После катастрофы ничего не осталось. Ни государства, ни жителей. Ничего.
Атланту сожгли напалмом. Жителей, пытающихся спастись, расстреливали.
Зараза быстро распространилась и в полиции, и в армии. И теперь не было ни того, ни другого. Мира, прежнего, спокойного, безопасного, не было.
Метт не особо хотел брать ее с собой, потому что предложить Эви ничего не могла. Но взял. Он был очень предусмотрительным человеком, и подбирал то, что могло пригодиться.
Вот и она. Пригодилась.
Эви уже без злости вспоминала Метта, просто потому, что однажды задумалась, а на что она бы пошла, чтоб выжить и сохранить жизнь своим близким? Она и сейчас на многое была готова, как оказалось.
Практически на все.
По крайней мере, свое тело продала быстро. За еду, крышу и защиту.
Потому что в нынешнем мире это было самое ценное.
Варево воняло отвратительно. Эви задумчиво приоткрыла крышку. Что-то она сделала не так. Скоро придет Дерил, будет ругаться. Или молчать. И неизвестно, что хуже.
За неделю совместной жизни Эви немного привыкла к нему, научилась различать оттенки его молчания.
Научилась не отсвечивать, когда не надо было. Покорно раздвигать ноги каждую ночь.
Он, в принципе, не был жестоким. Никогда не делал больно специально. А то, что она после ночи с ним с заново привыкала держать ноги сомкнутыми Ну так здесь ничего не поделаешь. Он большой, сильный. Ему надо много и долго.
Не бил, и на том спасибо.
Эви закрыла кастрюлю, поискала соль. Возможно, с солью будет вкуснее.
И трава какая-то висит вон, понюхала, вроде приятная. Можно добавить, запах отобьет мерзкий.
Дерил опять куда-то уехал.
На машине.
А утром на охоту сходил, принес этот вонючий кошмар.
Эви привычно пересмотрела полки, надеясь, что он забыл ключи от машины.
Но нет. Предусмотрительный какой реднек. Скотина.
Она все ждала, когда он расслабится, и оставит ключи в доме.
Эви даже составила в голове список того, что утащит с собой. На первое время должно было хватить.
Пикап выглядел потрепанным, но бодрым. Взять с собой бензин, еду на несколько дней, палатку, спальник, парочку мелочей, и можно гнать отсюда к югу без перерыва сутки напролет, нигде не останавливаясь. И оружие есть у нее теперь. Вернее, есть у Дерила, лежит в кладовке. Много, очень много. Он не обеднеет.
Эви не собиралась остаток жизни проводить с этим грубияном, обращавшимся с ней, как с вещью.
Нет уж. Она теперь ученая. Ни к кому подходить не будет, уедет на юг, куда-нибудь к океану, там, она знала, много открытого пространства. И домики, милые бунгало на пляже. Всегда мечтала жить на пляже.
Стрелять, конечно, она не умела, и искала подходящий момент, чтоб попросить Дерила научить ее. Пока что подходящего момента не находилось.
После секса Диксон обычно находился в самом благодушном настроении, и можно было бы попытаться, но болтать он не любил. Обхватывал ее поперек талии притягивал к себе, утыкался носом в волосы. И засыпал. Или, если не насытился за один раз, тискал ее лениво, поглаживая по груди, животу, спускаясь ниже. Целовал шею, спину, поворачивал за подбородок к себе, жарко дышал в губы. Смотрел в глаза. Словно что-то сказать хотел. И не говорил. Наваливался всем тяжелым телом, опять раздвигал тонкие ноги.
Эви тихо обреченно выдыхала и старалась расслабиться.
Удовольствия, что обещали в интернете, она не испытывала. Больно уже не было, но и приятно тоже.
Она не сопротивлялась, если он менял позу, так, как ему хотелось, лишь вздрагивала, когда слишком увлекался, сжимал крепко, прикусывал шею.
Закрывала глаза и думала об океане. И милом домике, с постоянно наметаемым ветром песком на полу.
* * *
Бляяяя Че за вонь? Эви испуганно дрогнула.
Как вот он умел так подбираться бесшумно?
Или она так замечталась, что не услышала, как подъехала машина, как открылась дверь? Господи, да как она собирается жить одна, если такая растяпа?
Дерил стоял в дверях, уже сгрузив сумку и арбалет с плеча и разглядывал ее, недобро сощурив глаза.
Ты сам сказал сварить, вот и сварила. Эви постаралась, чтоб голос не дрогнул.
