А это господин опекун забыл тут или он твой ой, ваш? спросила гостья, по-видимому, быстрее, чем успела осознать, что не просто стоит рядом с госпожой, но уже и первая заговаривает.
Лисса с интересом посмотрела на залившуюся краской запоздалого смущения девочку:
Мой. Видишь, какой он маленький? Для взрослого мужчины он и не подойдет, ответила она.
А ты ой, вы и пользоваться им умеете, что ль? опять не удержала язык за зубами Дымяна, и в этот раз аж засопела напряженно, готовая, видно, откусить еготакой непослушный.
Понимая, что так они никуда не продвинуться, так как девчонка сейчас вот-вот осознает, что творит непотребное и просто сбежит, Лисса решила брать разговор в собственные рукии малышку было жалко, и самой уже интересно становилось. А то где потом еще такую непосредственность встретишь? Остальные-то девчонки близкого к ней возраста и не подходили. А тут, оставшись одна, да выбитая из привычной колеи разложенными по всей ее бывшей комнате интересностями, Дымянка сама начала общение.
А что ты забыла в комнате? спросила-таки ее Лисса.
А-а? оторвав глаза от стола, на котором были разложены так заворожившие ее вещи, Дымянка перевела взгляд на госпожу:Шкатулочку с моими сокровищами покраснев и опустив глаза, ответила она.
Так бери, разрешила Лисса.
И проследив, как та открывает сундук, стоящий в углу, и достает простую, лишь слегка украшенную резьбой, деревянную шкатулку, спросила:
А мне покажешь свои сокровища? как и любой девочке десяти зим от роду Лиссе было жуть как интересно, что же может находиться в заветной шкатулке ровесницы. И то, что внутри коробка юной селянки, скорее всего ничего дорогостоящего и достойного ее внимания не было, само предстоящее мероприятие по разбору и разглядыванию тайного и ценного, заставляло графскую дочь интересоваться шкатулкой вполне искренне.
А тебе ой, вам разве интересно? воззрилась на нее Дымяна и, получив утвердительный кивок в ответ, смущаясь, добавила:Они очень простые
Лисса похлопала ладонью по кровати рядом с собой и слегка подвинулась, освобождая девочке место. Та, охваченная тем же предвкушением, что и наследницато есть, предстоящим разбором и разглядыванием тайного и ценного, и не важно, что оно ее собственное, устроилась рядом с Лиссой, кажется, уже и не вспоминая, что надо смущаться и остерегаться.
Что было в заветной шкатулке деревенской девочки? А вот знаетемного и много чего интересного! Несколько ярких атласных лент, скрученных в рулончики, две пары маленьких сережек из красноватого металлаодни с прозрачными белыми камешками, а вторые с матовыми, голубыми и гладкими. Бусы шариками из подобного же непрозрачного камня. Браслет резной кости, пара подвесок ажурно выточенного дерева и ракушечные монисто. Был там и небольшой мешочек с мелким и шероховатым речным жемчугом, про который, высыпав на ладошку и покатав по ней, Дымянка сказала, что еще подсобирает, а потом и решит, что из него сделатьтуда, ближе к свадьбе.
Ну, и еще такпо мелочи: кусок блестящей парчи, из которого и носового платка не сошьешь, если б, конечно, из этой жесткой ткани они делались. Несколько красивых камешков с речного берега. Штук десять ярких перышеки простых петушиных, и от лесных птиц. Да еще хрустальная пробка от графина, явно эльфийской работы. Как только попала-то в ларец с сокровищами деревенской девчонки?
Когда все ценности были разложены по кровати, тщательно рассмотрены и обсуждены, а потом убраны обратно в деревянную коробку, Лисса доверительно сказала:
А у меня тоже такая есть! Хочешь посмотреть?
Дымянка, конечно, хотела. Ну, а то, что такая или не совсем такаяв этом случае и не суть важно. Хотя шкатулка графской дочери была, однозначно, другой, и по размеру раза в два больше, и по оформлению несравненно богачедерево было полностью резным и лакированным, а крепежи не простыми железными скобочками, а серебряными с рисунком и вставными камешками.
А уж внутри Конечно, в ней не было ничего, что могло бы быть достойным ларца взрослой знатной женщинызолотые, платиновые и серебряные детали украшений были тонкими, а камни в них мелкими, но на взгляд Дымянки сокровища эти выглядели просто несметными.
