Кхм Да. Конечно.
Пока господин Блэйк возится с напитками, я откусываю печеньеосторожно, однако хрен что у меня получается, на идеально чистый стол тут же сыплются крошки. В самом деле, с корицей и какими-то орехами, очень вкусное, но не для моих кривых рук. Пока Гунтер не видит, я спешно заталкиваю остатки печенья в рот и смахиваю крошки в салфетку. Не успел прийти, как уже насвинячил.
Лучше обойдусь без еды. Чтобы чем-то заняться, принимаюсь разглядывать фотографии на стене. В серединесвадебное фото, вокругулыбающиеся дети.
Син в детстве был вообще смешной, особенно вон на той фотке, где у него в руках огромный моток сахарной ваты, а в довольной улыбке не хватает верхнего зуба.
Берт раньше была похожа на него гораздо больше. Теперь-то она уже вся такая из себя девушка, к тому же сделала коррекцию зубовединственная из всех, так что они выглядят обыкновенно. Да и длинные когти на женских руках не так бросаются в глаза. К тому же лаком покрашеныну и нормально, можно подумать, что это специально маникюр такой, мало ли что там женщины выдумывают.
А в детстве, конечно, это были просто два пацана. Очень похожие на мать. Господин Блэйктипичный южанин, смуглый, худощавый и жилистый. Даже, можно сказать, изящный. Брунхильда и внешностью светлее, и мощная такая, ширококостнаясразу ясно, в кого Син с Бертой удались, не говоря уж про эти их зубы и когти. Но если присмотреться, то сходство Сина с отцом всё же заметно. Форма носа точно его, а разрез глазнечто среднее между обоими родителями. Ну да, и ещё цвет: у Брунхильды и Берты глаза серые, а у Синатёмно-карие, хотя всё равно светлее, чем у Гунтера.
Тем временем господин Блэйк ставит на стол два кувшина, с чаем и с лимонадом, и садится напротив. Конечно, я наливаю себе чай с кусочками льда. Да какая разница, что пить, в его присутствии мне всё равно ничего в горло не лезет, только и думаю, как бы не опрокинуть стакан, не разлить или не уронить. Без Сина вообще тяжко.
Господин Блэйк тоже наливает себе чай и откидывается на спинку стула.
Какие-нибудь новости?
Вот чёрт, я настолько погрузился в историю Розамунды, что даже не сообразил: они ведь не знают, что Син в больнице. Кстати, а как мне его называть? Раньше мы были здесь вместе, и я просто избегал этих обозначений, но сейчаснужно подумать «Син» звучит как-то панибратски. Онисемья, это совсем другие отношения, и тут я, знакомый с ним только два с половиной года, делаю вид, что мы на одном уровне. Но и «капитан-майор Блэйк» будет странно. А «Синхард»? Я так его и не называл никогда. Как кость в горле.
Помявшись, всё же решаюсь:
Син сейчас в больнице. Но вы не беспокойтесь, всё вроде нормально.
Что случилось? тон вполне спокойный и даже без удивления.
Подумав, как лучше сформулировать, выдаю самое простое:
Очередное задание. Неудачное.
Гунтер поднимает брови, изрекает философски:
Как обычно в армии.
Интересно, он бы отреагировал по-другому, если бы знал, что Син мог вообще не вернуться?
Господин Блэйк берёт с тарелки ещё одно печенье, разглядывает.
Это его выбор. За пятнадцать лет мы успели привыкнуть. Хотя Берт всё равно бесится.
Кстати, как у неё дела? Свадьба не ожидается?
О-оГунтер многозначительно закатывает глаза. Синберт и свадьбапонятия несовместимые. Но мы с Хильдой уже настроились, что с внуками не понянчимся, так что всё нормально. По ходу в этой семье только мы стремимся жить в собственном доме, в покое и уюте, а детям какая-то вожжа под хвост попала, сплошные приключения в голове.
То ли от недостатка сна, то ли от накопившегося напряжения, но я не успеваю сдержаться и расплываюсь в чересчур радостной улыбке. Нервное. Приходится пояснить:
Да Син тоже Говорил насчёт того, чтобы снять квартиру.
Господин Блэйк оживляется:
Обязательно сообщите! Передам пирог на новоселье. Вы предпочитаете тыквенный, апельсиновый или с мангостинами?
Эмя задумчиво кривлюсь. Любой?
Значит, апельсиновый.
Мы обмениваемся понимающими улыбками. Син обожает цитрусы.
