- Ничего такого, - смущенно пожал плечами Льюис.Просто интересно, как все прошло. Это же не секрет? А то у вас, я смотрю, одни сплошные тайны.
- Никаких секретов. Как мы спланировали, так все и прошло. Сначала Петер обвинял меня в сознательном нарушении договорагромко так, со вкусом, обстоятельно.
- Ты сама его рыбацкими узлами спровоцировала.
- Ну да. Я же не жалуюсь, я хвастаюсь! Петер повелся на узлы, озверел, наорал на меня, а потом вник в ситуацию и устыдился. Мы немножко поругались, но чувство морально превосходства Петер утратил, поэтому быстро сдался. Завтра тебе подпишут полноценный допуск, и будем работать.
Льюис сцепил ладони в замок с такой силой, что побелели ногти.
- Что?растерялась Делла.Ты же сам этого хотел. Уже передумал?
- Нет. Просто Я ему не нравлюсь, так? Манкелю. После той херни, что наплел про меня Кертис, твой Манель думает, что я конченый псих.
Делла сползла по сиденью, упершись коленями в пассажирское кресло. Внезапно навалилась усталость, и все события этого безумного дня рухнули на плечи, пригибая к земле, как набитый камнями рюкзак. Делла с трудом подавила зевок.
- Вообще-то нет. Петер думает, что психя.
- Шутишь?
- Никаких шуток. Он же тебя прямо предупредил. Петер уверен, что я втяну тебя в грандиозные неприятности, испорчу тебе жизнь и сломаю психику. А он, Петер, будет виноват, потому что знал все заранее и не предотвратил.
Физиономия у Льюиса вытянулась.
- Ты вообще-то не обязана выслушивать от него всю эту хрень, даже если он твой начальник.
- Петер не начальники я, вообще-то, обязана. Потому что я действительно периодически творю хуйню. Я как бы это сказать увлекаюсь. Вроде бы и стараюсь как лучше, и действия продумываю, и даже результат получаю правильный. А потом оглядываюсьа вокруг руины и пиздец. И Петер из-под завала вылезает с укоризненным лицом. Очень, знаешь ли, в такие моменты неловко.
Льюис помолчал, осмысливая услышанное, и сочувственно кивнул.
- Ну, это ничего. Не расстраивайся. Я вот, к примеру, в окопе сплю.
***
Кошка встретила ее на порогебросилась в ноги, тщательно отираясь о брюки и оставляя на ткани щедрые клоки шерсти. Делла присела на корточки и почесала мягкий бочок.
- Ты голодная? Или соскучилась?
- Мрум, - ответила кошка, задрала хвост и устремилась на кухню. Делла пошла за ней, на ходу разматывая шарф.
- И чего ты врешь? Полная миска еды стоит.
- Мрум, - страстно выдохнула кошка, запрыгнула на подоконник и начала прохаживаться взад-вперед, завлекательно раскачиваясь, как пьяненькая манекенщица.
- То есть, все-таки соскучилась.
Делла устало опускались на стул, и кошка тут же спрыгнула ей на колени, потопталась и опрокинулась на спину. Лениво почесывая теплый меховой живот, Делла взмахнула палочкой. Стоявшая на столе посуда пришла в движение: банка, стряхнув с себя крышку, наклонилась над чашкой и просыпала в нее тонкую струйку молотого кофе. Туда же отправилась вода из кувшина и щедрая порция сахара. Еще одно движение палочкой, и над чашкой поднялись белые змейки пара. Кухня наполнилась бархатным ароматом кофе.
- Какой же дурацкий день. Кошмар, - доверительно сообщила Делла кошке. Та ответила очередным «мрумм» и задрала подбородок, намекая, что неплохо бы уже и шейку почесать. Делла покорно выполнила требуемое, ощущая, как подрагивают под пальцами вибрирующие стенки гортани.Ты меховой тиран. И самодовольная жирная задница. Ты в курсе?
