При входе стоял стул и стол с книгами, здесь же лежали ручки и писчая бумага. В дальнем углу комнаты был прототип пульта управления, и стало понятно, чем придется заниматься и, что-то мне подсказывало, это произойдет в самый тяжелый момент моего пребывания здесь. А пока я продолжала осмотр, пытаясь понять, за счет чего скрадывалось отражение звуков. Стены, пол и потолок состояли из вытянутых треугольных панелей, выпиравших узкими краями вперед, попеременно располагались то вертикально, то горизонтально, создавая шахматный рисунок. На полу для удобства хождения лежала тонкая металлическая сетка, выдерживающая мой вес без деформации и тихо звенящая при каждом шаге.
Я подготовилась к свободному времени и заранее заказала список книг. Мне даже представилось, что Маша улыбаясь искала запрошенную литературу и прятала среди страниц записку. И хотя я понимала всю неправдоподобность ситуации, надежда оставалась со мной до конца. Удобно разместившись на стуле, я взяла верхнюю книгу из стопки. Ей оказалась мировая история последних лет, а точнее технологический прогресс, по экспоненте ускорявшийся последние десятилетия двадцать первого века. Чувствуя свою слабину в механике, я хотела подкрепить знания открытиями и прорывами в этой области. Мне казалось, если прочесть, с чего все началось и какими этапами развивалось, то это поможет мне уловить логику, как появились современные технологии.
Для мотивации я выбрала две книги-биографии. Одна рассказывала о величайших умах нескольких столетий, о людях, благодаря которым были заданы важные вопросы, найдены удивительные ответы, благодаря которым существуют теории и технологии современности. И мне хотелось углубиться в детали их жизни, их борьбы и доказательств.
А вторая книга собрала в переплет биографии первых испытателей. Красивое издание когда-то стояло и на наших полкахя выбрала его для Тимура на восьмой день рождения. Он месяц не расставался с ней, а затем весь год хранил на столе, как напоминание, чего можно добиться, если очень сильно захотеть.
Это же искала и я. С каждым месяцем мне требовалось все больше терпения и вдохновения, чтобы продолжать идти. Учебная рутина затягивала, и оставалось меньше веры в собственный успех.
Здесь же оказался атлас звездного неба, сопровождающий меня с самого начала. Сейчас, когда астронавигация и астроориентирование были главными предметами, я вновь с ним не расставалась, хотя уже по памяти могла нарисовать и рассчитать нужные параметры и расположения главных созвездий. Отложив его в сторону, я увидела еще одну книгу. По названию стало понятно, что библиотекарь передавала привет. Трудно представить, как она смогла переправить мне томик художественной литературы, но она это сделала. «Герои пустынных горизонтов» Джеймса Олдриджа быстро спрятались под атлас, чтобы не привлекать внимания.
Передо мной вновь оказалась история технологий, и я углубилась в чтение. Вникая в принципы работы механизмов и примитивных аппаратов, я действительно лучше понимала, в каком направление мыслили те, кто их совершенствовал. Переходя от одной модели к другой, я теперь яснее видела изменения и их причины. Краткие выводы старательно выписывались на бумагу. За время эксперимента мой почерк стал значительно ровнее и увереннеенам приходилось много конспектировать. Я заметила, что чем больше писала, тем лучше работал мой мозг, охватывая больше информации и контролируя больше действий.
После нескольких часов изучения я решила размяться и встала со стула. Небольшая зарядка пошла на пользу, она разогнала кровь и пустила ее в затекшие места. По окончании физминутки я уловила быстрые мерные удары и быстро осознала, что слышуне только чувствую! биение собственного сердца. Я застыла, позволяя двигаться только глазам, чтобы запомнить звуки жизни. Это были приятные мгновения, приоткрывающие завесу внутренних процессов, воспринимаемых нами как должное. В то время как маленькие детали, подобно чуду, собирались в один большой механизм, беспрерывно работающий за еду.
В полной тишине я продолжала чувствовать повышение производительности, будто освобожденный потенциал перераспределился на другие сферы восприятия. Я глотала книгу за книгой, затем переходила к зарядке, постоянно повышая нагрузку, пока не дошла к хождению на руках и переворотам. После каждой разминки я с упоением слушала свое сердце, отслеживая, как оно постепенно успокаивается, а затем ровно отмеряет такты мгновений.
