Эсфирь ощущала себя прямо как этот подносопустошенной. А еще потерянной. Опустошение и потерянность возглавляли парад, пока остальные эмоции вяло плелись за ними в хвосте.
Она практически ничего не испытала, когда ее привели в операционную и показали хирургический стол. Там, на белоснежных простынях, кто-то лежал со вскрытой грудной клеткой. И, что примечательно, вокруг не обнаружилось ни единой капли крови. Прямо-таки стерильная чистота.
Подойди поближе, посоветовала девица в платье. Взгляни.
Кристалл, который увидела Эсфирь в груди неведомой куклы, переливался золотом и лазурью.
Живой кристалл, пояснила Невеста. Источник силы. Что-то вроде универсального генератора. Нужно дождаться Мастера, чтобы он завершил работу.
И когда же Мастер придет?
Может, сегодня. А может, через неделю. Или даже через месяц.
И что, всё это время она будет так лежать? спросила Эсфирь, чувствуя, как угасают внутри последние вспышки страха и как на его место заступает абсолютное безразличие.
А ей несложно. В отличие от людей, нам не надо питаться и двигаться. Мы комфортно чувствуем себя в какой угодно позе. И вообще, мы всего лишь экспериментальные модели, заготовки. Мастер делает с нами, что хочет. И мы, конечно же, на всё согласны.
Но это безобразие! попыталась было воскликнуть Эсфирь. Только вот ее негодование мгновенно вытеснила какая-то необъяснимая, сковывающая холодность. Поэтому вместо восклицания у нее вырвался сдавленный шёпот.
Перестань. Кристаллы позволяют нам чувствовать. Онивеликий дар для таких болванок, как мы. Правда, знаешь, ходят слухи, что однажды Мастер вживил кристалл одной человеческой женщине, которая уже стояла на пороге смерти. И женщина та вроде как переродилась, стала феей и поселилась в верхних мирах. Мы ей страшно завидуем. Нам ведь не то, что в фей, нам и в людей никогда не превратиться. Мастер как-то раз обмолвился, что для бесчувственной пластмассы живой кристаллвполне сносная замена пустоте. Но он ничто в сравнении с человеческим сердцем.
Невеста выложила конфиденциальную информацию и с удовлетворением замолкла.
Значит, вот он, ваш потрясающий секрет? спросила Эсфирь, ужасаясь тому, с какой скоростью по ее пластиковому телу разливается апатия. Хорошо, я узнала, что хотела. А теперь будь добра, проводи меня обратно к границе. Думаю, не стоит тут задерживаться.
Что ты! Тебе нельзя к границе, с прилипшим к лицу выражением благостной тупости сказала кукла. Теперь, когда ты стала одной из нас, тебе следует показаться Мастеру. Он решит, что с тобой делать. А пока полежи тут.
Невеста сделала шаг и толкнула ее на ближайшую койку. Потеряв равновесие, Эсфирь ударилась о стену головой, но боли не ощутила. Ей вдруг стало совершенно всё равно, что с ней будет дальше. Она не сопротивлялась, пока кукла привязывала ее к койке ремнями. Зачем сопротивляться?
Не нужно есть, не нужно двигаться. Не нужно бороться за выживание. Разве ж это не прекрасно?
Глава 12. Логово куратора и ошарашенный призрак
Надо было видеть, как тонко и неподражаемо усмехнулся Ли Тэ Ри, провожая взглядом стайку кандидаток. В Пелагее зрело нездоровое желание открутить этому красавчику голову. Чтобы ни поводов, ни, что называется, инструмента для расточения улыбок у него больше не было.
Смертельное оружие, стреляющее навылет. Тяжелая артиллерия. Преступное, противозаконное средство. Вот что такое его улыбка.
Гарди, кажется, упоминал о заоблачной конкуренции и ожесточенном соперничестве между претендентками. Дескать, барышни со всего света съезжаются в ледяной дворец, лишь бы только поступить к шефу в обучение. Потому что он невероятный сердцеед со сногсшибательной харизмой. Непробиваемый, принципиальный индивидуалист, по которому сохнет полмира. И требования у него завышены до небес. Требования, разумеется, к мастерству.
Еще никому не удавалось устроиться на стажировку именно к шефу. К кому угодно попадали, только не к нему. А этотмрачный, неприступный эталон красотытак и ходит без учеников.
Пелагея плелась за куратором и гадала: может ли быть, что шеф и Ли Тэ Риодно и то же лицо? Да нет, вряд ли. Впрочем, несколько пунктов из анкеты совпадает. Куратор, вон, и мрачный, и красивый. А девицы, что им встретились, еще немногои повисли бы у него на шее.
