Вначале я все еще ждала, надеялась на что-то. А потом поняланет у нас никакой семьи. Есть я и ребенок у меня под сердцем. И есть человек, который живет ненавистью. И я стала такой же, как он.
А мир вокруг меня изменился.
Вот уже четвёртый год мэром Кобора является льер Лисовский. А прежний мэр отправился в столицу, где назначен советником по вопросам помощи бедным. Потому что по каким-то там отчетам, Кобор внезапно оказался едва ли не самым богатым городом Орассы. Не потому, что у нас богатых льеров много проживает, а по среднему уровню жизни. Нищеты откровенной нет, беспризорников и бездомных нет совсем, вдовы и сироты пристроены к делу. Опыт, словом, наш бывший мэр теперь передаёт столице. Не завидую я такому повышению. Там, в большом городе, всё наоборот. Достаточно ночлежки вспомнить, чтобы расхотеть там жить.
Отец же принял свое назначение с радостью. Он тоже хочет жить в покое и растить детей.
Возможно, раньше я бы изошла завистью: для меня он времени никогда не находил. Но теперь у нас с ним прекрасные отношения. Мы - два взрослых человека, оба, между прочим, с детьми. Нам всегда есть, о чем поговорить. Он никогда не припоминает историю с "зеркалом", лишь однажды сказал, что я не виновата, на меня воздействовали, но ведь мы оба знаем, что не просто так ментальное воздействие накладывается. Нет, нужна та самая мысль, те самые чувства. Где-то внутри меня жила обида, даже ненависть к отцу, ее-то на свет мои "друзья" и вытянули, ее и кормили.
Отец мне потом рассказывал, как сам в молодости натворил дел, как потом жил с этим... Как по мне - его поступок тоже не самый красивый, но он не убийца. Он говорил, что надо жить дальше. Прошлое не изменишь, но можно изменить будущее. Я и жила. В поместье дальнем тихо, там душа спокойна. Розы, книги, беседка, увитая плющом... и, конечно, моя школа.
Первые годы мне казалось, что я в раю. Никто меня не тревожит, только Ян раз в месяц приезжал взглянуть на сына. Меня он в то время почти не задевал, словно понимал, что мне не до его выходок. Был холоден и равнодушен, но только со мной. Стоило ему взять в руки сына - и передо мной был совсем другой человек.
Я бы и хотела замечать в нем только плохое, но, как ни странно, Ян оказался скверным мужем, но удивительным отцом. Никогда я не встречала мужчину, который настолько любил бы своего ребенка.
Он улыбался, пел Дану песенки, что-то ему рассказывал. Один раз, когда у сына резались зубки, он целый день укачивал его на руках и на ночь остался. Напрасно я уверяла, что у меня есть нянька (которая, впрочем, чаще отдыхала, своего сына я не могла доверить никому), он был непреклонен. Самое странное, в ту ночь я впервые выспалась. Оставить Дана в руках отца оказалось не страшно. Тогда Ян впервые предложил мне переехать в его дом, но я не согласилась. Мне казалось, что всё в столице будут тыкать в меня пальцами, называя убийцей. Он настаивал. Мы повздорили и наговорили друг другу глупостей.
Иногда я думаю, а что было бы, если бы я согласилась тогда? Возможно, у нас бы всё наладилось. А может, и нет.
Как говорит Ольга: оставляя прошлое, простирайся вперёд. Что толку думать о том, что могло бы быть? Куда важнее будущее, в котором места Яну я не вижу.
9. Настоящее
- Я так понимаю, вам с супругом нужны разные комнаты? - спокойно спрашивает Ольга, когда я, придирчиво принюхиваясьне несет ли от меня конским потом после этой безумной скачки, прохожу в дом, делая вид, что это не я приехала на одном коне с Яном. - Значит, Дан поживет с мальчиками. Сама понимаешь, дом маленький.
- Ничего, - морщу нос я. - Яну не привыкать. Да и мне тоже.
- Прости, Софа.
- За что?
- Ну... твои комнаты переделаны в детскую. Они большие и светлые... спальня и игровая.
- Оль, ты нормальная? Мы это миллион раз обсуждали, и каждый раз ты извиняешься. Конечно, в детскую! Я приезжаю раз в год! Постели мне в комнате горничной. Она как раз возле детской. А Яну в гостевой, как всегда.
- Да, я так и распорядилась, но мне все равно неловко. Словно я отобрала у тебя что-то важное.
- Оля, ты отобрала у меня отца, - делаю я страшное лицо, но тут же прыскаю, не выдерживая. - И сделала его счастливым. Спасибо!
