Он взял столь категоричный, начальственный тон, что сопротивляться было попросту невозможно. Поэтому Пелагея кивнулаи стол с наковальнями, щипчиками и насадками по щелчку пальцев куратора в тот же миг отбыл восвояси. Вместе с изысканным офисом и новоявленной березовой рощицей.
А Пелагею вдвоем с Ли Тэ Ри завертело не то в вихре, не то в водовороте, состоящем из крошечных вспышек, похожих на далекие звезды.
Глава 17. Мы добрались до сути
Красивые снежинки. Снежная пелена. Буря, в которой суждено замерзнуть.
Беды редко обрушиваются исподтишка. И горе, и любовьвсё начинается с малого.
Пелагею и Ли Тэ Ри немилосердно закрутило внутри седого смерча, вспышки далеких звезд сменились колючим снегопадом, застилающим обзор.
И когда Пелагее показалось, что мир перевернулся вверх тормашками и из нее в этом перевернутом мире вот-вот вышибут дух, кто-то крепко схватил ее за руку. Кто? Ну разумеется, куратор.
Его руку не хотелось отпускать. Но всё же пришлось.
Потому что в следующий миг под ногами неожиданно образовалась твердь, а снежные хлопья превратились в игральные карты, которые падали и падали, шелестя, как крылья горлиц.
Ли Тэ Ри, весь такой статный и величественный в своём расшитом шлафроке, наклонился, поднял с пола случайную карту и поднёс к Пелагее ламинированной лицевой стороной. Вместо масти и фигуры там отобразилась живая, далеко не радужная картинка.
Планета, покрытая синими, желтыми и зелеными пятнами. Планета, окутанная то ли густой паутиной, то ли дымом от пожаров.
Надо пролететь белёсый слой насквозь, чтобы увидеть, как мать-одиночка с младенцем на руках хочет выброситься из окна. Как другую женщинупосреди каких-то грязных трущобпрямо на улице забрасывают камнями. Пьяный отец избивает своих детей. Борцы за свободу умирают в застенках от голода и пыток. Судьи выносят несправедливые приговоры, прогибаясь под насквозь лживую власть. Идут войны, свирепствует мор, один за другим следуют катаклизмы. И многие погибают, едва успев родиться.
А у многих на первый взгляд всё хорошо. И жизнь вроде бы удалась. Но точит изнутри какое-то скверное чувство. Тоска и уныние идут рука об руку с мнимым благополучием. Нарушается сон, пропадает аппетит. И ничего, решительно ничего не доставляет удовольствия.
Вокруг таких людейтёмная аура, к ним не хочется приближаться.
Наш объектименно они, прошептал Ли Тэ Ри Пелагее на ухо, отчего та вздрогнула, не смея отвести взгляда от игральной карты.
Феи борются с мраком внутри человеческих душ, пояснил куратор. На этой обреченной, печальной земле очень многие готовы сорваться в пропасть. И мы должны удержать их от последнего шага, дать им надежду, направить к свету. Таково наше предназначение. Для этого и создана Организация Управления Чудесами.
Но при чем здесь ювелирное дело? наконец отмерла Пелагея. Разве драгоценности способны помочь? Тут по меньшей мере психотерапевт нужен.
Обычные драгоценности не могут, подтвердил куратор, поморщившись при слове «психотерапевт». Но у нас в ОУЧ создаются украшения, куда мы вдыхаем частицу живительной силы. Наши кольца и самоцветы помогают людям добиваться того, чего они на самом деле хотят. Заметь, фея: учитываются сокровенные желания, а не то, что навязывает общество. Принципиально разные вещи.
Звучит абсурдно, вынесла вердикт Пелагея.
Абсурдно, да. Но только пока ты к практике не приступила, ухмыльнулся Ли Тэ Ри, видимо, предвкушая ее скорый провал.
«Эта маленькая несносная фея заскулит и запросится домой, как только столкнётся со сложностями ювелирного дела, пунктиром обозначилось нелегальное злорадство где-то на задворках его сознания. Вот погоди, посмотрим, как тебя прижмёт».
Пока что Пелагея не проявляла признаков малодушия. В ней кипела исключительная решимость.
Ой! Она вдруг нагнулась и подобрала карту. Поглядите-ка, господин куратор, это же Юлиана!
Твоя подруга?
Ага. И похоже, у нее серьезные неприятности. Вы ведь поможете? Она подняла на эльфа умоляющий взгляд. Вы только гляньте Гляньте, в каком она состоянии! Какими-то проводами опутана, в мрачной каморке сидит. Да на ней лица нет!
