Но нам ведь нужен только ответ, так? Значит, охрана нас не сильно должна волновать, если мы подберемся на максимально безопасное расстояние.
По глазам Алека я вижу, что не права.
Нам нужны понимания, он выглядит так, словно я не понимаю чего-то очень важного. Вот почему я хотел ехать один. Так было бы проще выяснить всё, что нужно и не беспокоится, что кого-то заметят.
«Кого-то»? Ох, спасибо ему за открытое обозначение моих возможностей.
Я не останусь в машине, Алек, если ты ведёшь к этому, заявляю твёрдо я, посылая взглядом предупреждение, чтобы даже не старался давить на обратное.
Он и не собирается.
Нет, ты останешься вот здесь.
Алек указывает пальцем на место, где ничего нет. Это недалеко от того обозначения, где он спланировал оставить машину. Несколько секунд я смотрю на экран телефона, пытаясь понять, к чему столько сложностей.
Мне не нравятся навязчивые предположения.
О, да ладно, Алек, зачем нам вообще что-то выяснять? Можно просто убедиться, что База действительно находится там и уехать.
Взгляд тёмных глаз Алека поднимается, меня пугает, сколько вызова и жестокости я вижу в нём.
Если все получится разузнать, мы начнём разрабатывать план, как ее захватить.
***
Наш спор продлился ровно ноль секунд.
Я не могла спорить, зависнув над его словами.
Разрушить ещё одну базу. Вероятно, это было бы идеально, если бы не одно «но». Мы находились в реальности, а не в сказке, в которой по счастливой случайности Виктор допустил слишком много повторных ошибок. И всё же эта мысль не могла оставить меня равнодушной. Это смахивало на сделку с дьяволом, от которой ничего хорошего точно не стоило ждать. Я трезво оценивала шансы, твёрдо понимала, что риск колоссален, а исход никак не будет на нашей стороне, и при всём этом всё равно не могла открыть рот, чтобы хотя бы попробовать отговорить Алека от затеи. Она была слишком заманчива, сколько бы я ни внушала себе, что это всего лишь чересчур легкомысленные иллюзии.
А через несколько часов спор и вовсе потерял актуальность.
Мы всё ехали и ехали по незнакомым мне местностям. Промозглое, туманное утро перешло в яркий день. Небосвод стал безоблачным и голубым. Какое-то время я могла отвлекаться на окрестности, сменяющие друг друга, но через сотни километров практически одного и того же пейзажа, мне стало по-настоящему скучно.
Алек пребывал в своих мыслях, его хмурый и задумчивый вид несколько раз служил хорошей причиной не начать разговор.
Уходя, я заказала ещё одну порцию кофе, но сразу его осилить не смогла, поэтому последние минут двадцать я попивала холодный капучино и сгорала от желания щёлкнуть по кнопке включения музыки.
Тишина буквально начала обжигать, и наконец я не выдерживаю. Правда, стоит мне только набрать воздуха для слов, как Алек, даже не сделав вид, что разговаривает со мной, перебивает:
Поверь, моё молчание сейчас играет только тебе на руку, но никак не мне.
Уступок?
Очень сомнительный, но я рада, что он ещё на них способен, поэтому даже не делаю обиженный вид, со вздохом отворачиваясь к окну.
К часам семи вечера Алек первый раз сворачивает с трассы в сторону пансионата, где он снимает домик, который приходится выкупить на все выходные, так как перед праздниками спрос на загородный отдых повышенный. Вскоре мы наконец оказываемся в небольшом, бревенчатом уютном домике, состоящем всего из двух комнат и ванной.
Я медленно прохожу вперёд, разглядывая комнаты, когда Алек, закончив раскладывать вещи, оказывается неожиданно сзади меня.
Мы переждём здесь большую половину ночи, так что, можешь пока поспать, говорит он мне с какой-то отстранённостью, слишком очевидно стараясь выглядеть холодным.
Я киваю, принимая правила его игры, но едва сдерживаю вопрос, что он собирается делать в это время.
Алек куда-то уходит, а я, сняв куртку и сапоги, плюхаюсь на кровать и уставляюсь в деревянный, лакированный потолок, считая количество маленьких лампочек. На окне слева от меня висит полупрозрачная тюль с белой гирляндой, снова напоминающей мне, что праздники не за горами, но вот принять это?..