Не ради него ли они, часом, обивают пороги ледяных экзаменационных аудиторий? Слетелись, понимаешь, как на какой-нибудь царский отбор невест. Смешно даже.
Пелагея остановилась и насупилась. Уж она точно не станет подлизываться к шефу, будь он хоть сам царь. И соперничать для нее последнее дело.
"Я не участвую в ваших глупых играх", проворчала она, стиснув банку, где, мерцая, бились светлячки.
Что застыли, уважаемая? с некоторым раздражением окликнул ее Ли Тэ Ри. Поторопитесь и прекратите глазеть по сторонам!
Она заскочила за ним, когда он уже почти захлопнул дверь. И обомлела: обитель куратора состояла сплошь из серебра и платины. Никакого вам ненадежного льда, исключительно драгоценные металлы. Причем стены по умолчанию существовали в расплавленном виде и вырастали прямо на глазах (будто дожидались, пока придет хозяин, чтобы его впечатлить). Стоило Ли Тэ Ри появиться в кабинете, как пространство перед ним начало поспешно выстраиваться в фигурные арки, изящные винтовые лестницы, колонны и опоры с замысловатой резьбой.
Всё сияло и переливалось, стены уплотнялись, обрастали слоями блестящего серебра. А потом в центре зала вдруг ослепительно вспыхнуло золотом, и из золота соткался лифт, эдакая прозрачная капсула в человеческий рост.
Эльф царственной походкой двинулся к лифу и подозвал Пелагею жестом. Вдвоем в кабине было тесно. Пелагея прятала взгляд, льнула к противоположной стенке и старалась ужаться. Ей казалось, что она со своей банкой занимает слишком много места, а куратор стоит к ней непростительно близко и смотрит чересчур уж пристально.
Неловкость продлилась меньше минуты. Лифт доставил их на второй этаж, стеклянная дверца отъехала в сторону, и Пелагея вслед за куратором вывалилась в пряно пахнущий полумрак.
В полумраке, оперативно складывая полки друг на дружку, в темпе выстраивалась библиотека. А за мостиком, из широкого черного колодца всплывали какие-то пластины, шатуны и шестеренки, чтобы образовать глянцевый стрекочущий механизм.
Пока его составные части вращались, в ядре что-то непрерывно золотилось и пульсировало. И Пелагее на мгновение подумалось, что это пульсирует ее украденное сердце. Ха! Сердце. Какой вздор!
Господин Ли Тэ Ри, вот зачем вы мне врёте? Тут и ежу понятно, что шеф именно вы, с прищуром въедливого инспектора приступила к допросу она.
Опять вы за своё, неугомонная фея! воскликнул эльф. Да если бы я был шефом, стал бы я с вами нянчиться? Всем известно: шеф не берет учеников. Тем более таких бестолковых.
Вы как-то сказали, что вынуждены меня спасать. Ну, помните, когда меня чуть не придушили. Вам шеф приказал, да? осенило Пелагею.
Ли Тэ Ри сейчас и сам с удовольствием бы ее придушил. Вот ведь дотошная!
Приказал. Ага, совсем уж понуро отозвался он. Наш шеф убежден, будто вы особенная. И что вас надо любыми способами защищать. А вы Тут куратора прорвало. Знаете, кто вы? Ходячее бедствие. Недоразумение в квадрате. Свалились на мою голову, когда и без того забот выше крыши. Одна морока!
Он картинно прикрыл лицо ладонью и изобразил страдание. Пелагея аж рот открыла.
Но быстро захлопнула челюсть, потому что Ли Тэ Ри вдруг передумал разыгрывать спектакль и взял быка за рога.
Ладно, к делу. Уберите банку. Сейчас вам пригодятся обе руки.
Он энергично прошелся между библиотечными рядами, поснимал с полок тома в твердых переплетах и нагрузил ими Пелагею по самый подбородок.
Литература, скупо пояснил Ли Тэ Ри. У вас до экзамена две недели.
И что, всё вот это ужаснулась та.
Ага, вот это всё, хмуро передразнил ее куратор. Чтобы от зубов отскакивало, ясно вам? Впрочем, провалите экзамен, мне же лучше. Гора с плеч.
Какой вы злой!
Будешь тут добрым, когда тебе мантию рвут, устраивают допрос да еще и ножницами угрожают. Вы первая начали.
А вы Вы больно подозрительны, не осталась в долгу Пелагея. Меня, знаете ли, чуть не убили по дороге сюда. Имею право.