Ли Тэ Ри возвел глаза к потолку и скроил скорбную мину. Опять спасать. Не фею, так ее подругу. Ну что, в самом деле, за жизнь!
Нет уж, дорогой «господин куратор», давай-ка ты не будешь размазнёй и хоть раз найдешь в себе силы ответить категоричным
Нет! рявкнул он ни с того ни с сего. И не подумаю. Не стану я никому помогать, понятно? Твоя подружкатебе ее и из неприятностей и вытаскивать. Не впутывай меня в свои злоключения, у меня дел по горло.
Выпалил он это на одном дыхании. Развернулся на каблуках, едва не поскользнувшись, и стремглав вылетел из помещения, оставив Пелагею гадать, в какое конкретно место занёс ее вихрь и как отсюда добраться до кураторского кабинета.
Посмотрев сперва налево, потом направо, она с опаской вышла в коридор. Ледяные стены и пол под потолочными круглыми лампами переливались так, что хотелось немедленно врасти в землю и уронить от восхищения челюсть.
Но до врастания в землю дело не дошло: вниманием Пелагеи завладела стайка расфуфыренных дамочек, которые двигались в ее сторону и энергично чесали языками.
Первая дамочка носила сливовое разлетающееся платье, высокую замысловатую прическу, которая вызывала ассоциации с огненным фонтаном, и туфли на шпильках. Дамочка под номером двакарамельная блондинкарассекала в кожаных сапогах на толстом каблуке, а ее ярко-розовое платье прямого покроя выглядело довольно откровенным. Третья особа с острым носом, острым подбородком и не менее острым взглядом одевалась во всё исключительно чёрное, имела слегка потрёпанный вид и, похоже, совсем не возражала против того, чтобы ее чёрные кудри торчали во все стороны.
Эхо отскакивало от каблуков этой троицы, отражалось от льда и било по барабанным перепонкам самым беспощадным образом.
Пелагея со встречной компанией еле разминулась. Ей пришлось вжаться в стену, чтобы пропустить девиц и не напороться на скандал. И если первое ей еще хоть как-то удалось, то вот со вторым возникли некоторые затруднения.
На острый взгляд ее насадили, как на вертел.
Ну-ка, кто это у нас тут? пробасила дамочка в черном. И надвинулась на Пелагею, точно тяжелая могильная плита.
Что ты сделала с шефом, что он взял тебя в ученицы? пошла на штурм карамельная блондинка. В буквальном смысле: грудью на баррикады. А грудь у нее была что надо: типичное стенобитное орудие.
Ой, небрежно махнула ручкой рыжая. Уверена, эта деревенская грязнушка попала к нему по чистой случайности. Скоро наш шеф одумается и поймет, какую совершил ошибку.
А если не одумается, мы ему поможем, невинно прощебетала Карамель.
Тебе, оборванка, здесь делать нечего. Проваливай, пока цела, пригрозила Могильная Плита.
А можно Пелагея подняла глаза. Можно, я сама буду решать, проваливать мне или нет? И если шеф меня выбрал, видимо, на то есть причины.
Безродная дрянь посмела раскрыть рот? Смело, смело, процедила чёрная. А давайте-ка, девочки, ее проучим.
Только сейчас Пелагея заметила, какие длинные ногти у всех троих. Расцарапать этими ногтями физиономию или выколоть глаза? Всегда пожалуйста!
Она бы с радостью капитулировала и пустилась наутёк, если бы с одной стороны ее не подпирала колонна, а с другой не высились злополучные мегеры. Ох, а каблуки-то у них наверняка тоже сродни холодному оружию
Могильная Плита уже ухватила Пелагею за волосы, когда вдали вдруг послышались шаги и бодрый голос:
Ах вот ты где, фея нерадивая! А я уже тебя обыскалась!
Голос принадлежал не кому иному, как инструктору по искусству Перемещений.
Девица в чёрном тотчас выпустила шевелюру, которую собиралась изрядно проредить. И вся троица, зацокав каблуками, позорно скрылась за углом.
Паока! возликовала Пелагея. Как здорово, что ты здесь! Я так боялась, что тебя уволят.
Уволят из-за одной нерадивой феи? Да брось! рассмеялась та.
Всё равно. Мне так жаль. Из-за меня у тебя могли быть проблемы Но постой, как ты меня нашла?
