Кристо показалось, что на лице у неё даже улыбка, и он удивленно вперился в Мелиту:
Это она так по праздникам?
Девушка покачала головой, выражение глазвстревоженное.
Она терпеть не может танцы. И сама никогда не танцуетпонимаешь?
Кристо понимал. Своим положением Лори была как раз обязана тому, что слишком хорошо танцевала. И как-то гм, увлеклась. Настолько, что почти протанцевала исход Светлоликих из мира, отказалась уходить и отдавать свои силыи получила в наказание и «слепую магию», и постылое бессмертие.
А потом он проследил маршрут богини, и ему стало уже совсем не по себе.
Вот же ж
Лорелея шла туда, где в одиночестве так и стоял Макс Ковальски.
Ну, ты ж не думаешь, что он начал Кристо, хотя сам не мог придумать, что хочет сказать. В голове крутилось все то же досадливое «вот же ж».
А ведь Макс не уходил с праздника именно поэтому. Трусость, ничего больше. Не знал, что сделает, если увидит Лорелею, поэтому и переносил общее веселье на нормальном удалении от всех. Вот только когда он увидел еебежать было поздно, ноги просто в землю вросли, и он молча наблюдал, как она приближается, а в глазах у нее сияет улыбка.
Прохладные пальчики сжали ладонь, коснулись щеки. Лори приветственно и даже с шутливым укором заглядывала в его глаза: ты вернулся? А почему сразу же не пришёл ко мне? Ну, ладно, прощаю, но это только потому, что я очень рада тебя видеть. И в честь праздника.
Лори прошептал он и не услышал голоса.
Но она расцвела, когда по его губам прочитала свое имя. Прижалась к его щеке теперь уже своей щекой, отступила назад, игриво подмигнула и кивнула в сторону шепчущихся гостеймол, что они понимают, да? Гости тут же смолкли, начали отступать и прятать взглядымало ли
Они были одни, на удалении ото всех, и Лори смотрела на него, лукаво наклонив голову, обычно червонного золота волосы почему-то начали в сумерках казаться просто золотымидостойная драгоценная рамка для прекрасного лица
Да ну, брось, сказал внутренний голосок. Ты ее любишь, она тебя любитчего еще надо? Не выпендривайся, или ты заразился меланхолией у Мечтателя? Проблем себе ищешь?
Лори взяла его за руку и потянула. Тянула и улыбалась, и Макс не сразу понял, что ее путь лежит к танцующим, которые замедлили движения и стараются не бросать взгляды в их сторону, но всё равно изумлённо шепчутся
Они же знали ее историюбольшинство из них.
Он знал тоже.
Макс Ковальски постарался выключить внутренний голос, да и слух тоже. Ему нужна была глухая, неразбавленная тишина в мыслях.
Лори, заговорил он, борясь со словами, их непременно надо было вытолкнуть изо рта. Лори, подожди
Он не мог только не видеть и не чувствовать. И ее озаренное улыбкой лицо было перед ним по-прежнемуживое, счастливоеи ее рука все так же сжимала его ладонь и настойчиво тянула туда, где звучала музыка.
Лори, я просто мне нужно сказать тебе не я.
Она все еще улыбалась, но удивленно приоткрыла глаза: что он говорит, почему не идет за ней? Макс опустил руку, так что ей пришлось разжать пальцы. Недоумение из глаз начало распространяться на лицо.
Это не я, Лори, выдохнул Ковальски. Я не твой избавитель, даже не я не Оплот Одонара. Самозванец. Детям пришлось придумать это, чтобы спасти мне жизнь, но я никогда всё так вышло
Он не сразу понял, что уже после слова «самозванец» у него пропал голос, и он просто шевелит губами, глядя на то, как меняется ее лицо, пропадают с него остатки счастливого сияния. Лори приоткрыла губы, как будто хотела что-то сказать, потом вспомнила, что не разговаривает, удивленно посмотрела на свою руку, которая только что выскользнула из его ладони, попятилась
Макс шагнул следом, потому что ему показалось, что она пошатнулась и сейчас упадет, но Лорелея остановила его жестом. Теперь она смотрела на него с холодным отвращением, как на мерзкого грызуна, который выводит из себя и не дает покоя.
Лори
Что он хотел ей объяснить? Что сказать? Она не желала слушать: подняла руку и словно провела воздушную черту, отмечая расстояние метра в три, как границу. Он попытался еще что-то сказать, шагнуть, но она плотно сжала губы и повторила жест. Еще раз. И еще раз.
