Это было незадолго до того, как о первых случаях заболевания сообщили на Земле, в маленьком оазисе близ Сафары.
Он быстро распространился, бушевал по Земляному союзу, словно лесной пожар. Хотя земляне поспешили устроить карантин для больных, невозможно было держать его, когда тайные носители, несчастные лунатики, были так хорошо замаскированы среди низ.
Они назвали болезнь летумозисом, что с древнего языка означало смерть и уничтожениеотличное название для смертельной болезни.
Левана и её двор признали это успешным.
Она не знала, сколько времени надо, чтобы ослабить Землю. Может быть, много лет, десятилетий, прежде чем это станет пандемией, на которую надеялась Левана. Но она предвкушала время, когда прилетит и предложит им противоядие. Мечтала о том, как лидеры Земли падут перед нею на колени. В своём отчаянии они предложат всё. Любой ресурс. Любую землю. Любой союз.
Она попытается быть терпеливой, зная, что придёт. Она будет игнорировать пессимизм советников и их доклады, что утверждали о новых трудовых инициативах, что заканчивались провалом. Она не отступит.
Всё шло по плану. Просто надо терпение.
Прошло почти пятнадцать месяцев после смерти Селены, когда Леване внезапно сказали, что доктор Сэйдж Плевел пропал. Суицид, как думали многие, хотя тела не нашли. Многие считали, что он не оправился после рождения пустышки.
Ещё один талантливый учёный ушёл. Но когда Левана узнала о том, что это не остановит производство солдат и что всё будет продолжаться, как запланировано, она забыла о старике и его жалкой жизни.
Прошли годы. Её наследие росло. Слухи о принцессе Селене исчезали. И наконец-то у Леваны было всё, что она хотела.
Почти всё, что она хотела.
Глава 27
Левана стояла на дворцовой лужайке, наблюдая, как Эврет гонялся с Зимой и Ясином вокруг озера. Она наконец-то смягчилась к дружбе Эврета с Гаррисоном и его семьёй, и теперь они стали постоянной частью её жизни, несмотря на то, что она хотела, чтобы Эврет подружился с семьями при дворе. Мальчику было одиннадцать, на пару лет больше, чем Зиме, он был тонок, как прут, бледен, словно песок, который топтал. Он и принцесса, к ужасу Леваны, казалось, были неразрывно связаны.
Со своей стороны, принцесса Зима росла столь же прекрасной, как и пела Сол в колыбельных. Её кожа была светлее на пару тонов, чем Эврета, бархатно мягкой. Её волосы были густыми кудрями, плотными, как пружины, глянцевыми, как эбеновое дерево. У неё были глаза матери, карамельные, с серостью и изумрудом, взятом у отца..
Шёпот кружился. Если прежде двор высмеивал идею жениться на принцессе-ребёнке, теперь даже забывали об отце-охраннике. Она была ребёнком, но красоту нельзя игнорировать. Этот ребёнок превратится в потрясающую женщину, и семьи отправляли уведомления.
Левана знала, что это однажды будет полезным. Её падчерица была идеальным козырем для альянса. Тем не менее, в первый раз, когда она услышала, что принцесса однажды может быть справедливее королевы, в мыслях вспыхнула ненависть.
Левана так работала над своими чарами. Чтобы быть самой красивой королевой на троне, красивее матери, красивее Ченнэри. Нет больше уродливой принцессы, изрезанного ребёнка. Мысль, что Зима легко могла добиться того, чего она так долго желала, сжимала желудок Леваны.
Не помогалоЭврет баловал её. Они никогда не были вместе дольше чем мгновение, пока ребёнка не поднимали на плечи или вертели, как игрушку. Хотя Эврет не танцевал с Леваной на королевских балах, она поймала его за тем, что он показывал Зиме вальс. Его карманы всегда были полны конфет и яблок, которые так любила принцесса.
Левана тянулась к горлу, сжимала кулон Земли в руке. Было время, когда Эврет носил подарки ей.
Вниз по берегу сверкал детский смех, солнечный свет отбивался от озера, и Эврет смеялся, как один из них. Каждая нотка скользила по сердцу Леваны.
Было время, когда Эврет просил её присоединиться к ним, но королевы не бегают, не смеются и не валяются в песке. После того, как она отказывалась слишком часто, он перестал предлагать, и теперь она жалела об этом, когда просто стояла и смотрела.
Смотрела, как Эврет поднимал визжащую Зиму над головой.