Она все сделала, как он сказал. Не нравится, пусть сам готовит.
Дерил подошел к кастрюле, поднял крышку.
Сморщился.
Ты че, бля, ее даже не выпотрошила? Целиком сунула?
Аааа Эви страшно удивилась, она и не думала, что надо потрошить, ты не сказал
Дерил стукнул крышкой, развернулся к смущенной девушке.
Вот че ты за баба такая, а? Ну, бля, неужели непонятно, что птицу так целиком варить нельзя, что надо разрезать хотя бы, кишки вынуть?
Да откуда я знала! возмутилась Эви, обидевшись не на шутку. Она старалась, готовила, а он опять орёт! И вообще, как можно не пойми, какую ворону готовить и жрать? Нормальные люди этого не едят, только такие, как ты, белая шваль всякая!
Это, бля, куропатка! взревел Дерил, которого, похоже, достали-таки слова про белую шваль, овца тупорылая! Принцесса долбанная!
Он резко дёрнул кастрюлю за ручку, отправляя похлебку в полет к стене.
Эви в шоке пронаблюдала, как дурно пахнущая жидкость разливается лужей по полу, и внезапно взбесилась ещё сильнее.
Сам убирай теперь это, козёл! она махнула рукой, и поварешка, забытая в пылу ссоры, вырвалась из пальцев и полетела.
Очень удачно полетела. Или неудачно. Это с какой стороны глянуть.
По крайней мере, Дерилу, которому основательно досталось по лбу увесистой ручкой, не понравилось.
Он оторопело уставился сначала на побледневшую Эви, затем на валяющуюся на полу кухонную утварь. Потёр лоб.
И молча двинулся к девушке.
Глаза его при этом были настолько страшными, что Эви, мигом растеряв весь свой пыл, отшатнулась в сторону и лихорадочно заозиралась в поисках укрытия.
Метнулась к лестнице наверх, думая только о том, что там есть тяжелая дверь на засове. И выбить ее будет непросто даже такому здоровяку, как этот чертов психопат.
Дерил разгадал ее маневр и рванул наперерез, немного не успел, шустрая девушка взлетела по ступенькам заполошной птичкой и закрыла дверь прямо перед его носом.
Вот только засов не смогла задвинуть, заржавел, зараза!
Дерил отжал дверь, и шагнул внутрь.
Эви прижалась к стене, схватив стул и выставив его перед собой.
Она понимала, что сопротивляться смешно и опасно, но ничего не могла с собой поделать. Все-таки, какой-никакой инстинкт самосохранения у нее был.
Не подходи! Гад! Сволочь! Маньяк долбанный!
Голос срывался, в глаза непрошенно залилась влага.
Страшно было до безумия. Дерил усмехнулся как-то особенно дьявольски мерзко, и не спеша двинулся к ней.
Стул улетел в противоположный угол, стукнулся, разлетелся на части, прижатая к стене Эви даже глаза закрыть не смогла, буквально застыв от ужаса, не соображая ничего, она не отрывала взгляда от бешеных серых омутов, в которых жажда крови вдруг сменилась другой жаждой.
Сучка говорливая, хрипло и бешено пробормотал он, давно надо твоему рту лучшее применение найти.
Он дернул ее на себя, вцепившись железными пальцами в талию, выбивая последнее дыхание из груди, и жадно поцеловал.
Эви пискнула протестующе, с размаху ударила его по щеке, оцарапав до крови, и опять чуть не потеряв сознание от ужаса.
Да что с ней такое? Совсем мозг от страха отключился?
Развоевалась! Он же сейчасОн сейчас
Но Дерил словно и не заметил ее удара, сильнее сжав пальцы на талии, углубляя поцелуй так, что дышать стало просто невозможно.
У Эми закружилась голова от нехватки кислорода, она со стоном уцепилась за крепкие плечи мужчины, опасаясь падения.
В панике ощутила, как руки настойчиво прошлись по бедрам, скользнули под длинную домашнюю футболку, рывком задирая ее до талии.
Дерил не прекращал целовать, жарко и грубо, прикусывая губы, отрываясь для того, чтоб укусить шею, мочку уха, и Эви совершенно неожиданно для себя ощутила что-то непонятное, какую-то странную дрожь, пробежавшую от того места, где он дотрагивался до нее губами, по всему телу, до низа живота.
Она задохнулась от этого невероятного ощущения, что закрутило невидимую пружину в паху.