Ещё один вздох, я пытаюсь откинуть мысли, сколько пропустила, находясь на Базе Виктора, но всё равно одна навязывается, и я думаю о том, был ли у Елая в жизни хоть один настоящий Новый год?
Был бы у меня хоть один Новый год, если бы мама не помогла увезти меня от Виктора? Какой бы я выросла?
Я многим обязана ей, кроме одной значительной деталиона скрывала от меня правду.
И не то чтобы я грезила прожить всю жизнь со знанием, что родилась иной. Вряд ли бы я тогда стала той, кем являюсь. Но последние месяцы? Её желание перевести меня теперь становится как никогда очевидно.
Мы обе знали то, что я уже была в курсе происходящего, но она так и не пожелала рассказать правду. Возможно, все было бы тогда иначе. Мы бы уехали, и я бы не провела последние две недели источником бессмертия и контроля над гибридами Виктора.
Только, возможно, но я бы предпочла попробовать.
И вот этоединственное, что сейчас стоит между благодарностью перед ней и обидой, сворачивающей внутренности каждый раз, когда я думаю, с каких именно слов могу начать с ней разговор.
Ямаглубокая и холоднаяразрастается и тянет, заставляя меня чувствовать не только горечь, но и грусть от пустоты, которую нечем заполнить.
Я проваливаюсь в беспокойный сон, который кажется мне мгновением, а когда открываю глаза, вижу рядом с собой Алека. Его глаза тут же открываются, чувствуя мой взгляд, и мы несколько мгновений лежим друг на против друга, словно наши глаза не участвуют в обете молчания, от которого лично мне хотелось бы отказаться. Но не Алеку, его взгляд по-прежнему весит тону, поэтому мне не удаётся смотреть на него дольше минуту.
Я моргаю, и Алек с этим действием, словно оживает.
Я принёс немного блинчиков, говорит он мне тем самым любимым заботливым тоном голоса, который сейчас действует на меня как ловушка.
Я мгновенно попадаю в неё, утопая в водовороте этого чувства, буйствующих эмоций. Хочется сдаться, сказать, что готова ждать его здесь, как всегда, переживать и сидеть в стороне, пока он решает проблемы. Но вместо этого соскребаю разбившийся самоконтроль и встаю с постели, отправляясь к небольшому островку, замеряющего кухню.
Алек кривит душой. Блинчиков действительно немного, но за то он принёс много мясной нарезки, булочек и сладких круассанов. Два больших стакана кофе и несколько пирожных.
На сей раз я даже и секунды не сомневаюсь, садясь за столик и приступая к чересчур раннему завтраку.
Через час мы уже в пути, проезжаем мимо того самого поворота, который теоретически должен вести к базе. Алек паркуется через метров сто, проезжая немного в зону лесного массива. Доджу тяжело даётся отсутствие дороги, поэтому Алек решает не рисковать застрять.
Он глушит двигатель, и через мгновение на меня уже обрушивается его задумчивый взгляд. Я уже знаю, что дальше последуют наставление, однако он просто молчит некоторое время, пока не вытаскивает ключи от снятого домика, он пристёгивает их на брелок от машины и протягивает их мне.
Я не могу сдержать смешок, больше нервный, хотя действительно нахожу это забавным.
Ты же это не серьёзно, не вопрос, скорее, намёк на то, что это плохая затея, и кто-кто, но Алек об этом должен знать лучше всех, что как только я возьму их себе, они обязательно пропадут магическим образом.
Он игнорирует меня, его взгляд буквально предлагает мне стать серьёзной.
Убери во внутренний карман, говорит он, каждая черточка его лица подсказывает мне, как он насторожен. Если что-то пойдёт не так, ты должна пообещать мне, что сразу же вернёшься обратно и будешь ждать меня в доме, который сняли.
Мой рот открывается, я не собираюсь протестовать, просто ошарашена мыслью, что он просит его бросить. Конечно же, подсознаниям я знала, что так и будет, но вот сознаете отказалось это принять.
Это не тот случай, когда мы будем спорить, принцесса. Либо так, либо я тебя закрываю в машине.
Даже не сомневаюсь, что разбитое стекло придаст твоей машине шарма и эксклюзивности, вылетают слова сами собой, но я не теряю момента и выдаю милую улыбку.
