Разве нельзя что-то сделать? впервые заговоривший со мной Андрей.
Я и так занимаюсь каждый день по несколько часов. Что еще нужно?
Ты была одна из лучших на своем курсе. Многие на тебя равнялись, сказал старший из сидящих в комнате. Его звали Алексей Кораблев.
Это очень приятно. Но чего вы расстраиваетесь? Что вы можете сделать, если я тупая?
А если не тупая? не унимался Виталик.
Да, подхватила Оля. Может, для лучшего понимания тебе нужен другой подход.
Слушайте, что я только не делала: и слушала, и рисовала, и рассматривала трехмерную модель, придумывала рифму для последовательности действия, развешивала подсказки по комнате, пытаясь наглядно выучить, но все тщетно. Итог, тридцать процентовэто мой максимум.
Да не может быть!
Да, отстаньте вы от человека, вставила Жанна, не скрывающая неприязни ко мне. Ну, не хочет она.
Тема закрыта. Я слишком долго жила пустой надеждой. Все были правы, надо было просто отпустить и идти дальше.
На этом я встала, чтобы уйти, но вспомнила, что уже у себя, и выгнала остальных.
За завтраком, на который я встала пораньше, чтобы встретиться с меньшим количеством знакомых, вновь и вновь вспоминала вчерашний вечер. При всей трагичности ситуации мне было приятно, что компания переживала о моем провале. Я не могла понять, чем заслужила их уважение и дружбу, потому что всегда держалась на расстоянии, а в других случаяхпряталась за спиной друзей. Горько было бы сейчас расставаться с ними, с такой жизнью, со своими целями. Ведь запасного варианта я не продумала. Оля была права, я поставила себя в условия «все или ничего» и сейчас неизбежно проигрывала. Летела в бездну, из которой, как догадывалась, выберусь нескоро, и не видела решения, которое могло бы меня спасти. Я смотрела на стакан вишневого сока, представляя, что это вино, и понимала, что второй раз уже не вернусь из алкогольного омута, исчерпав все причины на существование.
Я за свои результаты не волнуюсь, громко заявил входящий в компании других студентов бывший сосед.
Я чуть не подавилась и, оставив сок, постаралась незаметно скрыться, пробираясь через группы людей. Чтобы не встретиться с остальными я быстрым шагом направилась к себе и успела закрыться, прежде чем скрипнула дверь напротив.
Официально результаты должны были объявить только через два часа, я покрутила головой в поисках дела, но на глаза попадались только толстые научные тома, инструкции, атласы. Только от мысли об учебе у меня начинала болеть голова. С грустью я опустилась на кровать и задела что-то ногой. Подняв с пола коробку, я не сразу сообразила, откуда она взялась. Только раскрыв картонную упаковку, вспомнила о Машином подарке. И о закладке Максима.
Когда медленно и с удовольствием я распечатала красивую обертку, увидела, что за книга все это время пряталась внутри, и из меня вырвался смех. Евгений Замятин «Мы». Мария не забыла. Как и обещала, она подарила мне некогда запрещенную для прочтения книгу. Устроившись поудобнее, я прыгнула в кроличью нору
Браслет просигналил несколько раз, но я просто не смогла оторваться. Я была так глубоко в книге, что вылезти смогла бы только с последней точкой. С самого начала было сложно адаптироваться к стилю повествования. Текст простой и сухой, будто нечеловеческий. У людей вместо именномера. Все живут по режиму с минимально свободным временем и совершенно несвободным сознанием. Главный герой вдруг осознает появление чувства, но считает его отклонением, не вписывающимся в общую систему. Идет развитие сюжета: общество заговорщиков, тайные знаки, секретные задания, и все это на фоне подавления чувств, непринятия человеческой природы и строгого соблюдения правил и режима.
Отрывистые составные предложения, сумбурное изложение постоянно сбивают с толку, не давая четко выстроить общую картину, крепко ухватить основную идею романа, но я летела сквозь строчки, глотая страницу за страницей, неумолимо приближаясь к концу. Вот, наконец, бунт. Враги счастья. Благодетель. И вдруг все закончилось. Разум победил.