Радость от скорости чтения и сложности выполняемых упражнений настолько ярко выражалась, что казалась фальшивой. Не разбираясь в химических процессах, влияющих на эйфорию, я не знала, что нужно сделать, чтобы подавить возбуждение. Первое, что мне пришло в голову, это закричать. Звук моего голоса и мощный поток, исходивший от меня, немного привели в чувство. Без избытка эмоций думать стало легче. Я медленно прохаживалась по комнате и делала глубокие вдохи и выдохи. И в этот момент я услышала новый звукмои легкие. Сложно описать полутона звучавшего тембра, но уши отчетливо ловили момент наполнения и выпуска воздуха. Дыхание напоминало шелест морских волн, шумно бьющихся о берег и неспешно уползающих обратно. Несколько минут я слушала себя, закрыв глаза, пока металлический голос не напомнил, что спать нельзя.
Боясь притронуться к книгам, я облокотилась на стену, раздумывая о дальнейших действиях. На ум пришли формы созвездий, и, разместившись тут же на полу, набрала листочков и постаралась вспомнить карту звездного неба по памяти, сделав пересчет на сегодняшний день. Подложив атлас, я взяла ручку и стала рисовать. При долгом нахождении в одной позе решетка больно впивалась в кожу, оставляя красноватые вмятины. Мне пришлось вернуться за стол.
Инстинктивная арт-терапия привела нервы в состояние покоя, и я смогла продолжить чтение. В этот раз открыла художественное произведение, украдкой присланное Машей. Действие романа происходило в пустыне, и среди шумоподавляющих панелей желто-коричневых оттенков я легко представила себя в далеком жарком Бахразе. Главный герой, англичанин Гордон, оказался вовлеченным в войну местных племен и, пользуясь своими умом, хитростью и репутацией, пытался повлиять на ход событий. Перевод был великолепен, и каждое слово затягивало в интригующее и напряженное повествование, но мне приходилось откладывать книгу и возвращаться к учебе.
Легкая усталость говорила о том, что время близилось к ужину. И действительно через некоторое время мне принесли еду, передав ее через специальное отделение в стенеличный контакт во время тренировки был запрещен. После перекуса я стала отсчитывать сто шагов для улучшения пищеварения, как в детстве учила меня мама. Дойдя до сотни, я поспешно вернулась к столу и продолжила чтение романа.
Я забывала о времени, а полная тишина помогала с головой окунуться в атмосферу книги, где герою, происходившему из другой части света, было сложно тягаться с местными предубеждениями и горячими нравами, но он все равно действовал. Его настойчивость, непреклонность и непреодолимое желание избежать крови рождали во мне восхищение и благоговение. Гордон очаровывал умением видеть людей и ситуации насквозь, просчитывать шаги и маневры, а главноеподбирать правильные слова, что помогало ему выпутываться из любой ситуации.
Лишь шелест подсказывал, что я переходила к следующей странице. Книга увлекла настолько, что лишь через несколько глав я осекалась, заставляя себя закрыть роман и продолжать заполнять белые пятна в знаниях. Слабые стороны тоже подтягивались: за день мне удалось разобраться в принципах кодирования, повторить карту звездного неба и вывести на нужный уровень небесную механику.
При работе над последним у меня в памяти всплыл один немецкий музей. Мы с друзьями немного заплутали и поехали не по той трассе. Однако именно она вывела нас к комплексу, в котором был выставлен Буран, советский орбитальный корабль. Он красовался в самой середине зала. К нему вела лестница, и по ней разрешали по одному забираться наверх и заглядывать внутрь. Юношеское впечатление было настолько сильным, что я до сих пор помнила, что пока залезала по ступенькам, ожидала увидеть запредельные космические технологии, а в реальности увидела лишь тысячи проводов. Они заполняли все внутреннее пространство, соединяя разноцветными змейками все со всем, они свисали со стен и даже выпадали в узкий люк в полу. Я тогда еще задумалась, как передвигались космонавты, не задевая эти провода, потому что не знала, что свой единственный полет Буран провел в одиночестве. Как я сейчас.
