Он поспешно сделал глоток шампанского.
Ты всегда так нападаешь на первой встрече? он улыбался, но его глаза выдавали раздражение. Я поняла, что переборщила с цинизмом.
Прости, меня занесло. Уже поздно, я устала от этого вечера.
Повернувшись к двери, я сделала несколько шагов и наклонилась, чтобы поднять сброшенные туфли.
Тебя проводить? искренне предложил он, видимо, отойдя от укола.
Нет, спасибо. Но мне было приятно познакомиться с тобой.
Взаимно. До завтра.
Он улыбнулся, оставив у меня теплое чувство после себя. В тот момент я поняла, что мы станем лучшими друзьями, даже если кто-то из нас не дойдет до конца. Он отвернулся, взяв в руки полный бокал шампанского. Когда двери закрылись за мной, я оглянулась. Виталик поднял бокал к небу, что-то произнес и выпил до дна. Не одной мне было больно сегодня, но у меня не осталось сил, чтобы поддержать этого молодого человека.
Шаг седьмой
Перед дверью лежал маленький сверток. Лист бумаги, сложенный конвертом и заклеенный прозрачным скотчем. Я бы его и не заметила, но туфля в последний момент соскользнула с пальца, и пришлось за ней наклоняться. На белой странице синими чернилами была выведена буква М. Максим. Поставив туфли, я присела на край кровати и вскрыла упаковку. На ладонь мне выпала магнитная закладка для книг с космический пейзажем. Я сжала ее в кулаке и прижала к груди. Так много чувства было в его прощальном подарке, что я пожалела, что отвернулась первой.
Посреди комнаты стояла картонная коробка с надписью «Для личных вещей». Я оглянулась и на первый взгляд не увидела ничего, что бы могла взять с собой. Однако позже я вспомнила про подарок от Маши. Сверток с бантиком прогнулся под нажатием пальцев, и стало ясно, что это книга в мягком переплетечто же еще она могла подарить? Было интересно, что за издание будет со мной до конца курса, но я решила оставить удовольствие открытия на потом и положила подарок в коробку, предварительно зацепив за ленточку новую закладку.
События одного вечера выжали из меня все силы, но даже сейчас в темноте и тишине, было трудно уснуть. Я улыбалась, вспоминая Виталика, веселого парня, выборочно приоткрывающего завесу притворного легкомыслия. Однако радость мешалась с тоской, когда в голове появлялся образ Максима, замкнутого мужчины, так похожего на меня. Сердце щемило, и я обняла подушку, представляя наше прощание.
Наутро коробки уже не было, как не было утреннего обхода и звона будильника. Я проснулась от того, что выспалась. На часах было уже девять тридцать, но браслет показывал, что время завтрака еще не закончилось. Наскоро умывшись, я поспешила переодеться, чтобы успеть перекусить перед переездом. Шкаф оказался практически пустым: без пачек сменного белья, полотенец и платьев. Единственное, что там висело, это серый спортивный костюм. Не раздумывая долго над обновкой, я натянула штаны, футболку, влезла в кроссовки, стоявшие там же на полке, и уже в дороге накинула спортивную куртку.
К моему удивлению, в столовой было шумно и людно. Первой мыслью было сесть за привычный столик, который в ту минуту пустовал, но в этот момент кто-то выкрикнул мое имя и стал размахивать руками, чтобы привлечь внимание. Виталик встал из-за стола, за которым сидело человек десять. Все они, одетые в серое, живо общались между собой, а теперь обратили взоры на меня. Смутившись такому интересу, я улыбнулась и поприветствовала сидящих. Не выдержав, Виталик подошел ко мне, обошел и стал подталкивать за плечи, направляя меня к столу.
Здесь были бутерброды с рыбой, яичный рулет, печеночный паштет, мюсли со стоящими рядом молоком и йогуртом, а самым неприметным, заставленный вокруг другими тарелками оказался шоколад. Настоящий темный горький шоколад.
Я понимала, что вредно начинать со сладкого, но ничто не могло меня остановить. Проходя вдоль стола, я с извинениями втиснулась между двумя молодыми людьми, один из которых оказался еще моложе Виталика и очень смутился, в изумлении подняв пышные черные брови с медными вкраплениями, когда я наклонилась к тарелке с шоколадом, опираясь на его плечовпоследствии узнала, что его зовут Андрей. Закинув целый квадратик в рот, я догнала нового друга, ожидавшего меня во главе стола. Он представил меня остальным, но их реакция говорила о том, что они меня уже знали. Это показалось странным, но я решила разобраться с этим позже, когда передо мной появилась чашка горячего чая и тарелка с кишем.