Смотрела, как жена Гаррисона намазывала бутерброды сыром, и их так жадно ели, что этого успеха не достигали все королевские повара.
Смотрела, как Ясин показывал Зиме песочный замоккак строить и разбивать.
Счастливая и беззаботная семья.
И, вопреки всем её усилиям, всем стараниям, Левана никогда не станет её частью.
Милая?
Она отвернулась от детей, чтобы посмотреть, как Эврет шагал к ней. Его штаны были влажны до колен и покрыты белым, игристым песком. Он был таким же красивым, как в первый день, когда она посмотрела на него, и она любила его немного больше. Зная, что она чувствовала себя полой внутри, словно вырезанной из дерева.
Это кулон, что я дал тебе? спросил он, а губы растянулись в освежающей улыбке. Это одновременно растопило и ужалило её.
Левана разжала руку. Она не понимала, что всё ещё сжимала старый, запятнанный кулон.
Не знал, что он до сих пор у тебя, сказал Эврет. Дойдя до неё, он поддел цепочку пальцам. Прикосновение было кратким, преднамеренным и заставило в голове мелькнуть той искре тоски, из-за которой она чувствовала себя подростком.
Конечно. Это ведь был твой первый подарок.
Тень упала на его лицо, которую она не могла понять. Что-то грустное и далёкое.
Он отпустил кулон.
Ты собираешься тут стоять и смотреть целый день? спросил он, и его глаза вновь замерцали. Может быть, тень была лишь плодом её воображения.
Нет, сказала она, не в силах говорить менее устало. Я собираюсь внутрь. Надо пересмотреть торговый контракт с ТХ-7.
Торговый контракт? А до завтра он не подождёт? он обхватил её лицо руками. Ты слишком усердно работаешь.
Рабочие часы королевы не измерены, Эврет. Это всегда ответственность.
Казалось, он собирался её отругать.
Даже королеве надо отдыхать. Давай, поиграй! Тебе это не навредит, а критиковать всё равно никто не посмеет.
Он сказал это в шутку, но Левана поймала противоречие в его словах.
Что это значит? сказала она, отстранившись.
Его руки обмякли и упали.
Думаешь, люди боятся меня? настаивала она. Такие угнетённые, что не посмеют ничего сказать для пользы? Да?!
Его челюсть сжалась на мгновение, он был сбит с толку и оказался в отчаянье.
Люди всегда боялись выступать против королевской семьиэто политика. Не только твоя.
Фыркнув, Левана повернулась на каблуках и направилась в сторону дворца.
Эврет со стоном погнался за нею.
Прекрати, Левана! Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу! Я не имел в виду ничего плохого!
Ты думаешь, что я ужасный правитель! Одна из этих избалованных, эгоистичных королев, что заботятся о себе, а не о благосостоянии своего народа!
Я так не думаю. Я знаю, тебе всё равно, что думают о тебе люди, но ты заботишься о них. По-своему.
И как же? она нырнула во дворец.
Левана, ты остановишься?
Его рука сжала её запястье, но она выдернула её из хватки.
Не трогай меня!
Стража, что всегда была рядом с нею, сделала шаг вперёд, поднимая оружие.
Эврет остановился, подняв руки, чтобы показать, что не собирался причинить вред. Но выражение его лица было яростным, и Левана знала, что он заботился о чести и репутации и был бы не раз, если бы кто-то осмелился пустить слух, что он угрожал королеве, своей женекакой абсурд!
Преувеличение.
Хорошо, сказал он, делая шаг назад, прежде чем отвернуться. Иди, пересматривай договор Ваше Величество.
Левана смотрела на его удаляющуюся спину, руки сжимались в кулаки, прежде чем она направилась к главной лестнице. Он убегал. Он чувствовал отказ.
Когда она добралась до своего кабинета, где проводила большинство времени за делами, она села за торговый контракт, но тут же разрыдалась. Она не знала, что слёзы потекли, прежде чем не стало слишком поздно останавливать их.
Она плакала о девушке, которой никогда не была. Девушке, что пыталась сделать лучше, но не показала этого. Девушке, что была уверена, что Эврет только её любит, и даже не могла вспомнить, как эточувствовать уверенность.
Несмотря на всё её оружие, сердце Эврета Хейла было непокорённым.
Она даже не пыталась забеременеть, хотя знала, что так нельзя. Её визиты в спальню к Эврету больше исчерпывали, чем увлекали. Безнадёжно.
