12 смертей Грециона Психовского - Денис Лукьянов 3 стр.

Щелкнула блокировка двереймашина тронулась.

Грецион хотел было уже надеть свои беспроводные наушники, готовясь к наихудшему варианту музыкальной подборки от водителя, но тот каким-то чудом включил довольно сносную волнунаушники исчезли в кармане.

 А вот это другое дело,  лукаво улыбнулся Психовский.

Он хотел добавить, что за хорошую музыку можно простить все остальное, но в силу характера промолчал.

Таксист никак не отреагировалему просто хотелось побыстрее довести этого мужчину в странных розовых брюках и ушанке, дотерпеть до конца дня, вернуться домой, налить крепкого кофе и лечь спатьв такой снег так и манит в кровать.

Грецион же, утонув в музыке, смотрел в окно на пролетающие мимо, сверкающие разноцветной иллюминацией здания, из-за бешено падающего снега превратившиеся в зернистую, снятую на очень-очень плохую фотокамеру картинкупейзаж за окном такси казался смазанным, нечетким, размытым и рябящим, но был в этом какой-то шарм. Словно глаза Психовского включили фильтр ретро-кино. Профессору, в принципе, понравилось.

Но долго этой нахлынувшей красотой у Грециона насладиться не вышло.

В этом оттиске реальности, машину резко занесло в сторонуводитель вывернул руль, чтобы возобновить управление, но ничего из этого не вышло. Тормоза по невероятной причине тоже отказали. Такси, уже ничем не контролируемое, полетело в сторону по скользкой дороге под звуки орущего из магнитолы оркестрагромкость радио случайно выкурилась на максимум. Под эти фанфары из грохочущей музыки и валящего снега, машина со всей скорости врезалась в столбподушки безопасности, вот это совпадение, тоже не сработали.

Перед тем, как такси объяло огнем, профессору показалось, что перед глазами мелькнуло что-то странноекакой-то образ, видение, легкая галлюцинация от удара о лобовое стекло, что-то, знакомое со страниц учебников и из музейных экспозиций, но сейчас неразличимое и неузнаваемое. Оно, это что-то, бежало со всех лап, потом по-змеиному зашипело; профессор ненароком посмотрел прямиком в его глаза, чтобы утонуть в нихв бесконечно-глубокие, бесконечно-грустные, схватившие и утянувшие какой-то неуловимый осколок себя самого.

Такси рвануловесь корпус объяло голодным огнем, постепенно уплетающим свою добычу.

И Грецион Психовский умер.

Водолей. Глава 2Драконовы штучки

 Кажется, это где-то уже было,  пробубнил профессор Грецион Психовский, продолжая смотреть на рябящую картинку за окном такси.

Профессора с головой захлестнуло невероятное, нагрянувшее с максимально возможной мощностью чувство дежавюмир словно превратился в репликацию чего-то другого, уже когда-то виденного. Психовский терпеть не мог, когда его настигало дежавюот этого по большей части необъяснимого чувства передергивало и бросало в легкую, но нехорошую дрожь.

Грецион отвернулся, сморщившись. Вскоре, гадкое ощущение рассеялось.

Хоть небо и решило устроить артиллерийский обстрел всего живого, скрыв мир под белой шубой из снега, дороги, на удивление профессора, оказались расчищеннымида и водитель ехал как-то чересчур даже мягко, такси не прыгало, машину не заносило.

Так, под звуки очень странного радио, с волн которого звучала то громогласная классика, то металлический кряхтящий рок, Грецион добрался до аэропорта. Из-за снега видно было лишь общий силуэт аэропортабудто тот прикупил на барахолке слишком уж большую футболку, размеров на пять больше, и сослался на то, что так сейчас просто на просто модно.

Профессор подумал, что ситуация изменится, когда он выйдет из машиныошибся. Даже так аэропорт казался каким-то размытым чертежом, на который неумеха-механик пролил ночной кофе.

И несмотря на ужасную погоду и невероятную усталость, от которой покалывало в груди, Грециона тянуло вперед, навстречу новомуон всегда любил такие авантюры, без раздумий соглашаясь на все, что казалось ему интересным, пусть это и казалось настолько невозможным, что даже автор-фантаст сказал бы: «Хватит, перебор!».

