Взять, псинка! Взять!
Собака схватила шкуру. Анике открыла ей двери из сеней на крыльцо, откуда заметно пахнуло холодомкомната успела потеплеть.
Травы, псинка! Травы! Бегом!
Она рванула с места и исчезла.
Добежит, даже если издохнет. А та, если срочных вестей не будет, отправит ее обратно завтра.
Я вспомнила о женщине, что выхаживала меня в селении. Не она ли травница?
Брось пока. Пойдем осмотришь дом, а потом я покормлю животных, и вернемся. В эти двери даже не заходи, тебе не надобно. Выход, если что, есть еще с кухни. Вот здесь укроетесь, пока не приду. Она с лампадой в руках провела меня по узкому проходу в правую часть дома. Здесь баня. Натопите. Знаешь, как?
Кажется
Вода здесь залита, сюда дрова. Как нагреется, откинешь крышку чана, горячей воды можно начерпать в лохань для помывки. В ведрах колодезная вода, холодная. В углу плошки, огниво, бритва, ножницы, если нужно и начищенный медный лист. Зеркалами не богата. Мыться сразу, чтобы до утра никакого дыма из труб не видно было. Соседняя комната тоже протопится, не замерзните.
Анике открыла соседнюю дверь:
Здесь две лавки, шкуры, корзину с едой под окошком оставлю. Воды для питья и из банной возьмете, если нужно. Сидеть тихо, на звуки не выходить. Пока я сама дверь не открою, ясно? Одежду я вон оставила тут она запнулась, замолчала ненадолго. Чтоб все, в чем в плену был, до ниткисвернул в мешок, заткнете куда-нибудь. Жечь не смей, протопить раз только баню можно. А там то, верно мужику твоему большое будет Крупнее моего Януша в округе ни одного не было да подпоясается пусть, и подвернет рукава, если надо. Другой одежды все равно нет. Пошли до конюшни.
В конюшне пока никаких лошадей не было. Под дерюгой и сеном лесничая показала мне несколько крестьянских курток и сапог.
Сколько смогла, столько и натаскала, шестерым не хватит, но пусть сами смотряткто теплее одет и лучше обут. Ты только не мешкай с ними, голос железный сделай, чтобы не перечили. Промедление смерти подобно. Ты на себя не смотри, что мелкая, не робей. Говори зло. Умей приказывать. Заумничают, захотят остаться или бежать по-другому, убейся, а пресеки! Ясно?!
И Анике рявкнула на меня так, что я пошатнулась.
Вон там, видишь, уходит дорога в лесохотничья. По ней уже верхом. Пусть до травницы добираются, а она уже знает, где всех схоронить.
Она покормила собак, погасила огонь, плотно закрыла дверь. И только на обратном пути, что мы шли в молчании, я спросила:
Кто такой Януш, Анике?
Муж мой. Застрелил его насмерть сынок баронский за то, что одна охота не удалась так через годок тварь эту моя стая загрызла, когда на прогулке конь не туда понес. Что поделать, несчастьеволков в лесу развелось много, так я говорила, и все говорили. А если б я в тот день рядом была, когда на Януша моего эта мразь арбалет подняла, я бы горло всем перегрызлаи сынку, и всей его свите я бы хребты выдрала, шеи переломала я про любовь знаю
Лесничая заплакала. Тихо, сдержанно, скупыми слезами. Потом утерлась рукавом, оскалилась, и стала прежней.
Добежала псинка. Слухи, что потом гуляли по Раомсу донесли, как бесславно прошла охота на повстанцев. Даже хитрые уловки Леира с богатыми обозами, важными курьерами, не удалисьза весь трехдневный путь никто не напал ни на малую охрану обоза, ни на посланцев. По пяти ближайшим селениям все было тихожизнь текла мирно.
Я не знаю, какие такие первые уши были у Анике, но лесничая действительно быстро узнавала даже то, о чем не говорили ни слуги, ни ратники. Например о том, что Леир и сам комендант были довольны результатомони решили, что те семеро, что уже пойманы, и есть костяк сопротивления, а остальным не собратьсяи больше никаких нападений и разорений не будет. Земли спокойны.
Еще Анике мне сообщила, что цатты продвинулись только на севере, а граница войны замерла как раз на рубеже восточных земельтам крепкий оплот, и так просто в зиму там не пройти. За то есть время обосноваться здесь, обеспечить тылы, провиант, и поддержку местного населения, чтобы не получить удар в спину от взбунтовавшихся крестьян.