- Мрум, - самодовольно мурлыкнула кошка.
Делла широко, до боли в челюсти зевнула и сделала большой глоток. Кофе немилосердно горчил, от сахара во рту оставался омерзительный липучий привкус, и больше всего хотелось убрать чашку в сторону и достать холодное пиво. Сандвич с яйцом и беконом, горячий души спа-а-а-ать Делла помотала головой и энергично похлопала себя по щекам.
- Нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Ни в коем случае. Акцио, справочник по корректирующему зельеварению Рубенуса!
В комнату вплыла, покачиваясь, обтрепанная книга толщиной с хороший кирпич. Золоченые буквы на обложке подтерлись, обнажая жесткую бурую кожу, а верхний уголок изгрыз в мочалку некто неведомый, но начисто лишенный уважения к справочной литературе. Книга опустилась на стол. Открыв оглавление, Делла повела по строкам пальцем.
- Эликсир бодрости, настойка от смятения чувств, антидепрессивный экстракт, антипсихотический, антипохмельный О! Умиротворяющий бальзам. Нам, кисонька, понадобится лунный камень, корень валерианы, иглы дикобраза и рог единорога. А значит, мне нужно поднимать задницу и двигать в аптечную лавку. Из всего этого дерьма у меня только лунный камень естьв старом кольце. И то я не уверена, это не подделка.
Идти никуда не хотелось. Хотелось лечь на диван, вытянуть ушибленную в прыжке из окна ногу и взять книгувеселую и бессмысленную, как лоботомированный клоун.
Не думать об этом дне. Не думать о позорно заваленном задержании. Не думать о Льюисе, которого только счастливым случаем по асфальту на размазало.
И вообщене думать.
Но чертов, нунду его раздери, бальзам. Вот никто же не тянул за язык. Вообще никто. Блядь.
Получив толчок под меховой зад, кошка спрыгнула на пол и недовольно насупилась. Делла встала. Тут же отозвалась болью нога и мерзко засосало под ложечкой от голода. Делла вспомнила несъеденный хот-дог, сглотнула слюну и быстро, в несколько глотков выпила кофе. Сахарэто калории, а калорииэто энергия.
- Я скоро вернусь. И мы погрузимся в чарующие тайны зельеварения. Тебя вдохновляет эта перспектива? Меня просто пиздец как вдохновляет.
***
Он явился на мой зов. Завеса разошлась, и сила хлынула через нее, затопила наш крохотный пыльный чердаки я ощущал ее. Впервые ощущал. Сила была как вода, струившаяся вокруг, толкающая в грудь тяжелыми медленными волнами. Я так хотел зачерпнуть ее, наполнить себя, словно пустой сосуд, стать единым целым с великим потоком. Но я был всего лишь крохотным камешком в могучей реке, и волны, мягко касаясь, текли мимо меня.
Он был велик. И невообразим. Мужчина, и женщина, и огонь, и жаркий, засушливый ветерон был всем и не был ничем, существовал здесь и не существовал вообще. Я не понимал, что вижу, но не мог отвести завороженного взгляда. Когда он заговорил, я услышал яростный рев пламени, но в нем были слова, и я понимал их.
Он рассказал, куда мне идти. И рассказал, как взять желаемое. Это было несложно. Когда он говорил, когда объяснял пути и способы, все становилось до нелепости простым. Знания падали мне в руки, как спелые плоды, и все, что от меня требовалосьэто поглощать их, черпая полными горстями.
Он дал мне так много, а взял самую малость. Я отдал условленную платукровью, и плотью, и жизнью. А потом он ушел.
Когда мать вернулась домой, она сказала, что в комнате пахнет копотью, словно после пожара. И я соврал, что пробовал разжигать камин. Решетка была чистой, и дрова лежали нетронутыми, но мать почему-то поверила. Кивнув головой, она спокойно занялась ужином.
