Машина летела прямо на нас; вновь, в который уже раз за последние пять лет, я переживала во сне этот страшный момент. Потом у меня вдруг прорезался голос, и я заорала изо всех силраз, и еще раз, и еще, пока звон бьющегося стекла не заглушил мой крик.
Только это было не стекломолотя во сне руками, я сшибла с тумбочки лампу. Рывком сев в кровати, я пыталась успокоиться, но в ушах стучало все громче и громче. Только окончательно проснувшись, я услышала голос Джимми, который, выкрикивая мое имя, отчаянно барабанил в дверь, едва державшуюся на петлях.
Еще не совсем придя в себя, я спустила ноги с кровати и встала, однако наступила на один из осколков и тут же плюхнулась обратно. Громко выругавшись от боли и неожиданности, я перебралась через кровать с другой стороны и поскорее заковыляла к двери, пока Джимми не перебудил всю гостиницу.
Со стороны мы, наверное, смотрелись той еще парочкойхорошо, что в коридоре в два часа ночи нас никто не видел. Джимми, весь всклокоченный, полуодетыйон хоть джинсы успел натянуть, но, как и я, был босиком, шагнул через порог в мой номер.
Что случилось? Почему ты кричала? Он осмотрел комнату, выискивая причину. В его голосе звучала неприкрытая тревогастранно, разве полицейских не учат сохранять хладнокровие в критической ситуации?
Кошмар приснился, коротко ответила я, кое-как на одной ноге допрыгав до кресла.
Он облегченно выдохнул:
И все? Господи, я решил, что тебя тут по крайней мере убивают. А потом еще и что-то разбилось
У меня вышла небольшая стычка с прикроватной лампой.
Только теперь он заметил, что я сжимаю в руках левую ступню, из глубокого пореза на которой медленно сочился алый ручеек.
Рейчел, у тебя кровь! Как ты поранилась?
Я уже не в первый раз подумала, не ошибся ли Джимми с работой. Дедукция у него, мягко говоря, хромает.
На осколок наступила. Тебе же спешила открыть, пока ты дверь не разнес, огрызнулась я.
Не очень красиво с моей стороны, но меня еще не совсем отпустил кошмар, да и нога болела.
Дай-ка взглянуть.
Мгновенно оказавшись у кресла, Джимми аккуратно отвел мои руки, и я не без опаски положила ступню на подставленные ладони. Осторожно придерживая мою пятку, он внимательно осмотрел кровоточившую рану.
Давай промоем. Внутрь вроде бы ничего не попало, но на всякий случай нужно посмотреть при лучшем свете.
Прежде чем я успела понять, что он намерен делать, Джимми наклонился и, подняв меня на руки, понес в ванную.
Я сама дойду, запротестовала я. Ну или допрыгаю.
Не обращая внимания на мои слова, он распахнул дверь ногой и включил свет. Пока Джимми оглядывался, ища, куда бы меня посадить, я, прижатая к его обнаженной груди, остро ощущала эту близость, такую новую для меня, но отнюдь не неприятную. Куда меньше меня устраивало, что моя ночная рубашка мало того что ужасно короткая, еще и липла к влажной коже. От кошмара я проснулась в холодном поту, и теперь ткань обрисовывала все контуры тела. Я потянула ее вниз, однако добилась лишь того, что еще больше открыла грудь. Слава Богу, внимание Джимми было поглощено моей ногой.
Опустив меня на край ванны, он осторожно направил душ на щиколотку и ступню. Сперва немного щипало, но я боялась лишний раз двинуться, пытаясь сохранить хоть капельку приличия. В такой позе, с одной ногой, перекинутой через бортик, это было совсем непросто. Никогда еще я не мечтала так сильно о нижнем белье.
Струйки воды слегка успокоили боль. Осмотрев рану еще раз под флуоресцентным освещением ванной комнаты, Джимми убедился, что ничего туда не попало, и прижал порез пальцами, чтобы остановить кровь. В маленьком помещении, явно рассчитанном только на одного, мы поневоле жались друг к другу. Мы были так близко, что я слышала дыхание Джимми, которое вдруг, вместо того чтобы постепенно успокаиваться после первого приступа паники, снова участилось. Похоже, не только я ощущала интимность момента. Пока большой палец зажимал порез, остальные медленно, едва касаясь, заскользили по моей лодыжке. Не знаю, осознанной была эта ласка или нет, но мое собственное сердце от нее забилось еще быстрее.