Вы здесь по работе? Гунтер проходится взглядом по моей униформе.
Да. Собственно, набираю побольше воздуха, я хотел поговорить с вами.
Мне казалось, что сбивчиво рассказывать господину Блэйку историю девушки, которую я сам знаю только несколько дней, будет неловкоона мне никто, как объяснить, с чего вдруг я проникся её судьбой, к тому же пришёл просить его, малознакомого человека? Но с Гунтером оказывается на удивление комфортно: в нужных местах он хмурится, кивает, улыбается, а в конце через стол протягивает мне ладонь. Не сразу понимаю, что для рукопожатия.
На таких людях, как вы, держится мир! он сжимает мою руку и даже накрывает второй ладонью. И, глядя на подобное участие в судьбе ближнего, я верю, что в итоге мы достигнем-таки прогресса, придём к настоящему гражданскому обществу и искореним насилие. Пусть не сейчас и даже, наверное, не в этом десятилетии, но всё же надежда есть. Это самое главное в жизни!
Вот умеет же господин Блэйк говорить, ему бы политиком быть: как с листа читает, без запинки, с выверенными паузами и переходами интонации. И столько чувства, что мне даже становится неловкобудто это что-то неприличное. Хорошо хоть нас никто не видит, хотя я всё равно, кажется, краснею. Отвожу глаза, киваю, желая только, чтобы господин Блэйк побыстрее договорил о том, какой же я распрекрасный человек.
Наконец, выдав, что он спокоен за своего сыная от смущения вообще уже не соображаю, что конкретно он имеет в виду, Гунтер отпускает мою руку.
Приют на Мирной, Розамунда. Сегодня поговорю с Хильдой и завтра сходим.
В голове мелькает: «Лучше бы сегодня», и он кивает.
Постараемся сегодня.
Проклятье, я всё время забываю, что в этом доме реагируют на мысли. А о чём вообще я думал рядом с ним? Надеюсь, всё было прилично? Син прав, когда привыкаешь жить среди людей, мутантские повадки уже раздражают. То есть это он отвык от подобного за годы в армии, а я среди генномодифицированных вообще не жил.
Но господин Блэйк, видимо, замечает мою реакцию. Или снова чувствует её, вот чёрт.
Извините, вредная привычка. Я преимущественно бываю дома, с семьёйон улыбается с извинением. Постараюсь больше так не делать.
Спасибо. За всё.
Ну вот, ещё один повод высказать Сину претензии по поводу меня: припёрся в чужой дом, его хвалят, а он вместо признательности ещё и права качает. Хамло невоспитанное.
Вы уже скоро домой? Или задержитесь?
Выезжаем в четыре от Центральной площади. До этого времени я свободен. Посижу где-нибудь в парке.
Ну, если вы настолько любите единение с природой А то оставайтесь. Я пойду работать, а вы располагайтесь со всем удобством. Только в мастерскую Хильды не ходите, это общее правило. У неё новый проект, везде разложены материалы, и она уверена, что они перепутаются даже от случайного взгляда. Там на двери висит табличка «Не влезай, убьёт!», он заговорщицки понижает голос: И это не метафора.
Мысль о том, чтобы бродить по их дому без сопровождения, вызывает ощущение словно я вор. Но и отказать хозяину неловко. Ладно, соглашусь и сразу пойду в комнату Сина, там и пересижу.
Мы поднимаемся, господин Блэйк улыбается, берёт со стола блюдо с печеньем и протягивает мне:
Возьмите, перекусите ещё. И если что, берите в холодильнике всё, что найдёте.
Спасибо, бормочу я, хватаю блюдо и поспешно ретируюсь в сторону лестницы на второй этаж. Фух, вроде бы это испытание я прошёл. И даже заполучил вкусное печенье!
глава 19. Чужая жизнь
Я впервые один в комнате Сина, так что мог бы осмотреть всё внимательнее, покопаться на полках и в письменном столе. Может, нашёл бы что-нибудь личное
Но я, конечно, так делать не буду.
Ставлю блюдо с печеньем на тумбочку рядом с дверью и прохожу, оглядываясь. Серые стенывроде и строго, но в то же время уютно. Было бы здорово жить в такой комнате, она мне нравится. Обжитая. Как будто хозяин только на пять минут вышел за чаем и бутербродами, бросив тебе: «Заваливайся на кровать, у меня классная киношка есть».
В углу стоит большая корзина для бумаг, полная рулоновсудя по всему, постеры. Наверное, до того, как их сняли со стен, комната выглядела более подростковой.
Зато на месте осталась коллекция машинок: целый автопарк детализированных и тщательно прокрашенных моделей красуется на трёх полках между кроватью и столом. Даже на них пыли нет. Хоть где-нибудь в этом идеальном доме есть грязь?
Раз уж я сейчас здесь один, позволяю себе взять одну. Красный «Мустанг». Не такой, как Син арендовал два месяца назад, гораздо более старая модель, но всё равно очень красивый. Тяжёлый, металлический. Удивительно, насколько тщательно он сделан. Собран из отдельных деталей. Дверцы открываются. И багажник. Похоже, что днище тоже снимается, а за ним виднеется что-то внутри. Провожу подушечкой пальца по рельефу, но отковыривать не решаюсь, вдруг сломаю.
И я почему-то уверен, что видел такие же машинки раньше, в детстве. Нет, это определённо обман памяти, потому что я не помню подробностей, да и где это могло быть? Однако, даже понимая это, я всё равно уверен, что когда-то хотел точно такие жевот эти самые, но мне это не светило. Да вы посмотрите, каждая стоит целое состояние! Ну, по меркам моего детства.
Мне до сих пор не приходило в голову, что у родителей Сина, наверное, много денег. Хотя вообще-то это очевиднособственный дом, все эти картины, вазы Должно быть, жить с детства в таких условиях Не говоря уж о том, что у тебя есть семья
Каково это? Получать то, что хочешь? Всякие там дорогие игрушки. Проситьи тебе купят? Смотреть по вечерам телик с родителями и сёстрами? Может, гулять вместе в парке, здесь неподалёку есть. Понятно, что Син закончил школу, в отличие от меня, была ли у них вечеринка на выпускной? В фильмах это выглядит весело.
У него здесь остались друзья, знакомые, и девушки тоже, иногда мы встречались с ними на улице, Син останавливался поговорить. Мне, конечно, хотелось на всякий случай провалиться сквозь землю, но они не обращали на меня особого внимания. Вроде это и хорошо, но при этом тоже злило. Как будто я здесь пустое место. Ясно, что на самом деле я бы не хотел светить нашими отношениями, но где-то в глубине души каждый раз шевелилось нелепое желание, чтобы он представил меня своим друзьями подругам, чего уж там, в качестве этого своего «мы вместе». Глупо, конечно, и если бы он так сделал, я бы первый взбесился, но вот хочется.
А такбудто стесняется меня. Сам не знаю, как у меня получается это совмещать: и так плохо, и эдак тоже. Не хочу, чтобы он выставлял наши отношения на всеобщее обозрениепотому что осудят, но и не хочу, чтобы он скрывал ихи менякак что-то постыдное. В общем, хрен пойми, чего мне надо.
С окружающими вообще какая-то хмурня: пока мы с Сином вдвоём, наедине, я воспринимаю всё гораздо спокойнее, но если люди вокругили хотя бы речь заходит о том, чтобы рассказать кому-то, вот как Лане Смит, начинаю психовать.
Лана ещё эта С которой у него что-то было. И прочие девицы, местные. Я особо Сина не спрашивал про это всё, вроде у него не было таких прям «отношений» чтобы до свадьбы дошло, такое всякое. А вдруг было? Может, он просто не считает нужным мне рассказывать, а потом оно всплывёт. Здесь, в его комнате, становится очевидно, что я знаю его всего ничего, а у него за целую жизнь много чего могло быть. Такого, о чём я даже не имею представления.
Тут уже в кучу сваливается всё: и эта комнатаего собственная, какой у меня никогда не было; и воспитанные родители с сотней десертных вилокопределённо, я для них недостаточно хорош; и карьера Синаот которой он добровольно отказывается, а мне после трибунала даже чисто номинальной премии не получить
Ну, допустим, на трибунале я оказался справедливо. А с другой сторонычто, я должен был ничего не делать? Согласиться? Тогда в скором времени пришлось бы всё подразделение обслуживать, каждую ночь. Вот уж не уверен, что Син, или генерал Сикорски, или прочие эти, которые поглядывают на меня свысока, сталкивались с подобным дерьмом.
Теперь уже игрушечные машинки перед носом вызывают такую злость, что хочется бухнуть по полкам кулаком, а «Мустанг» вообще швырнуть в окночтобы хоть одно стекло в этом идеальном доме хряпнуло и пошло трещинами. Чёрт, жаль, что самого Сина здесь нет, сейчас я бы начистил ему табло как следует! За эту чёртову комнату, и за выпускной, и за всех девиц, и за семейные праздникиподарки под ёлкой, и ужины за большим столом, и торты со свечками, когда загадываешь желание и оно исполняется.