Убитых собак я закопал на пустыре.
Глава 9
Томми поднялся на четвереньки и медленно, осторожно повернулся. Теперь Льюис видел содержимое его расколотого черепаплотную, как желе, грязно-белую массу, густо замешанную с черными хлопьями крови.
- Нет.
Льюис окаменел. В руках он держал автоматическую винтовку, но пальцы не ощущали прикосновения металла.
- Нет.
Упершись коленями в песок, Томми вздрогнул, и мутные капли разлетелись веером, забрызгав Льюису штаны. Это мозгис каким-то отстраненным, отупелым ужасом осознал Льюис. Эти вот грязные сгусткиэто мозги Томми. Мозги. Мозги. Мозги.
- Ыыыыуааа, - укоризненно промычал Томми перекошенной челюстью и поднял голову. Вместо левого глаза зияло выходное отверстие, ощетинившееся осколками костей.Ыыыа.
- Прости. Это не я.Льюис сделал шаг назад, сжимая в руках такую тяжелую, такую горячую, такую бесполезную винтовку.Это не я. Я не виноват. Прости.
Томми посмотрел на него единственным уцелевшим глазом, растянул рот в улыбку и выставил левую руку вперед. Подтянул колено. Потом правую руку. Снова колено. Томми полз, толкая тело короткими злыми рывками, его окровавленная голова болталась, как уродливый перекошенный маятник. Мухи вились над ней черным жужжащим нимбом.
- Я не мог тебе помочь. Ты же сам знаешь, что я не мог. Не мог!выкрикнул Льюис, отбросил винтовку и побежал. Ноги вязли в песке, как в болоте, стены окопа сжимались, и земляной бруствер начал осыпатьсясначала медленно, а потом быстрее и быстрее. Льюис бежал, утопая в песке, потом упал на четвереньки и пополз, а приглушенное мычание сзади приближалось. Воздух наполнился сладковатым тошнотным ароматом разложения, и Льюис вдруг понял, что упирается ладонями не в песок, а в грязьв черную жирную грязь, густо замешанную на крови. Ноги провалились в зловонное болото, и Льюис попытался ухватиться за стены, но земля рассыпалась в пыль, и он упал, увяз в липкой мерзости, как муха в медуи тут же на плечи рухнуло тяжелое, подергивающееся тело.
- Ыыыыааы
- Нет!рванулся Льюис, уже понимая, что это не поможет, но ужас толкал его вперед, отключал мозг и переводил дело в безумный, бессмысленный режим «беги, беги, беги!».Это не я, Томми, это они! Пусти!
Жидкая грязь под Льюисом расступилась, он полетел внизи врезался в Врезался. Врезался.
Удар выбросил Льюиса из кошмара, словно катапульта. Он сидел на полу, стреноженный коконом одеяла, и судорожно шарил руками в поисках пистолета. Через окно светило тусклое зимнее солнце, заливая комнату сумрачным светом. На кухне звенел посудой отец.
С трудом выпутавшись из одеяла, Льюис поднялся и потер ушибленный бок. На ребрах полыхало многозначительное красное пятночаса через три там будет роскошный синяк. Выругавшись, Льюис стянул мокрую от пота майку и заковылял в ванную. Холодный душ, горячий, потом холодныйи жестким полотенцем по коже, пока не отскребешь от себя все это ночное дерьмо.
Чистый, с приглаженными волосами, Льюис поднялся на кухнюи тут же вделся в утренний ритуал, как в растяжку. Отец смотрел сочувственно, с какой-то усталой собачьей виной, и уголки рта у него загибались вниз, как у грустного клоуна.
- Плохо спал?
- Нормально.