Эви неосознанно двинула бедрами навстречу наглым пальцам, уже отогнувшим трусики и скользнувшим внутрь. В нее.
И нашедшим, вместо обычной сухости, жаркую влажность.
Она почувствовала, как Дерил внезапно притормозил, шумно выдохнул, впился в ее смятенное лицо испытующим бешеным взглядом.
На секунду. Которая стала затишьем. Перед ураганом.
Потому что дальше Эви уже не могла нормально воспринимать действительность. Ее словно стихия подхватила, бросило ветром в такую бездну эмоций и ощущений, что потом она не могла даже подробностей вспомнить.
Только стоп-кадры.
Вот Дерил резко поднимает ее под ягодицы, дёргает многострадальные трусы, сдирая их с тела.
Вот Эви изгибается в талии так, будто переломится сейчас, ощутив первый жесткий толчок в себе.
В этом положении он чувствуется совсем по-другому. Больше. Жестче. Больнее.
Но это другая боль. Она сладкая. Она наполняет тело с каждым толчком мужчины внутри нее такими волнами мучительных спазмов, что невозможно молчать.
И Эви стонет, стонет безудержно и жалобно. И ее голос, звучащий совсем по-другому, не так, как обычно, похоже, распаляет и без того невозможно заведенного мужчину до безумия, заставляя отвечать на каждый стон новым сильным движением, заставляя беспорядочно и жадно зацеловывать все участки кожи, до которых можно дотянуться, заставляя терять контроль до такой степени, что синяки и засосы расцветают практически моментально.
Эви в цепляется в отросшие на затылке волосы, изгибается, стремясь стать еще ближе, прижимается еще теснее, чтоб ни миллиметра между ними, сама ловит его сухие губы, его сбитое дыхание, его горячий взгляд, сама двигается, уловив единый ритм, сама шепчет что-то неразборчиво и сбито, но однозначно поощряюще.
И в бездну финального безумия тоже падает первая, увлекая своего любовника за собой, содрогаясь, сжимая бедра вокруг его талии так сильно, что они горят и ноют от напряжения уже сейчас, и как будут болеть мышцы, непривычные к такой нагрузке завтра, даже не думается.
Потому что в это мгновение нет для неё завтра. Есть только сейчас. Здесь.
Есть она, совершенно обезумевшая от произошедшего.
Есть мужчина, ее мучитель, купивший ее тело за две канистры бензина.
И есть нечто, что случилось с ними сейчас.
С ней.
Что это? Что?
Эви не заметила, что произнесла эти вопросы вслух.
И вздрогнула, когда Дерил, все еще прижимающий ее к стене, засмеялся тихо и довольно, проводя языком по ее шее медленно и заводяще, слизывая выступивший пот с кожи:
Это называется оргазм, козочка.
5
Мерл всегда говорил, что трахать надо так, чтоб баба визжала под тобой от удовольствия. И хвастался, скот, что у него ни одной не было, чтоб ушла неудовлетворенной.
Дерилу всегда было глубоко похер на чувства тех, кто ему попадался в постели. Учитывая, что попадались ему исключительно шлюхи, которые, даже если и не кончали, бабло отрабатывали все-таки, ничего другого он и не хотел.
Хотя Мерл утверждал, что самый кайф в сексеэто когда баба сама хочет, сама течет, и кончает. Тогда, типа, совершенно другие ощущения.
Дерилу нахер не нужны были другие ощущения. Его вполне устраивали те, что есть. Сексэто, конечно, круто, особенно частый, постоянный и разнообразный. Но на этом все.
С девчонкой, так удачно приобретенной за две канистры бензина, секс ему нравился. Даже очень нравился. Особенно кайфово было то, что до него никто ее не трахал. Может, именно поэтому она была такая узкая, такая сладкая, такая заводящая.
Дураком Дерил не был, понимал, что ей не особо нравится, но, бля, пусть привыкает!
Сама согласилась!
Тем более, что в остальных вопросах от нее никакого толку.
Готовить она не умела, плиты боялась, на него смотрела волчонком. И все равно заводила!
А может, то, что таскала его футболку, висящую на ее тонкой фигурке мешком, мелькая голыми ногами и плечами, так действовало?
Дерил не понимал своей реакции, не понимал, как можно постоянно хотеть бабу, чувствовал, что происходит что-то не то, и жутко от этого бесился.
В тот злополучный день он, страшно заебанный неудачной поездкой в соседний городок за запасом медикаментов, вернулся раньше, чем предполагал.
