Мы наконец поняли всю странность его поведения, и я честно рассказала, что происходило в течение этого дня на космодроме. Было видно, как он расстроился после упоминания панической атаки, но быстрая реакция Оли получила его одобрение.
Вот это денек, сказала Ольга.
Стоило только покинуть институт, подхватила я.
Не хватает Виталика, чтобы перевести все это в шутку, разоткровенничалась Оля. Она даже не пыталась скрывать свои чувства.
Скучаешь уже? усмехнулся Вадим Олегович, удивляя меня своим спокойствием.
Немного. Последние полгода мы жили нос к носу, а сейчас уже сутки не слышу его дурацкие шутки, и хочется заполнить эту пустоту чем-нибудь.
Психолог обратился ко мне:
Паническая атака перед вылетомэто очень плохо, он был серьезен и немного опечален.
Я развела руками, не зная, что ответить, но тут вступилась Оля:
О чем вы?! Там же был Максим! Он мог умереть! возмущалась она.
Максим, говорите Опять Максимон задумался, а потом вдруг перешел на «ты». Как ты?
Сложно сказать. Наша встреча изменила меня. Возможно мне придется пересмотреть контракт Но Марат не выходит из головы. Почему он так поступил? Что заставляло его придираться ко мне все это время? Почему он хотел убить Максима? я посмотрела то на одного, то на другого.
Не знаю. Он казался громким и самоуверенным после слияния потоков, но не более того. Однаконачала она, но помедлила.
Ну же, говори! Я должна знать, умоляла я ее.
В глазах Марата не было ненависти к тебе.
Что же тогда?
Обида.
Я задумалась. Зрачки забегали из стороны в сторону, помогая памяти активировать старые хранилища, но ничего не приходило на ум. Я перебирала самые яркие негативные события своей жизни до встречи мужа: ссоры друзей, разводы родителей, автокатастрофы, случайные смерти и самоубийства в школе, но ни одна тема не отзывалась, ничто не рождало догадки.
Может, тебе нужно увидеть его фото в юности, предложил Вишустин. Я пожала плечами, но это показалось сносной идеей. В моей базе, думаю, его можно найти.
По дороге Вишустин попросил нас соблюдать правила субординации, не позволяя камерам понять, что мы задумали. Теперь, когда браслеты были у психолога, за нами пристально наблюдали. Как послушные подопечные мы молча дошли до его временного кабинета в этом здании. Он запустил нас внутрь и сразу подошел к компьютеру. Проведя все нужные операции, он открыл базу и ввел имя. Марат Гватуа.
Оставив курсор напротив папки с фотографиями, психолог заявил, что отнесет наши браслеты айтишникам для перепрошивки, и вышел. Я юркнула в его кресло и нажала на папку. Веером высыпались на экран несколько фотографий. Память на лица не сработала. Я почитала его биографию и даже просмотрела медицинскую карту, хотя сама в больнице лежала лишь дважды, и оба раза в роддоме. Ни адрес, ни имя, ни фотография не вызывали чувства знакомого или пережитого.
Когда вернулся Вишустин, мы сидели в креслах со стаканами воды с совершенно потерянными выражениями лиц.
Ничего? спросил он, садясь за стол.
Я покачала головой, и он вновь задумался. Затем вдруг углубился в компьютер, напечатал несколько команд и откинулся на спинку своего кресла в ожидании результатов. Он начал объяснять, какая мысль пришла ему в голову, когда программа просигнализировала об окончании поиска.
Странно, удивился он. Как такое может быть?
Нам хотелось узнать, что происходит, и мы встали за спиной Вадима Олеговича, уставившись в экран.
Что это значит? спросила я.
Это значит, что программа не нашла ни одного варианта, где вы могли с Маратом пересечься. И такого раньше не было. Возьми любых двух людей, и они обязательно появятся в одном месте или будут заочно знакомы через общих друзей. Но вы впервые встретились здесь.
Тогда что я ему такого сделала или сказала, что он так на меня взъелся? Будто он из параллельной вселенной взялся.
Психолог улыбнулся после моих слов.
