Рыжий его, конечно же, спас. И во время последовавшей за этим процедуры «лечения нервов» новорусс клялся в вечной дружбе, ронял в водку пьяные слёзы, и в конце концов отдал спасителю остатки охотничьего оборудования. А кроме того, через день Рыжий не поленился пройтись по местам, так сказать, «боевой славы» и пособирать кое-что сверх подаренного.
Байка она байка и есть, с Рыжим редко поймёшь то ли заведомую чушь он несёт, то ли реальный казус живописует. Но тогда он и вправду приволок слегка помятый «там, знаешь, пенёк такой» прицел системы «Холосайт», добавив, что «ещё имеется смятка от лазерного целеуказателя, но его оживить так же просто, как дядю Вову с-под Мавзолея».
Почти сразу поняв, что прицельчик отнюдь не ширпотребовский, Воронков от души постарался реанимировать редкое халявное приобретение. Корпус, к примеру, почти целиком пришлось делать новый, но уже тогда чувствовалось, что получается здорово.
Предчувствия его не обманули, немузыкально пропел Сашка и сжал рукоятку пистолета. Маленькая клавиша автоматического предохранителя попала под средний палец и подалась, замыкая цепь. На миниатюрном подобии прозрачного дисплея загорелся алый кружок с точкой в центре, как на лобовом стекле сверхсовременного истребителя, с удовольствием отметил про себя Воронков. Никаких тебе мушек-перекрестий!
Он вогнал в рукоятку два длинных магазина и передёрнул подвижную рамку, досылая бронебойный патрон в ствол. Подумал, извлёк обедневший на одну одиннадцатую своей ёмкости обойму, добавил недостающий патрон и только после этого вернул «Мангуста» в кобуру. Два других магазина поместились в подсумки на портупее, и теперь в распоряжении Воронкова было сорок пять зарядов. Поди плохо!
«И совсем хорошо будет, если они не понадобятся!» напомнил здравый смысл.
Сашка аккуратно убрал в ящик инструменты и оставшиеся патроны, но не закрыл его, а достал из другого отделения два объёмистых свёртка и один пакет. Надо обход будет вам обход!
Проигнорировав грубую робу, он развернул отмытый и продезинфицированный гидрокостюм. Тонкое шерстяное бельё, носки, облегающий свитер под горло и, растягивая тугую резину, Воронков втиснулся в глухие чулки брючин.
«Чем не лосины нового времени? усмехнулся он. Хочешь быть красивым поступай в гусары. Нет вакансий тогда иди в ассенизаторы!»
Теперь куртка, в которую тоже пришлось влезать со скрипом. Сашка туго закатал подрезанную до минимума поясную манжету, но надевать закрытый шлем не стал, а перчатки просто прихватил резинками к запястьям. Костюм был надет для того, чтобы можно было устранить не очень серьёзную неисправность прямо на месте, не бегая переодеваться, ну и перчатки в таком случае будут нужны. Но пока что ещё и кисти прятать под глухую резину не хотелось.
Старенький «Садко2» приятно обтянул тело, обжал каждую мышцу, придавая движениям скупую точность. В Сашкином распоряжении имелась ещё парочка куда более суровых комбинезонов со скучным именем «ГК СВУБ», но это были уже полные презервативы. Резина с головы до ног, секс с гарантией но их Воронков надевал только когда не было другого выхода, кроме как по шею лезть в дерьмо.
Потянувшись, окончательно переборовший былую подавленность Сашка неожиданно для самого себя выдал тао «Красная куропатка сопротивляется порывам южного ветра». За туманно красочным названием скрывалось маленькое представление для одного актёра, показывающее, как можно запинать до потери пульса активного «доброжелателя», не понеся при этом ущерба.
Быстро разрядив напряжение серией резких и размашистых движений, концовку Воронков смазал. Он завершил «танец» не подсечкой с последующим высоким прыжком (красной куропатке надоело бороться с настырным и тупым ветром, и она улетает по своим делам к чёртовой матери), а попросту припечатал невидимого противника ударом кулака сверху в лоб. Ветру такое «пофигу», а вот «доброжелатель», пожалуй, будет озадачен минут на десять.
На душе полегчало, даже озорство какое-то появилось. Ну, раз пошла такая пьянка Сашка развернул пакет побольше, и из него с лёгким шелестом заструилось тёмно-серое плетение.
