Ничего себе, присвистнул Валера ему во след.
Лёгкая бравада, улыбнулась Муза, уже принявшая прежний облик. Ты и сам так можешь.
Как?
Просто захоти и беги.
Он просто захотел и побежал.
Если где-то таились специальные тележки для подобных скоростей, то Валера попал на одну из них. Он вмиг обогнал Муза, и ещё каких-то посланцев. Солнце стремительно заходило и восходило у него на пути. Мгновенно он миновал «би-ди-бишников», даже его не заметивших, и толпу рыдающих, которые его заметили, от чего зарыдали ещё сильнее.
Вспомнив разговор о рокаде и скоростной дороге, он резко свернул влево и понёсся через пустое пространство. Он легко пересекал многочисленные тропинки, чаще всего пустые, пока не заметил на одной из них движение.
При виде очередной плеяды он притормозил просто из интереса. Валера уже начал входить во вкус чередования всех прелестей литературы и кино. Дружно обнявшись, по дороге шли весьма довольные жизнью рогатый урод и голливудская красавица. Следом за ними дребезжа на все лады, весело пританцовывала их свита.
Однако, этим процессия не заканчивалась. Далее длинным хвостом тянулись бесконечные парочки всевозможных уродцев, карликов, калек и просто невообразимых страшилищ и их разномастных, но всегда ослепительно красивых спутниц. Начиная от классического горбатого парня под руку с блистательной цыганкой, и заканчивая совсем уже полной экзотикой. Завершала колонну огромная зелёная креветка, обнимающая одной из множества своих конечностей за плечо юную и очень загорелую девушку в одной лишь набедренной повязке. Девушка смотрела на креветку влюблёнными глазами.
Не успел Валера подивиться извращённой фантазии автора подобного сюжета, как внезапно брюхо несостоявшейся закуски к пиву лопнуло, и из него бодро выбрался хрупкий смазливый юноша. Одетый в красный парчовый камзол и жёлтые лосины паренёк, протянув руки к обалдевшей девочке, завёл речь. Суть её сводилась к тому, что в далёком далеке космические пираты похитили его, оторвав от материнской груди и планетарного трона в придачу. Мерзавцы забросили его на планету Океан, где он вынужден был скитаться в ракообразном облике до тех пор, пока
Дай угадаю, улыбаясь во весь рот, произнёс Козорезов.
Пока ты тут угадываешь, твой сюжет уже сожрут, выдохнул запыхавшийся от погони Муз. Давай, жми вперёд.
Сзади подоспела Муза.
Чего он тут застрял? поинтересовалась она у озабоченного грека.
Первый раз увидел, проворчал тот. У них этот фильм не показывают что ли? Каждая муза над ним рыдает.
Говори за себя, огрызнулась девушка.
Так я и поверил.
Вилы тебе в зад!
Грек подпрыгнул, жутко заорал, пытаясь выдернуть из себя, хорошо застрявшие четырёхзубчатые вилы. Но слово музы оказалось на этот раз чрезвычайно материальным. Вилы никак не вытаскивались.
Пока этот клоун пытается сам себя вылечить, необычно нежным голосом произнесла Муза. Может, пообщаемся?
У вас что, разные цели? удивился Валера.
Типа того, нехотя согласилась девушка. Эти тупые мужики, прости меня Зевс, столь прямолинейны, что редко добираются до победы. Вот знал он про вилы?
Козорезов пожал плечами.
Всё он знал, Муза рассержено плюнула на песок. Поленился даже собственную задницу спасти!
Они присели рядом. Красавица и чудовище в сопровождении говорящих чашек и канделябров, как и прочие их удачные и не слишком копии уже скрылись из виду. Теперь писателю оставалось смотреть, только на пустую тропинку или своих столь разных муз. Один из которых, от души бранясь на древнегреческом всё ещё возился с вилами, а другая, прижавшись к нему разгорячённым гонкой телом, ласково гладила его по голове.
Давай, всё-таки, о деле, мягко отстраняясь, предложил он. Какие цели, по-твоему, у него? Мне до сих пор казалось, что цель у нас общая.
Девушка расстроенно вздохнула, но руку от его головы убрала.
Мне кажется, медленно, как бы обдумывая каждое слово, произнесла она, лично ты для него не важен. Вернее не так, поспешила она поправиться, ты, как личность, ему безразличен. Ты интересуешь его только, как автор.
А автор, выходит, не личность?