Сама изоляция на меня не давила, ведь мне было привычно жить одной уже какое-то время, но я все же скучала по разговорам с друзьями. Они сейчас сидели в ожидании, только у них была возможность общаться друг с другом. Чтобы отвлечь себя, я вновь встала и сделала несколько простых упражнений, а затем легла на пол, устав от сидения на стуле. Открывшийся рядом отсек неожиданно принес завтрак, ознаменовав наступление утра. Первые сутки были позади.
Вторые сутки проходили примерно по той же схеме: я училась, делала зарядку и читала книгу. Произведение Олдриджа все больше вовлекало, заставляя пропускать минутки спорта и сокращать учебу. Сидя за столом, я постоянно косилась на старенькое издание, с нетерпением ожидая продолжения. Небесная механика. Зарядка. Гордон.
Увидев открытый отсек с едой, я обрадовалась, что уже пришло время ужина. Наскоро пошагав для пищеварения, я схватила книгу и легла на пол, где продолжила чтение. Перелистывая очередную страницу, я вдруг осознала, что не вернусь к научным материалам, пока не дочитаю книгу. И растворилась в художественных строчках.
Последние главы были предвестниками беды. Все мое нутро чувствовало, что ничем хорошим это не кончится. То ли от хорошего воображения, то ли от недостатка сна, события романа будто происходили перед глазами. Окончив, я закрыла книгу и согнулась, чтобы поставить локти на колени и спрятать лицо в ладонях.
Способность видеть людей насквозь и глупое упорство главного героя сильно напоминали меня, и теперь становилось понятно, почему Маша выбрала именно эту книгу. Простой библиотекарь оказалась тонким психологом с глубоким пониманием нужды своего читателя, показывая чужими образами, что происходило на самом деле и о чем следовало поразмыслить.
Немного отойдя от эмоциональности финальной сцены, я вновь легла на пол и уставилась в потолок. Чувствовалось, что время перевалило за полночь, и оставшееся до утра время я посвятила собственным мыслям. Вспомнились предыдущие шаги, выстроилась цепочка событий, приведших меня к этой точке. Выводы часовых раздумий перевернули мой мир, и как Грегор Замза я уже не была собой, когда завтрак почти бесшумно появился слева от меня.
Третьи сутки я провела как в тумане. Отсутствие сна, однообразный режим, рутинная деятельность, скудное питание, все это создавало иллюзию очень длинного дня. Единственное, что держало меня на ногах, это предстоящий серьезный разговор с Палиным и осознание сделанного прошедшей ночью выбора, который неукоснительно вел в одном направлениивперед.
Третий деньэто день отработки полученных навыков. Световые сигналы, подаваемые извне, требовали определенных действий в четкой последовательности. Упражнения проверяли скорость реакции и адекватность мышления в условиях сенсорной депривации и одиночестваситуациях, которые могут возникнуть во время путешествий в параллельные миры. На несколько часов я стала роботом, механически выполняющим свои обязанности. Мне казалось, мозг долго обрабатывал команды, реакция была замедленной, что со стороны смотрелось комично. Но я не позволяла себе увеличивать темп, чтобы второпях случайно не ошибиться с решением. Мне казалось, что правильность в данном случае имела большую важность, нежели быстрота.
Позже мне сообщили, что такая стратегия была верной и оценивалась высоко, но сейчас трудно было соображать и сосредоточиться на самых простых задачах. Если я, сомкнув глаза, пропустила бы хоть одну команду, то задача считалась бы невыполненной, и баллы бы автоматически списывались. Поэтому отвлекая себя набросками вступительной речи перед Палиным, я напрягала веки, чтобы разомкнуть их после моргания. Последнее задание пришлось ждать особенно долго, так что мне потребовалось не только передвигаться по комнате, чтобы не уснуть, а как дополнительные меры я вонзала в бедро ручку, чтобы от боли пробудить мозг, и когда и это перестало действовать, сделала несколько порезов бумагой на пальцах. Кроме того, что это было крайне неприятно, это вынуждало искать способы остановить кровьили наблюдать, как она сочится из узенькой ранки, позволяя порезу чесаться и зудеть, и тем самым удерживать меня в сознании. Только благодаря этому я дотянула до ужина, который ела вяло, но с удовольствием. Сдав тарелку с приборами, я с нетерпением ждала, когда вновь услышу мир, наполненный звуками.