Ещё во времена работы на заводе некий работяга предложил бартер за общечеловеческую ценность типа «две пол-литры» пообещал притащить два кило титана. Воронков согласился, рассчитывая сделать несколько лопат для знакомых дачевладельцев (на головном московском авиазаводе готовые титановые лопаты те же работяги толкали по двадцать пять рублей). Но обещанный металл оказался в виде пучка тонких трубочек, ни на что, в общем-то, не пригодных, и они долго лежали на балконе.
Значительно позже Сашке в руки попался журнал со статьёй об устройстве старинных доспехов, и он, порубив трубки на колечки, принялся плести из них кольчугу. Строго говоря, это произведение было скорее байданой: каждое колечко он ещё и подплющивал до состояния дырчатой чешуйки. Работа была нудная и однообразная, но торопиться было некуда со временем плетение превратилось в своеобразную психотерапию. Стоило Сашке зайти в тупик с Мангустом, и однообразное размеренное рукоделье помогало расслабиться. Пальцы без суеты прилаживали звено к звену, соединяли, приваривали, а в душу снисходили спокойствие и мир, пропадало желание побиться лбом о стену в расстройстве от собственной бестолковости.
Опыта ему всё же не хватало, и полноценную «железную рубаху» он делать не рискнул. У него получилось что-то вроде узкого пончо с дыркой-воротом и двумя прямоугольными выростами, закрывающими сверху плечи и руки до локтей. На боках, под мышками и локтями лопасти кольчужного пончо соединялись мягкими ремешками. Взвесив в руках текучий доспех, он через голову накинул его на плечи, затянул шнуровку ворота и ремни. Как влитой! От пули, конечно, не защитит, а вот от какого-нибудь ножа или топора другое дело. Или от гнусного чёрного копья
Пол холодил пятки сквозь тонкую резину. Сашка звонко чихнул, потряс головой и вывалил на пол содержимое пакета. Выхватив из антрацитово поблёскивающей кучки наколенники с налокотниками, быстро надел их, поправил эластичные крепления, упал на диван и по очереди вогнал ступни в объятия высоких роликовых ботинок. Старый отцовский подарок, презент из-за бугра. Ещё на шнуровке, тележка с четырьмя широкими попарно расположенными колёсиками, как у скейта. Надёжная вещь. Четыре раза уже «резину» менял, а коньки всё на ходу. Привык он к ним, притёрся. А как же, тачки у него нет, а какой русский не любит быстрой езды? Всё, порядок. Сашка притопнул. Нигде не жмёт, не давит. Теперь уж точно броня крепка и ноги наши шустры. Осталось влезть в сбрую, замкнуть её понизу широким поясным ремнём, повязать буйну голову банданой, застегнуть на запястьях перчатки без пальцев, но зато с приклёпанными по тыльной стороне шипами и всё, готов к труду и обороне. Ах, да! Минуточку, последний штрих. Остатний свёрток, вздёрнутый за хвостик, живо раскрутился, и в подставленную ладонь увесисто шлёпнулась кожаная пластина ножен. Щёлкнула кнопка стопора, и наружу поползла воронёная полоса клинка. Долго ползла. Потому что длинная. Ровно 30 см.
Решив однажды подарить Рыжему на четвертьвековой юбилей уникальный охотничий нож, какого ни у кого нет, он преисполнился энтузиазма, как оказалось излишнего. Примерно на полпути стало ясно, что он увлёкся и, пожалуй, переборщил. Тем, что у него получалось, было не зверя свежевать, а, скорее, врагов с оттягом рубить. Другие охотники Рыжего бы засмеяли. Пришлось срочно всё бросать и производить нечто более приемлемое. Гарику подарок понравился. Но позже Сашка всё-таки вернулся к своему первоначально недоделанному произведению и довёл его до ума. Так появился на свет этот нож-переросток. Обоюдоострый в верхней трети клинка, с волнообразной пилкой по обуху, лёгким ятаганным изгибом лезвия и значком изящно раздувшейся кобры у самой рукоятки. Его вполне можно было считать родственником достигавших полуметра и более боевых ножей древности. У тех племён и народностей, что любили это оружие, классический меч долго не находил широкого применения. За ненадобностью. Как говорится, при такой булавке и шпага не нужна
Сбруя не зря сразу же замышлялась универсальной. Убранный обратно в ножны, потомок кремнёвого рубила уютно улёгся повдоль спины, рукояткой вниз наискосок от левого плеча только найденные на ощупь замки креплений щёлкнули.
