Мы, что, даже не прочтем письмо? спросил Виталик, усаживаясь рядом.
Нет. Оно адресовано не нам.
Да, но ведь неизвестно, найдешь ли ты сына.
Да, но это не повод читать чужие письма, нотационно произнесла я, а затем обратившись к остальным, добавила. Пристегните ремни, мы начинаем.
Сначала у меня получалось неуклюже управлять квадрокоптером, за что я получала массу комментариев в свой адрес. Однако быстро наловчилась, и переходы стали получаться плавней. Разговоры стихли, каждый наслаждался быстро меняющимися видами старого парка. Мало кто из нас в принципе гулял в парке, не говоря уже про последний год. Дорожки среди кустов и деревьев, цветочные поляны, речушки и мостики, все это было воспоминаниями детства, поэтому было близко всем. Периодически я громко спрашивала, свернуть налево или направо, и по большинству выкриков выбирала следующий поворот.
Меня охватила ностальгия, и я еще больше захотела прорваться сквозь пространство в мир, где самые близкие были живы. Управляя дроном, я вспоминала долгие прогулки пешком и на велосипедах, еще когда мы с мужем только начинали встречаться. В парках гуляло все меньше народу, отдавая предпочтение технологиям, и мы часто наслаждались полным уединением.
Передав управление Виталику, я заметила, что он как завороженный всматривался в проекцию, продумывая дальнейший путь. Обернувшись на остальных, я поняла, что и они в тот момент были счастливы.
Парк был идеальным местом: здесь были и равнины и возвышенности, мы зависали над обрывами и спускались с каскадами озер. После часового путешествия Никита, до которого дошла очередь, посадил дрон на обзорную башню, и перед нами застыл розовеющий закат.
Пока я шла к тележке с едой, была приятно удивлена бурным историям, зазвучавшим в зале. Все делились воспоминаниями, и воздух наполнился смехом и звоном голосов.
Пикник! крикнула я, что бы привлечь всеобщее внимание.
Из приоткрытого контейнера запах вареной кукурузы мгновенно наполнил зал. Потекли слюнки, и все быстро расхватали тарелки с початком и горочкой соли. Хруст зерен и громкое чавканье звучали среди пения птиц и шелеста деревьев, доносившихся из парка. Я и сама натерла солью сладкий злак и вгрызлась в него зубами. Первая волна воспоминания была приятной: море, крики чаек, дети, бегающие по пляжной гальке и брызгающие так далеко, что капли падали на страницы раскрытой книги.
Я наполнила рот кукурузой и стала тщательно пережевывать.
Со второй волной шелест морской воды о камни заглушил автомобильный гудок. Ни детей, ни криков. Я осталась одна в безмолвной картинке. В реальность меня вернул Андрей.
Аня, ты в порядке?
Очнувшись я смотрела на него непонимающими глазами. В руке он держал мой початок и с тревогой смотрел на меня.
Ты уронила, сказал он и протянул мне кукурузу.
Я подала ему ведро, чтобы он выбросил недоеденную кочерыжку, но он настойчиво смотрел на меня, ожидая ответа.
Замечталась, выдавила я из себя.
Виталик как всегда пришел на помощь, предложив перейти к фильмам, и я открыла второй контейнер. Охлаждаемый морозильными спиралями, он удерживал низкую температуру для хранения мороженого. Я взяла порцеватель и разложила по креманкам аккуратные шарики крем-брюле, черной смородины и апельсина. Когда все разобрали десерт, мы выключили свет и погрузились в художественный фильм о космосе, актуальный для нас в преддверии собственных межпространственных путешествий.
Я скоро. Ждите, любимые.
После быстрой уборки помещения Виталик проводил нас с Олей. Мы часто оказывались втроем, но в последнее время между ними чувствовалось напряжение, и я отдалялась, чтобы не мешать. Но в тот вечер Оля ушла, а Виталик остался со мной.
Что ты хочешь знать об Оле? прямо спросила я.
Он запнулся и не сразу ответил.
Я не о ней собирался говорить.
Настало мое время удивляться.
Расскажи, как ты? вдруг спросил он.
Держусь.
А если честно?
Я села на кровать и посмотрела на него.