Впрочем, их тоже разобрали, разложили и обсудиликаждое в отдельности. А когда стали складывать обратно, Лисса поймала тоскливый и расстроенный взгляд Дымянки, которым девочка провожала ее простенькие вещицы, отправляемые опять в шкатулку.
Хочешь, я тебе что-нибудь подарю? спросила она ее.
Дымяна ей не ответила, но дышать перестала, а по вытаращенным глазам Лисса поняла, что даже сама мысль о том, что девочка может стать обладательницей хоть чего-то из ее шкатулки, может довести ее новую приятельницу до потери сознания.
Спеша, Лисса выискивала среди украшений что-то подходящее. Нет, жалко вещей ей не было, по крайней мере, в том понимании, что все они, в общем-то, были довольно дорогими. Но многое, а лучше сказать большинство из них, девочке подарил отец. И вот с ними-то как раз расставаться она и не желала.
А подружка ее, кажется, так до сих пор дышать и не начинала, так что Лисса, выудив побыстрее из общей кучи одно из тех украшений, что были преподнесены ей кем-то из приятелей отца, сунула его девочке в руки.
Та, слава Светлому, протяжно выдохнула и неверяще воззрилась на дарительницу:
Это мне?! и опять затаила дыхание, переводя глаза на вещь, лежащую на своей ладони.
На взгляд Лиссытак, ничего особенного. Она прекрасно помнила украшения, которые носила мачехакаждое в несколько раз крупнее и тяжелее любого из этих. Хотя, в общем-то, те непомерно яркие и тяжеловесные драгоценности девочке тоже не нравились. Для нее, в силу возраста и полного отсутствия практики в пользовании деньгами, стоимость вещи оценивалась только с позиции собственного вкуса и личности ее дарителя.
Так вот, заколка для волос из белого металла гномьей работы, что лежала на ладони Дымянки, казалась ей чересчур броской из-за количества цветов тех мелких камней, которыми был выложен ее витиеватый узор. А уж кто подарил сию вещицу она и вовсе не припоминала. И, уж конечно, она даже мысли не держала, что цена за это маленькое украшение, возможно, могла равняться стоимости всего обширного хозяйства старосты включающего в себя и дом, и дворовые постройки, и даже всю домашнюю живность в них.
Впрочем, ее деревенская подружка, имеющая более практичное воспитание, что-то такое заподозрила и, отмерев, расстроено сказала:
Дорогущая, наверноеу меня ее отберут сразу
А чтоб не отобрали, ты говори, что будут иметь дело со мной! грозно сказала на это Лисса, и немного поразмыслив, добавила:И с моим опекуном! это, видимо, для тех, кто не впечатлится в первом случае.
Что еще сказать? Да только то, что примерно ко времени, когда была открыта вторая шкатулка, девочки уже перешли в обращении к друг другу на «ты» и по именитак Лисса повелела. А то постоянные путания и спотыкания речи Дымянки на этих «ты» и «вы» ее быстро утомилиграфской дочери, между прочим, тоже хочется нормального общения! И даже восторг от этого разрешения почти не уменьшился, когда было сказано, что не только ей, а еще и Вербу с соседнего двора такое же благоволение выдано. Хотя конечно Дымянке и подумалось, что какому-то простому пацану тыкать госпоже совсем и непотребносама-то она все-таки не «какая-то», а дочь старосты!
Но, как бы то ни было, но вот именно в такой компаниис Вербом и Дымянкой, и началось для Лиссы, то самоенеположенное воспитанной графской дочери лето в деревне. Потом, конечно, и другие ребята и девчата к ним присоединились, перестав дичиться госпожи. Но, понятное дело, никто из них тыкать ей и звать по имени так и не решился. Хотя ко второму летнему месяцу, к самой жаре, из-за недогляда тех, кто должен был этот догляд вести и непозволительности что-то ей вменить остальных взрослых, она и выглядела скорее как расхристанный пацан, а не благонравная девица, и уж тем более, богатая наследница. Босоногая, с подкатанными до колен штанами, в развевающейся не подпоясанной ничем долгополой рубахе, она носилась с деревенской детворой по лесам и полям. И только длинные не всегда должным образом заплетенные волосы, выдавали издалека в ней девочку, а не еще одного парнишку в их большой ватаге.