Она плакала, потому что слышала сплетни при дворе, её бесплодиеещё одна тема закрытых разговоров. Чудотворцы и главы семей были пешками на игровом поле, создавали союзы и думали о престоле, что однажды окажется без наследника.
Она плакала, потому что в кровопролитии она потерпит неудачу. Потому что кто-то однажды положит корону на голову недостойного, и начнётся новый королевский род. Левана не имела ни малейшего представления о том, кто падет и кто поднимается на её место.
Она отказалась придавать вес этим страхам.
Трону нужен наследник, и она родит его. Звёзды ей улыбаются. Ради Луны.
Но судьба на её стороне, если она покажет, что она единственный правитель, что нужен стране.
Луна будет процветать. Артемисия станет раем. Все внешние секторы производства товаров будут расти, как никогда, и каждый раз, как только появятся слухи о беспорядках, Леване достаточно лишь пройтись туром по куполам, посетить людей и напомнить, как они счастливы. Они любили её и будут работать без жалоб. Её люди будут семьёй, которую она не смогла найти.
Экономика Луны станет сильнее, как хотела Левана.
Она плакала, потому что очень многого хотела.
Она хотела всё для своего народа.
Она хотела Землю.
Ей нужна земля.
Всё. Каждая гора. Река. Каньон, ледник, песчаный берег. Город и ферма. Каждый слабоумный землянин.
Контроль над голубой планетой решит все её политические проблемы. Необходимость Луны в ресурсах, земле, рабочей силе. Она не хотела входить в историю, как прекраснейшая королева маленькой Луны. Она хотела быть прекраснейшей королевой галактики. Правителем, что объединил Луну и Землю одной монархией.
Тоска успокоилась и заняла место в животе, где должен быть ребёнок. Он был где-то глубоко в ней, она даже не знала, что не существовал ни дняона смотрела на планету, что издевалась над нею своей недоступностью и едва не упала на колени от бессилия.
Чем больше времени проходило, тем больше она хотела вцепиться в неё когтями.
Она заслужила землю.
Луна заслужила землю.
Но вопреки её планам, всем длинным встречам и обсуждениям о солдатах и болезни, она не знала, как её заполучит.
Глава 28
Почему всегда принц? спросила Зима. Почему не она всегда спасает сверхсекретного шпиона? Не солдат? Не бедный мальчик с фермы?
Не знаю. Так написано в истории, Эврет отбросил в сторону пряди Зимы. Если тебе не нравится, мы завтра можем придумать другую. Тот, кого ты хочешь, спасёт принцессу.
Врач?
Врач? Хорошо. Почему нет?
Ясин сказал, что хочет вырасти и стать врачом.
Ах. Что же, это хорошая работа, она нужна не только принцессам.
Может быть, принцесса может спасти себя.
Это тоже очень хорошо звучит.
Левана заглянула через едва открытую дверь, наблюдая, как Эврет поцеловал дочь в лоб и укрыл её одеялом. Она услышала лишь конец истории перед сном. Та часть, где принц и принцесса поженились и жили долго и счастливо, и умерли в один день.
Часть её хотела сказать Зиме, что это лживая история, но большая часть знала, что ей нет никакого дела до того, что делает Зима или во что верит.
Папа? спросила Зима, хватая Эврета, когда он уже собирался вставать. Моя мама тоже была принцессой?
Эврет поцеловал её в голову.
Да, дорогая. А теперь она королева.
Нет, я имею в виду мою настоящую маму.
Левана напряглась, видя удивление в позе Эврета. Он медленно опустился на край кровати.
Нет, тихо сказал он. Она была швеёй. Ты знаешь, она сделала одеяло в твоей игровой комнате.
Уголки губ Зимы опустились, когда она вспомнила об одеяле.
Я хотела бы увидеть её портрет.
Эврет не ответил. Леване хотелось бы видеть его лицо.
Когда молчание затянулось, Зима подняла голову. Она казалась вдумчивой, а не грустной.
Как она выглядела?
«Как я, подумала Левана. Скажи ей, что она похожа на меня, как две капли воды».
Но Эврет покачал головой.
Я не помню, его тихая, сказанная шёпотом исповедь ударила Левану под дых. Она сделала шаг в коридор. Не совсем, по крайней мере, поправился он, глядя на Зиму. Вот это ты взяла от меня.
Что ты имеешь в виду?