Хорошо, Лори, пробормотал Макс, сдаваясь, я не подойду. Никогда.
У него возникло странное ощущение, будто они стоят по разные стороны толстого, непробиваемого стекла: хочешь дотронутьсяи не можешь! Богиня, не глядя на него больше, развернулась и покинула сад. Макс остался один. И явно не собирался торчать под перекрестьем взглядов, в центре шепотков: он исчез куда-то тихо и незаметно, просто растворился, как и полагалось при всей его подготовке.
Во жухляк, пробормотал Кристо. Слышно-то ничего не было, да и Ковальски стоял к ним спиной, по губам не прочитаешь Но уж он-то понималчто Макс мог сказать Лорелее.
Машинально тут же прикрылся, чтобы не получить от Дары по голове за ругательство, но Дары рядом не было. И там, где она стояла только что, ее не было: видно, растворилась почему-то тоже.
А звездное небо над Одонаром вдруг словно раскололось на тысячи ринувшихся вниз кусочков. Черные бархатные бабочки закружились по воздуху, задевая лица, попадая в напитки, убирая яркие и праздничные цвета. Они накрыли деревья и траву, придав окрестностям траурный колорит; облепили светильники и, казалось, затмили на несколько секунд саму радугу
Гости онемели, музыка смолкла, и радостный визг малышни прекратился, наполнив сад Одонара невероятным, трагическим покоем. Кристо почувствовал, как Мелита непроизвольно схватила его за руку, выговаривая приглушенным шепотом: «Лорелея»
Но Оранжевый Магистр не до конца скоординировано махнул рукойи мощный сквозняк заставил черных бабочек стаей подняться с деревьев и травы. Оказавшись в воздухе они, невесть почему, вспыхнули голубоватым мертвенным пламенеми пропали.
Продолжаем веселье! раскатился радостно над садом голос Магистра.
Музыка зазвучала опять, в первые минуты неуверенно, потом все громче и громче. Магистр и чиновники принялись несколько чересчур весело выяснять, чья очередь крутить бутылку. А Кристо смотрел на встревоженного Мечтателя, язвительно улыбающуюся каким-то мыслям Бестию, на испуганную Мелитуи совершенно твердо знал: праздник кончился только что.
* * *
Мой праздник кончился.
Мой мир рухнул.
Она меня ненавидит.
Черт, здесь где-нибудь наливают выпить?
По основным мыслям Макса Ковальски можно было догадаться, что его дела нехороши.
Ему хотелось напиться, между тем, как он не пил. Он недолюбливал рефлектироватьи этим же занимался. И да, он прекрасно понимал: сейчас он должен быть у себя в комнате. Мужиком. Мужиком быть, в смысле. Пинать тумбочку, или кусать подушку, или обдумывать планы мести (к слову, кому? Плевать, найдутся кандидатуры).
Но вышло так, что он просто брёл вперед, не стараясь разбирать дорогу, желая только одного: намертво заблудиться в клятых лабиринтах артефактория, чтобы через час или два блужданий наконец включился хваленый внутренний стратег, дал пинка всему остальномуи он смог бы мыслить и дышать.
Сердце, Холдон его побери! Он читал или слышал: болеть должно сердце, откуда взялось удушье? Зачем ему темнота в глазах, спрашивается?
Он бы справился с сердцем. Он был почти готов к той, предвиденной боли.
Он только не был готов к своему превращению во влюбленного семнадцатилетнего мальчишку, и теперь недостаток воздуха раздирает грудь, пламя факелов по стенам кажется серым, а в мозг прокрадываются предательские мыслишки вроде: «Ты сам отобрал у себя единственное дорогое существо», «Если бы можно было вернуть ту минуту»«Ты опять бы поступил так же»«Ты неисправим. И, похоже, у нас тут проблемы со смыслами жизни».
Внутренний голос продолжил развивать мысль о целях существования, но Макс на секунду отвлекся на внезапный грохот из-за одной из дверей. Звук был настолько яростным и опасным, что рефлексы бывшего ФБРовца невольно включились, рука потянулась за отсутствующим оружием, а мозг настроился на волну «разведка-задержание-эвакуация-выберите нужное». Очень осторожно Макс подошел к двери, из-за которой доносился грохот. «Войди туда, порадовался внутренний голос, если повезеттебя угрохают, и мне не придется с тобой мучиться».