Были в то лето и походы в лес за ягодами-грибами, были и вылазки в луга за маленькими, пестренькими, безумно вкусными, но такими несытными, потому что их вечно было мало на такое количество детворы, перепелиными яичками. Были и уроки раскидывания силков от Вербана рябчиков и зайцев в лесу, и на тех же перепелок в лугах. Были походы на прогревшееся уже озерокупаться, и лазанье по полуразрушенным крепостным стенам и башням в поисках тайных ходов. Что, кстати, было категорически запрещено, как и Лиссе Корром, так и деревенским ребятам их родителями.
Еще одним из полюбившихся развлечений в то лето, доступное в основном только их неразлучной троице: ейЛиссе, Вербу и Дымянкеэто осмотр тянувшихся к замку обозов и наблюдение за продвигающимися работами в доме. Нет, конечно, телеги полные кирпичей и бочек с глиной, а также выкладка этих самых кирпичей и замазка трещин в стенах этой самой глиной, ребят ни в коей мере не интересовали. Но вот, например, повозки груженые металлическими полыми как бы бревнами, никак не могли их не привлечь. А уж сами гномы, сопровождающие этот странный груз, и того больше. Ну, и конечно, мимо занятого своей работой мага, которого нанял Корр сначала для предупреждения дождя, а потом задержал и для других работ, дети пройти не могли точно.
В общем, к первым дням осени, когда восстановленное крыло замка было готово к заселению, Лисса совсем ужеоправилась от своего горя, окрепла, вытянулась и довольно сильно одичала.
Они шли по новому дому, и Корр показывал ей, как теперь все изменилось в нем. А Лилейка и дина Клёна, продвигаясь за ними в нескольких шагах позади, поглядывали на девочку жалостливо, между собой переглядывались виновато, а тихие переговоры их звучали досадливо.
Они то, две клуши глупые, все гнездышко вили для своего птенчика, а на самого птенчика и не смотрели. Нет, они про нее ни на день не забываликаждое утречко, и каждый вечер, Лилейя и Клёна, как и положено было им, наведывались в дом старосты. Но, вот беда, по большей части подопечная их илиуже, илиеще, спала. А они, выслушав дину Ледяну, что, дескать, госпожа кушает хорошо и гуляет много, в общемздорова, весела и бодра, довольные отправлялись в замок наводить порядки. И вот
Госпожа их шла сейчас перед ними, сверкая грязными заскорузлыми пятками, а одежда на ней, хоть и чистая, все же жена старосты, что моглато делала, но какая-то обтрепанная. И длинные волосы ее, забранные в ни первого дня плетения косу, перемежались светлыми, выгоревшими на несколько оттенков, прядями. Женщины шли следом, разглядывая девочку, и причитали потихонечку, перечисляя то, что по их недогляду приобрела за лето госпожа: цыпки на руках и черные обломанные ногти, крестьянский загар и россыпь веснушек на носу, притом, что у темноволосой девочки их, вроде, и быть не должно.
А что опекун? Ну-у, пока он вел себя сдержано но вот на его спокойном лице желваки под скулами ходили ходуном
А дом ожил и, казалось, даже заулыбалсячистыми окнами, пускающими разноцветных зайчиков витражными вставками по отполированным плитам пола, светлой свежепобеленой штукатуркой стен и резвым радостным огнем в восстановленных каминах.
Осмотр дома они начали сверху. Первое, что бросилось в глаза, пока они поднимались по лестнице, это отсутствие завалов из тех проемов, что когда-то вели в основную часть замка. Теперь о них напоминали только оставшиеся фигурной кладки арки, а сами проемы были заложены кирпичом.
На неожиданно большой, в отсутствии каменного завала под самый потолок, площадке третьего этажа нынче находилась крепкая дубовая лестница на чердак и пять дверей в комнаты.
Места у нас мало, поэтому я посчитал правильным разделить проходные покои на отдельные помещения. Здесь, я решил, будешь жить ты, сказал девочке Корр, открывая центральнуюдвустворчатую дверь перед ней.
Угу, буркнула Лисса в ответ. Ей-то что? Решил, так решил. Ай, нет!
Это твоя спальня, меж тем обвел рукой опекун, открывшуюся взгляду комнату.
