Ни то к счастью, ни то к горечи Психовского, вселенная в общем и частности любит подслушивать чужие мысли, подобно Гудвину воплощая их в реальность. Правда, иногда из этого выходит ведьмовская пакость, а не подарок доброго волшебника, но в случае Грециона все обычно выстреливало так, как нужно.
Вот и сейчас вселеннаявсе ее оттиски разомподслушала мысли профессора и решила действовать незамедлительно.
Как только Грецион перевел взгляд с моря на тянущийся вглубь суши лес, то увидел ящероподобный силуэт с торчащим из головы рогомна этот раз у профессора не было сомнений, что это Вавилонский Дракон. Такой расклад как раз отлично вписывался во всю концепцию происходящих фантастических событийесли можно с бухты-барахты оказаться на непонятном острове с цветным небом, то почему бы в нескольких метрах не стоять мифическому существу?
Профессор схватился за головувнутри все заскрежетало, к горлу снова подступил комок, а в голове замерцали странные обрывки лоскутов-картинок.
Предположительный дракон остановился, помахивая хвостом.
Мой драгоценный Феб, окликнул профессор художника, чуть пошатываясь. Надеюсь, ты нашел блокнот
Нет, а что это ты вдруг?.. Федор Семеныч хотел было добавить что-то еще, но посмотрел туда же, куда Грецион, и замолчал. Это что, твой Сируш, Вавилонский Дракон?
Ну, если у нас не коллективные галлюцинации хотя мое самочувствие говорит именно об этом заключил профессор. Ох, старый китаец был бы так рад.
Существо внимательно изучало стоящих вдали людей и, видимо, приняло решение убраться подальше, молниеносно рванув в глубь леса.
Так, закопошился Грецион, потирая переносицу. Нам нужно туда, за ним! Определенно! Это всяко лучше, чем торчать на берегу в ожидании Годо.
Честно говоря, если бы не нашлось подходящего случая в лице Вавилонского Дракона, профессор так бы и остался сидеть на берегу.
Мы торчим тут исключительно в ожидании блокнота, поправил Аполлонский, вернувшись к поискам. Я уж и не надеялся, что ты предложишь идти глубже, но, о чудеса, случилось что-то, что подняло тебя с места. Ты же, наш пассивный Телец, не любишь охоты за возможностями, постоянно ждешь, пока они сами придут на блюдечке с голубой каемочкой, и желательно сервированные по Фэншую. И все же я надеялся, что успею найти блокнот раньше, чем возможность с грохотом свалится на нашу голову. Ты, пожалуй, беги, тебя теперь не остановить, а я тут продолжу искать
Даже не надейся, рассмеялся Грецион. И давай уже вместе найдем твой чертов блокнот. А карандаши-то не растерял, среброкистый ты мой?
* * *
Вавилонский Дракон боялся.
Ощущение угрозы стальным чертополохом впивалось в него отовсюду, кололо и заставляло бежать лишь вперед и вперед. Все вокруг казалось враждебным, хоть и привычным, ведь дракон бегал по этим тропическим лесам многие годы, но сейчас, вернувшись, готов был оказаться где угодно, только не здесьхотя нечто материнское, будто бывшее частью его, пыталось одновременно убаюкать где-то в глубине, но в тоже время разбудить нечто дремлющее.
Словно бы все части его, все бывшее им и являющееся им, неведомым образом собралось в этом тропическом лесу, месте притяжения.
Зверь знал, что его обязательно будут искать, что за ним вернутся, и холодные клешни неволи вновь сомкнутся над головой. Он бежал изо всех сил, стараясь оттянуть неизбежное, стараясь хотя бы еще немного побыть свободным. А ведь так недавно существу показалось, что все уже позади, и онон нынешнийв безопасности
Даже те двое на берегу показались Вавилонскому Дракону враждебными, хотя он знал, ощущал своим звериным нутром, что они не причинят ему вреда, потому что они пришли с той стороны бытия, а не с этой. Не с этой, где никому нельзя было довериться, все хотели запереть существо, перерезать живительную связь со свободой. Все, кроме одной девушки, да, разве только кроме нее.
И особенно острое чувство зверь испытал, увидев своими бесконечно цепкими глазами одного из незнакомцев на берегупласты воспоминаний, своих и чужих одновременно, начали всплывать, но стремительно вновь пошли ко дну.
