Вынырнув по ту сторону огня, дневник встряхнулся и резво бросился наутек.
- Ах ты ж падла!заорал Льюис, мгновенно отказавшись от любого сочувствия.Да как так вообще? Какого хрена?!
Последние вопросы он адресовал Ругери неожиданно получил ответ. Швырнув вдогонку улепетывающему дневнику очередной сгусток огня, Ругер устало вздохнула и вытерла ладонью пот со лба.
- Эта дрянь ориентируется на магию.
- Что?
- Дневник ощущает магию и избегает с ней любого контакта. Заклинание для негоэто просто импульс, определяющий вектор и скорость маневра. Включается программа и отводит дневник в сторону, поддерживая безопасное расстояние с магической эманацией. Понял?
Идиотом выглядеть не хотелось. Вратьтоже.
- Ну
- Представь два магнита. Ты совмещаешь их одноименными полюсами. Что будет?
- А. Теперь понял.
Удовлетворенно кивнув, Ругер ткнула пальцем в заросли жимолости.
- Видишь?
Ругер проследил направление и выругался. Дневник лежал под кустом, аккуратно подобрав тощие паучьи ножки.
- Он просто отбежал на заданное программой расстояние и остановился. Если я подойду или попытаюсь достать его заклинанием, опять побежит.
Льюис озадаченно почесал затылок.
- А если я подойду?
- Не сработает. Ты уже помечен как враждебный объект. Вот если бы ты его в спальне взял Хотя нет, все-таки слишком рискованно.Ругер вдруг хихикнула.
- Что смешного?
- Я поняла, чему радовался Поллукс. Если он знал, где лежит дневник, значит, пытался его взять в руки.
- А дневник не дался.
- Ну да! Только представь себе: по здоровенному дому носится бешеная книжка, а за ней бегает команда авроров, выпучив от напряжения глаза.
Ругер жизнерадостно заржала, и Льюис заставил себя улыбнуться. Наверное, это действительно было забавноно в последнее время желание смеяться появлялось у него нечасто.
Льюис покосился на кусты жимолости. Дневник лежал, завернув под себя членистые ножки, и выглядел совершенно безобидно.
- Зачем вообще мы его ловим? То есть научная ценность, я понимаю, и Манкель хотел Но если мы не поймаем, никто ведь не умрет? Раз уж дневник все равно в руки не дается.
- Не уверена, - Ругер задумчиво почесала палочкой в разлохмаченных волосах.В этой книженции куча стремной опасной хуйни, а мы понятия не имеем, как построен алгоритм. Может, дневник подпускает к себе только конкретных людейи двинет сейчас прямо к ним. Может, он ищет некроманталюбого. Какой первый попадется, тот и будет. А может, рандомный выбор, или по знаку зодиака, по количеству волос на голове и родинок на заднице Цибулоффски был старым дементным самовлюбленным психом, учитывай это.
- Учитываю, - Льюис нахмурился, пытаясь ухватит мечущуюся на краю сознания мысль.
Ругер не сможет приблизиться к дневнику. Ругер не сможет достать дневник заклинанием. Это понятно. Он, Льюис, не маг, но обозначил враждебные намерения. Дневник запомнил его и не подпустит. Это тоже понятно.
Но кто сказал, что Льюису надо подходить?
- Книга должна быть целой?напряженным голосом спросил он.
- Что?
- Книга. Должна. Быть. Целой? Если в ней будет дыра, ты сможешь ее залатать? Как стену в переулке.
- Ну вероятно,заинтересовалась происходящим Ругер.Ты это к чему?
- Сейчас увидишь, - пообещал Льюис и медленно двинулся к зарослям жимолости.
Дневник лежал, выгревая бумажное тельце в скудных лучах зимнего солнца. Льюис приближался к нему медленно, как сапер ко взведенной мине. Шаг Другой Третий Он уже различал косые тени, расчертившие коричневую кожу обложки, и стебли высохшей травы, набившиеся под ремень. Еще шаг Еще Дневник нервно качнул корешком, пошевелил паучьими ногами, и Льюис замер. Дневник улегся на место. Льюис снова пошел. Шаг Шаг Шаг
Когда до кустов оставалось футов восемьдесят, Льюис достал беретту. Плавным мягким движением он поднял пистолет, подперев запястье второй рукой. Шаг левой ногой. Корпус вперед.
Льюис прицелился. Задержал дыхание. И плавно потянул спусковой крючок.
Сухой щелчок выстрела хлестнул по ушам, и книжка, кувыркнувшись, отлетела в кусты, беспомощно перебирая в воздухе ножками.