Она кивает, слабо улыбаясь и глядя на меня с опаской, словно не верит, что я и в самом деле благодарна. А ведь я считаю, что она - лучшее, что случилось в доме Лисовских. Если бы не её внимательность - все было бы совсем по-другому.
А платье всё же пропало: его теперь только в прачечную сдавать. Хорошо, что у меня здесь есть во что переодеться: мои девичьи наряды не все перевезены в поместье. Правда, после родов я раздалась не только в талии и бедрах, у меня еще и грудь увеличилась, поэтому влезть я могу только в одно из платьев. И вырез у него совсем не скромный, а учитывая изменившиеся объемы, декольте я целомудренно прикрываю шелковым шарфом, дабы не смущать управляющего отца, Демьяна Зеленова. Если бы не он, я бы шарф и не подумала надеть.
Обед прошел в тягостном молчании. Ольга, конечно, щебетала как птичка, делая вид, что не замечает напряжения, отец откровенно скучал, дети (все трое) стучали ложками, рассчитывая, что их отпустят играть в саду, а Ян, не скрываясь, разглядывал меня через стол. Зеленова здесь нет, поэтому я спокойно сняла шарф. Глаза мужа прилипли к моему декольте, испорченное настроение стремительно выросло, а аппетит у меня всегда был отличный.
После обеда Ольга увела детей в их комнаты, отец незаметно исчез, а Ян вежливо помог мне подняться, пожирая меня взглядом.
- Платье мне не нравится, - сообщил он уже в коридоре.
- Мне плевать на твоё мнение, - я попыталась ускользнуть от него, но он схватил меня за плечо.
- Очень, очень зря.
- Пусти!приказала я, украдкой вытирая вспотевшие ладони о юбку.
- А если не пущу, то что?вкрадчиво мурлыкнул он, скользя пальцами по моей груди, потом по шее, по щеке.
Я замерла от его ласки, а потом вскрикнула, когда он сгреб в горсть мои волосы и оттянул назад, заставляя меня запрокинуть голову и посмотреть прямо ему в лицо.
- А я тебе говорил, что ты - самая красивая женщина в моей жизни?
- Ты говорил, что ненавидишь меня, - напомнила я, прищурившись.
- Одно другому не мешает, - шепнул он мне в губы, отпуская волосы. Его ладонь скользнула по шее и легла точно между лопаток, притягивая меня ещё ближе. - Ты все равно самая красивая. И я тебя ненавижу.
Только зрачки его были расширены так, что голубые глаза казались почти черными. Интересная у него ненависть. Почти как у меня.
Я облизнула пересохшие вдруг губы, и он с невнятным рычанием шатнулся вперёд, впиваясь в них поцелуем. Ноги у меня тут же подкосились, я повисла на нем, цепляясь за его плечи. Ненавижу! И люблю.
Он впечатал меня в стену, жадно ощупывая мои ягодицы, сминая платье, целуя так, словно у него женщины несколько лет не было. А я поняла, что умру, если не почувствую его кожу под своими пальцами. Рванула его рубашку, запустила руки под неё, впиваясь ногтями в твёрдый живот.
- Кошка дикая, - прошипел он, на мгновение отрываясь от моих губ. - Ты ещё спину мне расцарапай.
- И расцарапаю, - пообещала я.
Он фыркнул, одной рукой прижимая меня к себе, словно боялся, что я сбегу, а другой - нащупывая ручку двери. Я прикоснулась губами к его коже, темнеющей в расстегнутом воротничке белоснежной рубашки, втянула кожу губами, зная, что оставляю след. Мне нравилось оставлять следы.
Дверь, наконец, поддалась, мы ввалились в спальню. Ян рванул на мне платье, разрывая кружевную отделку. Поскакали по полу пуговицы. Я нетерпеливо стаскивала с него рубашку, бродя руками по его груди, зарываясь пальцами в упругие волоски. Только бы он не останавливался, только бы не вспомнил о том, что мы не можем быть вместе!
- Красивое белье, - похвалил он, обдирая остатки платья. - Мне будет приятно его с тебя снять.
- Заткнись, - прошипела я. - Еще одно слово - и я уйду.
- Да куда ты денешься без одежды! - демонически расхохотался он, с силой толкая меня на кровать и сразу же наваливаясь всем телом. - Ты ведь не хочешь, чтобы все узнали, как сильно мы друг друга ненавидим?
Он захватил в плен мои запястья и зубами потянул за атласные ленты, которые зашнуровывали корсет спереди. Вообще-то сзади были обычные крючки, а ленты здесь скорее для красоты, но на самом деле можно и так. Во всяком случае, я ничего против не имею. Я вообще ничего против его губ и рук не имею...
