Сняв одно кольцо с миской, я зацепила ком в черпак и положила на дно. Руки у меня тряслись так, что едва не уронила ее пока опускала.
Сюда две. И вон, видишь на столбе плошка железная, лей воду. Два раза поднесешь!
От голоса лесничей я дрожала еще больше, и воду почти пролила.
Ловчее, ловчее! тут она ударила пальцем в щит двери и глухо шепнула:Как звать? Отзовитесь по именам
Голоса назвались, а Анике, взглянув на мое лицо, шагнула дальше.
Сюда две. Шевелись. Ночь нам тут торчать?!
Потом следующая:
Сюда две.
Оставался седьмой пленный, последний, я держалась от слез, хотя чувствовала, они вот-вот хлынут из глаз против моей воли. И когда оружейник, назвав свое имя, протянул руку за миской, я упала коленями на пол с жидкой соломой и закрыла лицо руками. Миска звякнула, ком с кашей укатился, а лесничая ударила меня по затылку:
Вот дура! И руки крючьями! Собирай быстро!
Но я не могла, я оторвала ладони от лица, сдержав рыдания, и схватила его пальцы.
Аверс насколько могла шепотом выдавила я. Ты не ранен? Ты здоров?
Дверь бухнула. Оружейник ударил в нее или лбом, или другой рукой.
Рыс живая!
Тихо там!
Теперь щит сотрясся от удара тяжелого кулака хозяйки.
Как ты попала сюда, Рыс? Его ладонь стиснула мою до боли. Выбирайся, беги в Шуул.
Без тебя не уйду
Аника, схватив меня за шею, тряхнула. Подопнула миску ногой. Я свободной рукой вернула испачканную еду на место, сухо всхлипнула:
Отпусти, я тебе воды налью.
Не нужно глупая моя Рыс беги!
Кто ты такой, чтобы я тебя слушала?Повторила я свои же слова, и рука на моей шее властно потянула вверх.
Иди забери миски. И корзину от вчерашнего ужина.
Короткое объятие наших пальцев оборвалось, я послушно шагнула в сторону и стала собирать миски обратно.
Когда мы с лесничей вернулись в подвальную кухоньку, она свирепо взялась за мой подбородок и хотела отчитать, но замолкла. Ее лицо вдруг стало другим, сначала отрешенным, потом печальным. Я смотрела ей прямо в глаза, снизу вверх, и готова была даже к побоям.
Дура голос женщины прозвучал непривычно мягко, с горчинкой, глупая его Рыс
Я так была счастлива! Это короткое свидание не давало мне покоя, и сердце билось от волнения даже когда я вернулась и продолжила свою работу. За мыслями, я не сразу расслышала, что меня зовут.
Кухня бурлила, одна из поваров вымыла мои руки, проверила одежду, завязала на поясе чистый фартук и вытолкнула к столам, где уже украшали блюда к подаче. Не хватало подавальщиков, и я в числе прочих пошла с подносом наверх.
Я так была счастлива! Все, что мне поручили я делала бездумно, и удивительно, что получилось не оплошать, не споткнуться и не заблудиться в господской части замка. Сначала я двигалась за спиной впередиидущего, а потом высмотрела на широком столе место для подноса. Нужно было столь же быстро уйти, но мой взгляд задел господ и я увидела знакомое лицо. В Раомс почетным гостем со своим отрядом прибыл Леир, тот цатт, что допрашивал нас в Неуке.
Когда я вернулась второй раз, в зале было больше людейеще вельможи, старшие из ратников в форме, в нише залы расположились музыканты. Мне хотелось быть незаметной, я шла, опустив голову, но страхи мои были напраснына слуг внимание не обращали.
В третий раз еще с пятью подавальщиками внесла кувшины с вином, и уже звучала музыка. Музыка
Зала не была закрыта совсем, щель в широких дверях гостям давала воздух, а мне позволяла слышать мелодию. Я не в силах была уйти за остальными, потихоньку отстала и вернулась по коридору, чтобы услышать ее. Свет из широкой створки иногда прерывался чьей-то тенью, скользнувшей мимо и невидимо, зазвучавшие смех и разговоры тоже прерывались на хлопки в ладоши, но нескончаемо и непоколебимо поверх всего скользила музыка и тонкий голос. Музыка В новой жизни я никогда еще не слышала музыки, но едва мой слух дотронулся до нее, как я вспомнила, что это за чудесное искусство. Мелодия была легка, а голос даже жалостлив. Песня стала слышна каждым словом:
«Но что случится, если миру, миру грез
Доверившись, ты сердцем поклянешься,
Что до конца пройдешь свой путь всерьез
И никогда назад не обернешься.
