Он одарил ее в ответ холодным взглядом и молчанием.
Во многом сестра не ошибалась. Но и без Элис он не стал вновь тем Хранителем, которым был до встречи в зимнем парке с этой юной мечтательницей, хрупкой, как горный хрусталь, и стойкой, как ствол молодой ивы, в тоже время. А потому больше не собирался даже допускать мысли о расставании.
Но и ублюдку этому не собирался спускать. Ни-че-го. Он с ним рассчитается за каждое мгновение боли Элис.
Озвучивать это сестре не стал. А она не имела возможности заставить его раскрыть все свои мысли. Да и просто, повлиять на действия Кристофа.
И сейчас, успокоив Элис, он размышлял над тем, каким образом полностью изолировать ее от прошлого. Не позволить ничего вспомнить, чтобы не оживлять кошмары года, через которые ей довелось пройти и по его вине тоже.
Да, как ни странно, но и Хранитель испытывал сомнения... И страх. Он не хотел, чтобы она вспомнила, поняла, сопоставила и сделала вывод о том, что и Хранитель может оказаться ... слабым трусом. Особенно в том, что касалось ее над ним власти.
Все разрушилось спустя два дня. Сложно было сказать, что именно послужило «последней каплей», раскрошив нестабильную реальность. Возможно, слишком много всего накопилось, сознание не выдержало связывающей пелены. Или память тела. Или ароматы...
Просто выйдя из столовой после совместного с Кристофом завтрака, она подхватила на руки Тефи. Питомица неслась вперед, с веселым лаем путаясь в ногах. А Элис вовсе не хотела вновь упасть. Прижала к себе, с любовью почесав шерстку на спинке. Наклонилась, чтобы шутливо чмокнуть возмутительницу спокойствия во влажный нос. И вдохнула... Чужой запах, незнакомый. Хороший и ласковый, но совершенно неизвестный...
И все. Кажется, даже услышала тонкий звон, с которым начал рушиться на осколки мир вокруг нее. Как горный хрусталь, с которым Кристоф так любил ее сравнивать. Пошатнулась, выпустив из ослабевших рук собачку. Не Тефи... И с зарождающимся ужасом повернулась к Кристофу, идущему за ней.
Еще не все осознала и поняла, даже десятую часть не осмыслила. Память сыпалась на нее, словно кто-то перевернул мешок со старым тряпьем, и теперь оно падало на нее, закрывая глаза, давя на шею и плечи, душа тяжелой, затхлой, болотистой вонью.
- Элис!
Оступилась, взмахнула руками, стараясь удержать равновесие. Скорее почувствовала, нежели увидела, как Кристоф бросился к ней. Но Элис выставила руку вперед, не подпуская его. Откинулась на стену, найдя в ней опору.
Не справлялась с эмоциями, мыслями, ощущениями. Захлебывалась, тонула во всем, что вырывалось из ее собственного разума на поверхность. Затягивало в водоворот памяти.
Не знала, сколько это продолжалось. Сколько потребовалось времени, чтобы хоть как-то систематизировать и уложить внутри себя все «всплывшее». Осознать, проникаясь обидой и болью, что раздавлена таким предательством.
Пришла в себя, сидя на полу в объятиях Кристофа. Снова вынудила Хранителя отвлечься от интересов народа, выходит. Посмотрела в напряженное лицо. Он понял, что произошло. Элис знала, чувствовала это. Сам ведь связал их силы.
Дернулась, требуя свободы. Кристоф отпустил. Отползла от него, насколько это позволили ее подорванные возможности, упираясь в пол руками и коленями. Вновь замерла, закрыв глаза, все еще осмысливая.
Тефи... Нет, другая собачка куда-то делась,
- Хрустальная... - его голос был сдержанным и осторожным. Чистым.
Видимо, Кристоф понимал, что теперь она любое внушение ощутит. Он просто звал ее. И при этом, вроде бы, интонациями, приносил свои извинения.
- Зачем так? - хрипло спросила Элис, не оборачиваясь к нему. - Почему таким образом, Кристоф? - она не повышала тон, но их, теперь уже общая сила, придала странное гулкое эхо вопросу, будто отражаясь от стен. - Ты просто избавился от меня, выходит? Наигрался и вернул семье? Заглушил память, чтобы не возникло неудобных вопросов к Хранителю?
Только теперь подняла голову и обернулась к Кристофу, пытаясь понять выражение его глаз. Возможно, безуспешно. Как можно разобраться в человеке, который гораздо старше и опытней? Который привык управлять и манипулировать и людьми, и их чувствами, как теперь она узнала.