Острый слух, улыбнулась Паока, приподняв капюшон, под которым прятались ушки. И гляжу, ты уже успела нажить врагов. Будь поаккуратнее с этими тремя. Они дочери влиятельных политиков. Если перейти им дорогу, мало не покажется Знаешь, что? Тебе нужно срочно освоить искусство Невидимости. Будь осторожна, нерадивая фея. И в случае чего обращайся.
Пелагея давненько не чувствовала себя такой беззащитной.
Попрощавшись с Паокой, она блуждала по коридорам еще по меньшей мере час. Повстречала людей и нелюдей, которые дружно провожали ее косыми взглядами. И к главным дверям вышла, пошатываясь от усталости и нервного истощения.
За дверями смирно, не шевелясь, сидел снежный барс. Два его приятелявечные живые статуи по бокам лестницынаводили на единственно верную мысль: вот эта пушистая заразашеф и куратор собственной персоной.
Котик, а котик? вкрадчиво произнесла Пелагея и, набравшись смелости, почесала «котика» за ушком. Ухо дёрнулось, но в остальном барс продолжил изображать стойкость и хладнокровие. Ну помоги мне разок, а? Если бы я, по твоей милости, превращаться не разучилась, уже летела бы за Юлианой на всех парах.
Барс негодующе обернулся к Пелагее и сверкнул на нее своими гематитовыми глазами, обнажив клыки. Думал напугать? Не тут-то было. От почёсываний Пелагея перешла к более активной стадии уговоров и повисла у зверюги на шее (хотя, помнится, зарок давала, что не будет вешаться на куратора ни при каких обстоятельствах).
Господин Ли Тэ Ри, ну пожа-а-алуйста! взмолилась она, доверчиво заглядывая в его чёрные очи. Вы не представляете, на что способна Юлиана, если поместить ее в подходящие условия. Да она про вашу организацию такой шедевр напишет, что только держись!
Прозвучало как завуалированная угроза.
«Что угодно пусть делает, лишь бы не вздумала писать про ОУЧ статьи!»не размыкая челюстей, густым человеческим голосом проговорил барс. И поднялся на лапы.
В своей звериной ипостаси он был куда более сговорчив, нежели в эльфийской.
***
Несмотря на то, что Вершитель оказал ей какую-то неоценимую услугу, Эсфирь пыталась сбежать. Причем несколько раз. Не то, чтобы она всерьез рассчитывала удариться в бега. Нет, она просто-напросто изнывала от скуки.
Все попытки, разумеется, оказывались провальными. Вершитель ее не отпускал. Интересно, чем же она ему так в душу запала?
Пока она размышляла над ответом на столь щепетильный вопрос, ее чуть ли не пинками загнали в душевую (которая, как вы помните, еще и одушевленный шкаф с замашками дизайнера). Заставили помыться, причесаться. Шкаф проявил инициативу и напялил на нее какой-то смехотворный наряд с бахромой в стиле вестерн.
А потом непокорную Эсфирь с пылу с жару передали прямо в руки Розалинде.
Тучная, блёклая Розалинда отличалась нетерпимостью к свободомыслию, на дух не переносила самоуправства, жила по расписанию и предпочитала неукоснительно исполнять любые указания Вершителя, как бы бредово они ни звучали.
Приучить новенькую к Ящику Разной Жути? Не вопрос, приучим! Лишь бы она в ящик от ужаса не сыграла.
Привить новенькой уважение к Его Сиятельству Случаю? Да как нечего делать.
Что-что? Доверить ей Ларец Шансов? Рискованно, конечно. Но куда деваться? Только как бы вы потом локти не кусали, господин Вершитель, когда эта малахольная девица начнет раздавать Шансы тем, кто их не заслужил.
Эсфирь ввели в уже знакомый амфитеатр, где все ярусы были заняты горящими экранами, передающими прямую трансляцию из десятков и сотен миров. Велели остановиться на площадке, посыпанной морским песком. И водрузили на стол тяжеленный эбонитовый сундук.
Он странно подрагивал. Что-то у него внутри ходило ходуном. Крышка и бока вспучивались, словно в сундуке происходил интенсивный процесс пищеварения.
Эсфирь скривилась от гадливости.
Ящик Разной Жути, угрюмо пояснила Розалинда, в своих очках похожая на помесь черепахи с бегемотом. Предупреждаю, не для слабонервных. По правилам, каждый месяц тринадцатого числа положено вынимать из Ящика пакость в количестве одной штуки и запускать в мир, выбранный наугад. То есть случайно.