Что-то новое происходило между нами, и сам воздух в маленькой комнатке пульсировал от необъяснимого, пьянящего чувства. В глазах Джимми, когда он посмотрел на меня, отразилось нечто, чего я не видела в них раньше, и те же эмоции он мог читать на моем лице. Мгновение длилось бесконечно, его мощь захватила нас, и мы не смели ни шевельнуться, ни сказать что-нибудь, боясь разрушить его хрупкую атмосферу.
Джимми выдохнула я и нерешительно протянула руку, коснувшись его груди.
Кончики моих пальцев едва успели ощутить биение сердца, однако Джимми вдруг тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения. На то, чтобы повесить на место душ и выключить воду, у него ушло куда больше времени, чем нужно, но когда он повернулся ко мне, его лицо ничего не выражало. Мимолетного эпизода влечения между нами будто и не было.
Кажется, кровь остановилась, но лучше все-таки заклеить пластырем.
Угу, только и выдавила я. Мгновенный переход от интимности к практическим вещам несколько подорвал мою способность к связной речи.
Оставив меня вытирать ногу и заклеивать порез, Джимми вернулся в спальню и принялся методично собирать разлетевшиеся осколки. Я молча следила за ним, завороженная движениями его мускулистых рук и спины. Я понималамои чувства к нему зашли куда дальше дружеской привязанности. Мне мучительно, до боли, хотелось прикоснуться к нему, но он ясно дал понять, что не желает переступать грань. Если я буду упорствовать, то могу потерять его навсегда, а во второй раз я этого не переживу.
Ну вот, проговорил он, выпрямляясь, вроде ничего не пропустил. Хотя ты все-таки смотри под ноги.
Спасибо, сдавленно пробормотала я.
Не знаю, почувствовал ли он что-то не то в моем голосе, но от его внимания не укрылось, как я непроизвольно поежиласьв номере было довольно холодно. Рука Джимми легла мне на плечи.
Господи, Рейчел, да ты вся закоченела! У тебя есть халат?
Я покачала головой. В дорогу я брала только самое необходимое и уж точно не рассчитывала принимать гостей посреди ночи.
Тогда давай-ка в кровать, пока не простудилась.
Он наклонился, чтобы вновь поднять меня, но я выскользнула из его рук и кое-как доковыляла сама. Джимми усмехнулся моему упрямствувот и хорошо, пусть лучше думает так, чем поймет, как действует на меня его близость.
Я забралась под одеяло, больше стремясь прикрыться, чем согреться. К моему удивлению, Джимми не торопился уходить и присел ко мне на кровать.
Так что за кошмар тебе приснился, из-за которого ты решила разгромить номер, как какая-нибудь рок-звезда?
Я натянуто улыбнулась:
Да так, ничего особенного.
Ничего особенного? Мне так не показалось. Ты меня вообще-то до смерти напугала.
Взглянув на него, я поняла, что он не преувеличивает.
Прости, сказала я, не зная толком, за что извиняюсьза то, что заставила его волноваться, за произошедшее в ванной комнате или за все, что я еще могу натворить. Обычный кошмар. В смысле мой обычный кошмар. Мне снилась авария.
Она часто тебе снится?
Я грустно кивнула.
С того самого вечера?
С тех пор, как ты погиб.
От этой невероятной фразы на время в комнате установилась тишина.
Но почему до сих пор? внезапно спросил Джимми, поворачиваясь ко мне и глядя прямо в лицо. Сейчас, когда ты понимаешь, что все было совсем не так?
Я с несчастным видом покачала головой:
Понятия не имею.
Однако тут меня посетила мысль, вполне в общем-то очевиднаястранно, что она раньше не пришла мне в голову. Я ведь до сих пор и не знаю, что на самом деле случилось в тот роковой вечер, когда моя реальность расщепилась надвое. Возможно, если я пойму, что произошло в действительности, то моя вторая, воображаемая жизнь просто потеряет свою основу и рассеется как мираж, которым ее считают все остальные.
Расскажи мне о том вечере. Все, что помнишь, с того момента, как мы сели за стол.
Он начал рассказывать, слегка приобняв меня, словно защищая от боли, которую могла причинить мне правда. Все было так, как я помнила, даже атмосфера нашей дружбы, нашего братства ожила в его словах. Я слушала, не прерывая, пока Джимми не дошел до счастливого пенни.
Монетка до сих пор у меня! воскликнула я невольно. Ну, то есть в той жизни. Я хранила ее в шкатулке с драгоценностями как последнюю связь с тобой.