С точки зрения музы, это большой роли не играет. Если играет вообще хоть какую-то. Без автора муза чахнет, и, если долго остаётся в таком состоянии, то и вовсе может сгинуть, раствориться в мировом эфире. А вот личность ли автор, или тряпка половая, это не важно.
Как это может быть не важно? удивился Валера.
Очень просто, кивнула Муза. Для бактерий в твоём желудке и кишечнике, которые помогают тебе переваривать пищу, находясь, таким образом, в симбиозе с твоим организмом, без разницы, какой ты человек. Добрый ты или злой, праведник или преступник, личность или тряпка. Для них лишь важно, чтобы ты был жив. Чтобы ты был.
Автор должен быть, усмехнулся Валера. Шоу должно продолжаться! А значит, сюжет необходимо вернуть.
Только твой сюжет! До других ему нет дела.
А разве мне есть дело до других? Задумался Козорезов. Забрать своё, а остальные пусть пропадают? Стать лучшим! Более тогоЕдинственным! А? Вот только, лучшим на фоне кого? А единственным? Получишь ли удовольствие от этого? Никакой необходимости в собственном совершенствовании, ведь все прочие едва копошатся у твоих стоп, не в силах приподняться выше. Правда, единственное дерево в поле однажды получает от Зевса молнию в самую макушку и ярким пламенем сгорает, на радость тем, на кого столь пренебрежительно взирало со своей недосягаемой высоты.
Ты только не подумай спохватилась девушка.
Что ты настраиваешь меня против него?
Да. В смысле, нет!
Девушка стушевалась, и они вместе рассмеялись.
А что важно для тебя? с улыбкой спросил он.
Для меня важен только ты, глядя ему прямо в глаза, очень серьёзно ответила она.
Даже если я перестану быть автором?
Без разницы.
Но, ведь ты же тоже муза.
Девушка продолжала в упор смотреть на Валеру. И столько нежности нёс этот взгляд, что он едва не покраснел, как неопытный школьник.
Вот такая я ненормальная значит, тихо произнесла она.
Глава 6Новое препятствие
Между тем, пока они так мило беседовали, Муз успел привести себя в порядок. Израсходовав весь свой довольно богатый арсенал древнегреческих, латинских и даже вавилонских ругательств, и выпустив таким способам пар, он, в конце концов, совершенно успокоился. Теперь, что-то мелодично насвистывая, грек бродил на отдалении, всем своим видом демонстрируя воркующим голубкам, что ни капли не интересуется предметом их разговора и даже не пытается подслушивать.
Однако, его напускное безразличие и терпение всё же оказались не столь безграничными, как он пытался продемонстрировать своим спутникам. В театральном отчаянье, взмахнув руками, он приблизился к парочке и полным сарказма тоном поинтересовался:
Разобьём лагерь прямо здесь? Или может, всё-таки прогуляемся до скоростной трассы и попробуем догнать беглецов?
Девушка с писателем виновато переглянулись. Он поднялся с песка первым и, протянув руку, помог встать ей.
Ну, просто любовная идиллия! не унимался Муз. Тут один я о деле думаю? Или считаете, сюжеты сами одумаются и вернуться каяться?
Ладно тебе, Валера похлопал его по плечу, минутку перекурили всего-то.
Кто курил, а кто насупился тот, потирая зад.
А нечего было! передразнивая тон грека, сказала Муза, и показала ему язык.
Дети, не ссорьтесь, подытожил писатель. Давай, Муз, показывай направление, куда нам дальше двигаться.
Да куда угодно, широким жестом показал тот, лишь бы эта дорога оставалась за спиной, а Колыбельпо правую руку.
Перпендикулярно значит? с дурашливой серьёзностью уточнил Валера.
А ну вас, махнул на него грек.
И он рванул с места с такой скоростью, какую Козорезов видел только в кино про двух храбрых до беспечности галлов. Только прокашлявшись от поднятой новоявленным спринтером пыли, они с девушкой последовали его примеру.
Как и в прошлый раз, бежать было необыкновенно легко, а от скорости ветер так свистел в ушах, что заглушал любые прочие звуки. Халат на Козорезове развязался и теперь подобно знамени развевался и хлопал у него за спиной. Зрелище, если бы кто-то мог разглядеть бегущего в облаке песчаной пыли, было то ещё. Голый волосатый молодой мужик, с намечающимся, правда, уже брюшком нёсся по пустыне так, что не видно стало ног. А следом, но чуть сбоку, плотоядно уставившись на голые ягодицы ведущего, столь же стремительно, как выпущенная из арбалета стрела, летела его дама сердца. И ни обтягивающие джинсы, ни кожаная куртка ничуть не стесняли её движения.