Удерживая на лице хмурое выражение предельной решимости, Сашка завершил гонку вооружений тем, что извлёк из ящика и привесил спереди на пояс два гладких шарика размером чуть меньше теннисного мяча самодельную карманную артиллерию. Вот теперь точно всё. Во всех смыслах, включая (тьфу, тьфу, тьфу) нежданный прихват родными органами Но тут он представил, что вылезает наружу безоружным, и его мигом передёрнуло ледяным ознобом. Фигушки! С пустыми руками не на бой как на праздник ходить, а только на собственные похороны. А с другой стороны, хорошо, что его никто не видит.
Ты куда это парень, такой крутой? На войну?
Да нет, хочу прогуляться тут промеж отстойников.
Понятно. А эти штучки «заместо бижутерии»?
Полтергейст, понимаешь, шалит. Барабашки злые покоя не дают, сглазил кто-то. Буду обороняться.
А что ещё скажешь? И посторонний наблюдатель уверенно подумает: «Ага, приятель, крыша у тебя едет, а в форточку вовсю лезет паранойя. Ну, успехов!»
Самое правильное и, по-видимому, единственно возможное в таком бредовом положении положить на всё это с привесом. Пусть органы, пусть псих, пусть горячка белая зато живой!
Обогнув стол, из-под которого за ним внимательно следил Джой, Сашка подкатился к выходу.
Остаёшься за главного, сказал он псу. Никого не впускать, пленных не брать. В случае чего, прошу считать меня пофигистом.
И соответствующую эпитафию добавил Воронок про себя: «Хорошему парню, до последнего защищавшему экологически чистый продукт от посягательств нечистой силы. Эх, и чего это мне так весело? Не к добру», вздохнул он и, прихватив с полки казённый фонарик, распахнул дверь.
За порогом его ждал сумрачный осенний вечер. Дождь вроде бы и в самом деле взял тайм-аут, но воздух и без того уже пропитался влагой до предела. Сашка поморщился и провёл по лицу ладонью, стирая с него мгновенно налипшую мокрую плёнку. Без толку. Стопроцентная влажность, не иначе. Он взглянул на жирно залоснившийся резиновый рукав. Правильно он гидрокостюм надел. Лучше и не придумаешь, чтобы по этому подводному царству в серых тонах гулять.
Закат без особого успеха пытался догореть там, где ему и положено на западе. Над почти невидимой за густой дымкой, далёкой-далёкой, толстой, будто проведённой тупым мягким грифелем чертой леса. Слабенькое такое светлое пятно вот и весь результат, факелы, что немного в стороне, и то ярче. А в целом великолепное колористическое решение на тему «Безнадёга, которая навсегда». Оценка десять баллов. Из десяти. И пейзажик весёлый. Оставь надежду всяк сюда рискнувший Тьфу!
«Колдун Мганга сволочь!» с выражением сказал Сашка, обратив лицо к равнодушным небесам и прислушиваясь к звукам собственного голоса. Эти самые звуки явно глохли, не успев вырваться на свободу. Это было странно. По идее, в воде звук должен распространяться просто отлично. Наверное, всё дело в границе двух сред воздуха и жидкости. «Нда, подумал Сашка, мы с Мухтаром, то есть с Джоем, на границе. Сред, миров, пространств, времён или, может быть, хрен знает чего ещё. Нарушитель прёт косяком и ненавидит отважного Карацупу. И ведь очень даже может быть, всё что угодно может»
Заперев снаружи дежурку, он после некоторого, вызванного отсутствием карманов, раздумья сунул скользкий холодный ключ в ботинок и не спеша покатился в сторону главного корпуса. Маленькие чёрные катки из твёрдой литой резины бесшумно касались тёмного сырого асфальта, и это рождало привычное, но особенно сильное сегодня ощущение мягкого полёта над дорогой.
Ролики вообще кайф. Кто понимает, конечно. И к тому же куда быстрее и куда менее утомительно, чем на своих двоих. Выше КПД передвижения только у велосипеда, но зато без такой манёвренности. Сашка где-то читал, что хуже всего в этом отношении приходится несчастным мышам. Они семенят лапками особенно неэкономично. Он невольно представил мышей на роликах. Ха! Бедные кошки.