Джимми улыбнулся, но ничего не сказал. И тут я вспомнила кое-что еще.
Мы условились тогда встретиться на следующий день. Ты просил меня зайти и держался очень странно Я все мучилась потомо чем ты хотел со мной поговорить?
Мне показалось, или он правда покраснел?
Да я уже и не помню. Столько лет прошло.
Я промолчала, чтобы не отвлекаться от истории, однако ясно видела, что он лжет. Но почему?
Рассказ полностью совпадал с моими воспоминаниями вплоть до того момента, когда все бросились прочь от стола, убегая от летящей на нас машины.
и успели убраться от окна буквально за миг до того, как этот парень в него врезался.
Но я же застряла. Я не могла выбраться, мне мешал стул. Разве не так было?
Джимми помолчал, словно взвешивая, стоит ли говорить мне что-то.
Все произошло очень быстро, сейчас сложно сказать Кажется, ты действительно выскочила оттуда последней.
Что-то он темнил, и я не собиралась так этого оставлять.
Неправда, я не была последней. По словам папы, ты тоже пострадалзначит, и ты находился недалеко от окна, когда машина врезалась. Что же там произошло?
Я вдруг поняла.
Все было так, как я запомнила, да? Ты вернулся за мной и вытащил меня оттуда.
Ну, мы все вроде как друг другу помогали. Джимми смутился.
Я покачала головой. У меня перед глазами словно встала та картинкавсе остальные уже далеко, на безопасном расстоянии, и только один из них бросился мне на помощь.
Ты спас мне жизнь.
Он собирался возразить, но, услышав твердость в моем голосе, попробовал перевести все в шутку.
Я просто боялся потерять свою счастливую монетку.
Ты спас мне жизнь.
Оставив несерьезный тон, Джимми честно и с отчаянной решимостью ответил:
Разве я мог поступить по-другому?
Я не знала, что сказать. Какими словами можно выразить такую благодарность, чем оплатить такой долг?
И пострадал из-за меня.
Подняв руку, я отвела волосы с его лбаот линии их роста до брови тянулся тонкий белый шрам неправильной формы.
Почти как мой, выдохнула я в изумлении, но тут же поправилась:То есть как тот, воображаемый. Только он был глубже и длиннее. Мой палец коснулся шрама и продолжил линию по щеке, слегка задев выступающую скулу, но не остановился там, где заканчивался мой, а двинулся дальше, к чуть приоткрытым губам и замер между ними.
Словно электрический разряд пронзил нас обоих. То, что было в ванной, поблекло по сравнению с мгновенно сгустившейся грозовой атмосферой. Нежноо, как нежно! Джимми втянул кончики моих пальцев в рот и принялся ласкать чувствительные подушечки языком. Меня сотрясла дрожь возбуждения. Секундой позже мы уже были в объятиях друг друга, и крепкое, мускулистое тело Джимми прижималось к моему. Не знаю, кто из нас сделал первое движение навстречу, я запомнила лишь силу страсти его поцелуя.
Время остановилось; поцелуи и объятия становились все самозабвеннее, и я отвечала на них с пылом, изумившим меня саму. Рука Джимми слегка дрожала, когда он потянул ночную рубашку с моих плеч, однако колебания были напраснымия желала этого не меньше, а может, и больше его самого. Мне вдруг с кристальной ясностью стало понятно, что я ждала и жаждала того, что происходило сейчас, многие годы, в своей слепоте об этом не догадываясь.
Пальцы и губы Джимми касались моей обнаженной кожи, и я хрипло застонала от наслаждения, сама удивляясь той готовности и сладострастию, с которыми отдавалась его ласкам. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного. Одеяло полетело в сторону, я осталась совершенно голой, но моя нагота нисколько не смущала меня. После стольких лет дружбы я ожидала ощутить стыд, возможно, даже что-то вроде виныв конце концов, Джимми был мне почти как брат, но более естественно я не чувствовала себя никогда в жизни. Наше неровное дыхание нарушило тишину в комнате, и дрожь тела Джимми, накрывшего мое, передалась мне.
Миг, когда он начал отстраняться, я пропустила. Только что мы были сплетены вместе, наши руки и губы исследовали тела друг друга, даря удовольствие, и вдруг все это кончилось. Его ладони, державшие меня за плечи, теперь мягко, но настойчиво отодвигали меня. К стыду своему, я не сразу поняла, что случилось. Мои пальцы все еще неуклюже пытались расстегнуть пряжку джинсов, когда твердая рука обхватила мое запястье. Красный туман страсти слегка рассеялся, и я увидела его лицо. Огонь желания в глазах сменился темным блеском стальной решимости.