Михаил Лаврентьевич сейчас бы построил целую научную теорию, что это возможно.
Я посмеялась, вспомнив ученого, а Оля лишь улыбнулась, затаив любопытство. В кабинет постучались и забрали нас на ужин. Народу было уже много, но нас усадили за длинный стол в середине зала рядом с уже сидевшим Палиным, сопровождаемым его группой военных, и Максимом, успевшим переодеться в чистый костюм. Стол ломился от еды, и избежав очереди, мы присоединились к пиру.
Я села напротив Максима. Больше я не боялась смотреть ему в глаза.
Что теперь? спросила я, накалывая на вилку помидор, к которому прилип листочек базилика.
Работаем, издевательски спокойно ответил он, аккуратно отрезая кусочек сочной запеченной красной рыбы и поливая ее лимонным соком.
Ты знаешь, о чем я! говорила я, угрожая ему пустой вилкой.
Он скрестил вилки и тихо сказал:
Но ведь и ты знаешь, что я прав.
Засмущавшись, я высвободила свой столовый предмет.
Хорошо, а потом?
Еще один кусочек рыбы попал к нему в рот.
Для начала вернись.
Остаток ужина мы молчали, хотя сидящие рядом с нами вели оживленную беседу о перспективах развития технологий и их использование на благо человечества. Обрывки разговора порой внедрялись в наши мысли, но мы были далеко. Даже в прицеле камер наблюдения и под постоянным контролем браслетов, мы были свободны. Это то, чем мы на самом деле отличались от космонавтов. У них были правила и задачи, у насмиссия и неизвестность, а значит адаптивность и импровизация. Нам разрешалось вольнодумие и любопытство, для этого мы проходили тесты и тренировки. Но человеческий фактор увеличивал процент провала, как мы наблюдали на примере Марата. Наверное, потому в капсуле было двое, а командпять.
Мысли о бывшем соседе отбили аппетит, и я с досадой выплюнула несколько зерен кунжута, застрявших на языке. Это было некрасиво, и мне стало стыдно. Вроде никто не заметил этой выходки, но я поспешила ретироваться. Максим поднял голову и вопросительно на меня посмотрел. Я задержалась на мгновение, чтобы найти слова для оправдания, но вдруг попросила:
Покажи мне кабинет.
Было видно, что он колебался. Рука автоматически легла на ушибленный бок, но все же кивнул, и вскоре мы вместе шли к выходу. Краем глаза я заметила, как Оля с намерением и серьезностью обратилась к Палину, и сказав всего несколько слов, завладела его вниманием. Мне стало интересно, но впереди меня показалась рука, приоткрывшая дверь столовой, и я выбросила лишнее из головы.
Без браслета рука казалась голой, но эта временная свобода окрыляла. Мы могли пойти куда угодно и спрятаться между камер, чтобы никто не увидел, как взорвется наше сверхновое чувство, но мы шли на место преступления. Меня тянула туда уверенность, что я найду следующую часть разгадки феномена Марата.
Прости, что тащу тебя обратно в этот ад
Все нормально, он пытался скрыть беспокойство. Мне все равно завтра туда возвращаться И, кстати, посылать тебя в параллельный мир.
Уже завтра, пробормотала я.
Я наконец осознала, что сделала этодобилась своей цели. Мне пришлось долго держать желание внутри, верить ему, следовать ему. Идти впередмысль, поставившая меня на ноги, давшая мне волшебного ускорения и приведшая меня к сегодняшнему моменту. Я не думала, сколько сил мне понадобиться, как вмещать в себя знания, нужные для полетов, не вымещая воспоминания о родных, что приду одна, но уходить буду в компании. Нет. Я просто шла.
Каждый шаг повлек за собой внутренний сдвиг. Сначала заработала голова, потом смазались мои заржавевшие чувства и только сейчас я чувствую, что во мне проснулась смелость. Смелость, чтобы сделать выбор, чтобы сказать себе правду, чтобы жить дальше.