Его тон вновь стал проще.
Не имеет значения. Я помню, что она была самой красивой женщиной на Луне. Во всей галактике.
Красивее королевы?
Хотя она не видела его лицо. Левана заметила, как содрогнулся Эврет. Но после он встал и склонился над дочерью, целуя её в дикие кудри.
Самая красивая во вселенной, сказал он. Красивее только ты.
Зима хихикнула, и Левана вновь отступила, быстро сбегая, пока её спина не ударилась о стену. Она попыталась выдернуть жало слов, зная, что она ещё недостаточно хороша в сравнении с его драгоценной Солстайс и прелестной дочерью. Она отгоняла чувства, позволяя им стать жёсткими и холодными, когда лицо улыбалось и было приятным.
Когда Эврет появился, он испугался того, что она была тут, но легко это скрыл. Он был не так хорош в маскировке эмоций, как остальные гвардейцы, но улучшал это за многие годы.
Мне жаль, сказала она. из-за сегодняшнее.
Покачав головой, Эврет закрыл дверь комнаты Зимы, а после направился в свои покои.
Левана последовала, заламывая руки.
Эврет!
Это не имеет значения, он вошёл в комнату, зажёг свет и принялся снимать сапоги. Ты сделала то, что нужно?
Левана редко видела его спальню при свете, Эврет не раскрывал свои тайны. За десять лет она всё ещё чувствовала себя тут гостьей.
Почему ты согласился жениться на мне?
Он остановился на короткое мгновение, прежде чем снять второй ботинок.
Что ты имеешь в виду?
Оглядываясь назад, я удивляюсь. Казалось, мне приходилось принуждать тебя к каждому поцелую. Каждое мгновение вместе ты сражался. Ты был лишь джентльменом. Почётным. Помнил Солстайс и был верен мне. Мне казалось но я не уверена.
Эврет с тяжёлым вздохом опустился на мягкий стул.
Мы не должны об этом сейчас говорить. Что было, то было.
Но я хочу знать! Почему ты сказал «да», если не любишь меня? Ты не хочешь быть принцем. Не хочешь, чтобы Зима была принцессой. Тогда почему да?
Она видела, что он долго молчали пожал плечами.
У меня не было выбора.
Конечно, был! Если бы ты не любил меня, сказал бы нет.
Он невесело засмеялся, опёршись головой о спинку стула.
Нет. Ты очень ясно показала, что мне нельзя отказать. Скажи, что я неправ. Скажи, что позволишь уйти.
Левана открыла рот, чтобы сказать, что дала бы ему свободу, если он этого хотел.
Но слова не пришли.
Она вспомнила это утро так ясно. Её кровь на простынях. Вкус кислых ягод. Горькая память о его ласках, знание, что он её на одну ночьи ещё никогда не её.
Нет.
Нет, она бы не дала ему уйти.
Она вздрогнула, её взгляд упал на землю.
Каким глупым ребёнком она была.
Сначала я подумал, что это твоя игра, продолжал Эврет, хотя было ясно, что он уже высказал своё мнение. Как сестра. Пытаешь заставить меня полюбить. Думал, ты устанешь от меня и оставишь в покое, между бровями образовалась линия. Но когда ты сказала жениться на тебе, я понял, что слишком поздно. Я не знал, что ты сделаешь, если я буду боротьсядействительно бороться, с тобой. Ты хороша в манипуляциях, и я не смог бы сопротивляться, если б ты приказала. И я боялся, что если я откажу, то ты можешь можешь сделать что-то плохое.
И что я могла сделать?
Он пожал плечами.
Я не знаю, Левана. Арестовать меня. Казнить.
Казнить за что? рассмеялась она, хотя было не смешно.
Его челюсть напряглась.
Я думал об этом. Ты могла сказать, что я тебя принудил или угрожал. Могла сказать, и моё слово против твоегоничто, ты знаешь, и я проиграл бы. Я не мог рисковать. Не Зимой. Не мог позволить тебе разрушить то, что осталось у меня.
Левана отшатнулась, словно поражённая.
Я никогда не сделала бы этого с тобой.
Как мне было знать? он почти кричал. Он никогда не кричал, и она ненавидела его за это сейчас. Ты держала власть. Всегда держала власть! Это так утомительновсегда бороться с тобой. Я просто поддался. Быть твоим мужемэто защитило бы немного Зиму. Не так много, но он стиснул зубы, сожалея, что наговорил столько, а после покачал головой. Тон успокоился. Я понял, что однажды ты устанешь от меня, мы с Зимой будем далеко отсюда, всё закончится.