Я все еще отказывалась признать, что все кончено. Подавшись к нему с полуоткрытыми для поцелуя губами, я надеялась найти отклик своей страсти и вновь разжечь пламя. Однако оно уже угасло, притушенное благоразумием, которому сейчас было совсем не место.
Господи, не останавливайся, прошу тебя, не останавливайся! молила я, забыв о гордости и обо всем на свете. Мой взгляд был прикован к лицу Джимми, и я видела, как последний огонек желания потух в глубине его бездонных голубых глаз.
Резко оторвавшись от меня, Джимми сел на кровати.
Я не могу, Рейчел. Как ты не понимаешь?
Я не понимала и не желала понимать. Отказываясь признать очевидное, я бесстыдно подалась к нему и попыталась снова притянуть к себе, но он был как каменьхолодный, твердый и недвижимый. Не глядя на меня, Джимми подобрал сброшенную ночную рубашку и кинул мне.
Прикройся.
Это слово будто полоснуло меня по сердцу, мгновенно отрезвив. Я схватила хлопчатобумажную сорочку и мгновенно натянула ее, чувствуя себя униженной и грязной. Я буквально набросилась на Джимми, по-другому и не скажешь; по сути, я сама ему себя предложила, а он не захотел и показал это яснее ясного. Да, сперва он откликнулся, но так среагировал бы каждый мужчина на столь недвусмысленный призывчисто рефлекторно. Однако даже физического желания хватило ненадолго. Неприкрытая правда заключалась в том, что Джимми никогдани прежде, ни теперьне испытывал ко мне влечения, а я, дура, накинулась на него, как дешевая соблазнительница из вульгарного романа.
Тебе лучше уйти, еле слышно проговорила я дрожащим голосом, чувствуя, что вот-вот заплачу.
Скорость, с которой он повиновался, лишний раз подтвердила, насколько ему не терпелось оказаться подальше. Задержавшись ненадолго у двери, он твердо посмотрел на меня.
Рейчел, мне очень жаль. Прости меня, пожалуйста. В его голосе слышалась неподдельная мýка. Он распахнул дверь и вышел.
Простить? За что, черт возьми?! Это мне надо просить прощенияя до такой степени не могла держать себя в руках, что ему пришлось указать мне на неприемлемость такого поведения. В чем он виноваттолько в том, что не хочет меня? Его можно понятьсама себе я в этот момент казалась самым отвратительным существом на земле.
* * *
Я ревела, пока не уснула. Кажется, это уже входило у меня в привычку. Джимми, если и заметил мои красные глаза на следующее утро, из вежливости промолчал. Сам он, правда, тоже выглядел не особо, когда мы встретились в коридоре в условленное время, о котором успели договориться еще в первой части вечера. Это уже потом, посреди ночи, я съехала с катушек и вела себя так, что нашей дружбе теперь наверняка конец. Проснувшись, я какое-то время даже тешила себя надеждой, что мне все приснилось, а на самом деле ничего подобного не случилось и непоправимого не произошло. Но, повернув голову и увидев на тумбочке разбитую лампу, я поняла, что та же судьба постигла и наши отношения.
При виде Джимми я замерла на пороге, не зная, что сказать.
Позавтракаем в гостинице или сразу поедем? спросил он наконец.
Сразу, мгновенно откликнулась я.
В его глазах что-то мелькнуло, но он только молча кивнул в ответ, будто ничего иного и не ожидал. Взял сумку у меня из рук и повернулся в сторону лифта.
Тогда пошли.
* * *
Хуже поездки в моей жизни не было. Напряжение между нами казалось почти осязаемым, оно сидело в машине третьим всю дорогу от Лондона до самого Грейт-Бишопсфорда. В конце концов мы оставили попытки завязать разговор, притворяясь, что молчание, натянутое и неловкое, нас вполне устраивает. Но мы просто сами себя обманывали. Впервые за за всю нашу жизнь мы не могли свободно общаться друг с другом. С каждой милей атмосфера в машине накалялась, вчерашний эпизод, который не шел из головы у нас обоих, не мог остаться без обсуждения, но никто не осмеливался заговорить первым. Когда мелькнул знак, извещавший, что мы вновь дома, в нашем городке, я облегченно вздохнула.