Но и она не впечатляет Алека, он ведёт себя так, словно я только что сама пристегнула себя наручниками к рулю. Он просто вкладывает ключи в мою ладонь и без промедлений засовывает руку в карман, чтобы вытащить телефон. Он что-то делает в нем несколько минут, прикладывает палец для отпечатка, а потом смотрит на меня.
Здесь есть все телефоны, кому ты можешь позвонить, и несколько привязанных банковских карт, сообщает Алек так, словно излагает доклад на конференции, его тон голоса совершено бесцветный. Дай свою правую руку, чтобы переключить пользование на тебя.
Я начинаю испытывать тревогу и ёрзаю на сидение.
Алек, это уже лиш
Дай.
Его глаза буквально горят невыносимой настойчивостью, и я понимаю, что не произойдёт ни единого действия, пока я не сделаю то, что хочет Алек
Недовольная я тяжело вздыхаю и протягиваю руку к телефону. Мне приходится прикладывать палец несколько раз, пока телефон не издаёт соответствующий звук о завершении настройки. Всё это время Алек пугающе молчалив. Он отдаёт мне телефон, и я убираю всё в карман под наблюдающий взгляд тёмных глаз. После этого Алек кажется чуть менее напряжённым, он смотрит на меня так, словно хочет сказать что-то ещё, но в итоге не подаётся этому желанию, отворачиваясь и выходя из машины. Я чувствую укол разочарования, оставаясь на месте ещё несколько мгновений, пока не утихомириваются все эмоции. Мы здесь не для романтики, и чем ярче я выражу Алеку свою способность быть отстранённой от чувств, тем меньше вероятность, что он пожалеет о моём присутствии.
Когда я подхожу к Алеку, он уже копается в багажнике. Но когда мой взгляд падает вниз на содержимое, внутри меня всё опускается.
Алек, я набираю воздуха, чтобы на выдохе выдать:это
Оружие, заканчивает он за меня, словно заранее уверен, что я не выговорю этого вслух.
У меня засосало под ложечкой, я жду, что Алек посмотрит на меня, но этого не делает, продолжая что-то искать, и тогда я снова смотрю в багажник.
Но это не те пистолеты, из которых убивают гибридов, говорю я так, словно он может не знать, как оно выглядит.
Алек снова не смотрит на меня.
Гибридов выпустил не Виктор и не охрана. Это сделал Паша.
Это, по его мнению, должно быть ответом? Хотя если подумать, он действительно мне его только что его предоставил. Особенно тем, что взял себе два пистолета. Третий он протягивает мне.
Я открываю рот в немом сокрушении:
Но ты же не
Да, твёрдо говорит он и искоса глядит на меня многозначительным взглядом:И ты тоже.
Выдавливаю нервный смешок, я искренне верю, что это разбавит моё состояние.
Нет, мой голос дрожит, я упёрто качаю головой.
Телефон, ключиэто одно, так ему будет спокойней. Но пистолет Алек настроен так, словно точно знает, что случится что-то ужасное. И хуже всего то, что я тоже об этом знаю.
Алек снова протягивает пистолет.
Возьми его.
Я отступаю на шаг назад, машинально, но само тело говорит о том, что от этой вещи нужно держаться подальше.
Нет, Алек, я срываюсь, мой голос далёк от того, что собиралась держать эмоции под контролем. Убивать гибридовэто одно. Но убивать людей?
Я вновь и вновь качаю головой, отстраняясь всем телом дальше от протянутого пистолета. Алек тяжело вздыхает и наконец поворачивается ко мне всем телом. В этот раз его глаза пропускают некоторую печаль, но я не вижу в них сожаления.
А как, по-твоему, мы боролись всё это время с Орденом? Как, по-твоему, собирались вытащить тебя от Виктора? его обычно тёплый и нежный взгляд сейчас холоднее, чем сама Антарктида. Жестокость, решительность и ещё много чего того, что в нём должно присутствовать, чтобы быть лидером.
Кажется, я одна не видела то, что в нём всегда это было. София не просто так хотела заполучить его. Она нашла способ разбудить в нём это.
Или это сделала я. В горле стоит горечь от всей той лжи, которой вечно обманываю саму себя. Я убила охранника, я смотрела на смерть Паши с наслаждением, присущим только монстру. Я бы убила Виктора. Я убью Виктора
Видимо, мой взгляд становится понимающим, потому что неожиданно Алек кивает.