Но Психовский ощущал, будто бы он просто не мог не идти, вот и все. Откуда это ощущение взялосьнепонятно.

 Как бы ваш рейс не отложили,  пробубнил на прощание водитель.

 Мыслите позитивней,  улыбнулся профессор, из этого самого позитива состоящий примерно наполовину; вторую же половину, к слову, занимал сарказм.  Снегопадом свойственно резко начинаться и так же резко кончаться. А у меня еще полно времени. Всего доброго!

 Доброго, доброго, доехать бы дальше без приключений

 Я же говорю,  кинул уже уходящий Психовский,  мыслите позитивно!

Если бы водитель знал, что случилось с ним в другом оттиске реальности, уж точно бы превратился в один большой генератор позитива.

Грецион тем временем приступил к первому ритуалу внутри храма под гордым именем «аэропорт»: очистил карманы, выложил ключи, всю мелочь, телефон, снял часы и, положив багаж на ленту, прошел через рамку.

Конечно же, по вселенскому закону, она все равно запищалас первого раза это испытание пройти могли только избранные. Все первые, последние и серединные испытания великих героев фэнтези по сравнению с этимпросто пшик. Окажись прямо здесь и сейчас эти самые героивеликие колдуны, крушащие града и занимающие места богов,  они подтвердили бы это.

Набалдашники посохов у них точно запищали бы.

 Давайте еще раз,  буркнул страж порядка.

Грецион прошел через рамку вновьснова заставил ее издать истошный визг.

 Ну что же,  опять буркнул все тот же страж порядка, на этот раз подойдя к профессору.  Руки вверх, как говорится.

 Я так похож на особо опасного преступника?  Грецион почесал бороду.

Охранник, видимо, заведомом обившийся на профессора, опустил взгляд на розовые штаны.

 Будем вас осматривать.

 Спасибо, что хоть не измерять, как одного мальчика. Ну, что же, милости прошу.

Страж порядка посмотрел на Грециона взглядом серым, как концентрированный асфальт.

 Вы не могли бы отвечать не так оптимистично?  нахмурился он.

 Это еще почему?

 Потому что.

 Отвечаете, прямо как мои студенты,  хмыкнул Психовский.  Слушайте, я лечу на крыльях любви и энтузиазма на встречу совершенно непонятному туру-отпуску, но он хоть на несколько дней вырвет меня из рутины. И я совсем не хочу с вами ссориться, как там оно поется спросите у любого на Тверском Бульваре, я самый дружелюбный человек на свете.

Грецион взглянул на часы.

 А Аполлонский вам это еще и по гороскопу подтвердит.

Асфальт во взгляде охранника наливался свинцом и желчью.

Будь Грецион не совсем собой, он бы спорил и упирался до кутузки, но авантюрное шило профессора зудело так сильно, что он просто вздохнул и повиновался.

Поэтому раздеться все же пришлосьпроверив профессора, скажем так, вручную и с пристрастием, стражи порядка поняли, что все дело в ремне. Почему-то пряжки на нем всегда оказываются какими-то чересчур металлическими. Ничего не оставалось, как ремень снять, кинуть в лоток для вещей к остальному добру и пройтись вновьрамка пискнула, но нормально, не истошно, предупреждая, что все, мол, в порядке.

Этот маленький побочный квест завершился, теперь пришла пора следующего найти Аполлонского. Тут, благо, решение оказалось прощепросто взять и позвонить.

Но Федору Семенычу, как и любому человеку, носящему божественную или полубожественную фамилию, такие вещи свойственно было чувствоватьтак что звонок, можно сказать, не понадобился.

Точнее, понадобился, но только для того, чтобы Грецион перепугалсяза спиной раздался включенный на полную громкость Иоганн Себастьян Бах, стоящий у художника на звонке, и профессор чуть не подпрыгнул.

 Ага!  провозгласил Аполлонский, когда Психовский повернулся.  Ты не опоздал, прекрасно! Я всегда знал, что хотя бы раз в жизни на тебя можно положиться. Вы, Водолеи, сами кого можно на авантюру за уши вытащите, но уж слишком импульсивные и рассеянные

 Твоя дурацкая привычка каждый раз вспоминать знак Зодиака собеседника когда-нибудь сыграет против тебя, о среброкистый Феб,  ухмыльнулся Психовский.