Бездумно выбрав путь наименьшего сопротивления, он покатился под горку вдоль забора из заржавелой проволочной сетки, а затем свернул к ряду широких низких барабанов, в которых непрерывно вращались, гнали с негромким липким плеском волну осклизлые миксерные решётки. Асфальт тут был самым ровным и целым на всей территории. Разогнавшись, можно было и под ноги не смотреть, а закрыть глаза и лететь, закладывал под свист потревоженного воздуха плавные точные виражи. А ведь, пожалуй, он и впрямь смог бы вслепую проехать этот участок по любой траектории на выбор. Запросто. Попробовать, что ли? Хмыкнув, Сашка подивился своей не слишком понятной лихорадочной весёлости. Вот уж вопреки всему настроение. Хотя с ним, вообще-то, и раньше такое бывало. Перед важным экзаменом, к примеру, или тяжёлым разговором с начальством. Накатывало что-то типа: «Эх, была не была! Где наша не пропадала, и однова живём!» Получается, не блажь это, а индивидуальная реакция на осознанный вызов сложной ситуации, во как!
Не удержавшись, Сашка на ходу прогнулся в сторону и ребром ладони срубил ветку с засохшей на корню берёзки, закрутил себя в крутом пируэте. Мышцы гудели неслышной, требующей движения дрожью. Вспрыгнув на бордюрный камень, он скользнул вперёд, балансируя на одной ноге, оттолкнулся, перелетел, сжавшись в комок, густой куст, мягко приземлился и затормозил. До него вдруг дошло, зачем он сейчас прыгал, срезая угол запущенного газона. На свет не хотелось выходить, вот что. Да и до этого неосознанно старался придерживаться густеющей с каждой минутой в черноту тени. Как таракан какой, честное слово. Тому тоже под яркой лампой ой как неуютно, видать.
Да какого чёрта, в самом деле! Это его место. Его личный, сжавшийся на целые сутки до размеров ограды привычный мирок. Будь он хищником, так, наверное, помечал бы его как свою охотничью территорию. А что, это мысль. Надо было плакат написать: «Чужаки, убирайтесь! По-хорошему! Вам здесь не светит!» Или короче: «Потусторонним вход воспрещён!» И святой водой ещё побрызгать. Вдруг поможет?
Он ведь даже не знает, чего ему бояться. И надо ли. По ощущениям, по интуиции надо. Невидимая великанская рука уже занесла свою гигантскую мухобойку. А здраво рассуждая горячечный бред с элементами мании преследования. «Канализаторное» хозяйство место решительной схватки с неведомым злом. Два раза ха-ха! Верно, всё верно. Вот только применимость здравого смысла отчего-то вызывает серьёзные сомнения. Не работает он, когда творится чёрт-те что. Иллюзии, игра больного воображения? А вот фиг вам иллюзии. Ободранная морда до сих пор побаливает. Так что зло там или не зло, а весёлую жизнь ему кто-то устраивает. И неплохо бы с ним напрямую обсудить вопрос о взаимных претензиях. А то всё намёками да через третьи руки. На нервах играют, гады. Здоровье им его не нравится, сволочам!
Ощущение близкой неизвестной опасности взвинчивало нервы, заставляло чаще биться сердце и почти желать встречи с врагом. Каким? А плевать, лишь бы закрыть вопрос раз и навсегда. Сашка попробовал представить что-нибудь особенно гадкое. Ну, вроде массированного парашютного десанта «чужих». Не получилось. Не стыковалось такое в его голове с реальностью. Никак. Зато ярко и без спросу вообразился сначала обурелый от безделья ментовской патруль, непонятно зачем забравшийся в эту глушь и случайно накрывший его с той стороны ограды светом фар (очумелые морды, один подавился сосиской в тесте, другой не глядя пытается нашарить на заднем сиденье автомат ещё бы, при виде такого-то прикида), а затем и нечто вовсе противоположное тормозящий у ворот чёрный монстровидный джип с братвой, которым взбрела в голову чудная идея спрятать свежего жмурика в отстойнике (бритые тугие загривки, кожаны, стылые глаза живодёров, калаши на коленях). Дальше воображение совсем разыгралось и, перепутав всё в яркий калейдоскоп, живо нарисовало Сашке настоящий боевик с фрагментарно непоследовательным сюжетом. Все стреляли во всех, а он всем мешал, но был неуловим. Словно идиотский персонаж комикса, какой-нибудь кретинский «ниндзя-роллер», он крался во мраке, ускользая от беспомощных преследователей и в свою очередь метко их расстреливая из засады. В итоге раздолбанная милицейская пээмгэшка взорвалась от точного попадания, роскошный джип врубился в мачту с прожекторами, а его груз каким-то образом всё же попал по назначению. Оказавшись в отстойнике, труп вдруг очнулся и пьяно заголосил под аккомпанемент красочных взрывов