Многие уже расправились с завтраком и внимательно наблюдали за мной. Не все взгляды были дружелюбными и почти всеоценочные, так что я чувствовала себя неловко, и мои движения стали неуклюжими. Но рядом с Виталиком напряжение улетучивалось быстро. В компании он блистал, владея вниманием аудитории, он манил своей улыбкой и бездонным запасом смешных историй. Я смотрела на него и удивлялась, насколько он не был похож на себя вчерашнего, уязвимого и робкого. Люди, сидящие за столом, восхищались им, не зная, какую цену ему пришлось заплатить за правдоподобность этой маски.
Когда в кружке оставался последний глоток, а за столом велся горячий спор, в котором я активно участвовала, по всей столовой прозвенели браслеты, приглашая нас к полудню спуститься в главный холл института. После оповещения многие разошлись. Из-за нашего стола тоже потихоньку уходили люди, пока не остались лишь мы с Виталиком. Я предложила выйти на балкон, и вскоре, закутавшись в пледы, мы дышали свежим весенним воздухом.
Спасибо, что позвал, сказала я.
Мы должны держаться вместе, ответил он, ухмыляясь. Ты сегодня другая, добавил он тихо.
Просто без макияжа, пошутила я.
Он хмыкнул, но я поняла, к чему он клонил.
Приходит новый день, и приходится меняться вместе с ним, сорвалось у меня.
Отшучиваешься?
А ты опять прячешься, заметила я. Ты ведь совершенно другой в компании.
Да, и я хочу, чтобы так оставалось.
Я посмотрела на него, чтобы узнать, насколько он был серьезен, и не нашла на его лице ни намека на лукавство.
Хорошо. Хотя мне очень жаль, что только мне позволено видеть тебя настоящего.
Ненастоящий я тоже классный.
Мы от души рассмеялись.
И ты действительно в это веришь!
Нам нечем было заняться перед выездом, поэтому мы болтали на балконе, пока браслет за полчаса не предупредил о приближении назначенного часа. Мы познакомились только вчера, но нашли много тем для разговоров, обходя подводные камни, чтобы не оттолкнуть друг друга. С Виталиком было легко, и не только потому что он притворялся беззаботным, но и потому что с ним можно было говорить свободно и откровенно. Он не судил и не составлял однобокое мнение, а принимал тебя таким, какой ты есть. С каждой минутой знакомства я открывала все новые потрясающие черты его характера, удивляясь, как умело у него получалось скрывать их в образе везучего бездельника.
Однако я также заметила, насколько слова рядом с ним кажутся пустыми. Слетая с языка, они не несут никакой смысловой нагрузки, будто пытаешься налить воду в сито. С Максимом даже у молчания было значение. Все утро мне удавалось избежать мыслей о нем, но они влезли в момент, когда я расслабилась.
Опять думаешь о нем? спросил Виталик.
Как ты..? удивилась я.
У тебя вчерашний взгляд.
И что в нем?
Не знаю, ты мне расскажи.
Я чувствовала его взгляд, но не оборачивалась.
Не сегодня.
Если выговоришься, тебе станет легче, настаивал он.
Не. Сегодня! разозлилась я и, скинув плед, направилась к выходу. Увидимся внизу.
Я не хотела обижать его своей реакцией, но я не была готова говорить о бывшем соседе. По привычке я шла к своей комнате, и только в дороге поняла бессмысленность этого действия. Заметив, что почти все идущие мне навстречу были в куртках, сообразила, что и у меня появился повод заглянуть в шкафчик. Действительно, на вешалке висела знакомая парка, а внизу стояли угги из кабинета психолога. К тому времени как я покинула комнату, в коридорах никого не осталось, и мои шаги эхом раздавались в пустом пространстве.
Зато когда лифт спустил меня на первый этаж, меня оглушило звуковой волной из холла. Галдеж, хохот и эхо, вторящее этому гвалту и отталкивающееся от мраморной отделки, резко ударили по ушам после выхода из тишины изолированной кабины. Чтобы привыкнуть к шуму, я остановилась в проеме арки, выходящей в вестибюль, откуда смогла наблюдать за происходящим. Люди в серых костюмах и одинаковых куртках скопились справа от входа. Из толпы поднялись несколько рук, приглашая меня присоединиться к ним. Среди махавших я узнала утренних сотрапезников. Шагая через весь холл, обратила внимание на громко вещающего мужчину, мгновенно определив в нем бывшего соседа по комнате, стоявшего, к счастью, достаточно далеко, чтобы не прицепиться ко мне. Когда я достигла места назначения, ко мне повернулся Виталик и с уже привычной ухмылкой произнес:
Добро пожаловать в клуб «Пятьдесят оттенков серого»!