 Твоя привычка издеваться над моей фамилией тоже когда-нибудь сыграет против тебя,  парировал Федор Семеныч.

Аполлонский, откровенно говоря, совсем не соответствовал своей фамилии внешнеиз головы можно сразу выкинуть изображения всех статуй соответствующего божества, которые, как и другие в Древней Греции, выглядели идеально во всех отношениях. Если аналогия со скульптурой мифологического Аполлона в голове все же возникаетсправедливости ради, это неизбежно,  то рисующуюся картинку стоит слегка подкорректировать. Правильнее всего представить, что древние Греки не пожалели глины и потратили все запасы на новую статую, отчего Аполлон пополнел, будто подносить в жертву ему стали исключительно сдобные булочки. Всю атлетичность как рукой снялоон получился таким низеньким, слегка упитанным, но не прямо уж толстым. Скорее даже капельку коренастым, хотя мускулатура задыхалась где-то под слоем излишней глины. К этому добавилось идеально выбритое лицо, огромные круглые очки в красной пластиковой оправе и соломенную шляпу с гигантскими, «блинными» полями, с которой этот модный Феб не расставался ни на миг.

Такое изображение, конечно, мог придумать какой-нибудь очень навороченный греческий скульптор, правда все остальные сразу же затравили бы его, не восприняв столь креативного взгляда на привычную часть жизни (уж сколько времени прошлоа все одно и то же).

Но таким и был Федор Семеныч Аполлонский, шляпа которого, кстати, слыла красной тряпкой для Психовскогокак только он не пытался круглые сутки намекать художнику, чтобы тот ее выкинул ко всем чертям. Но упрямство Аполлонского не знало границ.

В этом они с Грециономздесь и сейчасбыли весьма непохожи.

 Я тебя, наверное, не удивлю, но наш рейс задерживают,  Федор Семеныч ткнул рукой в огромное табло.

 Но хорошая новость, как я понял, в том,  профессор прищурился, что откладывают всего на полчаса?

 Именно! Так что предлагаю пропустить по чашечке кофе, ну или чего покрепче.

 И почему я не удивлен уточнением про что-нибудь покрепче? Видимо, подношения богам все же лучше делать именно хмельными напитками.

 Полно, прекращай, а то скормлю тебя дракону-комодо.

 Даже не подумаю.

Психовский рассмеялся, поправляя рюкзак и зашагал, оглядываясь по сторонам и насвистывая под нос назойливую мелодиюточно ребенок в магазине игрушек.

 Грецион!  окликнул художник.

 И что ты придумал на этот раз?

 Я-то? Да так, ничегопросто сказать, что ты идешь вообще не в ту сторону.

 А!  хлопнул профессор в ладоши.  Ну и ничего!

 Ничего, ничего, страшно представить, как ты один дома справляешься,  закатил глаза Федор Семеныч и посчитал нужным добавить:  Водолеи

Кафешки в аэропортахвесьма особые места, где царит уникальная, непередаваемая атмосфера сдавленного пружиной ожидания, что вот сейчас, совсем скоро, ты взлетишь, и начнется невероятное путешествие, а пока надо залить свой топливный бак кофе, чаем или коньяком, это если очень боишься летать. Здесь и вкус напитков даже какой-то другой, более полный и раскрытый, что лисловно насыщенный всеми возможными эмоциями, которые, попадая в организм с жидкостью, взрываются в голове фейерверком приятных ощущений.

Конечно, в таких кафешках работают и особые официантыэто люди всегда бывалые, повидавшие такое количество разных клиентов из разных стран, что удивляются уже редко чему. Внешне эти официанты ничем не отличаются от всех других, но внутри у них жужжит особое ядро, которое взращивается как раз-таки в таких кафешках. Эти люди готовы к любому развитию событий, они быстры, сообразительны ну, одним словом, просто особенны, и все тут.