Я так понимаю, от «пакости» в выбранном мире начинаются болезни и катаклизмы? скептически уточнила Эсфирь, изогнув бровь.
А ты, гляжу, неплохо подкована по теоретической части, исподлобья зыркнула на нее Розалинда. Посмотрим, что ты выкинешь на практике.
С практикой дела обстояли туго. Стоило Розалинде открыть Ящик, как оттуда тотчас посыпалась Разная Жуть, преимущественно ползучая и ядовитая. Змеи, скорпионы, пауки и прочие твари, от укуса которых можно скончаться на месте за пару секунд.
Эсфирь инстинктивно отпрыгнула на безопасное расстояние: как выяснилось, твари не могли пересечь границу круга, начерченного на песке вокруг стола. Они толклись в его пределах, мерзко шелестели, шипели и издавали еще множество леденящих кровь звуков.
Ну, чего застыла? рявкнула Розалинда. Хватай уже кого-нибудь!
Голыми руками? ужаснулась Эсфирь. Да вы спятили!
Всему-то тебя надо учить, проворчала наставница (не женщина, а тонна презрения вперемешку с высокомерием). И не долго думая, сграбастала своей огромной ручищей гадюку. Та принялась извиваться в руке, но кусать не кусала. Они чуют твой страх! Не будешь боятьсяурона не причинят!
Отработанным движением она запустила гадюку в один из экранов в зрительских рядах, и змея благополучно пересекла преграду, разделяющую миры.
Вот, как надо! крикнула Розалинда.
Ну и что там было? Моровая язва? Гражданская война? Засуха? не без отвращения поинтересовалась «ученица».
Нас это не касается. Мы не забиваем голову подобной чепухой.
Чепухой? возмутилась Эсфирь. Во всех этих мирах живут люди, такие же, как и мы!
Не путай, дорогуша! гаркнула Розалинда. Ониобычные. Мыизбранные.
Далась мне такая избранность! Я не собираюсь иметь дело с вашим дурацким Ящиком! вспылила Эсфирь. Можете меня снова на пограничье отправить, мне плевать!
Очки у Розалинды досадливо съехали к переносице, а физиономия безобразно скуксилась, когда Эсфирь выбежала из амфитеатра.
«Пора заканчивать этот цирк, думала она. Приносить людям страдания, о сути которых даже не догадываешься. Это какой же надо быть скотиной!»
Она бежала, не разбирая дороги, по скользким плитам и бесконечным лестницам. Искусала губы в кровь, горя негодованием. И впечаталась в грудь Вершителю, когда уже готова была разрыдаться.
Молодец, девочка. Прошла проверку, похвалил платиновый красавчик, мягко обхватив ее за плечи. Идем теперь к Ларцу Шансов. Обучать тебя я буду сам.
Глава 18. Дайте ей шанс
Заложив руки за спину, Вершитель уверенно прошагал в комнату, откуда еще за версту слышались рыдания и стоны. Эсфирь помедлила на пороге: впереди густела тьма, которая, казалось, до отказа была напитана слезами. Она выла, плакала, срывалась на визгв тысячах разных интонаций, на тысячи голосов.
Проходи, добродушно пригласил Вершитель и зажег свет. Это комната Скорби. Здесь мы выбираем людей, достойных Шанса.
Атмосферное местечко, проворчала Эсфирь, решив держать все прочие мысли при себе. Неужели Вершитель действительно полагает, что шансов достойны лишь те, кому приходится страдать?
Когда включились лампы, она обратила внимание на то, что на стенах, составленных из грубо обтесанных досок, по каплям выступает тёмная, как гранат, смола. Рыдания ни на минуту не стихали: женские, мужские, детскиев дозировке, способной прикончить любую мало-мальски чувствительную натуру.
Какая-то пыточная камера, честное слово!
Заслышав пронзительный младенческий крик, Эсфирь схватилась за сердце и чуть не потеряла равновесие. Нет, дело не в том, что она чувствительная натура. Она просто терпеть не могла орущих младенцев.
Посередине комнаты, на возвышении, золотился Ларец Шансов. А что касается беспорядка, то здесь он был образцовый. Альбомы с фотографиями, груды, горы альбомов. И всё в пыли.
Упс, обронила Эсфирь.
У организации Вершителя, если подумать, была весьма символичная аббревиатура.
Что, появилось желание прибраться? прищурился тот.