* * *
Мы оба молчим. Безумие, охватившее нас, рассеялось, как утренний туман с первыми лучами солнца. Мне глубоко неприятен человек, чьи руки все еще прижимают меня к горячему мужскому телу, но выбираться из объятий я не спешу. Тело охвачено негой, шевелиться лень. Я менталист, и он менталист. Наша связь сейчас как никогда сильна. Я почти слышу, как он думает, и говорю первая:
- Это всё ничего не значит, лирр Рудый.
- Это должен был сказать я, льера Лисовская.
Его слова бьют наотмашь. Я шесть лет, как его жена. Но он до сих пор называет меня по фамилии отца. Ян чувствует моё настроение, не может не чувствовать.
- Льера Рудая, - шепчет он, невесомо целуя меня в волосы. - Конечно, льера Рудая. Не плачь.
Я и не плачу. Почти не плачу. Ох, ну ладно. Слезы катятся из глаз помимо моей воли. Ну вот, я теперь ещё и истеричка в его глазах.
Он никак не комментирует мою молчаливую истерику, просто гладит по волосам, давая мне выплакаться, а потом тяжко вздыхает и сталкивает меня с плеча.
- Вставай, плакса, всю постель мне промочила своими соплями. У тебя платок хоть есть?
Я мотаю головой, пряча глаза, а он подносит к моему носу белоснежный кусок ткани и командует:
- Сморкайся.
Я послушно трублю носом, а потом молча надеваю панталоны, чулки и сорочку. У корсета распущена лента, мне самой его не надеть, а платье порвано.
- За платье я платил? - уточняет Ян. - И черт с ним, все равно вырез чересчур развратный был.
- Это ты чересчур развратный, - тут же вспыхиваю я. - А платье было красивое.
- Ты красивая, а платье - дрянь. Прошлый век. В столице такое давно не носят.
- Ну ты же у нас специалист по платьям! А белье какое твои женщины носят, не подскажешь?
- Мои женщины встречают меня в неглиже, как и положено хорошим любовницам, - парирует Ян, а я чувствую в его эмоциях стыд и сожаление, вот только не пойму, к чему они относятся. То ли к тому, что он поддался искушению со мной, то ли к тому, что ляпнул про любовниц.
Как будто я не понимаю, что он не хранит мне верность! Он все же мужчина... а близость у нас бывает так редко. Нет, не впервые, к сожалению. Или к счастью. Мы совокупляемся как кролики каждый раз, когда оказываемся друг рядом с другом столь близко. И я каждый раз в кровь раздираю ему спину. Но сейчас было что-то особенное. Я впервые заплакала, а он впервые не издевался надо мной и даже приласкал. Надеюсь, это действительно ничего не значит. Меня всё устраивает в моей жизни.
- Софи, - неожиданно тихо говорит Ян, накидывая мне на плечи свой халат. - А ты не думала, что мы можем иначе? Хотя бы ради Дана?
- Ты подпишешь мне развод? - радостно спрашиваю я. - Я буду счастлива!
И в атмосфере вокруг меня что-то меняется.
- Даже не думай, - рычит Ян. - Мой сын не будет сыном разведённых родителей! Это клеймо на всю жизнь!
- Глупости, вспомни Субарова, - в очередной раз напоминаю я. - Он развёлся с женой...
- И забрал сына себе, - ядовито отвечает мой муж. - Я тоже готов забрать Дана. Если согласна - я все бумаги подпишу немедленно!
- Иди в задницу, Рудый, - грубо бросаю я. - Никогда я не отдам тебе моего сына!
- Тогда забудь о разводе. И будь любезна, исчезни из моей комнаты.
- С превеликим удовольствием.
Я хлопаю дверью, кусая губы и сжимая кулаки. Козлина, настоящий козлина, как выражается Ольга. Она ещё так забавно дразнит меня "любовь зла - полюбишь и козла". Очень про Яна, если честно.
Вот! У Ольги точно найдётся платье. Мы с ней одного роста. Правда, после рождения Дана я стала округлее, и грудь увеличилась, а она после рождения двоих мальчишек подряд ещё больше похудела. Но ей идёт, она изящная. Платья, впрочем, разные бывают, какие-то и со шнуровкой сзади, так что уверена, она меня выручит. А завтра стребую со своего импульсивного супруга денег и куплю новое, модное.
Ольга нашлась в детской. Она сидела с нашими мальчишками и играла в какую-то ужасно увлекательную игру с разноцветными фигурками. В другое время я бы тоже поиграла, но сейчас не до этого было.
Ольга подняла на меня глаза, оглядела с ног до головы и криво улыбнулась.
- Софа, ты опять? - покачала головой она. - Вы бы уж определились! Егор, Алекс, покажите Дану щенков, только не сильно их тискайте.