А если честно мне тебя не хватает. Я понимаю, что между вами происходит, и это прекрасно. Марата устранили, так что защищать меня больше не от кого. Но все же мне тебя не хватает, он молчал, поэтому я продолжила. Мне нужна внешняя оболочка, которая бы сдерживала меня, иначе я растворяюсь в собственном хаосе, сомневаясь в каждом шаге и подвергая проверке каждое решение. Тыне просто хороший человек, тылучший друг, которого я неумолимо теряю. Не пойми меня неправильно, я счастлива за вас, и вы одинаково мне дороги, но я по-разному вас воспринимаю и не могу заставить себя объединить в одно целое. Отстраняясь, я теряю силу притяжения и просто разваливаюсь на части.
Ты несешь такой бред, сказал он, встав и прохаживаясь по комнате. Я не удерживаю твои осколки, не играю перед тобой джентльмена и не спасаю тебя от себя самой. Я не делаю ничего более того, что нахожусь рядом с тобой. Ты цельная, красивая, умная, щедрая. Ты поставила крест на себе, потому что считаешь, что виновата в их смерти, ты упустила что-то, ты не прислушалась к сердцу, не проанализировала головой. Отстань от себя. Дерьмо случается, никто не застрахован, но мы все встаем и идем дальше.
Я и иду
Нет, оборвал мой ответ он. Ты залезла на гору и гордишься собой, но если ты выберешь их, то скатишься обратно. Понимаешь? Ты все еще на плаву, потому что ты очень сильная, но ты не вечная. Отпусти, иди вперед.
Куда? Меня никто не ждет.
Уверена? спросил он, заставляя меня глубоко задуматься. Он ближе, чем ты думаешь.
А ты откуда знаешь? Он вздохнул, шумно сев на стул. Молчишь, упрекнула я его.
Знаешь, как я хотел, чтобы меня любили так, как любишь ты? Я думал, если надену хорошую маску, то кто-нибудь обязательно меня заметит. Но ничто из этого не было правдой, а значит, было обречено на провал. А потом в толпе я увидел тебя. Твой взгляд проникал в самую суть, не давая шанса притворству. Помню, намного позже мы встретились глазами, и ты посмотрела сквозь меня. Сначала стало обидно, ведь я считал себя особенным, и ты должна была обратить на меня внимание. И поэтому так радовался, когда тебе понадобилась моя помощь на небесной механике. Каждую неделю с нетерпением ждал записку с вопросомдаже мысленно благодарил физика за туполобость, он усмехнулся. У меня из головы не выходит эта сцена у входа в зал: ты была так уязвима, и незнакомец заградил тебя собой. Потом он сел рядом, и я вдруг так ясно увидел, как ваши взгляды похожи. Вам было так страшно вспоминать, что вы боялись смотреть друг на друга.
Это было так давно
Но ведь ничего не прошло. Просто ты обожглась и уже не веришь своим чувствам, он ждал ответа, но не получив его, продолжил. Знаешь, почему я к тебе тогда на балконе подошел? Ты была искренней даже в самое трудное время, ты не переступила через себя, а осталась собой. Ты не играла роль вдовы, как некоторые тебе приписывали. Ты не искала уважения и почитания, ты просто была. Лишь наблюдая за тобой, я понял, что обязательно найдутся люди, которые полюбят настоящего меня, выглядывающего из-за маски. И я решился. Хотел проверить себя на прочность, хотел узнать себя твоими глазами. Помню, вошел с трясущимися руками, боялся, ты заметишь. А ты повернуласьни тени презрения или холодности, только одинокое разбитое сердце. Блин, я выглядел так глупо, сказал он и засмеялся.
Ты казался таким легким и милым, нарушила я молчание. И мне так хотелось наверх. Я оттолкнулась от дна и ухватилась за твою наивность в надежде сбросить свою ношу, но лишь повлекла тебя за собой.
Наоборот. Я, наконец, ставил себе серьезные цели и шел на пределе, чтобы их достичь и поравняться с тобой. В этот момент я был счастлив. Понимаешь? Ты научила меня быть счастливым от того, что янастоящий.
Хм Пожалуйста?
Я люблю тебя. Но это не та любовь, с которой остаются на всю жизнь. Еще пару месяцев назад я боялся, что если ты уйдешь, я потеряю веру в себя и в людей, которой ты заражаешь, и постепенно скачусь к цинизму. Сейчас я осознаю, что после нашего расставания я буду готов к новой жизни. Но и ты обещай мне, что найдешь в себе силы скатиться вперед.