Любимая моя, навек усни,
Чтобы в объятиях моих опять проснуться
С пути судьбы нам некуда сойти, -
Не избежать,
Не изменить
И не вернуться»
Потом мелодия заняла главное место в песне, и струны взяли первенство голоса. Через мгновение чьего-то крика «хватит печальных баллад!» весело закрутилась в плясовой мелодии.
На что было надеяться? На какое чудо в мире, чтобы мне действительно по плечу оказалось непосильноене попавшись никому, увести из плена людей из Раомса, полного ратников! Даже с помощью Анике, даже с ее маленькой секретной калиткой в стене на заднем дворе Грустные мысли никак не увязывались с бьющимся сердцем. Можно ли было одновременно испытыватьсчастье с болью, радость с печалью? Но зависимость одного от другого я поняла, чем отчаянней мне было в это мгновение, тем весомее для меня была та крупица радости, которая доносилась из залы в виде четкого пленительного ритма бубенцов, струн и флейты.
Я не могла уйти, не испив этой нежданной отрады до донышка, тем более что даже дыхание настроилось на первые шаги. Не просто шаги, а особенные. Вперед в сторону через себя и снова вперед и плечо при этом само велось, в противовес шагам, плавно и медленно. Наплевав на собственную скрытность, послушалась мимолетного желания, и закружилась по коридору.
И о движениях я тоже не задумывалась, плыла, как по течению, соскальзывая в темноту и выныривая в полосу света факелов, проворачиваясь на каблуке деревянной колодки, и ударяя подошвой по камню в такт особо сильному звону струн. И вдруг я вспомнила при мелькнувшем блеске огня, мне открылся закат. Плиты пола стали схожи с плитами мощеной набережной, стало так же жарко и пахло солью, шум из зала превратился в подобный шум уличной вечерней толпы. Невдалеке бедные артисты пестрили браслетами и серьгами из ракушек, рвали струны и голос в задорной песне. А я в стороне у самых перил набережной кружилась в этой музыке, и на босые ноги, измазанные глиной, налипала уличная пыль и песок.
Закрыв глаза, я отпустила свое воспоминание дальше, даже не стараясь его удержать или рассмотреть поближе. Лишь бы оно не исчезло совсем, а расширило тоннель прошлого шире. Мне было тогда хорошо и очень свободно. Платье на мне было простым, обуви не было вовсе а единственную монетку за поясом я решила отдать им, тем, кто так долго и бескорыстно играл и танцевал, приглашая всякого посмотреть на них. Ноги мои болели, но я танцевала. И даже когда меня стали окружать люди, приняв за танцовщицу артистов, я танцевала. Мелькали улыбки, слышались хлопки, и крики прибрежных чаек не нарушали гармонии. А когда я остановилась на выдохе, в счастливом изнеможении, едва кончилась музыка, увидела в толпе человека. Юноша в черном, темноволосый и темноглазыйвсе тот же, что встретился мне однажды в саду. Он смотрел только на меня, неотрывно, и глаза его горели каким-то чувством
Я запнулась, замерла и воспоминания, рассеявшись, вдруг заменили лицо незнакомца на лицо Леира. Как давно он вышел из залы я не знала, но сейчас он стоял и в изумлении смотрел на меня.
Сердцем владели лишь чувства, и благоразумию места не было. Я забылаи кто я, и зачем я здесь, и за кого себя выдаю. Я была счастлива от всегоот встречи с Аверсом, от музыки и танца, от воспоминания. Не опустив взгляда, как положено слугам, столь же открыто смотрела на Леира. И в мыслях мелькнул один вопрос: «И что ему надо?».
Я узнаю твое лицо, он справился со своим удивлением и сделал пару шагов вперед, присматриваясь. Ты девушка чернильные пальцы но мне кажется, что я еще откуда-то помню тебя.
Тут он улыбнулся и сказал на своем языке:
Бог ветра какие глазазвезды!
Я чуть опустила голову и поклонилась. Когда снова взглянула на ратника, то увидела, что он не изумлен даже, а поражен, словно увидел невероятное. Внезапно я поняла, какую совершила ошибку!
Память тела предала меня. Эта музыка, эта зала, этот знатный мужчина, стоящий рядом. Я поклонилась ему как дама, не успев мыслью остановить ни это движение рук, ни полушаг ног с легким приседом. Страх сжал мне сердце, и прежнее счастье и беспечность исчезли, как дым на ветру.