Мальчишки тут же вскочили и убежали прочь, а Ольга потянула меня за рукав в свою комнату. Я заглянула в зеркало: взъерошенная, с опухшими губами, с пятнами засосов на шее, в мужском халате - только слепой не поймёт, чем мы с Яном занимались.
- Оль, мне платье нужно, - пробурчала я, прижимая ладони к загоревшимся щекам.
- Софья, может, вы просто сойдетесь? - меланхолично поинтересовалась Ольга, копаясь в шкафу. - Вы ведь каждый раз в постели оказываетесь, когда встречаетесь.
- Мы друг друга поубиваем тогда, - мрачно ответила я, сжимая отвороты халата. - Не можем мы вместе.
- Не хотите просто. Ведёте себя, как два подростка. Уступить не можете. А нужно бы поговорить, Софа, словами через рот, понимаешь?
- Не надо меня учить, я сама разберусь. Иди вон... Яна учи.
- Так он напьётся опять, о чем с ним разговаривать? - резонно возразила Ольга. - Алекс пытался уже. Бессмысленно.Соф, ну ты же его любишь за что-то? Должно же быть в нем хорошее? В каждом человеке есть что-то хорошее.
- В Яне хороши только некоторые органы, - гадко спошлила я. - И это не мозг.
- Дура, - ёмко ответила Ольга, кидая в меня платьем, и я была с ней согласна.
Я молча одевалась. На душе было муторно. Нет, правда, Ян неплохой. Он умный, щедрый, умеет любить - сына он же любит. Но меня - не любит. И боль, причиненную им, не забыть, не загладить ничем. Она живёт внутри меня, словно заноза, словно шип от розы. Пока спокойно - её не чувствуешь, но стоит только шевельнуться, сделать движение ему навстречу, как этот шип больно впивается в душу, напоминая о себе.
- Что? - рассеянно переспросила я Ольгу, видя, что она ждёт ответа на свой вопрос, который я пропустила мимо ушей.
- Я спрашиваю, вы предохранялись?
На меня словно ушат воды вылили. Я замерла, испуганно глядя на нее. Конечно же, нет, разве я ждала, что так случится? Зачем мне пить отвары или ставить метку, если я живу в поместье, словно весталка?
- Понятно, - вздохнула Ольга, криво улыбаясь. - Завтра мы с тобой сходим и поставим метку. Или ты хочешь подарить Даниэлю сестрёнку?
- Ох, он и тебе наговорил?
- А то ж.
Дан у меня на протяжении последнего года на каждый праздник требует в подарок сестру. Не знаю, откуда он это взял вообще. И уж точно я не собираюсь потакать его капризам. В свете последних событий мне даже не смешно. У меня есть план, как получить развод. А если вдруг наша близость с Яном дала свои плоды, развод его величество не утвердит. И чем я только думала, когда шагала в его объятия? Впрочем, понятно, чем. Сердцем.
- Как дела в кофейне? - спрашиваю я Ольгу, чтобы не думать о том, что я в принципе не против второго ребёнка. - Много посетителей?
О своём проекте Оля готова рассказывать часами. Она тут же оживает и сверкает глазами:
- Прекрасно дела. Ты помнишь, я тебе говорила, что хочу приватный кабинет сделать?
- Да, чтобы влюблённая пара могла спокойно поговорить без лишних ушей, или дети попить чаю, не мешая взрослым.
- Он занят постоянно. Угадай, кто завсегдатай?
- Откуда ж я знаю?
- Иволгин! - поведала Ольга. - Представляешь? Он приходит с отчётами и пьёт чай с пирожными весь вечер. Ему нравится.
- Ты бы это... осторожнее с ним, - предупредила я мачеху. - Мало ли, он на тебя глаз положил.
Ольга заливисто рассмеялась. Интересно, она в самом деле не понимает, что красавица? С тонким лицом, загадочными чуть раскосыми глазами, волосами, собранными в простой хвост, она словно светится счастьем и безмятежностью. Именно так и должна выглядеть женщина, у которой все в жизни прекрасно. Я понимаю, почему отец её выбрал - не столько за внешность, сколько за её любовь к людям. Она в каждом человеке видит что-то хорошее. Даже во мне. Даже в гадком Иволгине, который, несомненно, заметил, что рядом с ней любые проблемы кажутся незначительными.
Они все говорят, что у Ольги нет магии, но отчего же тогда рядом с ней так хорошо и спокойно, отчего её хочется слушать? Отчего её пирожные и конфеты такие потрясающе вкусные, что за ними присылают уже из столицы? Ее давно зовут открыть кондитерскую при королевском театре искусств, но она пока отказывается. Говорит, что детям лучше расти в маленьком городе, тут спокойнее и как-то добрее.