Сердце Леваны билось.
Прошло уже почти десять лет.
Я знаю.
И сейчас? Ты ещё ждёшь, когда всё закончится?
Выражение его лица смягчилось. Гнев исчез, сменившись раздражением, хотя его слова были душераздирающе жестокими.
Ты всё ещё ждёшь, пока я полюблю тебя?
Она напряглась и кивнула.
Да, прошептала она.
Его лоб поморщился. Грусть. Сожаление.
Мне очень жаль, Левана. Мне очень жаль.
Нет. Не говори так. Я знаю, что ты заботишься обо мне. Ты единственный, кто когда-либо это делал. С тех пор с моего шестнадцатого дня рождения ты единственный, кто дарил мне подарки, она подняла кулон. Я всё ещё постоянно его ношу! Из-за тебя! Потому что я люблю тебя, и я знаю она сглотнула, пытаясь сглотнуть слёзы. Я знаю, ты тоже меня любишь. Всегда. Пожалуйста
Его глаза тоже намокли. Заполнились не любовью, а раскаяньем.
Срывающимся голосом он прошептал:
Это был подарок Сол.
Левана замерла.
Что?
Кулон. Это была идея Сол.
Слова дошли до её ушей, словно осушая всё.
Сол Нет. Гаррисон сказал, что от тебя. Карточка. От тебя.
Она видела, как ты восхитилась в магазине её одеялом, сказал Эврет. Его голос был нежным, словно он говорил с маленьким ребёнком на грани срыва. Земля. Вот почему она подумала об этом кулоне.
Она вцепилась в кулон, но, вопреки тому, как плотно она держала, она чувствовала, как надежда водой утекала сквозь пальцы.
Но Сол? Зачем? Почему она
Я рассказал ей о том, что видел твои чары. Перед коронацией.
Во рту у Леваны пересохло, и смерть возвращалась к ней.
Думаю, она чувствовала. Что делает тебе боль. Она думала, что ты одинока и нуждаешься в друге. Потому попросила присматривать за тобой, пока я был во дворце, он сглотнул. Быть добрым.
Он казался сочувствующим, но Левана знала, что это лишь прикрывало его истинные чувства. Жалость. Он жалел её.
Сол жалела её.
Болезненная, неуместная Солстайс Хейл.
Подвеска была её идеей, сказал Эврет, глядя в сторону. Но карточкамоей. Я хочу быть твоим другом. Заботиться. И забочусь.
Она выпустила подвеску быстрее, чем уголёк.
Я не понимаю. Я не она давилась рыданиями. Она чувствовала, что тонет, и отчаянье раздирало её, её лёгкие пытались дышать, но воздуха больше не было. Почему ты не попробовал, Эврет? Ты не можешь даже попытаться полюбить меня! пересекая комнату, она встала на колени перед ним и взяла его руки в свои. Если бы ты просто позволил любить тебя, позволил показать тебе, что я могу быть той женой, которой ты хочешь, мы бы могли
Стой. Пожалуйста, остановись.
Она сглотнула.
Ты так отчаянно делала это, пыталась превратить во что-то наш брак. Разве ты никогда не задавалась вопросом, что может быть? Ты могла отпустить, позволить реальности быть между нами? он сжал её руки. Я давно говорил, что, выбирая меня, ты отказалась от шанса найти счастье.
Ты не прав. Я не могу быть счастливой без тебя.
Его плечи опустились.
Левана
Серьёзно! Да! Мы можем начать всё сначала. Сначала. Притвориться, что я опять принцесса, ты новый гвардеец, что защитил меня! Мы будем действовать, как при первой встрече! голова закружилась от мыслей, и Левана вскочила на ноги. Ты можешь поклониться сначала, да. И представиться!
Он помассировал лоб.
Я не могу.
Конечно, можешь! Разве повредит попытка, после пережитого?
Я не могу делать вид, что мы не встречались, когда ты всё ещё он показал на неё рукой.
Ещё что?
Как она.
Левана поджала губы.
Но это я такая сейчас. Я!
Проведя рукой по волосам, Эврет встал. Левана на мгновение подумала, что он собирается сыграть. Поклонится, и они начнут заново. Но вместо этого он обошёл её и повернулся к одеялу на кровати.