Еще несколько минут я просто смотрела на последнюю страницу. Потом, закрыв книгу, вернула ее в коробку, где ей и место подальше от несформировавшихся умов. Роман переворачивал мир с ног на голову, заставлял не просто задуматься, а пересмотреть все свои идеалы. В голове не умолкал мысленный спор с автором, и эта мозговая деятельность меня удивила и порадовала. Книга мотивировала на действие, на нахождения доказательства обратного тому, что в ней излагалось. Как ни удобно было бы жить без чувств, в реальности разум никогда не победит.
Я села на кровать полная решимости, и вселенная ответила мне тем же. В комнату ворвались сразу несколько человек, среди которых были Оля, Виталик, Андрей, Леша и другие.
Почему ты не пришла на оглашение результатов? кричали они наперебой так, что было непонятно, кто первый задал вопрос.
Зачиталась, все еще отходя от книги, ответила я.
С ума сошла?! Тут такое происходит, а ты читаешь, возмущалась Оля.
Я ведь уже знаю результат. Смысл мне позориться?
Ты бы о других поинтересоваласьехидно проговорил Виталик.
Да что случилось?
Они все расселись, кто куда, и начали, перебивая друг друга, рассказывать. Оказалось, что низких результатов среди бывшей теоретической группы было очень много, поэтому общие показатели будут пересматриваться отдельно в каждом случае. В расчет попадает учеба в ближайший месяц и прогресс к следующему тестированию. Более того, вывесили список потенциальных кандидатов на выбывание из общей группы. Через месяц переведут двадцать человек: десять теоретиков, десять техников, и далее каждый месяц численность будет сокращаться, пока не останется финальная группа.
А сколько человек им нужно? спросила я.
Пока не говорят. Продлевают интригу.
Но знаешь, какие хорошие новости? с хитрой ухмылкой проговорил Виталик.
Ну.
Тебя нет в списке! не выдержал Андрей.
Да подожди ты! недовольно пригрозил ему Виталик. Да, тебя нет в списках, но знаешь, кто там есть?
Ты? съязвила я.
Не дождешься, протяжно говорил он.
Остальные непонимающе смотрели на нас, потому что были не в курсе происходящего.
Да говори ты уже, с нетерпением подтолкнула его Оля.
Марат! торжественно произнес он, ожидая бурную реакцию, но все молчали.
Кто? переспросила я.
Твой сосед бывший, недовольно пояснил он.
А-а-а. Этот?! Хи-хи! Так ему и надо. Наконец, перестану видеть его рожу, с облегчением проговорила я. Но ведь еще месяц придется ждать
А что с ним не так? переспросила Жанна. Он вроде способный парень.
Мы с Виталиком ошеломленно посмотрели на нее. Я понимала, что она не знала его так, как я, но не понимала, как он мог нравиться со своими странными манерами. Повисла неловкая пауза.
Может, и способный, но гнилой. Поверь, обратился к ней Виталик. Его голос стал низким и жестким.
Ребят, спасибо вам за вчерашнюю поддержку, сменила я тему.
Они закивали: «Ну, что ты!», «У всех бывает», «Обращайся».
Вчера были упаднические настроения, но сегодня я решила бороться до конца.
Правильно! Давно бы так! говорили они одновременно.
Давайте вместе подумаем, как можно мне помочь.
Все просто, вставил Виталик. Мы уже все придумали. Мы распределили предметы, в которых каждый из нас разбирается лучше всего, и будем делать вместе домашку. Это и повторение материала, и самостоятельная работа.
Я на минуту задумалась, но он оказался совершенно прав, это был отличный выход из положения.
Давайте попробуем, согласилась я.
Взяв расписание, мы стали распределять по времени свободные часы для дополнительных занятий. Получалось, что каждый вечер был занят, включая воскресенье, считавшееся выходным днем.
Так нельзя, суммировала я. Так можно быстро перегореть. Сейчас это звучит красиво, но соблюдать темп будет сложно. Однажды сбившись с ритмая себя знаюбудет невозможно вернуться на старые рельсы.
А что если, вдруг сказал Андрей, мы не будем заниматься с Аней вообще?
И ты туда же? возмутился Виталик.
Да нет! Я о другом. Давайте вечерами собираться все и обсуждать. Кто не понялзадает вопросы, кто понялотвечает на них.