То-то и оно, принцесса, он делает шаг, на который я от него отстранилась, затем ещё один, более медленный, но более громоздкий, потому что от напряжения, исходящего от его тела, моё сердце начинает биться быстрее. Слишком близко его тело от моего, что я едва сдерживаюсь оставаться неподвижной. Его глаза, смотрящие на меня, сверху вниз становятся всем, что я вижу, когда он медленно заводит руку с пистолетом за мою спину. Ты можешь им и не пользоваться, выбор всегда будет за тобой. Но если ты в какой-то момент решишь, что тебе это необходимо, потому что по-другому никак, я бы хотел, чтобы он был у тебя с собой.
Холод касается кожи на пояснице, когда Алек, потянув петлю на джинсах, рывком привлекает меня ближе к себе и просовывает за пояс пистолет.
Алек продолжает смотреть на меня этим голодным, тёмным взглядом. И я почти взрываюсь от напряжения моего тела, прижатого плотно к телу Алека. Его желание в глазах полностью зеркалит моему. С чего бы ни начался этот момент, он слишком горяч, чтобы думать о чём-то ещё, кроме всепоглощающих мыслей, сосредоточенных только на ощущениях. Мы не двигаемся и не срываемся, потому что сдержанность лишь усиливает напряжение, по которому, уверена, мы скучаем вместе с ним одинаково.
Наконец, Алек сдаётся и отходит первым, я вижу в его глазах всю муку того, что именно ему приходится быть сейчас стойким.
Ты хотела, принцесса, участвовать в этом. Не делай так, чтобы я пожалел, что не оказался достаточно сильным, чтобы устоять перед твоими хитростями и игрой на моих чувствах.
С этими словами он отворачивается обратно к багажнику, а всё, о чём могу думать я, это то, как дрожит моё тело. И не только от того, что было секунду назад, или из-за того, что к моей кожи прижато холодное оружие. Я боюсь, что рано или поздно настанет момент, когда другого выхода, кроме как воспользоваться им, у меня не будет.
Я не ступала на этот путь осознано, этот путь сам выбрал меня.
Глава 14
Я продолжаю нервно мерить территорию шагами, ни на секунду не останавливаясь. Белое полотно снега под моими ногами уже полностью сравнялось и уплотнилось, не оставив ни единого сугроба, разрушением которых я умудрялась развлекать себя первые несколько часов.
Алек дважды уже пробовал подобраться поближе к Базе, но каждый раз у него не получалось даже осмотреть, насколько большая её территория. Не получалось сосчитать полное количество патрульных и вообще понять, нужное ли это место. Он возвращался, мы пережидали какое-то время в машине, а затем он снова оставлял меня на обусловленном месте и уходил. И с каждым его уходом я чувствовала себя всё более неспокойно. Он становится более одержимым своей затей, что только затмевает в нём здравый рассудок. Это тревожит меня, и передо мной назревает одна цельувезти его подальше отсюда.
Последний раз я уже была готова пообещать, что никогда в жизни не пойду против его указаний. Буду сидеть дома, а он спокойно сможет брать с собой тех, кто будет способен его вразумить. Того, к чьему мнению он может прислушаться, поддерживаемого опытом и знаниями. Я просто прошу отвезти меня обратно в наш уютный домик, намереваясь придумать какую-нибудь хитрость, способную отдалить его от этого места.
Но он всё равно уходит, обещая, что этот раз будет точно последним. Однако, когда он снова стоит передо мной, я уже знаю, что Алек не собирается сдерживать обещание. Его глаза даже в сумерках горят диким огнём решительности.
Всё это не то, говорит он мне, проводя ладонями по лицу, выглядя вымотанным и усталым.
О чём ты? не совсем понимаю его.
Алек довольно раздражён. Так, когда всё валится из рук.
Эта База даже близко не похожа на ту, где тебя держали. Больше территория, двойной высокий забор, люди патрулируют внешний периметр, больше смотровых вышек Алек молчит, упираясь руками в бока и оглядывается. Если это База Виктора, то здесь происходит что-то на самом деле серьёзное.
У меня в груди ёкает, когда молниеносно проносятся мысли, кого здесь могут держать, но стараюсь не зацикливаться на них.