Я понимаю, что вы имеете в виду, отчеканила я.
Вишустин перешел к другим моментам: много говорил о сосредоточенности и стойкости, упомянул грамотное выполнение заданий и в целом был удовлетворен результатом. Он хотел добавить что-то еще, но у него пикнул браслет.
Кто-то еще очнулся, мне пора, сообщил он и встал. Отдыхайте, Аня. И не берите в голову ничего лишнего.
Я улыбнулась и попрощалась. Он не понял главного, но ему было простительно. Я мысленно пожелала здоровья его семье. Сложив книги и попрощавшись с ними до завтра, я легла, укрывшись тонким одеялом, но прежде чем заснуть, представила себя в уютной кровати дома рядом с любимым человеком. А ночью мне вновь снились яркие сны, наполненные любовью и счастьем. Осталось недолго, я иду, любимые.
Наутро после осмотра мне разрешили вернуться, и закинув книги к себе, я почти бежала на завтрак. Двойная порция быстро исчезала с тарелки. Только перейдя к чаю, я заметила таких же голодных студентов и улыбнулась тому, как комично выглядело дикое поглощение пищи со стороны. Они улыбались в ответ, а потом по одному подсаживались ближе, задавая один и тот же вопрос: «Ну, как прошло?».
Среди присутствующих оказались и те, кто считал прохождение успешным, и те, кто был уверен, что провалил, но никто не унывал. Наоборот, смех необычно громко звучал в помещении столовой. Наверное, это полная тишина научила меня обращать внимание на такие мелочи.
Только много позже я поняла, что то, что принимала за радость от принятого в сурдокамере решения, оказалось не более чем удовлетворением от успешного завершения одного из самых трудных тестов для любого человека. Еще тогда эйфория быстро улетучилась, но я продолжала внушать себе, что на смену ей пришла осознанная расчетливость, и в суматохе последних дней чувства только отвлекали.
А сейчас я с наслаждением проводила дни за чтением. На период прохождения тренажера и восстановления после него занятия были отменены, спорт был противопоказан, так что мы в основном были предоставлены сами себе. Чувствуя пресыщение учебой, я решила отвлечься и открыть книги, манящие с подоконника, где пришлось их разместить в отсутствие полок. Однако перелистывая страницы, я часто перечитывала одни и те же абзацы, потому что одна мысль не отпускала. Пора было появиться у Палина. Отложив томик, я направилась прямиком к главному.
Профессор выглядел уставшим, но блеск в глазах выдавал его радость от того, что многомесячная подготовка подходила к концу. На столе лежали личные дела, что могло означать только одноотбор кандидатов. Результаты первой волны сурдокамеры, скорей всего, уже попали в личные дела, и сейчас профессор опытным взглядом просматривал итоги.
Пока Михаил Лаврентьевич закрывал папку и убирал ее в одну из стопок, я решительно перешла к сути. Короткими фразами объяснила причину своего визита, чем лишила его дара речи на некоторое время. Когда он отошел от потрясения, снял очки и зажевал дужку, собираясь с мыслями. Мне было нечего добавить к тому, что уже было сказано, поэтому оставалось только ждать его вердикта. Он откинулся в кресле и мерно кивал в такт своим мыслям, после чего сказал: «Хорошо. Посмотрим, что можно сделать». И отпустил меня.
С надеждой о будущем я вышла из кабинета, но об этом я не была готова и не собиралась пока говорить с друзьями. В душе были смешанные чувства. С одной стороны, я наконец сбросила с себя тяжесть последних дней и выразила в словах то, о чем мечтала весь прошедший год. Но с другой стороны, ради семьи мне придется отказаться от друзей, и будущая разлука не давала мне покоя.
Общение со знакомыми отвлекало от насаждающих мыслей и внутреннего напряжения, и я старалась активно участвовать в беседах и обсуждениях слухов.
Говорят, один парень сошел с ума на вторые сутки, и его сняли с тренировки, сказал Ваня.
Ужасно, пожалела беднягу Яна. Она поправила очки и шмыгнула носом.
Почему? Круто, меньше кандидатов, продолжал он.
Да ужскептически отреагировала Наташа. Ее светлые локоны были крашенными, и мне было интересно, где она умудрялась осветлять корни.
Не лучшее отношение к собратьям по несчастью, поддержала ее я.
Ой, ладно вам. Разве вам не будет обидно уйти сейчас? оправдывался Ваня.
