Быстрые шаги герцога. Его лицо снова выступило из темноты. Черты лица обозначились резче, взгляд пристальный, тяжёлый испытующий.
Что вы хотите этим сказать?
Что это? Что такое «Тедервин»? Или кто?
Жёсткость во взгляде Морригана тает, он чуть приподнимает подбородок и смотрит на меня свысока:
И где же вы услышали это слово, Элис, что даже не знаете его значения?
Я пытаюсь, но О кошке и ему сказать не выходит. Но хотя бы слово получилось вымолвитьвот странно! Ни Бертильде, ни маме и этого не могла. Вывод напрашивается сам собой. Знает! Он совершенно точно знает, что такое Тедервин.
Так и не дождавшись моего ответа, Дорнан продолжает:
Что ж полагаю, в доме главы Тайного сыска странно даже задавать вопросы о том, откуда взялась та или иная информация.
Так вы мне скажете? воодушевляюсь я.
Раз уж вы узнали это, остальное выясните и сами, без моего участия. Так что позвольте откланяться. Терпеть не могу, когда суют нос в мои дела. И он снова самым возмутительным образом отворачивается, оставляя меня одну со всеми моими страхами и вопросами оставляя меня одну. Но на излёте движения вдруг замирает на мгновение и бросает взгляд через плечо. Тёмный, прижигающий. Здесь холодно. Возвращайтесь скорее в постель, Элис.
«Дорогой дневник. Сегодня со мной случилось кое-что странное.
Кажется, теперь я знаю, что такое бабочки в животе».
На следующее утро я не выдерживаюи как преступник на место преступления возвращаюсь в тот самый коридор. Хочется поймать отголоски эмоций, которые не давали мне спать всю ночь.
Ещё на подходе слышу ругань. Две служанки выясняют, кто виноват в каком-то недогляде, и кому прибираться.
Когда подхожу ближе, вижу, что кремовые розы в напольной вазе обратились в чёрный пепел и осыпались на ковёр.
Споры прекратила подошедшая Тилль. Как старшая служанка, она пригрозила девушкам наказанием, если продолжат при хозяйке вести себя неподобающе. Отправила за вениками, и они поскорее скрылись с глаз. Сама Тилль, конечно же, правилами этикета при хозяевах себя не сильно утруждала. У неё была совсем другая работа, а этатолько для прикрытия. Поэтому она могла и позволяла себе вольности.
Бертильда придвинулась ближе и шепнула заговорщически:
Ну наконец-то эти балаболки ушли! Мне вам кое-что сказать надо, с глазу на глаз. Уж простите, юная госпожа но я не удержалась. Вы так мило краснели вчера, что я поняладело серьёзно. Решила сама разузнать о вашем кавалере. До того, как он ранит ваше нежное сердечко.
Тилль! Только не говори, что ты начала я угрожающим тоном.
В её голубых глазах появился странный блеск, полные губы сложились в улыбку.
О да! Я к нему ходила. Предлагала потереть спинку. Герцог как раз принимал ванну.
Я отшатнулась.
Зачем я только связалась с этой Бертильдой! Какая же я идиотка. Не надо было вообще придумывать все эти проверки. Своими мозгами бы разбиралась. Никогда в жизни больше не доверю ей никаких секретов.
Тилль поймала меня за руку. Ещё больше понизила голос, заглядывая в глаза:
Да постойте же! Неужели не хотите узнать, чем закончилась проверка?
Мне всё равно процедила я, пытаясь вырвать руку из её цепких пальцев. Но Тилль даже не обращала внимания на мой протест, и продолжала, мурлыкая как кошка:
Вы можете на меня сердиться, но кто бы на моём месте удержался К тому же вы сами сказали, он вам не жених и даже не ухаживает! И я вам скажу О-о-о, какой мужчина! мечтательно протянула она.
Я прекратила вырываться. В голове вдруг стало как-то пусто, зато тело сковала странная жаркая тяжесть. Тилль стрельнула в меня глазами, держа драматическую паузу. Точноотец же её подобрал на службу из какого-то захолустного театра
Не мужчина, а кремень! Невозмутимо вышел из воды, велел подать ему полотенце и убираться. Мол, он сюда не развлекаться приехал. Но я вам скажу, Элис
У меня в груди закончилось дыхание. С болезненным напряжением каждого нерва я ждала продолжения.
Уж поверьте моему умению разбираться в людяхсчастлива будет та женщина, которую Дорнан Морриган полюбит по-настоящему. Этот кремень способен высечь такие искры, что ой, госпожа, мне пора за работу!