- Нет. Не так, Элис. Больше всего я хотел бы, чтобы этого никогда не происходило...
Боги! Отчего разочарование настолько ранит? Приносит больше боли, чем побои Николо?
- Ты знаешь, что он делал со мной? Мой муж?! - вспомнив о муже, спросила она.
И теперь в голосе звучала претензия и обида. Обвинение.
- Ты выбросил меня. А семья отдала этому... - Вновь зажмурилась.
«Падение»! Ха! Теперь она вспомнила, что послужило причиной синяков на ее теле!
Кристоф приблизился и обхватил ее руками, несмотря на сопротивление Элис. На ее попытку отстраниться.
- Я не знал. Не знал, хрустальная! - Говорил твердо. Уверенно. - Бесновался от ревности, но надеялся, что твой муж любит тебя так, как ты того достойна. Что лелеет...
И с болью, которая ощущалась. С виной. Только Элис не верила...
Осторожно, но неумолимо сжал. Опустил голову, спрятав лицо в ее волосы.
- Как только мне стало известно, я приказал арестовать его. - Кристоф хмыкнул с сарказмом. - Удачно, вероятно, что он все же оказался замешан в заговоре. Иначе пришлось бы придумать для него обвинение.
Она сильнее сжала веки. Хорошо. Этому Элис верила. Да и чувствовала, что он не врал и не лукавил. Но его объяснения не меняли основного.
Хотелось кричать. Громко. Истерично.
Визжать так, чтобы что-нибудь треснуло, чтобы разнести все вокруг на кусочки своей силой.
Колотить руками по его плечам, груди. Чтобы так же больно сделать, как ей сейчас было. Однако разве можно причинить боль тому, кто походя от нее избавился? Чем задеть всемогущего и всевластного Хранителя? Такого умудренного и опытного? Так хорошо умеющего притворяться, как оказалось, заставив ее поверить в какие-то там чувства...
- А со мной... за что так, Хранитель? Разве я не готова была всю себя посвятить вам?
Он вздрогнул от ее обращения, от тона. Стиснул плечи Элис пальцами, забывая об осторожности.
- Прекрати! Ты же знаешь, что это не так, хрустальная! Не можешь не чувствовать мои эмоции! - Кристоф почти требовал от нее чего-то.
Но Элис теперь не могла ни в чем быть уверена. Даже в своих ощущениях его силы. Доверие к нему разбилось вдребезги. Как тот самый хрупкий хрусталь.
- Нет, Хранитель... Не знаю... - медленно и потерянно покачала головой.
Дернулась в его руках, высвобождаясь. Слишком сильно он держал, тревожа еще не полностью исчезнувшие травмы. И Кристоф это понял, дал ей свободу. Элис отодвинулась, ухватилась за стену, стараясь подняться. И медленно побрела в свою лабораторию. А он ее не останавливал. Но и не оставлял в одиночестве, чего Элис сейчас очень бы хотела.
Спустился за ней следом, хоть Элис и закрыла дверь лаборатории прямо перед ним. Не пытался зайти, хотя имел для этого силу. Просто сидел за этой дверью в коридоре, совершенно не закрываясь в своей силе. Позволяя ей чувствовать собственное смятение, вину и боль. Свое раскаяние.
Однако Элис сложно было проникнуться его эмоциями. Свои душили сверх меры. Особенно обида за все те месяцы, за каждый день, проведенный в страхе, отчаянии, боли только из-за того, что он решил выкинуть ее из своей жизни. Почему? Элис в этот момент не интересовали причины такого поступка Кристофа! Он просто предал ее. Ее любовь, ее чувства, ее веру и доверие. Какая разница из-за чего?
Она бессмысленно бродила между своими экстрактами и склянками, переставляла флаконы и эссенции, не понимая, отчего не может ничего рассмотреть толком? Пока до Элис не дошло, что по щекам бегут слезы. Странно так, а она и не понимала, что плачет. Не ощущала, когда внутренняя боль стала выплескиваться из души наружу. Провела руками по коже, ощущая невероятную усталость и опустошение. Села прямо на пол, не зная, как теперь жить и что делать.
- Я совершил огромную ошибку, Элис. Но не выкидывал тебя из своей жизни. Хотел, чтобы ты жила полноценно. Не спрятанная от всех, тайком. Ты заслуживала больше...
Голос Кристофа хорошо проникал сквозь двери, но она просто не хотела его слышать.
- И вам так было легче, не так ли, Хранитель? - еле слышно прошептала она.
Но Кристоф услышал. Иногда ей казалось, что он читает ее мысли. Опыта куда больше. И в жизни, и в интригах, и в умении вводить в заблуждение ради своей выгоды.