Конечно, обидно, вставил молчаливый Никита. Это как дойти до уровня босса и умереть от первого удара.
Точно! Об этом я и говорю, кивал Ваня.
Много говоришь. Болтунов не возьмут в космос, съязвила Наташа.
Зато мне не скучно одному, ерничал он.
И это весьма ценно, вставила я.
Кстати, а почему десять человек? Почему не пять и не пятнадцать, спросил Андрей.
Пока не говорятс грустью констатировала Наташа.
Я слышал, что полеты будут парные, тихо произнес Рома.
Я тоже слышала, что в капсуле два пилота, подхватила я.
Откуда? поинтересовался Ваня.
Оттуда, одновременно ответили мы с Ромой.
Ох, так хочется узнать результаты, мечтательно проговорила Эльвира.
Согласен, поддержал Ваня. Но пока вторая партия не оклемается, нам этого не грозит.
А почему нас так разделили? поинтересовалась Марина, выглянувшая из-за Роминой спины.
Кто знаетвздохнул Ваня.
Просто я слышала, что первая группа, то есть наша, это первые претенденты на место пилотов. А во второйзапасные, если в первой кто-то не справится.
Большинство посмотрело на нее с сомнением.
Ну, что? Я так слышала, обиделась она.
Неправдоподобно как-то
Разговор зашел о развлечениях и спасении от скуки без спорта и занятий, и мне сразу захотелось почитать. Но по дороге мне встретилась Ольга.
Боже, как прошло?! спросила я, налетев на нее и крепко обняв. Я скучала.
Она повернулась, но в стеклянных глазах пряталась гремучая смесь чувств.
Я тоже, улыбнулась она. Смотрю, ты тоже копнула глубоко.
Не понимаю, о чем ты, начала я, теряясь под давлением ее нового проницательного взгляда. И тут меня осенило. Проницательный взгляд. Совсем как у меня. И ты тоже.
Она кивнула, и в глазах сверкнули собирающиеся слезы.
Тебе нужно время, догадалась я.
Мне нужен совет, сказала она и пригласила меня войти.
Зайдя внутрь, я закрыла дверь, оглядела комнату, точную копию моей, и присела на одинокий стул у стены. Оля рухнула на кровать, опершись локтями о колени, и опустила голову, так что волосы закрыли лицо.
Как ты с этим живешь?
К этому привыкаешь, тихо ответила я. Даже в зеркало перестаешь бояться смотреть. Но не сразу.
Она хмыкнула, уловив иронию.
Это всего лишь правда. Теперь тебя вряд ли можно будет обмануть, ты увидишь истинные лица окружающих тебя людей, тебе не придется тратить время на пустое, потому что ты всегда будешь знать, что важно, а что нет.
Она шмыгнула носом, но продолжала оставаться в одном положении.
Самое сложноепринять себя, продолжила я.
Она подняла голову, и я увидела ее мокрые щеки.
И ты перестанешь стесняться своих слез, я внимательно посмотрела ей в глаза. Ты перестанешь избегать прошлого и наконец встретишься с ним лицом к лицу.
Но ты же тащишь за собой свое прошлое, вставила она, и ее голос звучал в нос.
Да, потому что мое прошлоеэто мое будущее.
Она на несколько секунд сверлила меня взглядом, а потом торжественно заявила:
Ты не вернешься!
Как Как ты поняла? от удивления у меня открылся рот.
Ты знаешь, что прошла Ты светишься уверенностью. А там в параллельных мирах ты будешь их искать, и когда найдешь, знаешь, что не сможешь покинуть.
Было странно слышать, как тебя читают как открытую книгу. Но это было не самое поразительное.
Но откуда ты знаешь, что тебя не хватятся? сама себя спросила Оля. Я повернула к ней лицо, чтобы ей было лучше видно мое выражение, и вдруг она округлила глаза и открыла рот. Ты ты договорилась уже с Палиным?
Я перестала поражаться и улыбнулась, отвечая на ее вопрос.
И так ты раскусишь каждого, пообещала я ей.
Ты давно обо мне знаешь?
Я кивнула.
С той встречи в кафе. Ты была одной из первых. Наверное, поэтому мы и сблизились.
Рукавом она стала вытирать слезы.
Смертьэто рана, от которой остается глубокий шрам. Проходя через потерю, ты обретаешь способность видеть этот опыт в других.