Приоткрыв дверь кончиками пальцев, Ковальски заглянул внутрь помещения.
Над его головой с треском раскололась хрустальная ваза.
Комната представляла собой тренировочный зал для артемагов и была полна разнообразным хламом. Стоящая посреди груды вещей Дара прикасалась то к старинным часам, то к подсвечнику, то к лезвию ножаи те взлетали, вспыхивали в воздухе, уносились на стены и в потолок. Расшибались, крошились, перемалывались в пыль. Ни одного целого окна в зале не было, в одном углу полыхал пожар, во втором образовалось болото.
Внутренний голос Макса уважительно хмыкнул: «Учись реакциям!»
А лицо девушки было почти отрешенным. Только пальцы, кажется, жили отдельной, яростной жизнью, создавая артефакт за артефактом. Да ещё звучала фраза, которую Дара твердила механически сквозь зубы при каждом ударе:
Почему она, а не я? Почему она, а не я? Почему
Полыхающий светом изнутри старинный фонарь завис прямо напротив лица Ковальски: Дара заметила его в последнюю секунду. Свет за стеклом погас, стекло дало трещину, и фонарь брякнулся на пол у ног Макса. Артемагиня опустила руки, как будто он видел что-то неприличное. С минуту смотрела на него без всякого выражения, что-то нащупывая в памяти.
Ты когда-то ответил мне сказал, она опытнее, а я я странная
Я лгал, легко ответил Макс.
Тогда почему она?
Считай, что они просто раньше познакомились. А ваш директороднолюб.
Сначала непонятно было, смеется она или плачет, но, когда опустилась на недоразнесенный диван и закрыла лицо руками, стало яснослезы. Макс сел рядом, пришлось серьезно потеснить артемагиню: места было маловато. Удушье пропало, появилась ноющая боль в сердце, к которой он был готов. Осознание чужих страданий облегчило собственные.
И что хуже: любовь первая, самая отчаянная, когда любой крах кажется катастрофой, или последняя любовь, последняя потому, что знаешьдругой не может, не получится ещё раз, другого шанса уже не будет? Даре первой пришло в голову объединить два понятия: проплакав без единого звука пару минут, она тихо заговорила:
Это было так? Когда Кристо брякнул тебе о Лорелее и Оплотетебе тоже было так? Настолько?..
Больнозначит жив, ответил Макс всегдашним девизом.
Значит, сегодня мы с тобой самые живые, заявила Дара, шмыгая носом. И я так знаешь избыточно живая. Макс?
Да?
Различие в этом? Человека и вещи? Им не больно?
Ковальски ничего не ответил: для него вопрос был непонятным, и артемагиня догадалась, начала объяснять:
У меня это с детства, я вдруг понимаешь, я заметила, что говорю с предметами. И это интереснее, чем говорить с людьми. Вещи тебе не соврут, не издеваются, ничего не просят, не дергают по мелочам и всегда ждут. И я понимаю их, и со временем я и сама начала становиться похожей на я глупости говорю. Но я решила быть ближе к миру живых совсем недавно, и только из-за него а она она всхлипнула. Разве обязательно должно быть больно, чтобы чувствовать себя живым?
Думаю, нет. Но получилось так, что твердо я уверен только в этом законе.
«Хреново быть тобой!»посочувствовал внутренний голос.
Макс извини.
За что?
За Лори.
Макс только хмыкнул, показывая, что извиняться не стоит.
Они молчали долго, но это было не пустое молчание. Двое думали об одном и том жесвоем. Но двоим же и становилось легче, будто они перед кем-то высказывались.
Заговорила опять Дара.
Наверное, когда-нибудь я убью ее, просто сказала она. И все закончится.
Макс не издал ни звука и затянул с ответом минут на десять.
Дара, выговорил он потом медленно. Постарайся держаться подальше от Мечтателя. Сама знаешь: меня не так-то просто испугать
Ты как-то сказал, что боишься тараканов, ипотеки и тупости Кристо.
Тараканами я брезгую, ипотека мне с некоторых пор не страшна, насчет последнегоне скрою, жутковато. Но если есть в Целестии кто-то, кого я опасаюсь по-настоящемуто это Экстер. Считай это моим опытом или предчувствием, но я не понимаю, что он такое на самом деле, и это меня пугает.