- Элис... О, боги! Я думал о тебе каждое мгновение этого проклятого года, хрустальная! Веришь?! Думал, что сумею стать тем же непоколебимым Хранителем, которым был до встречи с тобой. Просчитался по всем пунктам. Я мог выполнять свои обязанности, как и прежде. Все свои функции. Но я не смог.
Кажется, там в коридоре, он дал волю своей силе. Двери распахнулись от этого буйства его ярости и разочарования. Однако здесь, в лаборатории, не дрогнула ни одна склянка. Он умел управлять даже бешенством и отчаянием, прекрасно контролируя себя в любой эмоции.
Элис не повернулась, чтобы посмотреть на Кристофа. Она верила ему.
Ей хотелось верить в то, что Кристофу было мучительно и тяжело без нее. Так же тяжело, как самой Элис, пусть она практически и не могла вспомнить, что заставляет душу выворачиваться наизнанку. Но это не делало сам факт случившегося более приемлемым для нее.
- Скажите, Хранитель, - произнесла она, откинувшись затылком на один из своих шкафчиков. - Как вы поступаете с теми, кто вас предал?
Закрыла глаза, пытаясь таким способом прекратить слезы. Но соленая влага прорывалась сквозь ресницы и веки, предавая ее волю и желания. Услышала новый удар его силы о стены, прочувствовала это буйство. И так же ощутила, как он унял это своей волей. Все стихло.
Кристоф промолчал. Но Элис и так знала ответ на свой вопрос. Они оба его знали.
- Как мне жить теперь? Что делать? - больше у себя спросила она.
- Хрустальная... Я не прошу простить меня. Ты права, сам не прощал никогда предательства. Но разве мы оба не заслужили того, чтобы снова быть вместе? - его голос проникал в каждую клеточку ее существа, казалось.
Хранитель умел убеждать и без воздействия силы. И все же...
- Я не могу оставаться здесь, с тобой. Не теперь. Я не верю... Уже не верю, Кристоф.
Он не стал ничего говорить вопреки этому заявлению. Не начал переубеждать. Наверное потому, что действительно, сам никогда и никому предательства не прощал. И Элис молчала, больше не добавляя ничего. Все внутри словно умерло. В какой-то момент осознала, что даже ароматы не может ощущать.
- Ты не можешь уйти, Элис, - заговорил он через какое-то время.
- Кристоф! - она почти простонала его имя в отчаянии, готовая умолять, чтобы он дал ей покой. Хотя бы на какое-то время.
- Нет, Элис. Я слышу тебя. Но Николо на свободе и, поверь мне, несмотря на то, что система безопасности наблюдает за ним, раскрывая всю структуру, я не позволю тебе рисковать собой. Никогда более! - в его последней фразе прозвучала такая ярость, такая злость, что Элис невольно вздрогнула от полыхнувшего внутри бешенства.
Хоть и ощущала, что это направлено не на нее, а на самого себя и на бывшего мужа Элис.
- Не очень своевременное беспокойство, - невесело хмыкнула она. - Или в другом причина?
Кристоф связал их. И, в отличие от процедуры расторжения брака хотя бы по ограниченному ряду причин, силы разъединить не могло ничего. Даже смерть не разделяет, а больше обделяет того, кто остается в живых. Потому и не рисковали таким соединением практически никогда. «Навечно» - слишком длительный срок. И все же именно Хранитель не побоялся пойти на такой шаг.
- Я не желаю и не допущу, чтобы ты вновь мучилась! - ярость Хранителя все-таки вырвалась на волю. Но он так и не позволил этому всему перекинуться через порог лаборатории, что было бы сокрушительно для работ Элис.
И это заставляло ее вновь и вновь вспоминать о том, насколько он опытней. Что из его действий и поступков просчитано на двадцать шагов вперед? Чему теперь верить?
- Ты можешь пожить в доме, стоящем у гор, - через несколько минут, пригасив все эмоции внутри себя, сказал Кристоф, не комментируя ее сомнения и обиду. - Пока не обдумаешь все...
«Пока не простишь», видимо, намеревался сказать он. Однако сдержался.
- Я не собираюсь больше прятаться и скрываться! - внезапно вспылила Элис, выплеснув с этим возмущением всю боль от предательства человека, для которого была готова на все. - Ты прятал меня ранее, не позволяя кому-то узнать, что у Хранителя есть слабость! Николо практически не выпускал меня из дома, ревнуя ко всему живому и на каждом шагу подозревая в изменах! С меня действительно достаточно затворничества! - Элис вскочила на ноги, испытывая внутреннее бессилие и боль, и не желая более с этим жить. - Ни в первом, ни во втором случае, подобное не сделало меня счастливее, - посмотрела на Кристофа с обвинением.