Дни шли. Уже минул десятый день, как я была здесь, и терпение мое все истончалось. Мне казалось, что чем больше пройдет времени, тем безнадежней будет побеги в Раомсе становилось людней из-за прибывающих отрядов, и морозы все крепче. А пленные все худели и теряли силы, даже не смотря на то, что Анике подкармливала их как могла.
Мысли мои с самого утра кружили вокруг того дня, когда я отопру эти засовы и смогу обнять оружейника. Руки делали привычную работуя чистила золой стоки, выгребала пепел из остывших очагов, чтобы их могли разжечь заново, а после в прачечной варила обмылки в одном котле, чтобы из них могли вновь нарезать большие куски. За этим занятием меня и застал служитель.
Он искал именно меня, и тем напугал, попросив оставить котел и следовать за ним. Не иначе что-то стряслось, а рядом не было даже лесничей, чтобы подать знак. Я послушно следовала за мужчинойминовав помещения и спальни обслуги, мы дошли до казарм, и там пришлось идти через трапезную.
Ратники, сидящие вряд за столами, заухмылялись, загудели, кто-то назвал меня «милой девицей», кто-то засмеялся, а кто-то воскликнул «ах, и далеко же моя женушка!». Вопросов служителю я не задавала, не смела, даже когда он повел меня вверх по лестнице на второй этаж через покои старших ратников, и остановился только у последней двери.
Проходи.
Ступив за порог, я остановилась недалеко, только чуть сделав шаг в сторону. Это была самая богатая здесь комнатана одного человека, с камином, кроватью, умывальным и письменным столом. Резной стул со спинкой стоял у узкого окошка, чей проем был заставлен толстым мутным стеклом. Невдалеке от кровати в резной раме размещалось настоящее большое зеркало.
Подойди-ка, служитель направился именно к нему и поманил рукой меня. Посмотрись.
Не смею, господин.
Всякая девушка любит зеркало.
Если я не опрятна, я прошу простить меня
Тут в комнату вошел Леир, и закрыл дверь за собой. Не будь с нами служителя, я бы напугалась сильнее, но так лишь беспокойство сжимало мне сердце и испытывало самообладание. Они заговорили на своем языке:
Вот уже несколько лет, заговорил служитель, словно бы ни к кому и не обращаясь, наш Первосвященник Лаат разыскивают свою приемную дочь. Ей было девятнадцать лет, когда она исчезла из родного замка. Ее искали. То там, то здесь она появлялась и исчезала снова, и всякий раз за миг до того, как ее удержали бы за руку. В какой-то день стало известно, что девушка переплыла море, да только в горячие дни войны следы ее затерялись совсем Первосвященник почти отчаялся найти дочь живой, но надежды не оставил. Он обещал, что всякого, кто отыщет ее, он щедро одарит, и к этому дню загадочная девушка словно исчезнувший клад, стала легендой среди цаттов. Ратники шутят, что найдут принцессу, и станут королями. Вельможи надеются, что, отыскав пропавшую, получат вечное прощение от Трех Богов и благословление Первосвященника. А те, в ком течет хоть капля от королевской крови, жаждут выдать ее за своих незаконных сыновей, ибо Лаат настолько богат, что может поспорить своей казной с королевской
Я молча смотрела в сторону, надеясь, что кровь, отхлынувшая от лица не сделала мои щеки заметно бледнее.
Конечно, она могла измениться, ведь прошло пять лет с тех пор. Взял слово Леир. И я видел ее на одном балу лишь раз, еще совсем юной. Я и сам был мальчишкой.
За то я видел часто, по долгу службы своей бывая в замке Первосвященника.
Только сегодня, случайно заговорив о той девушке, что принесла в Раомс карты, мы убедились в своих подозренияхдвое ошибиться не могут! Ведь верно, госпожа Сорс?
Не выдержав этого, я взглянула в глаза сначала служителю, потом Леиру. Они назвали меня по имени, которого я не помню. И говорили мне о жизни, которой я не знала.
Известно о вас не много: что владеете языками и, кроме родного, чисто говорите на двух. Что у вас красивые глаза, вы любите музыку и чудесно танцуете. Скажите хоть слово, ведь вы понимаете все, о чем мы говорим.
Мне казалось, что в голове моей носится вихрь. Ни одна мысль не могла остановиться и обозначиться. Я лишь чувствовала отчаянье, будто они раскрыли мои планы освободить пленников, и сейчас схватят. Убьют на месте или отложат приговор до дня общей казни но нет, в лицах обоих моих разоблачителей было любопытство и почтение. Это не вязалось с моим чувством растерянности.