Она вдруг отстранилась и сделала короткий книксен.
Желаю вам не сгореть в пламени!.. шепнула она, торопливо проходя мимо меня, подмигнув.
Тилль, стой! Что?..
И тут, когда она перестала загораживать мне обзор, я наконец-то заметила.
Массивную тёмную фигуру в самом конце коридора. Герцог стоял там, сжимая ручку распахнутой двери. Сегодня он был в шоколадном, почти чёрном сюртуке, цвет которого оттеняли ослепительно-белая рубашка и шейный платок цвета слоновой кости. Видимо, в дорожной карете, которая привезла его сюда, находились ещё вещи, и слуги их доставили. Герцог был как всегда величественен, подчеркнуто аккуратен без светского щегольства, красив и невозможно холоден. Не знаю, где там углядела Тилль искры и пламя. Мне опять доставался один только лёд.
Морриган захлопнул дверь и медленно двинулся ко мне.
А, ну да наконец-то до меня дошло. В этом коридоре, наверное, его комната. Вот поэтому мы вчера и столкнулись здесь. А сегодня он снова встречает меня чуть не под собственной дверью. Мамочки, что же он обо мне подумает?!
Но я снова не могу сдвинуться с места и сделать вид, что просто проходила мимо. Стою, как кролик перед удавом. А герцог смотрит на меня таким же неподвижным, пристальным, сковывающим по рукам и ногам взглядом, лишь усиливая сходство.
И чем ближе его нетороптивые тяжёлые шаги, тем сильнее горят щёки. Вот бы мне способность превращаться в ледяную глыбу! И не чувствовать, не думать, не представлять
Вряд ли Тилль вломилась в комнату гостя посреди ночи. Даже она не настолько отчаянная. Значит, скорее всего, этим утром.
И волосы у Морригана как будто чуть влажные. И капля воды на виске. И запонку на ходу застёгивает, по-прежнему не отводя взгляда от меня. И моё воображение усиленно пытается вырваться из-под контроля.
О боже.
А потом герцог замечает голые стебли роз в вазе. И чёрный пепел на ковре у моих ног.
Застывает, будто налетел на невидимую стену. Но, нахмурившись, снова продолжает путь.
Доброе утро, Элис! холодно бросает Морриган, проходя мимо.
У меня снова получается дышать. Но внутри закипает обида, когда смотрю в его удаляющуюся спину.
Глава 6
Был единственный способ справиться с раздирающими меня эмоциями. Любимая беседка в парке и разговор по душам с самым понимающим человеком на свете. С собой.
Я вернулась в комнату, вытащила из секретера дневник и походный набор писчих принадлежностей в узкой коробочке. Уже у самой двери, опомнившись, подхватила с кресла белую пушистую шаль. Вряд ли сегодня со мной кто-то будет делиться тёплыми плащами, пришла горькая мысль. За переменами настроения этого странного человека я никак не могу уследить.
А впрочем, какие перемены? Герцог последовательно безразличен и подчёркнуто вежлив со мной. Придумывать то, чего нет, на основании каких-то там взглядов я не такая дура. В конце концов, их можно объяснить банальным любопытством.
Но если он проявляет ко мне любопытство, разве это не значит, что я ему по меньшей мере интересна? С другой стороны, когда человек интересенразве с ним не стремятся проводить побольше времени? Хотя бы разговор на любую светскую тему! Хоть о природе! Хоть о погоде! Но мы просто стоим и дыру взглядами протираем. Или проходим с каменной физиономией мимо. Нет, эту загадку мне решительно не разгадать!
Я неслась по парку, ноги сами собой сворачивали на знакомые тропинки, которые уводили всё дальше от центральной аллеи. К моему любимому местугде я надеялась, в конце концов, вернуть душевное равновесие, основательно пошатнувшееся за последнее время. Погода была замечательная, тут и там разгуливали гости, шелестя осенними листьями, и мне ужасно не хотелось ни с кем встречаться.
Спешка в конце концов сыграла со мной злую шутку.
Я споткнулась о корень, прочертивший тропу наискось, и чуть не упала. Благо рядом была скамейка, до которой я с горем пополам дотащилась. Осмотрелась бегло вроде никого нет. Чуть поодаль Диана с подружками разгуливает, макушки в шляпках колышутся над кустарником. Шуму столько, что птицы умолкли. Хорошо, если не с веток вниз посыпались.