Однако крышка отсека вновь сдвинулась, и в углублении лежали наушники. Я смотрела на них несколько минут, прежде чем догадалась, что их нужно надеть. И лишь много позже, после долгого и удовлетворительного сна, вспомнив, поняла почему. Как только наушники плотно закрыли уши, дверь распахнулась, и в камеру въехало медицинское кресло. Помню мое счастье, когда забиралась на него, а затем белые коридоры и только одна мысльмягкая постель.
Вокруг было темно. Рука замахнулась стянуть, наконец, наушники, освободив ноющие уши. Белый шум тихонечко прокрался по барабанным перепонкам, и я вновь услышала внешний мир. Где-то ходили люди, и работали аппараты, но в основном было тихо. Значит, шло ночное время. Сквозь стекло просматривался весь медблок, где еще недавно я приходила в себя, пока Виталик распускал о нас слухи. Только теперь в соседних палатах лежали другие студенты в наушниках, отсыпавшиеся после трехдневного испытания на стрессоустойчивость.
Мысль о том, что изоляция прошла и нам вряд ли выпадет это в реальности, успокаивала. Рядом с кроватью стояла небольшая тумбочка, на которой на круглом подносе был приготовлены кувшин с водой и стакан. Там же я нашла таблетку от головной боли, мучившую меня после пробуждения. Разжевав ее и запив большим количеством воды, я в ожидании, когда подействует лекарство, села на койку. Пятка задела что-то под кроватью, и я наклонилась. На полу лежала новая стопка книг.
Перебирая томики художественной литературы, я читала названия, пытаясь определить, что ждало меня в этих мирах, когда загорелся приглушенный свет и в палату вошли двое. Первым был Вишустин, и ему я была искренне рада. Девушка, приблизившаяся следом, была мне не знакома. Она улыбнулась, поймав мой взгляд, подошла вплотную, считала параметры браслета и, удовлетворительно хмыкнув, посветила маленьким фонариком в глаза, видимо, чтобы проверить реакцию зрачков. При этом мне даже не пришлось вставать с пола, где я удобно разместилась.
Когда она закончила, повернулась к Вишустину и сказала: «Она вся ваша». Затем ушла, оставив нас наедине.
Вадим Олегович опустился и сел напротив меня.
Как вы себя чувствуете, Анна?
Голова болела, но в целом нормально.
Хорошо. Вы спали больше двадцати часов, и организм должен был успеть восстановиться.
Наверное, я еще не успела полностью проснуться.
Это ненадолго. И после нашего разговора, я бы советовал вам постараться уснуть.
Я кивнула.
Если что на столе лежит снотворное, сказал он и посмотрел вниз. Книги?
Я тоже бросила на них взгляд.
Да, мне прислали, чтобы не скучала.
И какую из них вы читали в сурдокамере?
Поняв, что это не визит вежливости, а рабочая встреча, немного расстроилась, но постаралась не показывать вида.
Этой книги здесь нет, я проверила. А называется она «Герои пустынных горизонтов».
Джеймс Олдридж, кивнул он.
Читали?
Да, приходилось, сказал он, задумавшись.
Что-то не так? встревожилась я.
Хм, тут два момента. Первыйпри вашем эмоциональном состоянии я бы не рекомендовал ее читать, а второйменя поразила ваша реакция на концовку.
Мое сердце стучало чаще, чувствуя приближение к щепетильной теме.
Честно, я ожидал, что у вас случится паническая атака, однако вы ушли в себя. С одной стороны, это огромный шаг вперед, а с другой, мне страшно предположить, что вы откопали внутри.
Щеки пылали, и я надеялась на тусклость освещения, чтобы он этого не заметил, потому что оказался слишком близко к моей маленькой тайне.
Все это время он внимательно смотрел в мои глаза, пытаясь прочитать, что в них скрывалось.
Но вы ведь не скажете.
Он угадал, и я помотала головой.
Это ваше право, сказал он с грустной ноткой в голосе. Просто напомню, что сурдокамераэто тяжелое испытание, вытаскивающее на поверхность все, что когда-либо было заброшено в глубины души. Однако не стоит путать тени прошлого и настоящую жизнь.