На его лице я не нашла и следа обиды и успокоилась.
Я так понимаю, это очередь в серые будни, ответила я, вызвав порцию смеха впередистоящих.
Что со мной происходило? Несколько месяцев я хранила обет молчания и вдруг обрела голос, зачатки чувства юмора и мгновенную реакцию. Виталик менял меня, и эта метаморфоза протекала с огромной скоростью. Я попросила молодых людей напомнить мне их имена, но как ни старалась, через минуту опять забыла добрую половину из них.
Было жарко стоять в теплых куртках в помещении, и многие держали их в руках. На группы нас разделили только после двенадцати, и одну за другой повели по коридорам к черной лестнице и затем выходу во внутренний двор. Мы шли плотными рядами по каменному лабиринту, лавируя между многоэтажками из стекла и бетона. Я не особо следила за номерами корпусов и очередностью поворотов, потому что смотрела на небо. Серые облака заволокли голубую даль, отобрав у нас единственную возможность насладиться настоящими лучами солнца. Однако меня радовал и моросящий дождик, щекотавший мелкими каплями нос. Вытащив голову из-под капюшона, я подставила распущенные кудри под изморось и повернула ладони вверх, чувствуя, как они покрываются прозрачными водяными крупинками.
Виталик с любопытством наблюдал за моими действиями, тихо посмеиваясь над проснувшейся во мне детской непосредственностью. Когда он окончательно смутил меня своим приглушенным хихиканьем, я спрятала руки обратно в куртку и осмотрелась в надежде увидеть малейшее указание на то, что мы приближаемся к нужному зданию. Но идти нам пришлось еще долго. Многие разговорились, чтобы разбавить монотонность ходьбы. Виталик тоже не раз пытался зацепить меня беседой, но я была слишком занята своими мыслями.
Последние несколько дней были перенасыщены событиями. Все эти изменения не ждали, когда я их переварю, а сыпались друг за другом, не давая мне время на их осознание. В голове была каша, и приходилось наводить порядок, расчищая дальние углы. Наступал следующий этап испытания на пути к мечте, и сейчас я пользовалась возможностью побыть наедине с собой.
Забравшись далеко в чертоги разума, я не успела среагировать на внезапную остановку и врезалась во впереди идущего человека. Извинившись, я сделала шаг назад, и только тогда осознала, что жертвой неосмотрительности оказался бывший сосед. Его темные кудрявые волосы, успевшие отрасти за время первого этапа обучения, дернулись, и он повернулся с недовольным лицом. Но узнав меня, резко развернулся и широко улыбнулся, заставляя меня пожалеть о собственной невнимательности.
Дорогая, вот и ты. А я все гадал, не сбежала ли ты, как твой молчаливый друг.
Как видишь, я не из слабонервных.
Он неожиданно встал вровень со мной и положил руку мне на плечи.
Ты ж моя умница!
Руки убрал, услышала я металлический голос Виталика.
О! посмотрел сосед на меня. Ты так быстро завела себе нового?
Виталик резким движением освободил меня от неуместных объятий и поменялся со мной местами. Взгляд Виталика был настолько решительным, что сосед, пробормотав что-то себе под нос, ретировался, пройдя далеко вперед. Когда Виталик посмотрел на меня, он не сумел скрыть пылающую в его глазах ярость.
Спасибо, тихо сказала я.
Ярость потухла.
Давно это продолжается?
Я кивнула.
Не обращай внимания, он просто заигрывает.
Он посмотрел на меня с такой серьезностью, что мне стало не по себе.
Аня, я знаю такой типаж. До добра это не доведет. Держись от него подальше.
А я что делаю?! возмущалась я громким шепотом. Думаешь, мне нравится его идиотское поведение? Я до чертиков его боюсь, но у меня не было выбора, когда его поселили напротив.
Виталик задумался, и на лице его появилась озабоченность.
Я постараюсь
Не обещай, грубо перебила я его. Зря только слова потратишь, он не стал спорить, и я опять пожалела, что не сдержалась.