Невыносимая, покачал головой эльф.
Грубиян и зануда, легкомысленно парировала та, еще не понимая, какую лавину провоцирует.
Ли Тэ Ри отошел от нее уже на порядочное расстояние, но внезапно развернулся и налетел, как ураган, из-за чего Пелагея уронила книги и была вынуждена вжаться в близстоящий стеллаж.
Вы забываетесь, нависнув над ней, прошипел куратор. Его черные глаза сверкали, как два полированных обсидиана. Разговаривать с начальством в таком тоне? Беспредел! "Этот грубиян", процедил он, будет каждый вторник и четверг обучать вас здесь ювелирному делу. И только попробуйте хоть раз прогулять занятие.
Пелагея побеждённо вздохнула. А потом как икнёт! Ли Тэ Ри отскочил от нее с таким выражением лица, будто обнаружил, что она нашпигована взрывчаткой. И продолжил буравить взглядом на расстоянии.
Ох уж этот его взгляд! Он словно был ключом от всех замков, от всех потаённых дверей внутри человеческих душ. Универсальной, что называется, отмычкой.
По всему выходило, что перед вступительными, которые грядут через две недели, Пелагею ждет курс изощренных пыток (он же введение в ювелирное дело). И в пыточную, как окрестила она кабинет куратора, по вторникам и четвергам придется являться не позднее семи вечера. Иначе не оберешься проблем.
Беда лишь в том, что утро и вечер в краю Зимней Полуночи идентичны, как братья-близнецы, и перепутать время суток проще простого. Вдобавок, часы, которые Пелагея носила в кармане, слетели с катушек и нуждались в ремонте.
К выходу из ледяного дворца она шла в одиночестве, с завидной регулярностью натыкаясь на встречных людей и нелюдей. Что неудивительно, если брать во внимание гору учебников, которые вручил ей куратор.
У самых дверей она столкнулась со смуглой девицей в балахоне. Девица носила капюшон, и когда Пелагея на нее налетела, капюшон откинулся, явив взору замечательные во всех отношениях ушки. Заостренные кверху, бархатистые на ощупь, они наверняка слышали в сто раз лучше, чем человеческие.
Ой, простите! засмотревшись на уши, спохватилась Пелагея и бросилась собирать учебники.
Новенькая? ничуть не смутилась та. Она присела на корточки, чтобы помочь, и улыбнуласьтепло, по-доброму. Желаю удачи на экзаменах! Говорят, тем, кто в меня врезался, целый год сопутствует удача, добавила она и, хихикнув, набросила капюшон на голову.
Перед тем как откланяться, могучий эльф Гарди передал Пелагее ключ от метадома вместе с краткой инструкцией: ее метадомодин из белых холмиков в лагере рядом с корпусом ОУЧ. Тот, что под номером тринадцать. Тринадцатый. Невезучее число. Понять бы еще, мироздание так издевается или милостиво намекает?
Она вышла из дворца и опасливо покосилась на снежных барсов. Надо же, голубоглазые! Они сидели неподвижно, как часовые на постах. Из вооруженияострые зубы, мощные когтистые лапы и величественная красота, сражающая наповал.
Братцы, вы же меня не съедите, правда? Я сама, если честно, ужасно хочу есть
Снаружи мела блестящая, праздничная метель. Снежинки в свете факелов сыпались, точно бисер, и кололи щёки. Мороз крепчал. У Пелагеи, несмотря на защитное действие перстня, начал подмерзать кончик носа. Так что она укуталась в термоплащ и поскорее побежала в лагерь.
Из верхушки центрального шатра (того, что покрыт шкурами неведомых зверей) струился ароматный дымок.
"Шашлыки", смекнула Пелагея и облизнулась. Может, в шатреобщая столовая? Хорошо, если так.
В мозгу тотчас созрел план действий: отыскать метадомэто раз, сгрузить учебникиэто два. И бегом в столовую. Живот немилосердно сводило от голода.
Тринадцатый метадом посреди метели отыскался на удивление быстро. Пелагея отперла дверь ключом, который дал Гарди, заскочила внутрь, да так и застыла, как вкопанная. На неё, как на невидаль какую, таращился фантом. Он парил над утоптанным снегомполупрозрачный детина-альбинос метра под два ростоми был бы довольно неплох собой, если бы не его вращающиеся в орбитах красные глаза.
Никаких особых предубеждений относительно призраков у Пелагеи не имелось. Она бы с радостью завела знакомство с одним из них. Но в родном лесу шансы отыскать более-менее полноценный призрак были, прямо скажем, призрачные.