Целый день на фоне всех этих событий меня посещали сомнения, готова ли я по-настоящему, достаточно ли я знаю, достойна ли я быть первой. Но рядом с Максимом я наслаждалась покоем, о котором мы с ним давно мечтали. Сердце билось ровно, мысли уложились по полочкам, воспоминания не причиняли боль.
Добрый вечер, Максим Андреевич! поздоровался охранник, отходя в сторону, чтобы пропустить нас в центр управления. Анна Федоровна, поприветствовал он меня, касаясь двумя пальцами форменной кепки.
Мои брови полезли вверх от удивления, но почувствовав легкий толчок Максима, я перешагнула порог. Ряды полукруглых столов были начищены до блеска и осколки стекла подметены, только на лестнице оставалась натоптанная пыльная дорожка из следов. За разбитыми дверьми копошилось несколько человек в спецкостюмах. Увидев нас, они уверили, что закончат в течение получаса, и мы вернулись к главному экрану.
Он рассказывал мне об учебе, о соперничестве и об экзаменах. Он травил истории, доводя меня до истерического смеха так, что я просила пощады. Он говорил и раскрывался, будто я была единственным человеком, кто смог бы его понять.
Расскажи о себе, а то я заболтался, попросил он.
А чего ты обо мне не знаешь?
Максим задумался.
Виталик, кто он тебе? в голосе зазвучала ревность.
Лучший друг, честно ответила я. И Оля. А самое смешное, что рядом со мной они нашли друг друга, я улыбалась и ждала его реакции.
Его взгляд оживился.
Друзья, значит.
Друзья, подтвердила я. Он нерешительно сделал шаг навстречу, сокращая разрыв между нами. Мы вообще все подружились. Оказалось, не так страшно доверять людям. Тебе они понравятся.
Мы будем все вместе дружить? спросил он, улыбаясь и делая уверенный шаг вперед.
Я кивала, чувствуя, как затрепетала кожа, ожидая его приближения. В груди стало жарко, будто она нагревалась от разгорающихся эмоций.
Никогда прежде не видел тебя с распущенными волосами. Ты совсем другая, он вытянул руку и коснулся спадающих на плечи кудрей.
Какая? уточнила я, делая последний шаг, разделявший нас.
Просто другая, уже шептал он, наклоняясь.
Раздались шаги, и группа зачистки покинула центр. Мы проводили их взглядом до выхода, и когда за ними захлопнулась дверь, Максим понял, что момент был упущен.
Прошу в кабинет, он показал на ступеньки, разрешая мне пойти первой. Внутри было очень тихо, хотя двери обещали установить только завтра. Кабинет был небольшим, но очень функциональным. На высоких стеллажах теснились папки с номерами протоколов и какие-то списки. Рядом стоял старинный деревянный стол с компьютером и мини-мфу. Под столом пряталась деревянная тумбочка с ящиками на замках. На стенах висела карта мира и раскладывающаяся доска, на разных поверхностях которой можно было писать маркером, мелом или стило. Для магнитной части был приготовлен набор разноцветных звездочек, а для пробковойканцелярских кнопок. Отдельно справа стоял кулер и небольшой столик с чашками и вкусняшками к чаю. Но я сразу кинулась осматривать вмятины, оставленные Маратом.
Меня поразило, что края углублений не были острыми или ломанными. Они обуглились как после теплового удара, будто материя поддавалась ему как пластилин, позволяя менять свою форму. Вот место, где он ударился головой, и несколько волосков впеклись в полимерное покрытие. А здесь он промахнулся кулаком мимо Максима, но вместо овальной вогнутости, стена с пластилиновой точностью застыла в виде согнутых пальцев. Я чувствовала, что нашла что-то важное, но моих знаний не хватило, чтобы сделать из этого правильный вывод.
Уютно. Много времени здесь проводишь?
Достаточно. Пока нет стартов, изучаю документы прошлых запусков, чертежи космических кораблей и все в этом роде, а потом добавил. Смотри-ка, монитор совсем не пострадал от моего падения.
Я вздрогнула, вспомнив истинную причину, зачем мы здесь. Бросив остатки орехов обратно, я произнесла:
Показывай.