Льюис почувствовал, как где-то глубоко, в районе желудка, начинает скручиваться клубоктакой привычный, такой знакомый. Первые витки раздражения легли крошечным узелком, и теперь каждое движение, каждое слово отца рождало следующие и следующие петли. Комок рос, перекрывая дыхание, давил на диафрагму, и тело начинало вибрировать, словно перетянутая струна. Единственным способом расслабиться был удар. Льюис хотел этого. Действительно хотел. Размахнуться и врезать так, чтобы размазать губы в фарш и выбить зубы. Лупить, ссаживая костяшки, хекая и задыхаясь, раз за разом вбивать кулак в ненавистный Ну не в отца же. Нет. Конечно, не в отца.
Враг.
Во врага.
Уничтожить врага.
Да, это правильно. Но только врага, никого другого.
- Хорошо, что ты сегодня в кровати спал. Ночью снег пошел, потом дождьты бы утонул в этой проклятой яме. А если бы не утонул, то замерз бы насмерть.
- Да, папа. Хорошо.Льюис взял чашку и проглотил кофе залпом, не ощущая ни температуры, ни вкуса.Я пойду. Спасибо.
- Сделать тебе сандвич с беконом? Я заверну в бумагусможешь за рулем позавтракать. Или пока будешь в машине сидеть. Ты же часто ждешь эту женщину, Ругер? Ну вот и поешь, пока ждешь, - отец беспомощно улыбнулся, передвинул разложенные на столе куски хлеба, как будто хотел сложить из них какую-то фигуру, но передумал. Льюису стало тошно. Каждое утро отец встает, чтобы сделать этот проклятый завтрак, варит кофе и надеется, что хотя бы в этот раз все будет по-другому. А Льюис просто уходит. Молча. Как мудак.
Клокочущее внутри раздражение сменило объект и, забыв об отце, запустило когти Льюису в нутро. Теперь он ненавидел себяи это было, наверное, проще. И честнее. И не так страшно.
- Да, пап, спасибо. Отличная идея.
Обрадованно кивнув, отец засуетился: достал майонез и горчицу, вскрыл непочатую банку пикулей, вытащил из овощной корзины толстую фиолетовую луковицу.
- Пап, ну я же с людьми работаю.
- Да, точно. Я не подумал, - отец тут же отшвырнул луковицу, как гранату с выдернутой чекой.Подожди пару минут, я быстро.
Четкими экономными движениями он соорудил четыре сложносочиненных сандвича из бекона, листьев салата, помидоров и пикулей и завернул их в пергамент.
Когда-то отец не умел готовить. На кухне владычествовала маманарезала, взбивала, месила тесто и выставляла на духовке дребезжащий таймер. Она готовила все: пироги, запеканки, рагу, вкуснющее домашнее мороженое из яиц и взбитых сливок. Когда-то Льюис думал, что так будет всегда. Мама на кухне была незыблема, как рассвет, и непререкаема, как вера в справедливость.
Он даже не приехал на ее похороны.
- Вот, держи, - отец протянул ему тщательно упакованный сверток.Должно быть вкусно.
- Я уверен в этом. Спасибо, пап.
Ругер ждала его там же, где и всегдав гараже, и вид имела крайне противоречивый: на осунувшейся, усталой физиономии сияла торжествующая улыбка.
- Вот! Это твое!помахала она черной книжечкой с золотым тиснением.Держи.
Льюис протянул руку ладонью вверх, и Ругер вложила в нее удостоверение. «Магический конгресс управления по Северной Америке» - прочитал он. Внутри удостоверения была его фотография, а в графе «Должность» значилось «Сотрудник отдела исследования несертифицированных идиосинкратических артефактов».
- И это тоже твое, - Ругер протянула ему флакон с зеленоватой искрящейся жидкостью.Две капли перед сном, размешай в стакане воды. И я не шучуровно две капли, не халтурь, пипеткой отмеряй. Выпьешь трисутки продрыхнешь.
- Спасибо, - Льюис подбросил флакон на ладони, наблюдая, как переливается на гранях свет.Красиво.