- Есть! Я ее достал! Я подстрелил эту ебучую макулатуру! Йухууу!завопил Льюис и расхохотался, запрокинув голову в прозрачное зимнее небо.
Они сидели в тойоте, врубив печку на максимум. Ругер стащила свой ярко-зеленый пуховик, а Льюис закинул на заднее сиденье армейскую куртку. По радио наяривал столетней давности ностальгический рок, и Льюис, покачивая головой, отбивал по рулю такт.
Одним щелчком пальцев охладив пиво до измороси на стекле, Ругер откупорила бутылки.
- Держи. Ну, за первое квалифицированное задержание. Твое здоровье!
Льюис отсалютовал бутылкой и сделал огромный глоток. Купленное в крохотной магической лавочке пиво отдавало травами, дымом и медом.
Охрененно!
Жадными глотками ополовинив бутылку, Льюис перегнулся и достал с заднего сидения сумку.
- Есть хочешь?
Он шлепнул на приборную панель вощеный сверток и развернул бумагу. По машине поплыл запах жареного бекона и горчицы. Выбрав сандвич поаккуратнее, Льюис протянул его Делле, а себе взял помятый, с торчащими листьями салата. Хлеб к этому времени размок, но овощи были сочные, горчицаострой, а от запаха бекона хотелось пальцы себе отгрызть. Бессовестно чавкая, Льюис заглотил половину сандвича и запил его остатками пива.
Боже, как же охрененно.
На заднем сиденье тихонько скреблась в коробке спеленатая заклинанием книга.
***
Домой Льюис вернулся в полной темноте. Отец встретил его на входе, вгляделся обеспокоенно в лицои с явственным облегчением улыбнулся.
- Хороший день?
- Да, наверное.
Нелепая радость уже стекала с него, как дождь с маскхалата, но в крови еще пузырились отголоски бессмысленного детского счастья. Их даже хватило на ответную улыбкунастоящую, а не вымученную, как последнее, через силу, подтягивание.
Льюис помог накрыть на стол и даже чего-то там поел, не обращая внимание на содержимое тарелки. Отец расспрашивал о работе, о дневных событиях, о коллегахи Льюис отвечал так подробно, как мог, не нарушая проклятого Статута, и даже попытался пошутить. Терять внезапно полученный драйв не хотелось, и Льюис пришпоривал себя, разгоняя эмоции, словно захлебывающийся на подъеме автомобиль. Но радость уходила, высыпалась, как песок сквозь пальцы, и вместо нее тело наполняла чугунная усталость. Льюис вдруг понял, что не может даже вилку до рта донести. Он не хотел слушать. Не хотел говорить. Не хотел двигаться.
Просто закрыть глаза. И помолчать. В тишине.
Отец, уловив его настроение, затих и быстро доел свою порцию. Они молча убрали со стола и так же молча ушли в гостиную, к телевизору. Отец включил какой-то бесконечный ситком, а Льюис, откинувшись на спинку дивана, прикрыл глаза.
Теперь радости совсем не осталось. Льюис чувствовал себя выжатым и раздавленным, как лимон под гусеницами трактора. Все события этого безумного дня навалились на него, прижимая к земле. Прыгающий под ногами лифт и ожившие бумажные голуби, ушастых эльф и визжащая горгулья, чучело единорога и зарывающая в землю книга Льюис знал, что все это нужно обдумать. Усвоить. Осознать. Но Льюис не мог. Впечатлений было так много, что они слиплись в единый пестрый ком, наглухо закупоривший мыслительный процесс. Сознание судорожно трепетало, как схлопывающиеся без кислорода легкие, но приема Геймлиха для мозгов не существовало. Льюис сосредоточился, пытаясь возродить ликование, которое охватило его после выстрела. В тот момент все казалось таким простым, таким правильным. В тот момент Льюис чувствовал, что он сможет все, что захочет.
Теперь это был просто выстрел. Обычный. Любой бы с такого расстояние попал.
- По-моему, тебе надо отдохнуть, - отец сочувственно похлопал его по плечу и тут же убрал руку, не дожидаясь, когда Льюис отстранится.Иди-ка в кровать.
- Да. Сейчас.
Льюис вышел на кухню, налил в стакан воды и достал флакон с бальзамом. Две капли. Не больше. Это важно.
Мерцающая жидкость растворилась в воде без следа. Льюис поднял стакан и настороженно понюхал. Ничего. Просто вода. На мгновение возникло ощущение, что он делает какую-то чудовищную глупость. Здесь, на кухне, знакомой до последней щербинки на кафеле, магия казалась абсурдом и выдумкой. Нелепостью.