Мы переглянулись и засмеялись.
Это гениально, произнес Леша и улыбнулся.
Щеки Андрея стали пунцовыми, но лицо светилось удовольствием.
Оля встала.
Так, народ, нам пора на центрифугу.
Боже, мне уже плохо, простонал Андрей.
Выше голову, салага, прокомментировал Виталик, похлопав Андрея по плечу.
Я тоже встала, но мне захотелось спросить:
А мы будем звать еще кого-то? Может, кому нужна помощь, как и мне.
Ну, давайте поспрашиваем сейчас.
Все переглянулись, кивками сообщили, что не имели ничего против, и мы покинули комнату.
Если наберется много народу, то предлагаю встречаться в столовой. Моя комната не резиновая, пожаловалась я.
Посмотрим, ответила Оля и подтолкнула всех к двери.
О центрифуге нас предупреждали давно, даже немного пугали. Кроме прохождения финальных экзаменов по теории и практике, даже при хороших физических показателях, центрифуга была главным этапом проверки на выносливость. Те, кто не выдержит центрифугу, попрощаются с космосом навсегда.
После переезда первые тренировки проходили на кресле Барани, качелях Хилова и поворотном столе, чтобы постепенно подготовить вестибулярный аппарат к центрифуге. Тренировки походили каждый день через два часа после еды, чтобы плохо никому не стало. Три месяца мы качались и крутились, и переворачивались во все стороны. И вот настал долгожданный деньпервое знакомство с центрифугой.
Это был мощный и впечатляющий аппарат, поэтому и располагался он на двух нижних этажах, занимая их почти полностью вместе с комнатой для наблюдения, пультом управления и медблоком. Прежде чем начать впускать по одному внутрь, нам провели инструктаж, а еще ранее медицинский осмотр, не выявивший ни у кого причин для отвода от тренировки.
Первый провал еще не означал отчисление, ведь перегрузка была огромная, и организму требовалась адаптация. Но каждый старался настроиться выдержать пробную минуту в аппарате в бодром и целостном состоянии, потому что это было соревнование, подогретое утренним оглашением результатов и вывешенными списками. Даже мне, не вошедшей в перечень и бывшей на хорошем счету, было жизненно важно показать хороший результат. Поэтому после осмотра я старалась держаться ближе к старшему сотруднику, ответственному за тренировку нашей группы, и на его вопрос, есть ли желающие, я шагнула вперед и вызвалась первой. Он не смог скрыть удивления, но уточнив фамилию, записал к себе в журнал.
Меня проводили в комнату, где ко мне тут же подлетело несколько человек, одновременно устанавливая датчики по всему телу. Усаживая в одно из кресел, которых в центрифуге было два, они предупредили меня о наличии камеры визуального контроля каждой тренировки. Защелкнув ремни и конструкции, удерживающие человека в одном положении, один из сотрудников вложил мне в руку тангенту. Он же объяснил, что единственное задание во время тренировкисжимать кнопку, потому что разжатие означало, что человек потерял сознание.
Я была довольно спокойна во время всей процедуры, но как только закрыли дверь, сердце бешено забилось. Стараясь отвлечься, я следила за дыханием и выглянула в окно перед собой. В камере наблюдения виднелся общий план: круглая кабина на восемнадцатиметровой ручке. Но изнутри была видна только белая комната, залитая ярким светом. Зазвучал голос, сообщающий о готовности к старту через пять секунд, и, почувствовав себя в компании, я окончательно победила нервозность. Теперь вместе с голосом мы отсчитывали последние мгновения до начала определяющего этапа на пути к моей цели.
Пять. Четыре. Три. Два. Один. Пуск.
Сначала создавалось ощущение, будто тронулся поезд, затем он разогнался до скорости самолета, а потом началось. Кровь в теле медленно опускалась вниз. Она не просто отходила, а стягивала за собой все, что попадалось на пути. Странно было ощущать, как тяжелеют веки и налезают на глаза. Ноги наливались от бедер к икрам, каменели, и казалось, что обувь вот-вот треснет по швам. В начале пути я видела широкую полосу, сужавшуюся с увеличением скорости. Однажды я теряла сознание, и на всю жизнь запомнила это жуткое чувство неконтролируемой темноты, поднимающееся снизу и в один миг поглощающее тебя, как в комнате резко выключается свет, и ты мгновенно засыпаешь. Вот и сейчас я чувствовала, что нарушение кровотока мозга неизбежно вело меня к экстренному отключению. Я напряглась, чувствуя приближение темноты, наблюдая продолжающееся сужение картинки. В отчаянии я повернула голову к пустому креслу. Не помню, что мне привиделось в тот момент, но я улыбнулась и сказала: «Мы справимся».