Наверное, когда я тоже испугаюсь, я вспомню о твоем совете.
Подросток, нет, девушка семнадцати лет. Спасибо нужно сказать уже за то, что она его выслушала.
Медленно оседала пыль, поднятая кавардаком, который устроила Дара. Затухал огонь в углу. Диван скрипел, хрипел и всячески хотел, чтобы с него слезли, но они и не думали. Не всё было договорено.
Макс. Ты уходишь из Целестии.
Я ухожу из Целестии.
Как скоро?
Бестия, думаю, подпишет мне пропуск мгновенно. Потом можете сочинить красивую сказочку: «Оплот Одонара отбыл вовне, чтобы когда-нибудь вернуться и спасти артефакторий». Думаю, Магистры такое проглотят.
Значит, скоро?
Я думал насчет завтрашнего утра. Чтобы избежать длинных утешительных бесед ну, сама знаешь, с кем.
Знаю. Понимаю. Ты хочешь быстрее, потому что тебе больше незачем тут она запнулась, но продолжила:Макс, я хочу попросить тебя о чем-то очень серьезном и очень трудном. Задержись на пару недель. Хотя бы на неделю. Я знаю, что для тебя это каккак научить Кристо нормально вести себя в магазинах техники
Еще один аналог высказывания «равносильно подвигу».
И я знаю, что мы с тобой не очень-то ладим Но если ты уйдешь сейчася свихнусь от всего этого. Если я буду знать, что вокруг меня только
Квалификация-а-а-а-а!!!
Кристо влетел в дверь так, будто за ним гналось стадо клыканов. С диким видом обозрел хаос в комнате и парочку на диване. Он был трезв, напуган и не мог мыслить связно.
Вот нечт, там такое Хет сказал и Магистр тоже А чего это вы тут? Вдвоем? А, ладно, потом, там квалификация!!
Все это сопровождалось дикими жестами и скорее говорило о конце света.
Квалификация? вяло переспросила Дара. И что такого? Обычная процедура
Да п-ф-ф-ф!!! Говорю тебе, там нам придется эта стерва, она ж такое чтоб ей со злыднем а этот и согласие дал жухляк!! Короче, спроси у Хета, я говорить не могу.
Дара послала молчаливый взгляд Ковальски.
Я задержусь, согласился Макс.
Он не представлял, на что себя подписывает.
Глава 6. Стратегии и тактики
Своё послание Кристо до Макса и Дары так и не донёс, от глубокого внутреннего расстройства (в тему было бы контрабандное слово «стресс»). Потому что впереди маячилаквалификация.
Хотя вообще-то, квалификации в Одонаре были делом обычным и выглядели как серьезный экзамен решительно по всему. Чувствуешь себя готовым к переходу на новый уровеньподавай на квалификацию. Учитель или напарник считают тебя готовым? Давай, соглашайся и подавай на квалификацию, готовься, сдавай, проходи испытания, только и всего.
Но восемь месяцев назад в славном правиле наметилось исключение.
Даре дали квалификацию «зеленого» уровня за заслуги в истории с Гидрой Гекаты. Кристо тогда тоже перепало от славы: он ничего не сдавал, а тоже вроде как перешел на другой уровень.
И очень надеялся, что все об этом забыли, но нет, Бестия помнила. И даже действовала, и даже через мало соображавшего Оранжевого Магистра, и нанесла удар прямо-таки в Янтариатскую спину: спросила, зачем он ездил в городок Эстейну двести восемьдесят лет назад, а когда Магистр побагровел и не захотел отвечатьподсунула бумажку и пожелала:
Подпишите.
Магистр, который к тому времени мог Бестию спутать со своими коллегами из Семицветника, подписал. Разрешение на проведение квалификации в обязательном порядке и без согласия защищающихся. Непонятно, где в момент подписания этого находился Мечтатель, но скорее всегов грезах, по привычке. А потом (что тоже скорее всего) он покачал в ответ на коварство Бестии головой и попросту смирился с неизбежным
И теперь им через две недели предстояло все же подтвердить свой уровень.
Несуществующий уровень.
Кристо, может, и был отморозком, как многие считали, но он себя не переоценивал.
Живой еще? весело спросила Мелита, постучавшись в его дверь через четыре дня после праздника Витязя.
Нольдиус, который ей открыл, выглядел смущенным, полным сомнения и промямлил удрученно: