При этом в роли одноклассницы, получается, я, сидящий у него на багажнике. Глупо как-то Но ладно, зато он отвезёт меня поближе к площади, это лучше, чем заблудиться и в итоге выглядеть безответственным идиотом перед Гимли. Я сегодня как-никак командир, хоть и всего лишь для единственного рядового.
Распрощавшись с господином Блэйком, направляюсь в сторону Центральной площади.
Вообще, в Данбурге у меня сложилось впечатление, что мутанты в большинстве своёмте ещё отморозки, и общество они организовали своеобразное. Слишком много эмоций, на мой вкус. На улицах то дерутся, то целуются, то танцуют. Крики со всех сторон. Я поначалу напрягался, думал, это какие-то разборки, а потом понял, что местные просто так разговаривают. Да нет, если честно, я и сейчас продолжаю напрягаться: терпеть не могу, когда над ухом внезапно раздаются громкие звуки. Моим рефлексам не объяснить, что здесь это вовсе не угроза, а такая вот норма.
Они ведь ещё и поют! Мы раз зашли в кафе самообслуживания, на кассе перед нами стоял мужик, стал расплачиваться и вдруг как заорёт. Я аж вздрогнул от неожиданности, смотрюСин в мои руки вцепился и держит. А мужик даже внимания не обратил, что я со страху ему чуть шею не свернул, знай себе голосит, красиво так, с переливами. Я ожидал, что этого певуна сейчас попросят выйти нахрен, но вместо этого кассирша ещё и сама петь начала. Сочетание еды и этих воплейкак будто обед в дурдоме.
Не думал, что скажу это, но в армии получше будет: ритуалы там тупые, зато они делают жизнь упорядоченной и предсказуемой. Есть расписание занятий, график дежурств, время обедавсё чётко. А здесь, в Данбурге, сплошное буйство спонтанности, шума и вообще хаоса.
Девушки подходят знакомиться. Нет, вот сейчас, когда я в форме, желающих нет. Местные не жалуют официальную власть, только к собственной полиции нормально относятся. Но когда мы с Сином тут гуляли, постоянно какие-то девушки маячили в поле зрения. Подходили, заводили разговор как ни в чём не бывало. С некоторыми Син разговаривал по-приятельски, а потом я его спрашивал, кто это такие, а он: «Да я без понятия. Вроде соседки».
Другие сразу говорили, что хотят познакомиться. Даже мне. Одна такая подошла, встала передо мнойя от неожиданности тоже остановилсяи говорит: «Привет, как ты насчёт в кино сходить?». Я стою, глазами на неё хлопаю, а что сказатьне знаю, в голову ничего не приходит. И Син ещё ржёт с меня как гадёныш последний. Девушка ждёт. В итоге я сказал: «Извините», обошёл её и дальше направился, а Син за мной припустил, крикнув девушке на прощание: «Прости, он не местный. А ты классная!».
Ага, не местный. И не хочу я быть таким, как они тут все. Сплошные песни-пляски, анархия и свободная любовь. Всё это не по мне.
Хорошо хоть, сейчас девицы не цепляются. Я на всякий случай ещё и выражение морды сделал злобное. Стоит вспомнить Розамунду и приют, как оно само собой получается.
Вот так угрюмо я и дошёл до Центральной площади.
глава 20. Стереотипы
За пару кварталов до площади я окончательно сдался и разделся до футболки. Задание выполнено, я, в отличие от Гимли, не из спецподразделения, на карьеру не претендую, так что смысла париться в полном обмундировании «по уставу» не вижу. А он пусть как хочет. Даже если нажалуется, мне терять нечего.
Центральная площадь и вправду впечатляет: большая, вымощенная камнями, вокругдома со всякими лепными узорами и декоративными балкончиками, а в центревысокий фонтан, брызги сверкают на солнце. Я сначала не понимал, почему его называют «памятником», там, конечно, есть какие-то каменные фигуры, но Потом догадался спросить, и Син объяснил, что это всего лишь привычка: раньше здесь в самом деле стоял памятник, но местные решили, что какой-то там начальник комитета транспорта, не особенно симпатизировавший мутантам, им нахрен не сдался, поэтому его снесли. То есть, само собой, не прям средь бела дня, памятник будто бы подточило водой из прорвавшей рядом трубы, а при падении у него совершенно случайно откололась голова В общем, посчитали сумму на реконструкцию и решили, что дешевле будет не восстанавливать, а заменить фонтаномблаго, вот уже и вода течёт.
На площадь я выхожу из мелкого проулка, сбоку от скамеек, и сразу замечаю Гимли прямо по курсу: одинокая фигура в чёрном милитари. Раскинулся на скамейке, вытянув руки вдоль спинки и закинув лодыжку одной ноги на колено другой. Словно греется на солнце, хотя непонятно, как он там ещё не спёкся в униформе. Народ на площади естьвсе в летнем, ярком, но скамейки поблизости от Гимли пустуют.
Когда подхожу ближе, рядовой, видимо, замечает движение, поворачивает голову в мою сторону, и сразу становится виден фингал у него под глазом. Я даже шаг ускоряю. Что ещё произошло?
Гимли поднимается и козыряет чётким, отточенным движением. Ну вот, привет, армия! А я-то уже расслабился.
Машина там, кивает в направлении тенистой улочки.
Что с лицом?
А-аон небрежно морщится, но только той половиной лица, где нет синяка. Вблизи заметно, что и на скуле кожа содрана, так что фингаллишь вершина айсберга. С местными малость недопоняли друг друга.
А именно? тон тут же становится агрессивным. Я хоть и сам мутант, но своих подчинённых никому лупить не позволю. Наверняка ведь у Сина этой заботливости набрался.
Гимли тяжело вздыхает.
В магазине хотел девчонок пропустить. Ну, то есть дверь им открыл. А они не захотели. Ну, мы поговорили немного, слово за слово, и в итоге оказалось, что я сексист. За что и получил.
От них?
Ну Чтоон снова кривится и пожимает плечами. За дело ведь. Они мне всё объяснили, я понял.
Вы при исполнении. И раз уж теперь мы все не сексисты, я обязан доложить на этих бойких девчонок.
Может, не надо?.. Гимли морщит нос. Это в полицию идти, ждать Лучше бы домой уже поехали.
И в личное дело запишут.
Понятно, что такой расклад его не радует. Но на всякий случай я не тороплюсь соглашаться так сразу, как будто рядовой только что-то сказал, а я уж и хвостом машу: «Конечно-конечно, исполним каждое ваше слово».
В ответ на мою реплику Гимли весь обмякает, устало опускает плечи:
Никто не будет разбираться, как дело было. Скажут: «Припёрся столичный расист в Данбург, хотел избить местных женщин». Если поднять бучу, так ещё и в новости попадёт.
Я сам не местный, но вроде так понимаю, что столичных не особо любят.
Не любят, рядовой мрачно оглядывает людей на площади и повышает голос в их сторону: Как будто я виноват за всяких чмырей!
Ладно. Чем предлагаете объяснить? указываю подбородком на его синяк.
Скажем, что мы с вами решили потренироваться, всё равно днём через пустыню не поедешь, а время чем-то занять надо. Ну и случайно
Я случайно отбил пол-лица подчинённому.
Гимли делает грустные глаза и шепчет:
Пожалуйста?..
В конце концов киваю. Не хочется поднимать скандал из-за конфликта с генномодифицированными, и так уже сплошной пиздец в последние дни. Гимли жалко. А мне, как и говорилось, терять нечего. Подумаешь, избил подчинённого! Да раз плюнуть! Повезло, что по документам мне двадцать три, буду косить под малолетнего придурка.
Рядовой счастливо улыбается. Отступает, освобождая мне место на скамейке. Я сажусь, а он мнётся. В ответ на мой взгляд неуверенно спрашивает:
А можно мне тоже?.. Хоть броник снять?..
Рядовой Гимли, приказываю вам раздеться. То естья запинаюсь. Ну, вы поняли. И в фонтан не лезьте.
Бля, ну и ляпнул. Но Гимли ржёт. Стаскивает всё, даже футболку, оставшись в одних штанах, шмякает тюк обмундирования на скамейку и сам бухается со стоном облегченияменя обдаёт запахом распаренного тела вперемешку с парфюмом. Снова закидывает локти за спинку скамьи, вытягивает ноги.
Ботинки бы ещё снять
Да уж.
Мне-то повезло, я хоть в доме Блэйков разувался, а Гимли уже сутки так ходит. Тем не менее, я никак не могу разрешить ему снять обувь. Одно делобоец с голым торсом: в мирном городе и по такой жаре это даже оправдано. Но босиком?.. Мы всё-таки на задании, и если случится что-то непредвиденное, некогда будет путаться в шнурках.
Сидеть пришлось долго, слишком уж заранее я пришёл. Успел снова вспотеть на солнцепёке. Распили вместе с Гимли его бутылку воды. Тёплая, конечно, но это мелочи. Смотрю на часыкак раз четыре, и спустя мгновение на противоположной стороне площади показывается Като.
Торопится. На середине пути её лицо принимает обеспокоенное выражениеочевидно, заметила фингал Гимли.
Это ещё что такое? Като решила начать допрос, не доходя до нас.
Однако я всё же дожидаюсь, пока она приблизится. Не орать же через всю площадь.
Всё в порядке. Мы тренировались и не рассчитали.
Что?.. медичка переводит взгляд между нами.
Да вот, обсуждали сексизмГимли явно имел в голове какую-то красивую и связную фразу, но стоит Като провести строгим взглядом по его груди, как он запинается, прокашливается и начинает рыться в ворохе своей одежды.
Впрочем, отвлекающий манёвр не помогает: медичка спокойно дожидается, пока он наденет футболку.
Какой ещё «сексизм»? лицо у неё такое, словно она нас обоих считает за идиотов.
Во взгляде рядового сквозит явная растерянность, и я зачем-тооратор из меня так себерешаю ему помочь.
Ну, равенство для всех Чтоб никто не ушёл обиженным, на последних словах я невольно смотрю на Гимли, который не кажется обиженным, хотя и счастливым не выглядит. Короче! Давайте грузиться.
Поискав глазами машинурядовой указывает направление, Като проходит между нами, бормоча под нос: «Мужики! Лишь бы подраться!», и мы с Гимли переглядываемся. Он одними губами шепчет: «Сексизм», и я серьёзно качаю головой, так же беззвучно отвечая: «Мы против». На том и согласившись, мы вслед за медичкой топаем к фургону.
***
Обратная дорога прошла быстро. Раз уж задание выполнено, Като включила радио, и они с Гимли принялись подпевать, махать головами и стучать в ритм: онпо рулю, а онапо коленям. Я даже поймал себя на том, что улыбаюсь. Всегда бы задания так проходили.
В итоге я разошёлся до того, что вздумал пошутить на прощание и сказал Гимли: «Передавайте привет столичным расистам». Правда, тут же решил, что это как-то слишком, вдруг не поймёт, однако он улыбнулся. На том мы и расстались: он направился в гараж, отчитываться за фургон, а як Главному.
С чистой совестью сказал генералу, что госпожа ОБрайен и в самом деле всего лишь глупый ребёнок. Сикорски, конечно, пощурился на меня с подозрением, но, увидев, что я уверен в своих словах, расслабился, заулыбался. Может, ему тоже хочется, чтобы дети были просто детьми, а не коварными шпионами.
Осталось дождаться, пока можно будет навестить Сина.
За первый же день я вконец извёлся: только и смотрел на настенные часы напротив моего стола, стрелка которых ползла раз в десять медленнее, чем обычно.
Дальше я подумал и решил следовать примеру капитана Блэйка с его трудоголизмом. Пока его нет, я один буду поддерживать звание самой трудолюбивой структурной единицы.
Несколько следующих дней уходил с работы за полночь. Переделал все второстепенные дела, которые давно откладывал, даже пыль на шкафах вытер. По крайней мере ожидание скрашивала мысль о том, что командиру будет приятно вернуться в опрятный кабинет. А потом он: «Нужно было сделать то-то», а я такой: «Всё сделано». Син любит, когда в делах порядок.
В кои-то веки все задачи в расписании иссякли. Подумав, я решил, что прошло достаточно времени, чтобы узнать, как там с Розамундой.
На звонок ответила, как назло, Берта. Я, конечно, попросил поговорить с господином Блэйком, но от неё ведь так просто не отцепишься. Вообще, меня напрягает, если мы с Сином приезжаем к его родителям, а там оказывается она, потому что Берта постоянно ведёт себя так, будто подкатывает ко мне. Наверное, это у неё просто такая манера, со всемии Син даже шутит по этому поводу, но меня эти её улыбки и странные комплименты приводят в недоумение. Хрен знает, как на это реагировать.
Вот и тут: принялась расспрашивать, как мои дела, когда мы приедем в Данбург, а то она по мне соскучилась, а потом ещё начала шутить в духе: «М-м-м, ну да, вы ж там военные». То есть я по улыбке в её голосе понял, что это, видимо, какая-то шуткаили намёк? но сути не уловил.
Про Сина даже вообще не заикнулась. Я уж думал сам про него сказать, но всё же промолчал. С ним, в общем-то, всё в порядке, повода для паники нет, так что пусть лучше он из больницы выйдет и сам им скажет.
В итоге нашу беседу, то есть болтовню Берты и моё беспомощное мычание, прервала только госпожа Блэйк, которая, видимо, что-то заподозрила по тону дочери и спросила, кто звонит. Фух.
Хотя тут я смутился в другую сторону: уместно ли с ней обсуждать Розамунду, ведь мы договаривались с Гунтером. Но, к моему облегчению, госпожа Блэйк не стала ничего спрашивать, а сама сразу засыпала меня сообщениями, что с девочкой всё в порядке, всё под контролем, и они ждут нас с Сином на ужин, и погода хорошая, и вообще всё замечательно.
Я ответил, что мы сможем приехать, скорее всего, через две недели. На том и порешили.
Вскоре поймал себя на том, что снова бездумно пялюсь на еле ползущие стрелки часов. Брунхильда и Гунтер кажутся не особо подходящими друг другу. То есть я ни черта не разбираюсь в подобном, но они какие-то слишком разные. Тем не менее, столько лет вместе. Я к тому, что если другие люди способны жить вместе по тридцать лет, может, и мы бы с Сином могли. Хотя бы продержаться дольше полугода.
Однажды после ужина госпожа Блэйк рассказывала, как они с Гунтером познакомились. Это у них типа семейный анекдот. После школы Брунхильда приехала поступать в институт в Данбурге, а сама она с востока. Тщательно готовилась, всё шло хорошо Но в итоге буквально полбалла не дотянула. Это было очень обидно и сильно выбило её из колеи. И вот стоит она в коридоре, расстроенная, вокруг другие абитуриенты, много людей, и вдруг видитсидит неподалёку кот. Чёрно-белый, обычный, непородистый. Брунхильда решила, что он заблудился, нужно помочь. Подошла, начала там с ним «кис-кис», погладила, хотела уже на руки взять Однако в этот момент какой-то парень неподалёку крикнул: «Мерлин!», на что кот тут же цапнул госпожу Блэйк за палец и рванул к нему.
От неожиданности, испуга, да ещё и расстройства за экзамен Брунхильду понесло: она выкатила парню претензию, что тот не следит за своим котом, а вдруг он бешеный или ещё какой заразный, и вообще, институтне место для животных. Парень прифигел от такого наезда, но не уступил. Они принялись орать друг на друга, пока кот спокойно наблюдал за происходящим. Но когда парень, окончательно взбесившись, назвал свою противницу «тупой дурой», Брунхильда не выдержала и разревелась.
Тут Гунтер смутился, начал извиняться, объяснять, что Мерлин очень важен для него, а оставить не с кем, поэтому он всюду берёт кота с собой. Брунхильда ответила, что она и вправду тупая, потому что провалила экзамены. В общем, они пошли в ближайшее кафе утешаться пончиками, и так всё и закрутилось. Правда, чуть снова не сломалось, когда госпожа Блэйк поняла, что её новый знакомый как раз таки поступил На этой почве они снова поссорились, потом помирились, кто-то плакал под дождём, и дальше я окончательно потерял нить повествования. Запомнил только, что ссорились они часто. И ещё что Гунтер как-то раз полез к ней в окно с букетом лилийхорошо хоть без кота на этот раз, чтобы романтично сделать предложение, но упал с четвёртого этажа. Вот тут-то госпожа Блэйк и узнала, что у него очень крепкие кости, что не помешало ей отлупить новоиспечённого жениха букетом «чтоб неповадно было».
При мысли о букете вспоминаю, что я ведь раньше всё хотел Сину что-нибудь подарить. За эти полгода мы ничего друг другу не покупали. Не знаю, я всё боялся навязываться, или не угадать с подарком, или что Син решит, что это глупо, или что к нашим отношениям вся эта романтическая чушь не подходит Мало ли. Однако сейчас у меня есть уважительный повод: в больницу принято носить еду. Вот я и попробую.
глава 21. Шесть месяцев и три дня
В пятницу, когда Сина должны были перевести из изолятора в обычную палату, я всю ночь не спал, да и днём извёлся в ожидании времени посещений.
И беспокойство было даже непонятным, слишком неконкретным, пока по дороге в больницу в голову не стукнуломожет, поискать в сети какие-нибудь «сто признаков, что он тебя разлюбил»? На сайтах с розовыми завитушками такие статьи точно должны быть. Чего уже стесняться
Я даже открываю поиск Но замираю. Вдруг и правда что-нибудь из этого замечу? Нет, лучше не знать. Я просто не буду навязываться: спрошу о его самочувствии, сообщу новости с работы и скажу, что уже пора уходить. Если попросит остатьсяхорошо, а если нет, то и ладно. Даже если у Сина все его «чувства» уже прошли, может, у нас всё же получится нормально общаться. Если я не буду давить, то мы могли бы и дальше работать вместе. Как будто ничего не было.