Не позволяя себе углубиться в сомнения, Льюис поднял стакан и опрокинул в себя. Вода пахла валерьянкой, хвоей и чем-то знакомым, химическимто ли мылом, то ли чистящим порошком. Рот после нее онемел, но чувствительность тут же вернулась, а вместе с нейощущение прохлады, как после мятной жвачки. Льюис прислушался к себевроде бы ничего не изменилось. Все то же мучительное осознание бессмысленности происходящего, приправленное кромешной усталостью.
Бальзам ему не помог. А вот душпомог. Стоя под обжигающе-горячими струями, Льюис наконец-то выдохнул и расслабился. Вода смывала все тревоги и сглаживала мысли, делала их круглыми, как обкатанная галька. Наполнивший ванную горячий пар согрел мышцы, и Льюис почувствовал, как напряжение уходит из одеревеневших плеч. Льюис расслабленно повел головой, потер ладонями затылок и шею, разминая кожу. Это было приятно. Почти как нормальный массаж.
А выстрел действительно был неплохой. С восьмидесяти футов точно в центр ебучего дневникану круто же!
И сама идея охуенная. Ругер не додумалась.
Самодовольно улыбнувшись, Льюис выключил душ и начал растираться полотенцемжестко, до красной кожи. А потом, натянув джинсы, джемпер и теплую куртку, вышел на задний двор. Сзади хлопнула дверь, по гравию заскрипели торопливые шаги.
- Льюис, подожди! Ну зачем ты опять лезешь в эту проклятую яму? Декабрь же на дворе, позавчера снег шел, - отец поймал его за плечо и развернул к себе.Вернись в дом, пожалуйста.
Льюис напрягся, ожидая привычную волну ярости. И медленно, с облегчением выдохнул. Ярости не было, досады не было, даже стыда не было.
- Все нормально, пап. У меня там пенка, и спальный мешок, и теплое одеяло. Не волнуйся.
Аккуратно отцепив от себя руки отца, он спрыгнул в окоп и нырнул в спальник. Льюис чувствовал под собой твердую, надежную землю, и рядом с собой, и вокруг. Он был защищен со всех сторон.Он мог встретить врага. Или встретить друга. Окопное братствоэто самая надежная штука на свете. А окопсамая безопасная.
Сон подошел к нему, погладил мягкой лапой и навалился на грудьтеплый, мягкий, тяжелый. Льюис увидел сержантасержант улыбнулся и хлопнул его по плечу. Льюис увидел мамумама была жива, она протягивала к нему руки. А потом был свет прожекторов, и скрип коньков по льду, и трибуны скандировали «Шай-бу! Шай-бу! Шай-бу!». Она вылетела на Льюисагладкая, круглая, черная. Он подцепил шайбу клюшкой, повел, обходя противников, размахнулся и загнал в ворота одним длиннющим ударом. Стадион взорвался ликующими воплями и аплодисментами, пронзительно завизжали пластиковые дудки. В переднем ряду, прямо за стеклом, вскинул кулак в победном жесте ОКоннор, а рядом с ним радостно орала Делла, подпрыгивая на месте как заведенная. Льюис помахал им рукой.
***
Сначала я летел на самолете, потом взял в аренду автомобиль. Дешевая и яркая, как мыльница, «Хонда Цивик» приняла меня в пластиковое нутро, морозно выдохнув в лицо кондиционером. Внутри у нее пахло цветами, хлоркой и застарелой, выдохшейся гнилью.
Такой же запах был в похоронной конторе, которая занималась погребением отца. Цветы, хлорка и гниль. И кондиционер, швыряющий в лицо комки холодного воздуха.
Я выехал со стоянки, пробился через бесконечные дорожные пробки и выехал на трассу. Пустыня посмотрела на меня равнодушными белыми глазамиа я посмотрел на нее. И мне тоже было все равно. Потому что у меня была цель. И я знал, что я ее достигну. Сейчас или потом, так или иначе, но достигну.
Бесконечное море песка приняло меня в свои объятия. Тонкая серая лента шоссе рассекала его надвое, как нож, и я мчался по кромке острия, не сбавляя скорость ниже семидесяти миль в час. Крохотные пропыленные городишки встречали меня выцветшими бигбордами с рекламой давно обанкротившихся фирм. Я пролетал по безлюдным, прокаленным солнцем улицам, как пуля сквозь овсяное желе, оставляя позади обшитые пластиком дома, пустующие закусочные и мертвые, давно засохшие клумбы.
Иногда мне казалось, что на самом деле этих городов нет. Просто мираж в пустыне, злой, равнодушный призрак, ожидающий того, кто остановит машину и выйдет из безопасного плена пластика и металла, чтобы навсегда раствориться в пыльной пустоте.