Я сбросила всё, что несла, на доски, осторожно поставила ногу на край скамейки и приподняла до середины икры подол коричневого уличного платья. Развязала шнурки ботиночка на небольшом каблуке, которым, судя по всему, и зацепилась за злосчастный корень. Огляделась, удостоверилась, что вокруг-таки никого, быстро скользнула руками под юбку, отцепила подвязки и стянула плотный бежевый чулок. Ощупала и помассировала лодыжку. Пошевелила пальчиками. Больно, но терпимо.
Где-то неподалёку хрустнула ветка. Я торопливо одёрнула юбку и огляделась. Нет, вроде бы и правда одна.
А пожалуй, можно и здесь неплохо посидеть. Неохота ещё полпарка хромать.
Крохотная чернильница и пёрышко чёрного лебедя Касаюсь загнутым мягким кончиком губ, поднимаю глаза к серому осеннему небу решительно раскрываю дневник.
В который раз уже пытаюсь продолжить одну и ту же фразу.
«Дорогой дневник. Сегодня со мной случилось кое-что странное.
Кажется, теперь я знаю, что такое бабочки в животе.
Это чувство, которое поселяется внутри, когда он на меня смотрит.
Дорогой дневник, я до сих пор не понимаю, как такое могло со мной произойти, ведь я считала себя вполне здравомыслящей особой. Но теперь сильно сомневаюсь.
Вчера еще я не знала человекаа сегодня он заполнил все мои мысли. Как будто всё это время внутри была пустота. Но я её не замечала. А вот теперь страшно, что если он снова исчезнет из моей жизни, я провалюсь в эту пустоту и исчезну тоже.
Дорогой дневник, скажи, как наше сердце решает, что этот человектот самый? Почему каждый взгляд и каждое слово вдруг становятся такими важными, что начинают определять твоё счастье или не-счастье? За что, за какие заслуги мы даём этому другому такую власть над собой?
А самое главное что делать, если вдруг ты не совпадёшь и твоя сердечная дрожь не отзовётся резонансом, не заставит другое сердце биться с тобой в такт если оно равнодушно?
Может, лучше б я вовсе не знала этого чувства. Этого страха и одновременно мучительного желания прикоснуться, приблизиться хоть на шаг.
Но я никогда ещё не чувствовала себя такой живой. Как роза, что распускается под солнечными лучами его взгляда. И как же я боюсь, что он меня сожжёт и я осыплюсь горсткой пепла к его ногам»
Перечитала.
Устыдилась.
Не хватало ещё стихи начать писать. Любовные. Хотела ведь серьёзно сесть, разобрать по полочкам, что со мной творится а из-под пера выходит несусветная чушь.
Я откинулась на скамейке, подняла голову к небу. Чернила сохли. На страницы раскрытого на коленях дневника упал разлапистый жёлтый лист.
Снова хрустнула ветка. Я выпрямилась. Нервно заправила за ухо прядь волос.
Кто здесь?
Тишина была ответом. Но ощущение чужого взгляда не отпускало.
И тут я увидела спешащего по аллее слугу.
Мисс Шеппард! Мисс Шеппард! Скорее. Мадам плохо.
Я вскочила, роняя всё, что держала в руках. Не помня себя, бросилась к дому.
У мамы снова был приступ. Лекарства, прописанные столичными врачами, уже не помогали. В конце концов, спасла снова магия Замка ледяной розы. Олав вовремя вернулся и привёз оттуда подароксиние цветы, на которые леди Кэтрин придумала накладывать лечебные чары. Новое изобретение графини. Вдыхая аромат волшебных роз, мама снова начала дышать спокойнее и даже заснула.
Олав остался караулить у постели, а меня отправил вон из комнаты, чтобы я не расстраивалась и не шумела своими приставаниями: «а ей уже точно лучше? А ты уверен?!»
Я вышла из маминой комнаты и устало прислонилась к стене. Колени дрожали. Как же хорошо, когда всё хорошо.
И тут я резко распахнула глаза.
Боже.
Дневник остался лежать на скамейке
И я ещё надеялась, что боль в ноге у меня такнесерьёзная!..
Пока я сломя голову неслась через парк, казалось, что вместо кости кто-то воткнул раскалённую кочергу. Щиколотка пульсировала, ботинок стал тесным, даже несмотря на то, что был надет на босую ногу, и я с трудом могла наступать. Но панический страх гнал вперёд.
А ведь я так всегда осторожна была! Гордилась своей предусмотрительностью. Сколько раз брала дневник с собой в парк, где меня посещало самое лучшее вдохновениеи ни разу не потеряла бдительность. Но сегодня новость о мамином приступе совершенно выбила из колеи и заставила забыть обо всём на свете.
И пятой точкой чую, даром мне эта оплошность не пройдёт.