Глубоко вдохнув, всё же удерживаюсь от того, чтобы сжать красную машинку в кулакеможно повредить боковые зеркала, и аккуратно ставлю на место. Хрен с ним. Они все не виноваты, что так вышло. Мнепростонеповезло.
Я знаю только один способ успокоиться: сбросив тапки с помпонамиу них здесь всё такое милое, уютное, и это снова бесит, забираюсь с ногами на кровать.
Не помню, когда это началосьа что я вообще помню из своего прошлого? но мне рассказали, что есть совсем другие монастыри, чем наш приют. Там люди не стоят на коленях и не говорят вслух молитвы, а сидят вот так, в позе лотоса, и молчат. Это называется «медитация» и вроде как помогает достичь счастья.
Ну, я попробовал. Сначала не понравилось: слишком скучно и счастья не происходит. А вот потом, в клетке, когда у меня уже не было других развлечений, это стало неплохой альтернативой бессмысленным склокам вокруг. После первых побед на арене другие ко мне уже не лезли, так что я мог спокойно занять место в углу и отключиться от реальности. Да, снова было скучно, от нечего делать я разглядывал пальцы, но потом заметил, что эта тишина внутри и правда успокаивает. Так оно и повелось.
Вскоре ярость утихает, и я откидываюсь на стену, закрываю глаза. Почему-то чем больше эмоций поначалу, тем сильнее расслабление потомдо такой степени, что шаги в коридоре выдёргивают меня из дрёмы.
О, я помешал? господин Блэйк останавливается на пороге. Извините.
Нет, ничего.
Спрыгиваю с кровати и принимаюсь надевать тапочки. Взгляд падает на блюдо с печеньемё-маё, совсем забыл про него Жаль.
Вы придерживаетесь восточных традиций? Буддизм?
Что?.. Нет.
Просто напомнило. Будда под деревом Бодхи.
Извините, качаю головой.
Я, конечно, в курсе, что был какой-то там Будда, но без подробностей. Да и вообще непонятно, с чего господину Блэйку это пришло в голову, я вроде восточных балахонов не ношу, или как там эти буддисты выглядят.
Значит, совпадение. Я хотел сказать, что переговорил с Брунхильдой, встретимся с ней через час и сразу отправимся в приют. Не беспокойтесь, мы проследим за девочкой, если чтосразу дадим вам знать.
Спасибо. А я уже, наверное, пойду. Как раз доберусь до площади.
Могу подбросить до Светлого бульвара, это в нескольких кварталах.
Не хочу вас напрягать.
Мне не тяжело. Пять минут, только сниму корзину с багажника.
У них есть автомобиль? А где гараж?
Однако, когда я выхожу из дверей дома, неподалёку стоит велосипед. Непривычно большойну да, велосипед-мутант.
То есть я должен сесть на багажник? А где здесь велосипедная дорожка? Только лестница, ведущая вниз с горы, клумбы и аккуратные кусты поодаль. Взгляд падает на широкий каменный бортик, который спускается вдоль ступеней. И с другой стороныобрыв.
Должно быть, моя физиономия приняла какое-то странное выражение, потому что господин Блэйк спрашивает:
Что-то не так?
Эмбросив на него взгляд, я снова уставляюсь на злополучный бортик. Фантазии о том, как мы лихо помчимся вниз, рискуя в любой момент рухнуть с приличной высоты, поистине завораживают.
Гунтер тоже смотрит в том направлении и улыбается.
Нет, это просто бордюр. Нам вон туда, он указывает в направлении кустов слева.
Оуя выдыхаю то ли с облегчением, то ли с разочарованием, совсем небольшим, но всё же.
Впрочем, и без пропасти под боком путь вниз оказался эффектным: дорожка гладкая, с равномерным уклоном, и слетели мы с такой скоростью, что в какой-то момент, на резком повороте внизу, я даже вцепился в спину господина Блэйкапоказалось, что сейчас вылечу с этого багажника и покачусь кувырком по дороге, а Гунтер этого даже не заметит, умчится вдаль тем же залихватским образом. Честно говоря, я не ожидал подобных манер от человека, увлечённого научными статьями и всякой там кабинетной работой, а тутсмотрите-ка! он несётся на велосипеде будто подросток, который хочет впечатлить одноклассницу.