По одному мы поднялись по ступенькам и вошли в небольшой холл с серьезной пропускной системой. Первое, что нас попросили сделать, это надеть бахилы. После этого группу разделили на мужчин и женщин. Когда Виталик уходил, я внутренне напряглась от чувства, будто меня лишали защиты, и теперь я была особенно уязвима. Однако и бывший сосед уходил вместе с ним, а значит, можно было вздохнуть с облегчением.
На входе у нас забрали верхнюю одежду и спортивные куртки. Зябко было стоять в тонкой футболке, но вскоре нас пригласили пройти сканирование. Девушек по одной запускали в небольшую будку, где нужно было несколько секунд стоять, не двигаясь и не дыша. Затем голос разрешал покинуть темную комнату.
Далее следовал прозрачный коридор, перед которым следовало снять всю оставшуюся одежду. Несколько девушек из предыдущей группы медлили с раздеванием, неторопливо снимая свежую форму. Жизнь в эксперименте заставляла подчиняться правилам беспрекословно, но в этот момент мне как и остальным было сложно переступить через стеснение и раздеться. Понимая, что достижение цели требовало перебороть страх и другие неприятные чувства, я резко сбросила одежду и первой встала на движущуюся дорожку.
Процедура не заняла много времени. Голос попросил закрыть глаза, распустить волосы и расставить руки и ноги в стороны. После первого опрыскивания я поняла, что стоило и плотно сомкнуть губы, потому что горькая жидкость попала в рот, противно растекаясь по языку. После третьего опрыскивания меня попросили сделать широкий шаг вперед точно по сигналу. Я кивнула и почти прыгнула, когда услышала команду. Ноги приземлились на твердую недвижимую поверхность, и меня обдало теплом. Одеваясь в свежеприготовленный комплект одежды, я увидела, что последней частью одновременно с сушкой было обеззараживание тела ультрафиолетом, и догадалась, для чего предпринимались такие основательные меры.
Кроме того, у нас взяли всевозможные анализы и провели повторный осмотр. После всех специалистов нас отвели в большую комнату, в которой нам пришлось сидеть несколько часов, прежде чем нас, наконец, выпустили. Это испытание оказалось самым трудным, потому что меня оставили без книг и без людей, с которыми я сблизилась, и без плана. Конечно, мы переглядывались с девушками, сидевшими вместе со мной за завтраком, но я их совсем не знала, да и говорить мне было с ними не о чем.
Внешне я старалась быть спокойной и безразличной, но именно сейчас поняла, почему так крепко вцепилась в Виталика. В условиях отсутствия физического действия я обратилась внутрь себя и ужаснулась, увидев там осколки. Разбилось все, что было построено во время жизни в изоляции, и мне придется заново собирать и склеивать свои чувства. После ухода Максима мне казалось, что в душе что-то оборвалось. Теперь я осознала, что это треснуло доверие к людям. Однако, вспоминая Виталика, я обретала внешнюю форму, готовая принимать новые удары.
В комнату вошла девушка из персонала, и все оживились. Она назвала только одно имя, попросив его обладательницу пройти с ней, остальным же она сообщила, что нас уже ждут в коридоре. Нас вновь разделили по спискам и небольшими группами поочередно загрузили в лифт.
Состояние этого здания было хуже предыдущего. Видно было, что последний ремонт делался давно. Пошарпанные грязные стены и кое-где обсыпалась штукатурка. Лифтом часто и неаккуратно пользовались, о чем говорили царапины на металле и протертый до дыр линолеум. А еще при движении кабина так скрипела, что учитывая количество забившегося в нее народа, я боялась, что лифт не выдержит и полетит вниз. К счастью, он наконец остановился, и двери открылись на тринадцатом этаже. Если бы я была суеверной, то вряд ли согласилась бы выходить, но альтернатива оставаться в этом раритете заставила всех пулей выскочить, лишь бы поскорее его покинуть.
На этаже нас быстро распределили по комнатам, и я с удовольствием занялась поисками нужного номера. Приближаясь к окну в конце коридора, я нутром чуяла, что одна из крайних комнатмоя. Действительно, слева был прибит номер, который назвали вместе с моим именем. Дверь открывалась за ручку, а не сканером, как это было ранее. Для замка предназначался ключ, который никому не выдали, а значит, доступ был у всех. Стоя в нерешительности, я, привыкшая к комфорту, боялась узнать, что ждало меня внутри.