Следуй за мной неуверенно сказал Леир, словно сомневаясь, стоит ли ко мне обращаться иначе, чем как к служанке. Пожалуйста.
Ссутулившись, сжавшись, вперив глаза только себе под ноги, я последовала за ним в залу, полную людей. Здесь говорили только на их языке. Но никто не догадывался, что я понимаю о чем они говорят.
Кто это, господин Этор?
Леир подошел к хозяину замка. Он был уже не столь сосредоточен, и даже слегка улыбался от выпитого вина. Улыбка делала его лицо моложе.
Это крестьянка, что принесла карты. Имени не помню, она местная.
Это та девушка?
Что тебе с нее? Если хочешь пригреть в постели, то воля твоя. Дорогому гостю здесь рады все, простушка не откажет, уверен.
Нет что она рассказывала о себе?
Хм Этор схмурился, не понимая к чему эти расспросы, и стал вспоминать. Деревня на севере, отец пропал, от голода спасалась. Карты украла у мародеров, кажется Оставь ее и выпей еще вина.
Пусть она прислуживает мне за столом до конца вечера.
Тот махнул рукой:
Хоть до утра.
Леир повторил мне свою просьбу на моем языке. Я, не смотря ему в лицо, кивнула и поклонилась уже как должно.
Как прикажите, господин.
Налей мне вина, и встань пока у той ниши. Я дам тебе знак, если захочу что-то еще.
Выполнив приказ, замерла на указанном месте, сложив на переднике руки и робко наблюдая за Леиром и Этором, которые были достаточно близко, чтобы расслышать беседу. Музыка и прочие разговоры мне уже не мешали, я была сосредоточена на них и себе.
Это не простая особа ратник не хотел говорить на другие темы. Вы видели ее лицо?
Девчонка ревела и выла, когда я ее видел. Вот и все лицо. Право, господин Леир, есть дела и поважнее женщин. Услаждайтесь, сколько душе будет угодно, зачем обсуждать крестьянок?
Мне кажется, что она
Леир! Ты приехал вперед наместника на несколько дней, чтобы все подготовить. Завтра ты выследишь и выловишь все остатки этого глупого сопротивления. Это стадо баранов не понимает, что наша власть им же на благоони грабят обозы с провиантом, что везут в замок, и грабят те же обозы с едой, что мы увозим селениям. Глупцы! Нам нужны процветающие земли, здоровое население и мирная жизнь. Да здешние слуги замка сапоги готовы облизывать в благодарность, что теперь я над ними а не прежний грязный кабан, именующий себя бароном Вычисти этих дураков из леса, и мы повесим всех в один день.
А пленных вы до сих пор держите?
Тех, кого удалось поймать после расправы над гонцами да. Не хочу, чтобы вышло также, как на Побережье. Вы же помните печальную историю с Карттом?
Ее знают все, кто теперь у власти.
Мне ничего не грозит. Как бы ни оценил наместник свои новые владения, как бы ни был недоволен чем-то, с картами я уже вошел в историческую летопись.
Ваша удача!
Война будет окончена раньше, чем пророчили все светлые умы короля! Уже сейчас двое моих лучших писцов и художник делают копии с пергаментов. Удивительное сокровище, удивительная удача. Моя! За такой подарок наместник, уверен, пожалует мне земли в личное владение.
Наместник? Сам король вас одарит своей милостью, господин Этор.
Увидев жест рукой, я подошла.
Еще вина и подай фруктов.
У нас прекрасная дичь, зайчатина и оленина, Леир. Что за скромность? Все приготовлено в честь вашего приезда.
Мне нужна легкость. А что, здесь богатая охота?
Леса скудные, как и земли. Здешняя лесничая мастерна нее любой зверь бежит. Даже заказав ей поймать и приготовить к ужину белок, эта охотница смогла настрелять дюжину к вечеру! Она отвечает за местных слуг.
Эта девушка у нее в подчинении? Кивнул Леир на меня, пока я стояла рядом.
Да. Давайте поднимем бокалы за счастливую звезду, что ведет нас в этой войне, господин Леир.
За две звезды, господин Этор, ратник улыбнулся, задержал меня за руку, что горят в глазах вот у этой крестьянки!
Страх не отпускал меня все время, что мне пришлось прислуживать в зале. Я тряслась от мысли о разоблачении, и тряслась от мысли, что этот Леир вдруг на самом деле захочет согреть свою постель с женщиной, выбрав меня. Я корила себя и проклинала за глупость, и за забывшуюся от счастья голову.