В высоты птичьего полёта эта гонка чем-то напоминала трансляцию мотоциклетной части ралли «Париж-Дакар». Через пески неслись три разноцветные точки, плохо различимые в облаках пыли, оставляя за собой широкие шлейфы поднятого в воздух песка. Причём две отстающие точки постепенно, но неумолимо нагоняли лидера. Хотя он и стремился вперёд так, будто у финишной черты его ждали все сокровища мира сваленные в одну кучу.
И всё же лидера настигли. Теперь вся троица бежала ноздря в ноздрю, вытянув вперёд мокрые от пота шеи. Они так увлеклись этим своим занятием, что едва не смели с внезапно возникшей на их пути дороги очередное шествие сюжетов. И с большим трудом затормозили буквально в паре десятков шагов от него.
Голый, покрытый налипшей на потное тело пылью, и от того казавшийся «песочным человеком» Козорезов, с удивлением обнаружил, что совершенно не запыхался, не смотря на то, что их бешеная скачка по щиколотки в песке продолжалась никак не менее минут двадцатидвадцати пяти по его ощущениям. Обернувшись в сторону Музы, и поймав её смеющийся взгляд, он оглядел себя и поспешно запахнулся.
Надо было всё-таки одеться, смущённо пробормотал он. Сами же меня тогда отговорили.
А кого ты тут, собственно, стесняешься? поинтересовался Муз.
Да хоть бы и тебя, огрызнулся Валера, или вон тех, которые на дороге.
Грек посмотрел на дорогу и бредущие по ней фигуры, будто только теперь их увидел. Затем он окинул своего автора, напоминавшего сейчас песчаную скульптуру, на которую какой-то шутник набросил халат, оценивающим взглядом, и изрёк:
Твоё тело, разумеется, вряд ли бы вдохновило Мирона на создание, к примеру, статуи Аполлона. Однако, и каких-либо уродств, коих можно было бы стыдиться, я у тебя не замечаю. А как считаете вы, мадам? обратился он уже к Музе.
Та не выдержав больше, прыснула смехом, прикрывая рот ладошкой, чем окончательно смутила несчастного писателя.
А что до тех на дороге, подчёркнуто невозмутимо продолжал грек, так это всего лишь образы, тени рабочего процесса автора под покровительством музы. И поверь, им до тебя уж точно нет никакого дела, стой ты хоть не просто голым, а и вовсе без кожи.
Ну да, тем сумасшедшим воякам, чуть не пристрелившим меня, тоже не было никакого дела. Хотя на мне находилась не только кожа, но и халат поверх неё! съязвил раздражённый смехом Музы Валера.
Девушка почувствовала себя виноватой:
Прости, сказала она, я смеялась вовсе не над тобой, а над ужимками этого клоуна, и она указала рукой на грека. Может, лучше поглядим, на кого мы натолкнулись в этот раз? предложила она, в надежде сменить тему.
Все трое уставились на персонажей, заполнивших всю дорогу и в ширину и, насколько хватало глаз, в длину. Муз с презрительной усмешкой, слегка приподнявшей правый уголок его губ. Муза с тревогой, совершенно не относящейся, надо отметить, к происходящему на шоссе. Валерий, сразу позабывший о своём небольшом конфузе и насмешках грека, с ненасытным любопытством ребёнка, впервые попавшего на выступление факира.
Собственно, всё происходящее с ним теперь и воспринималось Козорезовым, как путешествие в мир чудес. Он словно Алиса, преследуя Белого кролика, провалился в нору и оказался в мире, где реально оживали как самые смелые, так и самые нелепые фантазии. А уж, какие необыкновенные существа сопровождали его в этом путешествии. Девушка, любившая когда-то самого Александра Великого, чьи формы теперь контролировало егоВалерино подсознание. И язвительная абстракция, утверждающая, будто является ни много ни мало его музой.
А как любопытно, оказалось, наблюдать в этом необычном месте за сюжетами, чётко скомпонованными по объединяющим их признакам. Козорезов подумал вдруг, что любой литературный критик или литературовед с лёгкостью отдали бы год жизни, а то и больше, лишь бы хоть раз, хотя бы на час оказаться здесь.