Я устал, Левана. Давай завтра поговорим, ладно?
Завтра.
Завтра они всё ещё будут женаты. И на следующий день. И ещё. Всю вечность он будет её мужем и не будет её любить. Желать. Верить.
Она вздрогнула, боясь больше, чем за всё время.
После стольких лет в лунных чарах их было почти невозможно отпустить. Её мозг изо всех сил пытался сбросить её вид.
Дрожа, она обернулась.
Эврет почти снял рубашку. Он бросил её на кровать и поднял взгляд.
Задохнувшись, он отступил на шаг, едва не сбив бра со стены.
Левана отшатнулась, обхватив себя руками. Она опустила голову, и волосы упали на её лицо, скрывая всё, что можно. Она подавила желание прикрыть шрамы руками. Отказалась натянуть чары.
Чары, что он всегда любил.
Чары, что он всегда ненавидел.
Казалось, сначала он даже не дышал. Просто смотрел на неё, в ужасе потеряв дар речи. Наконец-то он сжал губы, положил дрожащую руку на спинку кровати, чтобы не упасть. Тяжело сглотнул.
Вот, сказала она, когда новые слёзы потекли из её целого глаза. Правда, которую я не хотела тебе показывать. Теперь ты счастлив?
Он моргал слишком часто, и она могла понять, как трудно теперь держать её взгляд. Не смотреть в сторону, а ведь ему явно хотелось.
Нет, его голос звучал грубо. Не счастлив.
И если бы ты знал это с самого начала, то смог бы полюбить меня?
Он долго кусал губы, прежде чем начать.
Я не знаю. Я он закрыл глаза, словно собираясь перед тем, как увидеть её. На этот раз он не дрогнул. Дело не в том, как ты выглядишь или нет, Левана. Ты контролировала меня и манипулировала десять лет, выражение его лица стало страдальческим. Я хотел, чтобы ты показала мне это давно. Может быть, всё было бы иначе. Я не знаю. Теперь мы никогда не узнаем.
Он отвернулся. Левана смотрела на его спину, не чувствуя себя королевой. Она была глупым ребёнком, жалкой девушкой, хрупкой, разрушенной вещью.
Я люблю тебя, прошептала она. Так сильно, как только можно.
Он напрягся, но даже если ответил, она ушла раньше и не смогла услышать.
Глава 29
Иди сюда, сестрёнка. Я хочу тебе кое-что показать, Ченнэри улыбнулась самой тёплой улыбкой, махая взволнованной Леване.
Инстинкты приказывали быть осторожной, ведь прежде энтузиазм Ченнэри обращался жестокостью. Но сопротивляться было трудно, и даже если инстинкт говорил Леване отступать. Ноги несли её вперёд.
Ченнэри лучше знала, как использовать дар на маломыслящих детях, особенно на младшей сестре. Няни ругали её сотни раз.
В ответ она только лучше это скрывала.
Ченнэри стояла на коленях перед голографическим камином их общей детской, нежной и тёплой, в отличие от ревущего пламени и треска брёвен в иллюзии. За исключением праздничных свечей, огонь на Луне был строго запрещён. Дым слишком быстро завалит купол, отравит их драгоценный запас воздуха. Но голографические камины были популярны, и Леване всегда нравилось наблюдать, как танцевало пламя, бросая вызов предсказуемости, как тлели и рассыпались деревянные брёвна, как сгорали. Она наблюдала за ними часами, поражённая тем, как пылал огонь, поедая журналы, но не выходя на свободу.
Часы, сказала Ченнэри, когда Левана оказалась рядом. Она поставила маленькую миску со сверкающим белым песком на ковёр, взяла щепотку и бросила его в голографическое пламя.
Ничего не произошло.
Содрогнувшись с опасением, Левана посмотрела на сестру, и в тёмных глазах Ченнэри плясал костёр.
Он ненастоящий, да? наклонившись, Ченнэри провела рукой сквозь пламя. Пальцы остались целыми. Лишь иллюзия. Как лунные чары.
Левана была ещё слишком маленькой, чтобы контролировать свои лунные чары, но она чувствовала, что это не то же самое, что и голографический камин.
Иди вперёд, сказала Ченнэри. Коснись.
Я не хочу.
Ченнэри посмотрела на неё.
Не будь ребёнком. Оно не реальное, Левана.