Как ты сюда попала?! воскликнул фантом, совершенно сбитый с толку. Простым смертным зайти в мою иллюзию не под силу!
Ой, сказала Пелагея. Простите. Я уже ухожу.
И попятилась к выходу со стопкой тяжеленных книг.
Сто-о-ой! капризно заныл призрак. Раз ты такая необычная, давай дружить. Я Сильверин. А ты что, не человек?
Я вроде как фея. Но это не точно. Пелагеей звать, представилась та, придерживая стопку подбородком. Так значит, это не мой дом, а иллюзия? осторожно уточнила она.
Она самая, удрученно подтвердил Сильверин. Я собирался подурачиться. Хотел новенькую разыграть. Разыграл А знаешь, что, добавил он, просияв. Ты ведь полностью в моем вкусе. Я имею ввиду внешность, манеру одеваться, вот эти все твои безобразные юбки.
Они вовсе не безобразные, возразила Пелагея. И вообще, мне пора.
Ладно уж. Иди-иди! Только будь осторожна, предупредили ее. За пределы лагеря носа не суй. В краю Зимней Полуночи что-то повадились феи исчезать. Неизвестный маньяк орудует. Давно пора изловить супостата.
Сильверин снова негодующе повращал глазами. Ох и глазищи! Может, подарить ему солнцезащитные очки, чтоб людей не пугал?
В общем, ты это Заходи как-нибудь на огонёк. И знай, я до умопомрачения обожаю твои юбки и тринадцатые номера! крикнул призрак на прощание. И смахнул призрачную слезу.
Настоящий метадом обнаружился от иллюзорного всего-то в паре шагов. Пол здесь, по счастью, был уложен досками и вроде как даже снабжен подогревом. Правда вот, всё остальное, включая стены и куполообразный потолок, состояло из плотного, слежавшегося снега, который не собирался таять в ближайшие лет сто.
Что касается мебели, то здесь, как в гостиничном номере, был стандартный набор. Кровать с пружинным матрасом, скромный круглый столик, стул, шкаф и небольшая тумбочка. На столике Пелагея пристроила учебники. А при взгляде на комод подумала, что там хорошо бы смотрелись ее светлячки.
Подумалаи ощутила, как почва уходит из-под ног. Банку-то она, похоже, у куратора забыла. Вот растяпа! Шатёр с шашлыками подождет. Надо сперва банку забрать и светлячков покормить. Они же без добрых слов, как пить дать, зачахнут.
Не позаботившись привести себя в порядок, Пелагея, как была, растрепанная, в перекрученных мятых юбках, выскочила из метадома и резво припустила к главному корпусу. Притормозила уже у самых дверей, когда те распахнулись, выпуская огромного Нет, прямо-таки гигантского снежного барса. В отличие от собратьев, глаза у него были не голубые, а черные, как глубокая ночь.
Зверь Пелагею не заметил, иначе ей наверняка было бы несдобровать. Поравнявшись с двумя другими барсамитеми, что караулили выходон прорычал, словно отдавая команду. И все трое устремились куда-то в пургу.
Пелагея прижала руки к груди, где, вопреки ожиданиям, ничто не выпрыгивало и не билось, как пичужка о прутья клетки. Несмотря на испуг, сердце безмолвствовало. Стенки "стеклянного кокона" сдерживали натиск любой эмоциональной бури, "слои ваты" выступали в роли надежного амортизатора.
Обидно даже. Вот как это исправить?
Наш шеф, мечтательно молвила девица с ушками, очутившись поблизости и глядя барсам вслед. Ну разве он не прелесть?
Какой из трёх? сипло уточнила Пелагея.
Тот, у которого глаза чёрные. Ты ведь заметила, верно? проницательно улыбнулась ушастая. Он метаморф. Превращается, когда на душе скребут кошки и хочется разнообразия. Мне бы так. Но янеудавшийся эксперимент природы. Дефектный экземпляр. Уши, понимаешь, в наличии. А обернуться волчицейну никак.
Сочувствую. Я когда-то умела в горлицу превращаться. А потом ко мне явился ваш шеф, чтоб у него хвост отвалился! И дар украл.
Да не может такого быть! поразился "дефектный экземпляр". Хотя-я-я, если порассуждать, протянула она, практиканток он частенько до нервного срыва доводит, когда экзамены принимает. Да и ювелиров своих муштрует будь здоров. Думаю, если бы я писала роман, прототипом злодея сделала бы именно его.