И тут я вспомнила слова Аники: ты только не мешкай с ними, голос железный сделай, чтобы не перечили
Вы хотите свою награду, господа?
В спину мою словно вошел железный прут, который изменил и осанку, и положение головы, и звучание голоса. Я слышала себя и не верила, что это говорю я. Так было нужнокак ключ к спасению.
Вы получите ее. Если мое инкогнито здесь нарушено, то таится перед вами смысла нет. Я знала, что наместник скоро приедет в Раомс, и карты я раздобыла как подарок своему народу в этой войне.
Но зачем вы лицо Леира сияло, как у мальчишки, и он своего восторга не скрывал.
Я объясню все в свое время. Когда предстану пред наместником. До этого дня, господа, прошу не говорить никому об истинном моем происхождении, и относиться как к служанке. Дела государственной важности вынуждают меня играть роль до конца.
Но
Дайте слово. Ваша помощь будет неоценима, и помимо обещанных наград отца, вы получите мое расположение и поддержку.
Какие могут быть дела государственной важности?!
Служитель был тоже оживлен, но вопрос задал справедливый.
Я прослужила в Неуке не последним лицом. Через меня прошла вся секретная переписка, которую шифровали языком древних, ведь он редко кому известен. Секреты этого королевства для меня не секреты. И долгий путь, который мне пришлось пройти скрытно, стоит итога. Не спрашивайте более мне нужно ваше слово.
Да, госпожа Сорс, у вас есть наше слово, произнес Леир. Но неужели вы сейчас сможете вернуться к слугам и выполнять столь грязную работу? Вы, с вашим воспитанием
А на что вы готовы для своей Родины, господин Леир? Не думайте о глупостях
Я, вежливо поклонившись, вышла из комнаты.
Глава семнадцатая
Сердце бухало, словно было барабаном, по которому нещадно и с силой бьют. Рассказанная история обо мне, но ни имя, ни события жизни не обрушили лавину воспоминаний. Я оставалась Крысой, я хотела бежать отсюда вместе с Аверсом, и никакие богатства и обхождения мне не были нужны! Даже то, что я цатт, что я не с этого Берега, не ужаснули
Была эта жизнь, был один значимый человек, и ничего кроме!
Сдержат ли они слово? Быть может и нет поэтому, оставив все, я разыскала Анике и сказала, что побег нужен сегодня. Что Леир и служитель допрашивали меня, задавая вопросы странные и подозрительные. И все планы могут рухнуть Лесничая скрипела зубами, но решила, что я права.
Вечером, перед тем как идти кормить пленников, она долго наставляла меня по последним мелочам, дала бутыль, веревки, и после я ждала ее возвращения. Когда Анике вернулась в маленькую кухню, я уже стояла на пороге одетая и с корзиной:
Я сказала страже, что их ужин припозднился, и его принесет кто-то из слуг. Выжди еще. Делай все, как я велела!
Да, хозяйка!
Пусть с тобой будет удача.
Я порывисто обняла ее, ткнувшись лбом в плечо, но лесничая отдернула меня за шиворот:
Хватит нежничать. Не прощаемся.
И ушла. Я ждала, высчитывая про себя пять раз по сотне, а потом решилась идти. Но едва открыла дверцу, как услышала звук труб от ворот замка. Еще никогда ни одно прибытие кого бы то ни было не возвещалось так. Донеслись еще шум, звуки, снова протяжный голос труб.
Наместник! Только бы эти двое не стаи искать меня сейчас!
Я кинулась вперед.
Ужин!
Двое ратников открыли мне, пропустили, и жадно взялись за корзину. Один сразу разломил курятину и впился зубами в хлеб. Второй достал бутыль.
А можно можно и мне глоток? Робко попросила я, не торопясь к выходу. На этих кухнях спину не разогнуть
Цатт не понял меня, и я, улыбнувшись, показала пальцем на бутылку и на себя, сложив ладонь, как чарку держу. Тот тоже улыбнулся. Налил себе, протянул, но я из рукава вынула свою крошечную плошку.
Мне немного.
Крепкое вино, в которое Аника добавила ядовитого отвара, разлилось и мне, и ратникам. До смерти оно их убить не убьет, так сказала лесничая, но сознания лишит надолго, и болеть потом будут не один день. Когда они запрокинули головы, то и я, только плошку плеснула за ухо. К счастью, для них незаметно.
