отношение ко мне? спрашиваю я.
Его голова дергается будто он забыл, что я здесь.
В какой-то момент я понял, что не продержусь долго, если не исчезну. Поэтому я начал путешествовать. Метался из города в город. В конце концов я приехал сюда. Иногда мне становится интересно, как меня привлекло к этому месту. Я был здесь уже около нескольких недель, когда шёл мимо игровой площадки в вашей школе. Тебе, должно быть, было девять или десять лет. Я не смотрел на тебяя просто видел, как дети играли и вспоминал времена, которые проводил со своим другом. И потом девочка упала с турников.
Теперь он смотрит мне в глаза, и я знаю, что будет дальше.
Тогда все началось. Это одно из моих самых драгоценных воспоминаний, и мне тяжело слышать, как об этом говорит кто-то другой.
Она лежала, глядя в небо. И я узнал выражение на её лице. Я видел это сотни раз раньше. Сцена разыгралась точно так, как я думал. Все дети ушли, пытаясь избежать фрика. он наклоняется вперёд, его локти на коленях, пальцы сплетены.
Вероятно, я бы снова подбежал. говорит он. Исчезнувший, я нашел малоизвестный город, в котором можно жить. Но я увидел, как мальчик садится рядом и помогает тебе, прямо перед тем, как учителя поняли, что происходит и вмешались. Это был я Я не мог отвести взгляд. он пожимает плечами и прочищает горло. Я наблюдал за тобой на расстоянии с тех пор.
Я пристально смотрю на него, пытаясь решить, насколько он прав. Очевидно, что кое-что правда. Как еще он мог узнать эту историю? И точно знаю, что это значит. Но мысль о том, что какой-то незнакомец наблюдает за мной с десяти лет, меня настораживает.
Почему я не узнаю тебя?
Что ты имеешь ввиду?
Если ты был неподалеку, слово получается насмешливым, но Смит, похоже, не замечает, разве я не должна тебя узнать?
Я умею сливаться с толпой, отвечает Смит. Кроме того, о я больной извращенец, который постоянно за тобой следит. Я вижу тебя раз в несколько месяцев. Очень обычно.
Мне это кажется не совсем правдой.
Но ты знал, что я видела смерть Бетани. И ты знал, что я пыталась предупредить Мэтью. Это не совсем случайные наблюдения, говорю я, немного злясь.
На самом деле, я не был уверен, что ты видела Бетани, говорит он, выглядя огорченным. Я лишь предполагал.
Ты написал мне!
Его челюсть напрягается.
Не нужно было. Я был зол. Но к тому времени, когда я подумал об этом, было уже слишком поздно. Он поднимает глаза и снова встречается с моим взглядом. Я наблюдал за тобой более внимательно после её убийства. Я просто притворился, что я чей-то родитель. Он указывает на свои волосы. Я выгляжу старше, чем на самом деле. И никто не удивляется незнакомцам в коридоре прямо перед и после школьных часов. Сейчас многие родители провожают детей. Я Когда ты поговорила с высоким темнокожим мальчиком, я увидел выражение твоего лица. Мэтью. Ты не можешь скрыть такое отчаяние. Я знал, что с ним что-то случится. И после убийства, когда они сообщили, что это был мальчик-подросток, ну, не сложно было собрать все воедино. Я должен был пойти прямо к тебе в тот день, но я боялся тебя напугать.
И он бы напугал.
Я хочу положить этому конец, Шарлотта. В противном случае, я бы позволил тебе доживать свою маленькую жизнь Оракула, делая то, что делает каждый другой Оракул в мире.
Ты сказал, что можешь помочь мне остановить это.
Я могу.
Сила этих двух словего уверенность в том, что он говоритпоражает меня.
Но Но ты ведь обыкновенный, я не извиняюсь за свои грубые слова. Это правда. Он не Оракулон просто парень.
Нет, говорит он, не обращая внимание на моё оскорбление. Я не Оракул. Но я знал кое-кого особенного, и мы экспериментировали и исследовали. Более того. Мы узнали то, чего никто не знает во всем мире. Он глубоко вздыхает. Я научу тебя, если ты прекратишь это.