В полушаге от потери сознания прозвучал голос, возвестивший о снижении скорости и завершении тренировки. Достаточно быстро отпустило давление на грудь, и кровь постепенно прилила к голове, облегчая нижнюю часть туловища. Я приходила в норму, не сдерживая смех. Эта маленькая победа означала, что мои шансы на попадание в финальную группу только что значительно увеличились. После преодоления центрифуги торжествовало все мое женское существо.
Когда кабина полностью остановилась, открылась дверь, и меня наконец освободили, хотелось гордо прошествовать, но руки и ноги так дрожали, что я тут же рухнула в кресло на колесиках, на котором меня довезли до медблока. После поздравлений и поверхностного осмотра меня предоставили самой себе.
Казалось, я так долго готовилась к старту и находилась в кабине, но студенты один за другим заполняли большую комнату для отдыха. Они делились впечатлениями о прошедшем испытании, и общее настроение было приподнятым. Виталик и Ольга почему-то медлили со своей очередью. Только позже я узнала, что так было задумано. Все помнят первых, но в общей шумихе идущие в хвосте остаются без внимания. Виталик признался, что боялся оставить пятно на своей репутации, а так как я вызвалась первой, Ольга осталась с ним для моральной поддержки.
В медблоке не было экрана для наблюдения, поэтому об успехах или провалах мы узнавали по факту. Лучше всего об этом рассказывали лица: невозможно было скрыть досаду от того, что не смог продержаться в сознании всего одну минуту, хоть и не самую простую. Напряжение мгновенно покинуло меня, когда в людную комнату ввезли Виталика в позе победителя, но именно по блеску в глазах я поняла, что он выдержал до конца. Оставалась только Ольга, и мы с нетерпением ждали ее возвращения. Когда она въехала, сложно было определить, справилась ли она с собой, потому что лицо ее не выражало никаких эмоций. Лишь спустя часы она призналась, что отключилась во время тренировки. Но ее радовало, что этого уже никто не видел.
По результатам и медицинским показателям нас разделили на группы по десять человек, и раз в неделю мы боролись с человеческой природой, чтобы научиться управлять телом во время перегрузок. Позже мы начали выполнять простые упражнения разными частями тела, например, дотянуться до ног или приборной доски, чтобы нажать на тангенту после определенного сигнала. Выработав привыкание к постоянному давлению и натренировав вестибулярный аппарат, мы перешли на усложнение задач и увеличение времени в кабине, а также совместные тренировки.
К упражнениям в антиортоположениях прибавились термо- и барокамеры, и на вечерние встречи не оставалось ни времени, ни сил. Мне нравилась барокамера, потому что ничего не нужно было делать, кроме как сидеть, часто дышать и слушать, как торопится сердце. Это было испытание на прочность при кислородном голодании. В камере создавались условия поднятия на высоту до пяти тысяч метров, где воздух более разряженный, что затрудняло дыхание и работу мозга. При этом голова обретала легкость от снижения деятельности, и мысли просто не шли.
А вот первый сеанс термокамеры стал для меня настоящим вызовом. Серия «отсидок», начиная с получасовой протяженности и заканчивая часовой, при повышенной температуре и влажности для подготовки организма к экстренным ситуациям нарушения герметичности скафандра или космического аппарата, казалось, выдавливала из меня жизнь. После последней отсидки я почувствовала себя плохо, и попав в медблок, застряла там на двое суток, чтобы восстановиться. Как после алкогольного отравления, меня подташнивало, и поглощаемая пища не всегда проходила дальше желудка. Врач обнадежил, что организм привыкнет и перестанет так резко реагировать, поэтому важно научить тело адаптироваться к любым обстоятельствам.