Я не была готова к тому, что она сказала потом:
Максим тоже потерял семью? она пристально посмотрела на меня, и мне стоило начать привыкать.
Она попала в самое сердце. Что-то внутри сломалось. Ничего не ответив, я встала и вышла из комнаты.
Лежа на кровати без света, я думала о Максиме, но его образ практически стерся, и мне особо нечего было вспомнить. Наш обмен книгами? Наши разговоры на балконе? Библиотека? Даже наше прощание было недостойно того, чтобы ворошить прошлое. Сейчас Максим был далеким и холодным как звезды, на которые у меня не было времени смотреть, а я была здесь, в шаге от параллельного мира. И Максиму нечего было делать в моей голове, если его физически не было рядом со мной. Однако мне не давало покоя мое первое вращение на центрифуге, когда я четко произнесла «мы справимся» это единственное, что от него осталось. Хоть в результате справилась только я.
И меня уже начинало раздражать, что люди, не понимающие важности движения вперед, всеми силами отбрасывали меня к моменту, который я стремилась забыть. Ведь это он ушел. И все же воспоминание о нем было теплое. После встречи с ним вернулось желание жить, зато с его уходом еще больше тянуло в другие миры. Глаза слипались, дыхание выравнивалось, мысли затихали, и я медленно удалялась от реальности, крепко обнимая подушку.
Я проснулась одна. На двуспальной кровати больше никого не было, но за дверью слышались голоса. Накинув халат, я вышла из комнаты на лестничную площадку. Букет ароматов ударил мне в нос: сырники, слоеные пирожки с капустой, печеночный паштет, омлет, хачапури, и много других знакомых запахов, которых так не хватало мне в последнее время. Уже со второго этажа можно было разглядеть, что творилось в гостиной, но я стала медленно спускаться, чтобы пока не выдавать свое пробуждение. Тихонько войдя в кухню, я наблюдала за всеми перемещениями. Свекровь хлопотала у плиты, дожаривая овощи, хотя стол уже ломился от яств. Сестра мужа пыталась утихомирить двоих детей, успевших разбить тарелку и стакан, напугав мирно дремлющего под столом кота. Ее муж прибивал к стене ростомер с ракетами и планетами для нашего первенца. Мой муж, Сергей, ходил по комнате, держа на руках маленького сына, которому сегодня исполнялось три месяца, и что-то нашептывал ему на ухо. В глазах обоих искрилось счастье. Я не находила только свекра. И тут мне на плечо легла его рука, он нежно приобнял и громко возвестил о моем прибытии. Я пожелала всем доброго утра и подошла к мужу. Пристроившись сзади, я обняла его так, чтобы мои руки смогли коснуться и ребенка
И тут я открыла глаза, вырывая себя из неожиданного сна. Как только мне удалось вернуться в реальность комнаты, темной и безликой, сердце упало, и тело показалось тяжелым, что вставать совсем не хотелось. В дверь постучали и сразу вошли. На пороге стояла Ольга.
Ты чего? Всех собирают в зале, результаты сообщат лично.
Сон пошел ей на славу, и этот новый блеск в глазах подчеркивал ее красоту.
Вижу, ты приняла себя, пробурчала я.
А ты опять саботируешь? тут же съязвила она.
Сон приснился хороший, не хочу отпускать его, призналась я.
Она скрестила руки, немного прищурилась и изучающе вглядывалась в меня.
Это я вижу, но если ты сейчас же не встанешь, то не увидишь их.
Как же странно быть настолько очевидной, говорила я, пока вставала с кровати.
Ольга уже нашла мой спортивный костюм и бросила рядом со мной.
Побудешь мной немного.
Смеясь и переговариваясь, мы вошли в зал, где нас уже ждали.
Мы удивились тому, сколько народу собралось. На отбор кандидатов пришли все студенты и преподаватели. Все сидячие места были заняты, так что многим пришлось занять места вдоль рядов и за ними. Собрав недовольные взгляды согруппников, мы быстро нашли Виталика, охраняющего наши кресла, и сели рядом.
Теперь, когда все собрались, недовольно произнес Палин, вышедший к микрофону, мы можем начинать. Он окинул первые ряды серьезным взглядом и продолжил. Признаюсь, сложно расставаться с половиной из последней двадцатки, но мы просто не можем оставить всех. Я обязательно расскажу подробно о том, как будет проходить миссия тех, кто попадет в главный список. Но уверен, что вы сейчас с нетерпением ждете оглашения имен. Не буду скрывать, что решение далось нам тяжело, и каждый выбывший сможет лично узнать объективные причины своего непопадания в финальную десятку. А теперь приступим.