- Угу, - Ругер отчаянно зевнула, прикрывая ладонью рот.
- Что, тоже бессонница?характерную желтоватую бледность и темные круги под глазами Льюис ни с чем бы не спуталслишком уж часто видел такую же пожеванную рожу в зеркале.
- Нет, просто легла поздно, - Ругер еще раз зевнула, и Льюис, не выдержав, отозвался таким же длинным зевком.
- Кошмар. Давай-ка, садись в машину. Поехали за кофе.
- Нет, - на полинялую физиономию Ругер вернулась торжествующая улыбка.Сегодня мы будем пить кофе в собственном кабинете. Пошли, покажу место работы.
Льюис поднялся за ней по гремящей металлической лестнице, зашел в допотопный лифт и прислонился к стене. Ругер нажала на цифру восемь, потомна красную кнопку и на вызов лифтера. Кабина затряслась, отозвалась недовольным кряхтением, где-то высоко, на грани слышимости, загудели подъемные механизмы. Неуверенно качнувшись, лифт на секунду замер и рванул вверх на второй космической. Льюиса вжало в пол, потом мотнуло в сторону, еще раз и еще разкак будто лифт поворачивал, закладывая крутые виражи. Льюис открыл было рот, чтобы возмутиться, или задать вопрос, или сделать еще что-нибудь разумное и осмысленное, но выдавил только «Какого»и запнулся, прерванный очередным рывком.
Лифт, хрюкнув от напряжения, остановился, и Льюиса швырнуло на Ругер, а Ругерна стену.
- Извини, - просипел Льюис в морковно-рыжую макушку и осторожно отступил в сторону.Целая?
- Да, - ошалело моргнула Ругер.
- Это какого хрена было?
Ругер задрала голову и уставилась на потолок так внимательно, как будто надеялась прочитать там ответ.
- Похоже, гасители инерции сдохли. Но я не специалист, надо техникам сказать.
Двери за спиной у Льюиса лязгнули и разошлись. Он обернулсяи замер с приоткрытым ртом. Потому что никакого небоскреба за порогом кабины не было. Строгие коридоры, облицованные мрамором, и темные дубовые двери, длинные лампы дневного света и тяжелые квадратные колоннывсе это исчезло, словно никогда не существовало. Льюис стоял на огромной площадке, окруженной невероятным, во все стены, окнами. Солнечный свет заливал помещение, сияющими бликами плясал на отполированной до блеска меди. Вот только Льюис отлично знал: снаружи было пасмурно и все утро падал липкий, как плевки, снег.
- Ну как?нетерпеливо толкнула его в спину Ругер.Тебе нравится?
Вокруг сновали, дребезжа колесиками, деревянные тележки, загруженные до отказа яркими картонными папками. В воздухе проносились, взмахивая крыльями, мелко исписанные голуби из бумаги, и пикировали откуда-то сверху самые настоящие совы. Получив еще один толчок в спину, Льюис отмер, вышел из кабины и чуть не сбил с ног кого-то маленького, тощего и носатого, с длинными, печально обвисшими ушами. Льюис пробормотал извинения, но ушастое существо только пискнуло, залопотало что-то и вдруг исчезло, рассыпав в воздухе вонючую шерсть.
- Это это это - Льюис не удержался и все-таки чихнул, в последнюю секунду прикрывшись локтем.Это что было?
- Домовой эльф. Нес шерсть двурога. Судя по запаху, это был половозрелый самец.
- Эльф?в юности Льюис читал «Властелина колец» и теперь испытывал мучительный когнитивный диссонанс.
- Нет, конечно. Двурог. У эльфов нет шерсти.
- А звезды в волосах есть?
- Чего?!Ругер посмотрела на него так, будто пыталась поставить диагноз.
- Звезды. В волосах, - Льюис напрягся, преодолевая мысленное заикание, залез поглубже в память и вернулся-таки с трофеем.О Элберет. Гилтониэль.