Я знаю, но я не хочу, инстинкты заставили Левану положить руки на колени. Она знала, что оно нереальное. Она знала, что голограмма не навредит. Но она знала, что огонь опасен и иллюзии опасны, и можно обмануться верой о вещах, ведь нереальное иногда самое опасное.
Разозлившись, Ченнэри схватила Левану за руку и дёрнула вперёд, почти вытягивая её в огонь. Левана взвизгнула и попыталась отступить, но Ченнэри устояла, держа её маленькую ручку над светящимся пламенем.
Конечно, она ничего не чувствовала. Просто тонкое тепло, что даёт пламя, чтобы казаться более достоверным.
Через минуту пульс Леваны начал успокаиваться.
Видишь? фыркнула Ченнэри, хотя Левана не была уверена, что именно только что сделала. Она всё ещё не хотела прикасаться к голограмме, и как только сестра отпустила её, она одёрнула руку и медленно отошла на ковёр.
Ченнэри проигнорировала отступление.
Теперьчасы, Ченнэри выпустила спичечный коробок, что взяла, возможно, с алтаря в большом зале. Она зажгла одну, прежде чем Левана поставила под сомнение и, наклонившись, прижала спичку к нижней части голограммы.
Ничто не должно воспламениться. Очаг не загорится. Но это было незадолго до того, как Левана увидела новую вспышку среди тлеющих брёвен. Реальное пламя распылялось, и Левана увидела сухие сворачивающиеся листья. Голограммой скрывалась растопка, но реальное пламя превзошло иллюзию.
Плечи Леваны поникли. Предупреждение в голове кричало встать и уйти, сказать, что Ченнэри нарушила правило, остановить всё, пока пожар не усилится.
Но она этого не делала. Ченнэри бы вновь назвала её ребёнком, и если Левана осмелится поймать принцессу на деле, Ченнэри найдёт способы её наказать.
Она словно приросла к ковру и наблюдала, как пламя росло и росло.
После того, как оно выросло до размеров голограммы, Ченнэри вновь полезла в маленькую миску с пескомили, может быть, сахаром, и бросила его в огонь.
На сей раз он посинел, затрещал и исчез.
Левана ахнула.
Ченнэри проделала это ещё несколько раз, становясь смелее, ведь эксперимент был удачным. Две щепотки. Целая горстьмаленькие фейерверки.
Хочешь попробовать?
Левана кивнула. Схватила крошечные кристаллы и бросила их в огонь. Она смеялась, когда голубые бенгальские огоньки вздымались вверх к корпусу и врезались в каменную стену у дымохода.
Поднявшись на ноги, Ченнэри оглянулась, пытаясь найти в детской что-то интересное, что будет гореть. Чучело жирафа курилось, обуглилось, долго ловило пламя. Старая кукла расплавилась и свернулась. Деревянные игрушки, что медленно обгорали под защитным покрытием.
Но тогда как Левана была очарована реальным пламенем, запахом пепла и почти болезненными взрывами на её лице, дымом, что темнил обои над головой, она могла сказать, что Ченнэри становилась более озабоченной с каждым экспериментом. Ничего не было столь фееричного, как простые, элегантные искры из песка.
Ножницы.
Рванувшись прочь, Левана повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, что Ченнэри бросила прядь волос в пламя. По мере того, как локон свернулся, почернел и растворился, Ченнэри хихикала.
Левана потянулась к затылку, нашла прядь, что отрезала с её головы Ченнэри. Слёзы выступили на глазах.
Она попыталась подняться на ноги, но Ченнэри была быстра, схватила её за юбку. Она усадила её на пол. Она закричала и упала на колени, едва остановившись, чтобы не удариться лицом в пол.
Даже когда Левана попыталась откатиться, Ченнэри поймала её платья между ножницами, и звук рвущейся ткани разрывал и голову Леваны.
Прекрати! закричала она. Когда Ченнэри крепко держала её юбку и разорвала ткань до бёдер Леваны, та попыталась схватить столько ткани, сколько могла, и выдернула её из рук Ченнэри.
Материал оторвался, и Ченнэри вскрикнула, упала в огонь. С визгом она выбралась из очага, а лицо исказилось от боли.
Левана с ужасом уставилась на сестру.
Прости. Я не хотела. Ты в порядке?
Было ясно, что Ченнэри не в порядке. Она сжала губы, взгляд потемнел с яростью, которую Левана никогда не видела, а она часто видела гневающуюся сестру. Она отшатнулась, кулаки всё ещё сжимали юбку.