И когда он меня отпустил, я побежала вниз со всех ног, словно за мной гнались! Анике не было ни на кухне, ни в прачечной, я нашла ее только у конюшни, где она отдавала распоряжения по уборке выпавшего днем снега.
Хозяйка!
Куда девалась?! Узнаю, что
Но тут женщина осеклась, поняв по моему лицу, что есть какое-то дело. Оттащив меня, будто желая наказать, в сторону, она огляделась и сказала:
Ну?
Я подавала, а цатты оставили прислуживать в зале. Завтра, я слышала их разговор, будет большая облава. Гость, что приехал, он хороший ищейка, он проверяет все к приезду наместника, что будет уже на днях! Дай знак нашим, пусть уедут далеко или схоронятся надежно.
Нашим они тебе уже не наши. Как ты их поняла, ты знаешь их язык?
Я знаю много языков, Анике.
А все равно дура иди в маленькую кухню, оденься, и жди меня снаружи, у дровней. Знаешь где это, с какой стороны двора?
Да, от кладовых в левой стороне.
Иди.
Глава шестнадцатая
Лесничая вышла со мной через калитку в главных воротах, свободно минуя дозорный пост. Никто даже не спросил, куда она со служанкой направилась на пороге ночи. Мы не пошли по трактупочти сразу от ворот в сторону уводила дорога, которая была широко протоптана, только не чищена за последние дни и припорошена снегом. Женщина шла впереди, и едва огни ворот скрылись за лесом, сказала:
Я часто хожу в свой лесничий дом, надо кормить собак. Иногда там и ночую, особенно, если с утра охота. Он в стороне. Тут дорогу можешь и не запоминать. Запомнишь другую все равно хотела вытащить тебя, чтобы ты могла ночью потом не заблудиться.
Дорога описывала большую дугу, огибая территорию Раомса по крепостной стене. Мы шли долго, пока Анике не свернула в сугроб, в ельник, и не протащила меня сквозь колючие ветви:
Видишь?
От края ельника к замковой стене уходил большой участок пустой земли, шагов триста. Среди серых камней кладки я разглядела маленькую калитку.
Как выведешь пленных, вам нужно будет быстро расчистить снег у дверцы и выбраться за стену. Добежите до леса, сюда, напрямую, здесь на дорогу. На следы плевать. А по ней уже к моему домику. Поняла? К этому вечеру у меня будут готовы четыре лошади и теплая одежда. Я буду в замке, вас не встречу, так что сама справишься. Шестерых отправишь сразу, верхом по двое, а ты и твой полюбовник будете ждать меня.
Зачем?
Затем, что надо! Переждете, пока я не вернусь. Ночь для побега будет та, в какой день этот наместник прибудет. Все патрули будут ему на встречу пущены, свита большая. Людей прибавится, но и хлопот тоже. За вами в погоню не кинутся до самого утра, а если все хорошо будет, то и до полудня, как смена придет. Никто про побег не прознает!
А стража?
Не твоя забота. Пошли.
Дом Анике был большой, собранный из сосновых срубов. Он чем-то мне напомнил охотничий дом Рихтера, только ширемного пристроев для лошадей, для собак, для выделки шкур и хранении мяса. Большой двор с колодцем, маленькая крытая кузня в стороне.
Ты здесь одна живешь?
Одна.
Она толкнула тяжелую дверь плечом, вошла сама и пропустила внутрь меня. Я ничего не видела, пока лесничая не зажгла лампаду. Сняв сапоги в сенях, пройдя глубже, через еще одну дверь, разожгла камин и приказала ждать. Я тоже разулась. При лучшем свете оказалось, что просторные сени и комната за ними были уютны. Странным показалось, что такая мужеподобная женщина может оказаться хозяйкой такого дома.
Иди сюда!
Пройдя на голос, зашла на кухню, где Анике собирала охапками в корзину грязные, лоснящиеся тряпки. Она доставала их из щели от отодранной половой доски:
Неси это все и жги в камине. Дым черный. Если следить на осколке некому, или по темноте не увидят, или спать будут, я свою гончую отправлю. Моя псинка к травнице сквозь любую пургу, в любой мороз добежит, а сегодня погода ясная. Даже ветра нет.
Пока я жгла промасленное тряпье, она ввела в дом крупную охотничью собаку. Та тявкала и ластилась, соскучившись по хозяйке, но Анике цыкнула ласково-строго, и велела лечь. Собака легла, не переставая вилять хвостом. Взяв заячью шкурку, макая палочку во что-то в горшочке, женщина присела на полу у огня и стала выводить слова с внутренней чистой стороны, а потом подсушила над языками пламени.