Он также поднялся, все еще не переступая порог лаборатории, созданной для нее. Медленно и сдержанно в противовес ее порывистости и горячности. Поднял уголок рта в горькой усмешке.
- Ты утверждала, что счастливее тебя нет человека в мире, и кроме меня ты ни в чем не нуждаешься, - с немного горькой иронией заметил Кристоф, глядя прямо в глаза Элис.
Она улыбнулась так же, как он.
- Но весь мой мир оказался обманом, да, Хранитель? Всего лишь забавной игрой для вас...
- Элис! - он не выдержал, кажется.
Удивив ее, буквально ворвался в комнату, хотя ничего объективно не мешало Хранителю вроде бы и ранее. Сейчас же Кристоф пересек разделяющее их расстояние за несколько шагов и сжал ее в руках, не обращая внимания на ступор и холодность Элис.
- Хрустальная! Прекрати, - горячие и жесткие ладони Кристофа обхватили ее щеки, убирая волосы с лица. Не позволили ей отвернуться. Заставили смотреть ему в глаза. - Ты же знаешь, чувствуешь, что я не играю! Я открыл для тебя всю свою силу...
- Но не самого себя, Хранитель. Нет, - эта грустная улыбка не желала покидать ее губ, как бы Элис ни старалась. И мучительная тяжесть в груди не давала нормально дышать. - Я вас любила. Люблю... - выдохнула она, зная, что он и так ощутит правду. Его не обманешь. Да и смысла нет. - Вы же мной всего лишь наслаждались.
Она не слышала его. Не старалась понять ни единого довода, которые Кристоф пытался подобрать. Не часто Хранитель сталкивался с подобным упрямством. Его решения мало кто имел право подвергать сомнениям или оспаривать. Разве что Совет Семей мог высказать ему недоверие. И все-таки сейчас он говорил не с подданной.
В нем сомневалась любимая женщина. Обосновано, учитывая все, через что Элис довелось пройти из-за его статуса и долга перед их народом. А он понятия не имел, как убедить Элис понять его и все то, что заставило его так поступить год назад. Как это донести до человека, который не задумываясь отрекся ради него самого от всего?
«Кому много дано, с того больше и спросится», конечно. Элис не имела практически никаких обязательств, соглашаясь жить с ним в тайне ото всех, даже от родных, позволив ему влиять на их воспоминания. У него же за спиной стояли все обязанности и долг перед их народом, ответственность за сам уклад, за стабильность, не позволяющую управляемым ввергнуть их страну в хаос и безвластие. Всю свою жизнь Кристоф нес бремя обязанностей. Сначала его готовили к подобному будущему, амбициозный отец мечтал о том, что если не он, то его сын сумеет получить право стать Хранителем, которого их Семья давно не добивалась. И вся юность Кристофа, насколько ему это помнилось, была посвящена муштре в политических, исторических и тактических областях знаний. В развитии и без того огромного пула силы, которым он владел. После, когда амбициозные планы исполнились, Кристоф отвечал за весь их народ, за устройство их страны, не позволяя нарушиться давнему укладу, разделяющему Управляющих и управляемых, тех, кто имел силу, и кто был подчинен ей. Его переизбирали уже четыре раза, ни один из Хранителей в их истории не добивался такого доверия Совета Семей. Больше, чем вся жизнь Элис.
Так странно ли то, что не так и просто ему было решиться разрушить и предать саму основу его власти? Презреть хоть в чем-то интересы народа ради собственных желаний и порывов, потребности в другом человеческом существе, ранее неведомой ему силы.
Однако Кристоф слишком давно управлял людьми, чтобы понимать - Элис его сейчас не поймет. Она слишком открыта, чересчур подвержена порывам и своим чувствам. В данный момент ею руководят обида и боль. Да, обоснованная и справедливая со многих позиций. И бессмысленно пытаться взывать к ее разуму, приводя все те аргументы, которые Кристоф имел. Не сейчас. Ей стоит остыть.
Конечно, ему не нравилась сама мысль о том, что она будет опять отдельно. Боги! Кристоф и так этот год держался только на собственной железной воле и надежде, что без него она будет счастливей. Что ее муж даст ей все то, чего Элис заслуживает, само признание ее положения и ценности в жизни того мужчины, которого она сделает счастливым. Он не мог дать ей ничего подобного. Не мог рисковать, подставляя под удар постоянных заговоров в попытке сместить его власть. Потому и отпустил ранее.