Вавилонский дракон бежал со всех ног, зная, что в любом случае уже проиграл.
* * *
В тропическом лесу действует одно, самое главное правило: ничего нельзя трогать, вообще ничего, особенно если оно похоже на лиану, особенноесли шевелится, а если высовывает раздвоенный язык и шипитлучше даже не приближаться. В этом нет ничего странного, потому что обычные джунгли, в отличие от каменных, настроены к человеку ой как враждебнои вовсе не потому, что у них такой сварливый характер. Просто это немного не та среда обитания для хомо, как бишь его там, сапиенс. Точнее, если верить теории эволюции, то когда-то она была именно той средой, то есть человеческой, но некая обезьяна с камнем в руке решила покинуть тропические леса с длинными лианами и огромными деревьями, оставив их на произвол судьбы. И где-то внутри любых джунглей, любых тропиков, таится эта древняя обидадревняя обида на человека, бросившего зеленые древесные своды, приютившие беспомощного обезьяныша на заре развития. Да и, что уж там таить, не просто бросившего, а иногда попросту уничтожающего, жадно рубящего и жгущего свою первую среду обитанияпопробуй такое прости. Ядовитые змеи и огромные насекомые в таком случае вообще самый безобидный вид мести.
Но в тропическом лесу с неестественно высокими деревьями, царапающими растекающееся в цветных пятнах небо, все было совсем не так.
Это место не выглядело слишком уж злобным и обиженным, все здесь было как-то предрасположено к человеку. Нет, конечно, заросли не расступались с песнями и плясками, обнажая мощеную дорожкумол, вот, пожалуйста, все для вашего удобства, дорогие люди, ходите где хотите. Но Грецион инстинктивно приготовился к зарослям, через которые придется прорываться с гипотетической саблей, а поскольку саблей физической нигде и не пахло, задача в голове профессора нарисовалась вдвойне сложная.
В итоге, поход Психовского и Аполлонского через тропический лес скорее напоминал воскресную прогулку по грибы с добрым пастором. Не хватало лишь говорящих зверушек и ветра в ивах, и все, идиллия, не поспоришь.
У меня такое ощущение, поделился Грецион, внимательно изучавший ящероподобные следы на земле, что этот лес привык к людям.
У меня такое ощущение, скопировал Аполлонский, что мы вообще попали в какой-то Юрский период и скоро заблудимся.
Ты что, не будешь рад динозаврам?
Буду, просто они не будут рады мне, улыбнулся художник, крепко прижимая к себе все-таки найденный блокнот. Только если как закуске
О, ты потянешь и на главное блюдо, профессор вгляделся в еще один след. А вообще, тебе надо читать меньше книг о попаданцах, если ты думаешь, что нас кинуло в прошлое
Если бы нас кинуло прошлое, над головой не творилась бы такая пьяная феерия, ткнул пальцем ввысь Федор Семеныч. Грецион, как по команде, поднял головучерез густые кроны тропических деревьев, подмигивая, виднелось разноцветное небо.
Мне вот интересно, сказал Психовский, вновь зашагав по следам предполагаемого Вавилонского Дракона. Куда подевался Брамбеус, старый китаец и его переводчик?
Их уже могли сожрать динозавры, пошутил Аполлонский и, не дав Грециону ответить, переключил тему: Я думал, тебя будут интересовать какие-нибудь связи с древними цивилизациями ну и тому подобное, как обычно.
Меня интересует много чего. Например, какого черта тут взялся Вавилонский Дракон, который, даже если и существовал в Вавилоне, уже давно должен был превратиться в кости и прах? Меня интересует, какого черта мы здесь оказались, меня интересует, какого черта небо цветное, какого черта лес такой добродушный, какого черта в последнее время мне так плохо, и я так часто стал ловить дежавю И да, ты прав, если это окажется просто дурацкий необитаемый островя разочаруюсь. Но если бы Вавилонский Дракон не появился прямо перед нами на берегуя бы и с места не сдвинулся, ты знаешь.
Аполлонский почесал нос.
Это очень похоже на тебя, но все равно, знаешь, что я скажу какой-то ты сам не свой. Будто что-то
Федор Семеныч хотел договорить, но остановился, увидев, что Грецион тоже стоит на месте. Профессор вглядывался в землюследы предполагаемого Вавилонского Дракона обрывались.