А иногда не казалось.
Нужный поворот я узнал сразу. Там не было обозначений или каких-то примет, не было надписей или таинственных знаков. Просто развилка на шоссено это была нужная развилка. Я свернул налево, проехал около пятидесяти миль и увидел съезд на грунтовую дорогу. Не знаю, кто по ней ездил и зачем. Мне было все равно. Я просто двигался впередк цели.
Проехав по проржавевшему мосту, я пересек заброшенное поле, на котором чахлая кукуруза соседствовала с чертополохом и ваточником. На холме виднелся вылинявший до тусклой бесцветности деревянный дом, и я поднялся к нему, ощущая навязчивый невидимый взгляд. Дверь была отперта. Я вошел.
Хозяин встретил меня в гостиной, за накрытым столом. Пища, лежавшая на тарелках, давно обратилась в прах, а в опрокинутой чашке свили гнездо осы. Высокий, когда-то здоровый и сильный мужчина сидел в кресле, запрокинув голову к потолку. Глазницы его опустели, губы истончились и высохли, обнажив два ряда желтых неопрятных зубов. Когда я вошел, из свалявшейся в паклю бороды выскочила полевая мышь и с возмущенным писком укатилась под стол.
Я любезно кивнул владельцу деревянного дома. Испугался бы я, если бы он мне ответил? Наверное, нет. Впрочем, я не знаю.
Я не хотел нарушать глубокую тишину этого места. Ступая как можно тише, я обошел разоренный стол, пересек коридор и спустился в подвал.
Второй стеллаж от выхода. Верхняя полка. Две картонные коробкисерая и коричневая.
Я снял их, поставил на пол и открыл. Внутри были деньги. Пачки стодолларовых банкнот, уложенные ровно и аккуратно, словно кирпичи в кладке.
Я не знал, кому изначально принадлежали эти деньги. Я не знал, как они оказались здесь, на заброшенной ферме. Я не знал, почему человек, сидевший в кресле, ничего не потратил.
Я просто знал, что найду здесь сокровище. И я его нашел.
Загрузив коробки в багажник, я освободил пружину автоматического замка и запер облупленную дверь. Почему-то мне не хотелось, чтобы случайные гости беспокоили хозяина дома. А если он решит побеспокоить случайных гостейну что ж, он сумеет открыть замок.
Глава 13
Движение. Заклинание. Движение. Выстрел. Движение. Заклинание. Движение. Выстрел.
Делла и Льюис работали слаженно, как партнеры в танце. Они скользили по лабиринту полосы препятствий, смещались и уворачивались, вдребезги разнося мишени, выпрыгивающие на них из самых неожиданных мест.
С потолка, из запыленного темного угла, пикирует злыдень. Бабах!рявкает над ухом беретта, превращая муляж в груду осколков. «Ваддивази!» - и самый острый осколок, разогнанный магией до околозвуковой скорости, протыкает вынырнувшего из-под пола акромантула.
Бабах! Вжик! Хрясь! Бабах!
Последнего, самого невезучего монстра Льюис отправил в нокаут эффектным ударом ноги и добил выстрелом в голову.
- Ну что, хватит на сегодня?Делла рухнула на пол, широко раскинув руки. Из этого положения потолок казался высоким и недостижимым, как мечта о мировой справедливости.
- Нет. Мы тормозим,вытащив из сумки бутылку воды, Льюис сделал несколько глотков, а остальное вылил на волосы, фыркая и мотая головой, как стриженный ньюфаундленд. Футболка у него немедленно промокла, облепив тело.
Вывернув голову, Делла задумчиво разглядывала открывшиеся перспективы.
Качком мистер Уилсон определенно не был, но плечи имел широкие и прямые, а бедраузкие, как у танцовщика. Под мокрой футболкой отчетливо просматривались легкие сухие мышцы, жесткие даже на вид.В целом картина была весьма приятная глазу. И если бы Льюис не носил эти тошнотные монотонные футболки, болтающиеся на нем, как чехол на бабушкином кресле Но Льюис их носил. И это было печально.
- Давай, вставай, - Льюис навис над ней, упершись ладонями в бедра.Еще один раз.
- Не могу. Я умираю.
- Нихрена подобного. Ты можешь, и тв сделаешь. Вставай.
Делла закатила глаза и энергично изобразила предсмертные судороги.
- Ну так себе, - резюмировал Льюис.Оскара тебе не дадут. Вставай!он легонько пихнул ее в подошву кроссовкой.
- Мы пятый день тут гробимся. И знаешь, что я думаю? Мы идеальны!провозгласила Делла, не открывая глаз.