Подбегая а точнее, подхрамывая к тому самому месту в парке, я притормозила лишь раз.
Справа от тропы, наполовину скрытое алеющими кустами барбариса, возвышалось дерево. И об него споткнулся мой взгляд, потому что оно было чёрное. Полностью, от кроны до корней угольно чёрное, с трещинами по всему стволу, забитыми седым пеплом. А на поляне, повсюду вокруг него, облетевшие листья кучами угольной пыли. Этого кошмара тут совершенно точно не было утром! Лишь очаровательный в своём осеннем убранстве парк. Правда, не уверена, что не было, когда я стремглав неслась обратно домой, к мамемне тогда было не до того, чтоб по сторонам глазеть.
Да что ж это творится такое в Шеппард Мэнор?!
Снова и снова на ум пришло воспоминание о какой-то «опасности», которую ожидал встретить в нашем доме Морриган. И все случаи странных поломок и разрушений за последнее время, которые выстраивались в цепочку, уже не получалось списать на простые совпадения. Но и причину я понять не могла. Вся надежда на отца. Когда вернётся, точно во всём сумеет разобраться. Это же папа!
От этих мыслей меня отвлёк девичий смех. Я почти уже подобралась к злосчастной скамейкеона была, помнится, за ближайшим поворотом тропы. К смеху добавлялись весёлые голоса. И как только я в них вслушалась
Мне захотелось взять первую попавшуюся палку из-под дерева. Почему леди не полагается драться? Что за чёрная несправедливость.
Я решительно поковыляла дальше.
Над парком неслось серебряное журчание смеха Дианы:
А вот это, вот это послушайте!.. «Дорогой дневник, скажи, как наше сердце решает, что этот человектот самый? Почему каждый взгляд и каждое слово вдруг становятся такими важными, что начинают определять твоё счастье или не-счастье?».. Боже, девочки, да наша Бульдожкаромантик!..
Гнев ослепил меня, окатил душной волной жара.
Не смей! Верни сейчас же, дрянь! прошипела я и бросилась на Диану, с разгона врезаясь в стайку девчонок, которые при моём приближении кинули на меня кто смеющийся, кто виноватый взгляды.
Диана Тейлор отступила назад, не выпуская моего дневника из рук.
Потрёпанная тетрадь, над которой я провела столько бессонных ночей, смотрелась кощунственно в её наманикюренных пальцах. Я растерялась, не зная, что делатьне бросаться же и в самом деле в дракуи она немедленно воспользовалась моей заминкой.
Погоди, Бульдожка, не вредничай! Дай дочитать! Ты так красиво пишешь! У тебя талант. Может, поэтессой станешь? Будет чем занять долгие одинокие вечера. Вот, смотри, этот пассаж особенно хорош: «что делать, если вдруг ты не совпадёшь и твоя сердечная дрожь не отзовётся резонансом, не заставит другое сердце биться с тобой в такт если оно равнодушно? Может, лучше б я вовсе не знала этого чувства. Этого страха и одновременно мучительного желания прикоснуться». Какого чувства, Бульдожка? Только не говори, что ты втрескалась по уши в нашего ослепительного герцога! Ай-яй-яй, как неосмотрительно с твоей стороны! Такие, как он, не женятся на дурнушках. Герцогу нужна жена, которая будет украшать его дом. А не такая, которую придётся прятать от гостей.
Месть. Она мне мстит за то, что я не дала ей пригласить Морригана на танец. Не дала привлечь внимание желанной добычи. Теперь мне это стало очевидно.
Другие девушки обступили нас кругом и не спешили вмешиваться. Мы с Дианой один на один.
Отдай! процедила я сквозь зубы, чувствуя, как закипают злые слёзы.
А то что, нажалуешься папочке?
Нет. Она знала, что не нажалуюсь. Иначе не была бы такой смелой.
Если бы я хотела, нажаловалась уже давно. Но я привыкла решать проблемы самостоятельно. И знала, что отец меня за это уважает. А я не хотела терять его уважение.
Когда-то он позвал меня в кабинет и сказал, что до него дошли некоторые слухи. И спросил, хочу ли я, чтобы некоторые имена вычеркнули из списка гостей Шеппард Мэнор навсегда. Я помолчала, а потом покачала головой. Он сказал, что это хорошо, и он не сомневался в моём ответе. И что он специально приглашает разных людей в дом. Чтобы я не росла изнеженным тепличным цветком, а знала жизнь и умела за себя постоять. Была сильной. Потому что он не всегда сможет быть со мной рядом, чтобы защитить.