У них есть крылья? Аполлонский опустился на колено, чтобы получше разглядеть последние оставленные зверем следы.
Что? не понял сморщившийся Психовский.
Ну, крылья, для наглядности художник помахал рукамискорее как-то по-куриному.
Конечно же нет.
Тогда я в замешательстведругих объяснений у меня пока нет
Федор Семеныч мог бы добавить что-нибудь ещенапример, хлесткую шуточку, ставшую бы ядовитой вишенкой его реплики. Возможно, в одной из оттисков реальности так и произошло, но здесь вселенская рулетка событий распорядилась иначе.
Аполлонский и Психовский ничего не успели понятьвнутри просто молниеносно сработали какие-то древние инстинкты, всегда ожидающие хищника за углом: когда раздался дикий крик, напоминающий рев озверевшего и очень голодного тигра, инстинктивная подушка безопасности сработалаи двое повалились наземь как раз вовремя, потому что из зарослей выпрыгнуло что-то, размахивая чем-то.
А потом дикий рев резко оборвался, сменившись не мене страшным, но все-таки смехом.
Что-то оказалось бароном Брамбеусом, размахивающим ружьем, как дубинкойпримерно так, наверное, и поступали дикари, переживавшие, что съели Кука.
Это просто вы! буквально вытолкнул барон сквозь смех. А я-то уж думал!
А это просто вы, чин по чину ответил Психовский, вставая и отряхивая розовые штаны. И где вы только научились так рычать?
О! Брамбеус как-то слишком резко прекратил смеяться, обрадовавшись вопросу. Знаете, я же тот еще охотниквы не видели стены гостиной моего замка, столько трофеев, ух Так вот, главное правило любой охотычувствовать себя на месте зверя. А за тигром в лесах Индии я гонялся так долго, что чересчур вжился в роль!
Барон замялся, ностальгически посмотрев в пустоту, и продолжил:
Эх, вот бы сейчас устроить хорошую охоту с буйным пиром в конце! И домашним пивомя вам не успел рассказать? Эх, хорошо было бы Но теперь эта штука годится разве только на то, чтобы дать кому-нибудь по башке!
Брамбеус потряс ружьем, окончательно превратившись в тучного вождя дикарей-каннибалов, судя по всему, очень хорошо питавшихся.
Федор Семеныч, до того момента молчавший, кашлянул, привлекая внимание баронатот уже собирался переключиться на новую тему.
Простите, уважаемый барон. Вы что, стали лучше говорить по-английски? Просто на «Королеве морей», только не обижайтесь, акцента у вас было раз в пять больше.
И правда, согласился Грецион, вопросительно взглянув на Брамбеуса.
Не извиняйтесь, я считаю акцент своим личным национальным достоянием! Знаете, часть образа, что ли. Но нет, я как говорю, так и говорил, парадоксально, но барон замолчал, пусть и на миг. Не поверите, но я хотел у профессора спросить то же самое
Уж не стали ли мы внезапно все говорить по-немецки? хмыкнул Психовский. А то так хорошо можно головой приложиться
Вопрос мог бы получить ответ, инь сошелся бы с яном, и беседа, как ей положено, продолжилась быно концентрация частиц «бы» уже превысила допустимое количество, потому что шутка Грециона так и осталась висеть в воздухе, игнорируемая собеседниками.
У них появился куда более интересный объект для внимания.
Совсем рядом то ли спокойно лежал большой валун, сокрытый растительностью, то ли просто выпирали могучие корни вековечных деревьевв общем, это было не столь важно, сколь то, что на этом гипотетическом валуне находилось.
Там сидела здоровая ну, ящерица, хоть родовидовые отношения определять было гиблым делом. Размерами зверь оказался в полтора раза больше дракона-комодо, в остальном же он напоминал гекона-переростка фиолетового цвета. И все бы ничего, да вот только брюшко существа и область вокруг глаз светились неоново-зеленымсла́бо, ведь ночь еще не сомкнула свои объятия над лесом, но вполне заметно.
А вот и твой Вавилонский Дракон, шепнул Аполлонский. Видимо, мы точно приложились головой. Зато объясняет все твои головные боли.