И тут прозвучал выстрел, следом ещё один, через секунду ещё. Где-то совсем близко оглушающе завыла сирена. Наученный недавней встречей с агрессивными персонажами сюжетов боевиков, Валера, мгновенно отбросив все благостные мысли о чудесной стране, как подкошенный рухнул лицом в песок.
Он досчитал до двадцати, потом до ста, но никакого свиста пуль, никаких взрывов не услышал. Да и выстрелов больше не было. Только беспощадно насиловала слух неугомонная сирена. Чуть дальше звучала ещё одна, ещё тише и дальше третья, а за ней уже общим фоном сигналила, казалось, вся дорога. Осторожно приподняв голову и посмотрев в сторону дороги, он убедился в том, что так оно и было на самом деле. Весь путь, насколько хватало глаз, сверкал красно-синими огнями.
Повернув голову поочерёдно направо и налево, он с удивлением обнаружил своих спутников стоящими на прежних местах. Ни тот ни другая и не думали искать укрытие. А ведь в прошлый раз они буквально сами, сбив с ног, вдавили его в землю, а девушка даже закрыла своим телом. Тогда он решил посмотреть на происходящее на дороге повнимательнее, сохраняя, однако, известную осторожность.
В двадцати шагах прямо напротив него на обочине, широко раскинув руки и ноги, лежал человек. На корточках рядом с ним устроилась молодая женщина, судя по спецодежде, медик. Она что-то говорила двум стоящим рядом мужчине и женщине в штатском. Оба стоявшие слушали доктора весьма рассеянно, а лежащим, казалось, и вовсе интересовались мало. Гораздо больше их занимало взаимное общение. При этом мужчина использовал богатую мимику, то закатывал глаза, то улыбался, то строил рожицы. Женщина же отвечала односложно и была предельно собрана и серьёзна. Ни слова из разговора слышно не было, ибо всё перекрывал не смолкающий ни на минуту вой надоевших уже сирен.
Вокруг этой группы, словно вокруг центра мироздания, беспорядочно роились сателлиты-статисты. Чем они занимались все вместе, или хотя бы каждый в отдельности, понять было не возможно. Чуть в стороне стоял длинный и широкий автомобиль, судя по работающей мигалке на крыше, и являвшийся источником мерзкого воя. Рядом со скучающим видом расположились два толстых мужчины. Их форма цвета «Navy Blue» и начищенные бляхи позволяли безошибочно классифицировать их, как офицеров полиции. При чем принадлежащих к Департаменту Полиции Лос Анжелеса.
Не наши, заключил Козорезов.
Разумеется, не наши, поддержал его, незаметно подошедший грек. Погляди внимательнеетут больше половины чернокожих.
И три азиата, и пара латиносов, добавила возникшая с другой стороны Муза.
В эту секунду, откуда не возьмись, появился ещё один автомобиль. Из него легко выбралась уже не молодая, но холёная мулатка в строгом деловом костюме. При её появлении статисты засуетились ещё усерднее, полицейские, насколько смогли, подобрали животы, мужчина в штатском прекратил паясничать и вместе с серьёзной напарницей направился на встречу вновь прибывшей.
На доклад отправились, прокомментировал происходящее Муз.
Откуда ты знаешь? поинтересовался Козорезов. Ни черта же не слышно.
Ты меня поражаешь, Валерий! Вступила в разговор девушка. Это же сцена «стандарт +++»! Заметь, не просто «стандарт», в которой авторы ещё позволяют своей фантазии маневрировать, а «три креста»!
А «три креста»это намертво, поддержал её Муз. И безнадёжно, как на католическом распятии.
Слушая спутников, Козорезов упустил момент, когда и откуда у тела жертвы появились ещё двое в штатском. Одеты они были поскромнее первых двух, да и фигурами, и лицами смотрелись явно попроще. Поздоровавшись с медэкспертом и мельком взглянув на тело, они направились было в сторону своих, бес сомнения, старших товарищей. Однако, заметив, что те беседуют с мулаткой, остановились, перекинулись парой фраз, всё так же неслышимых из-за сирены, и остались ожидать окончания доклада в сторонке.
Стопроцентные «три креста»! с каким-то даже удовольствием констатировал грек.
Валера недовольно поморщился. Муз порой начинал его от чего-то раздражать. Толи вот этой своей безапелляционностью, толи нахальным тоном, на который всё чаще и чаще переходил. А ведь муза выглядит такой, какой я сам её создаю, вдруг вспомнил он, и расстроился.
Рядом с ним на корточки присела девушка, и нежно потрепала его запорошенные пылью волосы на голове.