Утерев губы, заулыбалась шире, потянулась за добавкой. Цатт хохотнул, посмотрел масляными глазками, и снова разлил. После второй чарки я замахала на себя руками, стала тихонько смеяться, и расстегнула свою овчинную накидку. Сняла колпак и чепец с головы. Брови ратника поползли вверх. А я, не стесняясь, потянулась за их хлебом и откусила кусок. Стреляя глазами то на одного, то на другого, я улыбалась и медленно жевала хлеб. Пока один, не догадавшись о чем-то своем, не дошел до двери и не поставил внутренний засов на место. Когда, сев на скамью, старший цатт усадил меня на колени, я едва могла улыбаться так же, как до этогоделая вид, что я совсем не против этого. Зелье должно было начать действовать, они оба должны заснуть совсем скоро
Может ты подарок от господина Этора, а?
Я засмеялась, не понимая. И потянулась за плошкой.
Тебе хватит, девочка, а мы выпьем. Если тебе так хочется вина, то завтра мы подарим тебе весь погреб!
Терпеть пришлось недолголицо цатта сначала покрылось испариной, потом помутнел взгляд. Губа опустилась. А ратник помоложе, что и весил поменьше, уже уронил голову на руки и замер за столом. Разомкнув ослабевшие руки, я вскочила, уверилась, что оба уже не могут мне мешать, сняла с них куртки и с трудом стянула сапоги. Вытащила из-за пояса со спины припрятанные веревки и стала вязать руки и ноги так, как показывала Анике. Даже если они очнутся раньше, чем придет смена, выпутаться они не должны. Уложив их под столом, я приникла к двери выхода и прислушаласьтам было тихо.
Голова моя была ясной, и даже волнение не пыталось завладеть мнойцель всего моего пребывания здесь почти достигнута, и все подчинилось четкому порядку действий, не раз оговоренных с хозяйкой.
Два засова на первых дверях я еле снялаони оказались довольно тяжелы. Быстро нашептала ошарашенным мужчинам, что нужно делать, и не издавать шума. Со вторыми и прочими дверьми мне уже помогли.
Спасибо полутьме, в которой я не могла видеть так ясно взгляда Аверса. Он кинулся ко мне, едва заметил, и я ответила ему коротким объятием.
Надо бежать!
Отпрянув, не дав волю чувствам, я громким шипящим шепотом выговорила:
Слушайте меня. Делать все, как я скажу! Оступитесьпогибните, наместник прибыл в замок и завтра вас ждет виселица!
Говори, милая, говори, радостно, но слабым голосом произнес один, веди, куда скажешь.
Они все были заросшими, бородатыми. Столпились вокруг меня. Никто и не думал гнуть что-то свое. Один из них не мог наступить на ногу и товарищ поддерживал его, закинув руку на плечо. Различив среди семерых трех более молодых мужчин, я сказала:
Вы идете первымитам целина, и у калитки нужно хорошо раскидать снег, чтобы открыть. Там напрямую до леса. Аверс, я запнулась, выдохнув, помоги раненому, понесете его на спине по очереди. Сначала до калитки, потом до опушки, и так меняйтесь. Старайтесь сильно не уставать пожалуйста. До лошадей нам идти долго. А ты, я кивнула последнему, возьми куртки и сапоги цаттов. У кого хуже обувь и одежда, раздели До выхода чуть еще ждать нужно!
Я прильнула к двери, выжидая.
У меня преданных много, говорила Анике. Как я скажу, так одна из служек с огоньком оплошает, и загорится у нас да что-нибудь загорится! Хоть ненадолго, а лишние люди на задний двор не выйдут. Делом будут заняты!
Как я была благодарна Аверсу, что он не подходил ко мне больше и не касался меня. Даже не искал взгляда. Я лишь украдкой раз посмотрела в его сторонукрепко ли на ногах стоит, не болен ли вдруг, не падает от жара и слабости? Оружейник был как всеисхудавшим, но живым. И двигался без немощи, хоть и без прыти тоже.
Когда были готовы все, я первая вышла во двор, осмотрелась, а потом уже на воздух вышли остальные. Кто пошел к калитке, протаптывая путь, торопились. Разгребали занос руками, не жалуясь ни на холод, ни на спешку. Заледенелые, практически вросшие засовы, вынимали из петель в шесть рук. И калитку через снег наружу проталкивали в три плеча. И прорвались.
Дальше, к опушкетак быстро, как могли. Крестьянин, что не мог наступать на ногу, был и без сапогаступня распухла, и он давно был босым. Чтобы не отморозиться, ему двое намотали свои рубахи на ногу, а сами бежали с куртками на голых плечах. Аверс нес хромого попеременно с другим, но когда выбрались на лесную дорогу, самый рослый из пленных сказал, что один его донесет хоть сколько. И я позволила.