У одного официанта глаза на лоб полезли, пока бедняга выслушивал профессора, но хотели рвануть куда вышеостановило их лишь то, что выше лба подниматься было некуда, законы физики не позволяли им взмыть под потолок и стать еще парой-тройкой спутников Юпитера. Первое легкое удивление внутри молодого человека, обслуживающего Психовского с Аполлонским, заскреблось еще когда Грецион снял верхнюю одеждуладно, ничего особо удивительного в желтой футболке с гремлином, розовых брюках и зеленой толстовке на молнии не было, но как-то в сердце у официанта кольнуло. Потом профессор, кстати, избавился от теплой ушанки и сменил ее на желтую бейсболку, в которой так и остался сидеть.

А вот теперь официант принимал заказ, а глаза все норовили и норовили покинуть атмосферу на реактивной тяге.

 Я прошу прощения, но вы точно ничего не перепутали? Вы точно хотите, чтобы я принес вам зеленый чай с молоком и ликером?

 Вы спрашиваете уже второй раз,  непрозрачно намекнул Грецион.  Да, я хочу, чтобы вы сделали именно это.

 Может, все же лучше приготовить кофе? У нас очень большой выбор  видимо, в этом оттиске реальности о чае матча слыхом не слыхали.

Психовский тяжело вздохнул.

 Ладно уж с вами, давайте тогда просто

Федор Семеныч не дал ему договорить и, оторвавшись от уже второй сигареты, сказал:

 Не слушайте его, в этих делах он совершенно мягкотелый. Так что тащите то, что он просил, и нет, не предлагайте других вариантов. Все тут, он сам потом будет жалеть, что не настоял. Вот будь он каким-нибудь там Козерогом

Когда нужна была тяжелая рука, Аполлонский становился настоящей дланью убеждения.

 И опять пошла морока про румынский Будапешт,  закатил глаза профессор.

Аполлонский вновь затянулся, пустив в воздух осьминожье щупальце дыма. Курящее божествовесьма интересный объект изучения для теологов. Если взять в расчет то, что художник пыхтел как паровоз, выкуривая на перерывах между парами со студентами в курилке больше, чем сами студенты вместе взятыеинтерес к такому объекту возрастает еще больше. А когда лекции приходилось проводить онлайн, то Аполлонский вообще курил прямо на парахпросто выключал камеру, ссылаясь на технические проблемы, и сладко затягивался. А вот это уже тянуло на объект  1 для теологического препарирования.

В общем, тот еще божок.

Официант немного подуспокоился, услышав привычные разговоры о Зодиака, а не чересчур причудливые причудыоб астрологии молодой человек слышал за каждым вторым столиком и пока еще не слетел с катушек.

Записав заказ художника, официант ушел. Аполлонский докурил сигарету, достал блокнот с карандашом и начал что-то усердно рисовать.

Вскоре заказ принесли: зеленый чай с ликером и молоком, здоровую чашку капучино и два огромных куска чизкейка, потому что оба университетских преподавателя были теми еще сладкоежками и взятки могли брать конфетами, если бы брали. Психовский накинулся на пирожное с проворством изголодавшегося Робинзона Крузо, а вот Федор Семеныч все рисовал и рисовал, притоммолча.

Грециона это напрягло примерно на том моменте, когда пирожное почти кончилось, и желудок позарился на нетронутый заказ художника.

 Может отвлечешься?  намекнул Психовский.  Ты что, увидел за соседним столиком дракона-комодо? Уже? Только попробуй при таком раскладе сказать, что мы не едем никуда

 Увидел,  кинул Аполлонский.  Только не дракона-комодо, сам посмотри, через столик от тебя.

Грецион повернулся и увидел

Ну, говоря откровенно, ничего особенного, тем более по сравнению с зеленым чаем с молоком и ликером. Там сидел не грифон и не дракон, а просто человек, но очень уж колоритныйнастолько, что художественный взгляд Федора Семеныча мясным крюком прицепился к сидящему. Ну так вот, там потягивал, как Психовскому показалось, пиво, весьма упитанный мужчина, похожий на очень грозную скандинавскую бочкуот него так и веяло ни то духом викингов, ни то старых немецких баронов, закатывающих такие пирушки в замке, что фигура бочкойсамое безобидное из возможных последствий. Финальным штрихом стала густая рыжая борода, вьющиеся рыжие волосы и роскошный, словно под старину, костюм.

 Ну прямо вылитый барон,  Грецион повернулся обратно. Незнакомец мог это и услышать, но профессору было как-то без разницы, пусть слушает на здоровье.