Девочка оторопело окинула взглядом помещение. Большая кровать под малиновым балдахином, собранным в складки и украшенным розовыми бантами и оборками из кружев. Такого же дико-насыщенного оттенка портьеры на окнах, тоже в изобилии обвешенные якобы красивыми изысками, и в тех же тонах еще и цветочки, раскинувшиеся по обивочной ткани на стенах. Мебель же напомнила девочке подвыпивших гуляк, которых она видала не раз в праздничные дни, бывая с отцом в столицеидут себе такие по мостовой, а ноги у них заплетаются. Нездорово гнутые формы были и у пары стульев, стоящих у стены, и у столика под зеркалом. И даже у тяжеловесного комода ножки оказались хоть и толстенькими, но изощренно выгнутыми. Ну, а про кровать, с ее стойками, и говорить не приходилоськазалось, что ни одной прямой линии в ее корпусе вообще не было.
А еще главноеэта комната неприятно напомнила Лиссе спальню мачехи.
Не-ет! Я здесь жить не буду! воскликнула она, пятясь спиной к двери.
Как так?! Вроде все, как положено женской спальне. Ты же девушка будешь скоро от такого категорического неприятия его стараний Корр даже растерялся. Он, вроде, столько женских спален видел что даже особо и не задумывался, когда обставлял комнату воспитанницы.
Господин, оно может и к лучшему, что наша девочка тут жить не хочет. Это ж раньше гостиная в покоях быларазмером большая, а камин всего один. Зимой-то здесь, скорее всего, прохладно будет, всунулась в недоуменную речь опекуна дина Клена, подталкиваемая чувством вины перед подопечной.
Ладно, как-то сразу согласился мужчина, видно в растерянности сбившись с мысли. Бери тогда правую гостевую спальню, но учти, там все просто, толкнул он дверь в указываемую комнату.
Тут действительно было все просто: беленые, а не затянутые тканью стены, обычная без балдахина кровать, шторы на единственном окне из темно-зеленого сукна, а не бархатные. Но, так же имелся стол, стул, шкаф под вещи и простой без вензелей комод. В общем, действительно просто, но все необходимое и в этой комнате имелось. А за легкой, почти незаметной дверкой припрятаны были даже удобства, столь привычные Лиссе, выросшей в хорошо обустроенном замке.
Левую-то занял уже я тамвсе также, зачем-то пояснил опекун. Лиссу то и эта комната устраивала.
В маленьких же комнатушках, определенными ими с Корром в первый раз, как чуланчики, заселились Лилейка и Дубхглухонемой парнишка, который после спешного выезда из Вэйэ-Силя, числился вроде как камердинером при опекуне. Тут было все еще проще: кровати совсем узкие, столов не имелось, под вещи были прибиты крючки на стене, а шторы, закрывающие окна, явно из домотканого полотна.
Вот, собственно, и весь третий этаж. На втором, ожидаемо, ничего не изменилось, и они спустились на первый.
В самой большой комнате за лестницей уже вовсю обживались дина Клена и ее супруг дин Керн, который получил должность мажордома и был теперь главным над всем их новоприобретенным хозяйством. Оставшиеся две маленькие комнатушки разделили такодна под туалетную, а другая под кладовую.
Потом они спустились в подвал, вход в который находился прямо под лестницей, и осмотрели его. Он, кстати, оказался и не подвалом вовсе, а вполне полноценным цокольным этажом, небольшие высоко задранные окна которого, просто занесло землей за те годы, пока замок стоял заброшенным. Их отрыли и отмыли, а в дальних помещениях обустроили холодную кладовую. Кстати, это над ней так долго приезжий маг и трудился. В ближней же части подвала соорудили мыльню. Впрочем, она когда-то тут и была.
Одну из больших комнат первого этажа пришлось отдать под кухню, так как оказалось, что это столь важное хозяйство и разместить-то больше было негде.
Вторая же комната, что находилась по левую руку от входной двери, вместило в себя и трапезную и гостиную. И было здесь, особенно после загроможденной кухни как-то пустовато.
Лисса окинула взглядом помещениев ярком свете, струящемся через свежевымытые стекла, и почти за полным отсутствием мебели оно выглядело несуразно большим. Сразу у входа стоял массивный, мест на двенадцать, стол, но почему-то всего с четырьмя стульями, а у большого камина расположилось единственное кресловот, собственно, и вся мебель, что была в этой комнате. Подножную скамеечку из-за малых размеров, что стояла подле кресла, наверное, можно было и не считать.