Открыл дверь и поначалу решил, что в дом пробрался мертвец и сдох там второй раз. Или, может, пара мертвецов, и устроили оргию прямо на кухне.
А нет!
Это его девочка пожрать приготовила!
Душевненько так!
Смачно.
* * *
Голодный и злой, он сорвался и наорал на нее. Глядел в эти испуганные огромные глазищи, не сдерживаясь, обшаривал жадным взглядом голые ножки с худыми коленками, чувствовал, как член, несмотря на усталость, уже очень даже готов, и дико бесился от этого гребаного коктейля!
Ну а когда получил поварешкой в лоб, вообще мозги отключились.
Даже не понял особо, как наверху оказался.
Опять полоснуло по сердцу испуганное, но решительное лицо, смешная преграда в виде старого стула полетела прочь, а девочка привычно и обреченно забилась в его руках.
Все вроде знакомо. Все было, как раньше.
Но не так. Не так!
Когда Дерил понял, что она мокрая, что течет, то буквально в глазах потемнело.
Не помнил, что творил, совершенно. Все наложилось в одно мгновение: усталость, злость, голод, жажда. Девчонка, такая маленькая, такая хрупкая, такая горячая. Как она отдавалась ему, как стонала, как двигалась, насаживаясь, сама, сама!
И это было до того сладко, до того невероятно, что все прошлое по сравнению с этим вообще терялось.
Прав был Мерл, хоть и говнюк, а толк в этом деле знал!
После такого, после того, что испытал Дерил в тот вечер, все предыдущие потрахушки казались чем-то нереально пресным, пустым, далеким и ненужным.
Тогда он, отдышавшись, глянул на ошалелую, испуганную всем произошедшим Эви, провел пальцами по приоткрытым губам. Она прихватила подушечки зубами, и этот животный жест запустил реакцию по второму кругу. Кровать в этой комнатушке была узковата, но на полу лежали несколько небрежно брошенных лосиных шкур.
Жестко, но пофиг.
Он утянул девчонку вниз, попутно сдирая остатки уже надорванной футболки и, прижмурившись от удовольствия, никогда ранее не испытываемого, позволил тонким пальчикам неумело блуждать по телу, раздевая быстро и неловко. Позволил усесться на себя, медленно, очень медленно, кайфуя невероятно от одного только вида сосредоточенно закушенной губки, разметавшихся по плечам светлых кудряшек, широко открытых, внимательных глаз, с неуспокоившимся еще безумием на дне зрачков. Она выгнулась в пояснице и застыла, явно не понимая, что делать дальше. Он помог, привлек к себе, сжал, поцеловал в искусанные губы, и задвигался, не давая особо шевелиться. Эви застонала. По-другому, не так, как раньше! Томно, низко, до невозможности чувственно. Дерил ощущал, насколько она мокрая там, внизу, насколько возбужденная, опять.
И от этого, от понимания того, что его хотят, было еще острее, еще жарче, еще безумней.
Эви вдруг попыталась приподняться, выбраться из его рук, он не препятствовал, затуманенным удовольствием взглядом следя, как она сама начинает двигаться, не в силах совладать с инстинктами, с желанием своего тела. Как она запрокидывает голову, упирается руками в его бедра, изгибаясь, громко ахает от изменения ощущения его в себе, и от того, что ей нравится, невозможно нравится это ощущение!
Красные щеки, влажные от пота волосы, липнущие к вискам и шее, мокрые губы, изогнутая тонкая талияДерил навсегда запомнит этот момент, этот первый ее, реально первый сладкий раз.
И первый раз его, Дерила, когда он понял, на самом деле понял, что такое заниматься любовью с женщиной, которая тебя хочет. Которая от тебя течет. Которая не притворяется, не выдумывает, не играет.
Он бы хотел, чтоб это длилось и длилось, слишком хорошо было, нежно и жарко, но один вид Эви заводил до боли в яйцах, и терпеть больше было невозможно.
Потом, потом они еще поиграют в эту игру. Вся ночь впереди.
А пока Пока что Дерил дернул Эви за руку на себя, опять впился в губы требовательно и жарко, перевернулся одним слитным движением, не выходя из нее, и задал свой бешеный темп, уже не сдерживаясь, стремясь получить свое удовольствие.
Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что хорошо бы и ей дать кончить еще разок, для закрепления, так сказать, но она была погребена под обрушившимися яркими ощущениями невероятной влажности, жажды и открытости девушки.