Ты не понимаешь. Это не так просто, взмолилась я.
Возможно. Но ты должна мне обещать, настаивал он.
Не могу.
Можешь.
Не буду.
Пообещай! крикнул он.
Хорошо, сдалась я. Обещаю. Теперь уходи.
Он вышел, оставив меня в хаосе мыслей. Максима не было вот уже несколько месяцев, но отголоски его существования хвостом кометы преследовали меня до сих пор. У меня появилось предчувствие, что вселенная пыталась достучаться, бросая крошки намеков, а мне так не хотелось проходить это снова, что я нещадно отметала их. Сейчас они возникали в памяти, создавая пуантилический портрет Максима и оставляя ощущение его присутствия. Во мне рождалось тревожное ожидание приближающегося нелегкого выбора, но я до конца не понимала какого. От напрасной попытки осмыслить всю сброшенную на меня информацию заболела голова, и я поторопилась спрятаться под одеяло и закрыть глаза.
Следующий вечер был посвящен музыке. Мы вспоминали любимые песни, танцевали и пели. Все это происходило при свете проектора, показывающего звездное небо и наскоро собранного Наташей и Андреем. Нам не нужен был алкоголь, чтобы радоваться моменту, но в последнее время я все чаще ловила себя на желании выпить.
Было удивительно, что я прошла столько испытаний, но на финишной прямой еле стояла на ногах. В отсутствии постоянного действия я глубоко окапывалась в мыслях, снова и снова подвергая их сомнению, придумывая новые ответы на старые вопросы, подозревая скрытые значения между строк. Но это всегда приводило только к головной боли.
Я стала больше заниматься спортом. Теперь, когда зал был пуст и никто не стоял над душой, я включала на экране передачи о природе и занималась до изнеможения. Сильно уставая физически, я могла думать только о душе и еде. Зеркало отражало, как кожа обтекала тело, некогда плавные формы стали угловатыми и жилистыми. Но мне было все равно, как выглядеть, лишь бы время бежало быстрее.
Зная, что все заметили эти изменения, хотелось, чтобы меня спросили, что происходит, но я выстроила отношения таким образом, что никто не поднимал обсуждение первым. Было обидно, что нельзя было по-другому, иначе тяжелее будет расставание, и я украдкой наблюдала за всеми, чтобы запомнить их такими, какими они были сейчас.
Шаг двенадцатый
В последний день в институте мы не успели придумать что-то особенное, потому что с самого утра отправились на космодром с профессором Палиным. Он торопился, и нам с Олей пришлось наскоро попрощаться с остальными командами, по традиции послав их «к черту». Я обняла Виталика и не отпускала его дольше обычного, а он непривычно молчал, и мы расстались, не сказав друг другу ни слова. Наташа плакала, оставаясь единственной девушкой в коллективе, Ольга ей вторила, скрывая совсем другой повод для печали, но из меня они так и не выудили ни слезинки. Письмо, ручка и магнитная закладка, прятавшиеся во внутреннем кармане, придавали сил и уверенности.
На космодроме нам выделили сопровождение, и Михаил Лаврентьевич откланялся. Девушка с бейджиком «Зоя» повела нас на контрольное медицинское освидетельствование, после чего мы получили по индивидуальной аптечке и особый чемодан для экстренных случаев, оказавшийся увесистым. Внутри были аккуратно разложены таблетки, порционно закрытые в маленькие пакетики, шприцы разных размеров прикреплены рядом с ампулами разноцветных жидкостей. Для каждого препарата была вложена инструкция, и отдельно был доступен справочник, что и при каких симптомах принимать и как.
Из медблока Зоя провела нас в мини-музей.
О, вам, наверное, неудобно таскаться с сумками. Позвольте, я попрошу отнести их в вашу комнату.
Мы согласно протянули вещи, и она позвала на помощь молодого человека, движением приглашая нас войти самостоятельно. Музей был больше похож на комнату вдохновения для сотрудников. Здесь были выставлены личные вещи космонавтов, инженеров и руководителей, заслуживших грамоты и медали за вклад в развитие отрасли. За стеклом прятались дневники, перчатки, курительные трубки, очки и многое другое. Каждый предмет ярко характеризовал своего хозяина, вызывая желание прикоснуться к реликвии.