Все закивали и стали выкрикивать согласные ответы: «Да!», «Скорей бы уже», «Не тяните», «Назовите мое имя!». Последняя фраза принадлежала Виталику, находившегося по моим наблюдениям в пограничном состоянии, когда он не всегда успевал переключиться на веселого уверенного в себе парня, и его губы подрагивали от напряжения. Для него, как и для всех нас, этот момент разделял нашу жизнь на до и после, и никто не готов был проигрывать в шаге от победы.
Профессор тут же отреагировал на него.
Виталик! Бородин, правильно?
Да! удивился он.
Выходи, ты есть в списке, сказал он, зазывая парня рукой.
Я захлопала и от души рассмеялась, насколько искренно и по-дружески это получилось. Затем повернулась к Оле, чтобы разделить с ней радость, но она даже и не думала улыбаться, потому что изумленно смотрела перед собой. Мне пришлось несколько раз проследить ее взгляд, чтобы понять, за кем она следила. С новым видением она смогла разглядеть истинного Виталика, и сейчас не могла оторваться от него, не обращая внимания на происходившее.
Когда Виталик подошел к Палину, тот поздравил его пожатием руки, а затем отечески положил ему руку на плечо и сказал:
Как ты думаешь, кто еще прошел? спросил он ошарашенного Виталика.
Я смотрела на него с восторгом, потому что впервые он снял маску и был настоящим. В момент триумфа он решил быть собой, и я гордилась им как никогда. Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня, но он передавал ответные чувства по левую руку от меня, где стояла Ольга. Видя зарождающееся чувство, я вспомнила сон и тепло семейных уз, и вновь задумалась о правильности своего решения, но пути обратно уже не было. Набравшись храбрости, он назвал ее имя.
Михаил Лаврентьевич улыбнулся и сказал:
Оля Левитан, не стесняйся, выходи к нам. Ты тоже в списке.
Она натянула улыбку и вышла, но я почти слышала, как бешено бьется ее сердце.
Олю сложно было не выбрать, сказал Палин. Ладно, остальных назову сам. А вы запоминайте эти имена, они войдут в историю.
Наталья Войнич.
Иван Ежевский.
Никита Гриф.
Роман Громов.
Алексей Кораблев
Андрей Красин.
Дмитрий Тихомиров.
Профессор замолчал, осматривая зал. Мои щеки горели, ноздри были раздуты, и я уже раз пятый пересчитывала количество людей на сцене. Их было девять. Оставалось последнее место, но я теряла надежду, думая, что после нашего общения, мое имя прозвучит намного раньше. Мне достаточно только первого звука, и я сразу пойму, что дальше не иду. И на этот случай у меня были готовы слезы, отчаяние и позор проигравшего.
Я оглянулась, чтобы посмотреть, с кем приходилось соперничать, и в конце концов мой взгляд встретился с Маратом. Он надменно смотрел в ответ, намекая своей ухмылкой, кто из нас останется за чертой эксперимента. И вспоминая его великолепное исполнение совместных полетов, я была склонна согласиться с ним. Зачем им хрупкая надломанная женщина, если они могут взять крепкого, умного и умелого мужчину.
Совершенно случайно я бросила взгляд на сцену, где в правом углу стоял Вишустин. Он смеялся. Ему было настолько смешно, что подгибались ноги, и он наклонялся вперед. Поймав мой озадаченный взгляд, он крикнул:
Лаврентич, не мучай, говори уже. Смотри, что ты с ними делаешь!
Тот улыбнулся и вдруг посмотрел на меня в упор.
Поднимайся. Куда же мы без тебя? а затем объявил залу. Анна Миронова.
Отчаяние и позор исчезли, но напряжение последних месяцев сказывалось. Для меня это был вопрос жизни и смерти. И сейчас, когда мое имя прозвучало, я до конца поверила, что весь проведенный здесь год был прожит не зря. Однако поднимаясь на сцену, я смотрела в счастливые лица и понимала, что это была не только моя заслуга. Все они приложили усилия, чтобы я примкнула к их невероятно умной и талантливой группе. В масштабах космоса один в поле не воин, зато вместе нам все по плечу.