Нет, я на сто процентов видел именно что Вавилонского
Сама упертость, фыркнул художник, уже зарисовывая зверя в блокнот. Существо, кстати, не обращало на людей никакого внимания.
Где же твои астрологические шутки?
Ты Телец, а не Овен, ошибся месяцемтак бы я не упустил возможности.
Грецион мог рассмеяться, но побоялся спугнуть ящеро-геконо-дракона, а потому просто выдал какую-то полуулыбку.
Тут в себя пришел Брамбеус:
Говорите, вы искали одного ящера?
Аполлонский и Психовский почти синхронно перевил взгляды на барона.
Вы его что, видели?
Нет, признался Брамбеус. Но там, где одна ящерица, там и другая. Народная мудрость нашего рода, правда в первоначальном варианте эта история касалась борделей и тамошних работниц, ну, думаю, вы понимаетегде одна потаскуха, там и другая.
Только не говорите, что вы собираетесь Федор Семеныч правда не хотел, чтобы дальнейшие события развивались так, как в итоге вышлоно художник не успел остановить барона, да и не смог бы, тут хоть все версии реальностей прошерсти, не найдешь кардинально другого исхода.
Выставив ружье вперед так, будто не отсырел еще порох в его пороховницах, барон Брамбеус издал дикий тигриный крик и носорогом с двустволкой вместо рога ринулся вперед. Для пущего эффекта, стоит добавить, что рыжая его борода вновь пылала лесным пожаромтакая метафора могла стать вполне материальной, дай кто-нибудь Брамбеусу спичек.
Существо, даже познай оно дзен, после такого точно не стало бы сидеть на местевот ящерица и бросилась куда-то глубже в лес.
Аполлонский выругался. Психовский, наоборот, засмеялся и кинулся за бароном.
Боже, тебе стукнуло пятьдесят, а ты носишься так, как студенты не бегают покурить между парами.
Про покуритькто бы говорил!
Не дави на больное, художнику тоже пришлось бежать, и делал он это с большой неохотой. И не несись ты так быстро, я курящий художник-сладкоежка, черт тебя подери, Грецион!
Не могу, мой среброкистый Феб, не могу. Меня ждет Вавилонский Дракон! Психовский, похоже, работал на вечном двигателе энтузиазма, не требующем подзарядкиразве что, в этом оттиске реальности, жалостно просящем подходящего случая, ведь без него браться за любое дело не было смысла, тем более отдаваясь этому занятию полностью.
Или самая обычная галлюцинация, умудрившись не выронить на бегу блокнот, покрутил пальцем у виска художник.
Все трое, не считая фиолетового ящеро-геконо-дракона со светящимся брюшком, бежали глубже в леса, как известно, чем дальше в лестем больше дров.
Но именно эти дрова Грециону Психовскому сейчас и были нужны.
Достопочтимый алхимик Сунлинь Ван всматривался в мерцающий изумрудно-зеленым горизонт, периодически переводя взгляд на плывущее цветными пятнами небо.
Больше всего китайца беспокоило то, что рядом не оказалась молодого переводчика.
Очнувшись непонятно где, алхимик первые несколько секунд не совсем соображал, что произошлода, честно говоря, он до сих пор не понимал, что в итоге произошло, но сейчас это его как-то не волновало. Сунлинь чувствовал, что беседы о Вавилонском Драконе, странная боль в суставах, зудящее предчувствие, мокрые отпечатки ног и вспыхнувший зеленым горизонт связаны, и то место, где он оказалсяотличная возможность наконец-то прикоснуться к секрету пресловутого Философского Камня. Или даже чего-то большего, что было бы только интереснее.
Сунлинь сидел по-турецки и просто смотрел вдаль, ожидая каких-то событий и думая, что делать дальшеторопиться было некуда.
Философия востока тем и отличается от западной, что можно бесконечно ждать и терпеть, принимая события такими, какие они есть, старясь найти гармонию во всем, даже в самом экстраординарном. И самое главноеникуда не торопиться. В отличие от Грециона, Федора Семеныча и тем более Брамбеуса, моментально ринувшихся в гущу событий, старый алхимик мог спокойно ждать, пока события не станут располагать с действием. Это все равно, что сидя на экзамене ждать, пока ответят остальные, чтобы прощупать все возможные варианты вопросов, подводные камни и настроение преподавателя.