Детально осмотрев зал, мы наткнулись на пустую витрину и только хотели отойти, как внимательная Зоя тут же подскочила к нам.
Этот стол приготовлен для ваших вещей, гордо объявила она. Мы с Олей уставились на нее. К экспозиции уже готовится обгорелый кусочек капсулы прошлого вылета. Вся, она, конечно, сюда не влезет, да и поговаривают, что ее восстановят.
У меня заурчало в животе, и девушка смеясь предложила нам отобедать. Помещение столовой было очень похоже на то, к чему мы привыкли: высокие потолки и большое пространство. Но затворничество последних недель давало о себе знать: войдя внутрь, мы застыли от количества народа, снующего между столиками. Провожатая усмехнулась и предложила нам занять свободные места, пока она организовывала нам трапезу. Мы были не единственными девушками в зале, но наша спортивная форма выдавала в нас участниц экспериментального проекта, привлекая внимание.
Заметив в углу встающего с подносом мужчину, я потащила Ольгу к столику. Так хотя бы с одной стороны мы были защищены стеной и могли рассчитывать на частичное уединение. Только когда тарелки опустели и стаканы были наполовину пусты, мы развернулись лицом к залу и с любопытством изучали обедающих сотрудников. Один стол выделялся среди остальных. Он вытянулся на несколько метров и стоял ровно посередине столовой. Было очевидно, что за ним сидело руководство. И сейчас на длинных скамейках устроились несколько мужчин с генеральской выправкой и надменным взглядом, облаченных в форму. Однако спиной к нам сидел человек намного их моложе и притягивал к себе мечтательные взгляды девушек.
Соблюдая местные порядки, мы собрались отнести использованные подносы. Мужчина за центральным столом встал одновременно с нами. Он повернулся к нам лицом, и от неожиданности моя посуда полетела на пол.
Максим.
Продолжая безотрывно смотреть на него, пока не заслезились глаза, я вросла в землю. Ольга суетилась рядом, подбирая осколки разбитых тарелок и стакана и складывая все к себе. В возникшей в зале тишине я слышала, как она удалялась и приближалась снова. К нам подошел кто-то еще, Ольга извинилась, взяла меня за руку и шепнула:
Пойдем.
Но не успела я сделать шаг, как он решился подойти.
Привет, произнес он смущенно, но с улыбкой.
Привет, повторила я, не контролируя свою мимику.
Между нами просвистела швабра, управляемая крупной женщиной в спецодежде. Нам с Максимом пришлось отступить по шагу назад, и прежде чем мы успели сказать хоть слово, Оля, воспользовавшись моментом, потянула меня к выходу, где приставленная к нам девушка, ранее скучающая от бездействия, сейчас с нетерпением ожидала нас.
Как только мы вышли в коридор, Зоя оглянулась и, стараясь сохранять плавность голоса, спросила:
Вы знаете Максима Андреевича? она отвернулась, но я успела заметить ее краснеющие щеки и игривый блеск в глазах.
Да, тихо ответила я.
Мы были удивлены, когда узнали, кто займет этот пост. Он самый молодой начальник на космодроме, у нас все девчонки по нему сохнут. Он талантливый и чуткий руководитель, тараторила девушка, и мы с Олей переглянулись.
Оля осторожно спросила:
Тот самый Максим?
Я кивнула. Она положила руку мне на плечо и немного сжала пальцы.
Аня! вдруг отразилось от стен.
Я остановилась, но обернуться не решилась. Этот окрик я ждала так долго, что перестала уже в него верить. Пошатнувшееся в столовой спокойствие вновь было нарушено. На мгновение глаза зажмурились, но я заставила себя выдохнуть и смириться.
Идите вперед, я вас догоню, бросила я, слушая приближающиеся шаги.
Девушки отошли недалеко и присели на скамейку в нише, скрываясь из виду.
Я заслужил это, сказал он, становясь напротив и глубокими вдохами выравнивая дыхание.
Забудь, все в прошлом, серьезно проговорила я. Завтра я вылетаю.
Я знаю, сказал он, и меня это задело.
Все это время Максим! мне доставило необъяснимое удовольствие сказать его имя вслух, но сама ситуация разочаровывала. Ты был в курсе всего? Но ни разу не попыталсяя не собиралась заканчивать фразу, ощущая волну отчаяния и непонимания, накрывающую меня с головой.