Он включил компьютер и показал видео, снятое на камеру слежения над входом. У Максима не было ни тени страха, он ловко парировал удары, иногда даже предвосхищая и опережая движение противника. Сам он не стремился бить оппонента, лишь отталкивал после блокировки и что-то объяснял. Не нужен был звук, чтобы догадаться, что Максим уговаривал Марата успокоиться и сдаться. От этих слов второй зверел еще больше и нападал активнее. Так он снес Максима, уронив его на стол. На видео было видно, как экран стал черным. Но вдруг произошло неожиданное. Несколько секунд оба мужчины стояли неподвижно, а потом Максим резко изменился в лице и врезал Марату в челюсть. Марата дернуло в сторону так, что, я думала, он снесет кулер. Не дав ему передохнуть, Максим добавил несколько ударов, а затем принялся жестоко пинать. Марат обмяк, но Максим не мог остановиться. Он подошел вплотную поднял крупного мужчину как тряпичную куклу и с силой бросил на стеклянную перегородку. Вместе с осколками потрепанное тело полетело со ступенек. Лишь мгновение горел огонь мести в глазах победителя, и также резко потух, сменившись уколом совести.
Я остановила видео, не в силах больше наблюдать за боем. Максим прятал глаза. Было понятно, что он не гордился этой сценой, но раскаяния в его глазах я не заметила.
Что он такого сказал?
Я никогда этого не повторю, в этих словах зазвучала такая боль, что я не сдержалась подошла и обняла голову сидящего Максима. Его нос уткнулся мне в грудь, и он бережно обвил руки вокруг талии.
Я постараюсь не напоминать тебе об этом моменте, сказала я и поцеловала его волосы. Он крепче стиснул объятья и приподнял подбородок. Тогда я поцеловала его лоб, нос и, наконец, губы. Впервые.
Эпилог
Я проснулась до рассвета. В комнате было темно, но бледневшее с каждой минутой небо давало достаточно света, чтобы осмотреться. Всего мгновение, и нахлынули воспоминания о ночи. Я невольно улыбнулась и сильнее прижалась к Максиму. Он все еще обнимал меня, когда я попыталась высвободиться и сбежать. Поцелуй в спину подсказал, что он тоже проснулся.
Уже пора?
Уже.
Я провожу.
Только до кабинета, дальше я знаю.
Он кивнул, оделся и все еще сонный повел меня по этажам и коридорам главного здания. Мы часто встречали сотрудников ночной смены, уставших и зевающих, но завидев нас, многие улыбались и желали удачи. О таком утре можно было только мечтать. То, что для меня было реальностью, у них считалось почти подвигом, а мне было приятно оставить после себя частичку вдохновения.
Максим резко остановился, и мои спящие инстинкты не успели сработать, так что я со всей скорости влетела в него. Смеясь, я обвила руки вокруг него и последний раз уткнулась в его спину. Надо было что-то сказать перед расставанием, но слова не шли. Он положил ладонь поверх моей кисти и дважды похлопал по ней, давая знать, что нам обоим пора. Я отпустила легко, теперь, когда была счастлива, теперь, когда собиралась вернуться. Не обернувшись, я удалялась от него по тоннелям космодрома.
Только спустя минут пятнадцать я отыскала нужную дверь и вошла в темную безликую комнату. Оля лежала, но уже не спала.
Тебя не было всю ночь. Я беспокоилась, тут же выпалила она. Но теперь вижу, что зря.
Тебе удалось поспать? встревожилась я.
Да-да, я так устала, что уснула, как только коснулась подушки, я подумала, что Оля начнет расспрашивать, но она только потянулась к тумбочке, и в ее руке оказался мой браслет. Вчера принесли. И форму, она показала на аккуратную стопочку на нерасстеленной кровати.
Спасибо.
Я защелкнула застежку на запястье, скинула помятый спортивный костюм и пошла в душ. Вода смывала его прикосновения и запах, а мне хотелось взять их с собой.
Мы очень удивили Зою полной готовностью, когда она пришла нас будить. Здесь вообще все делали людиникакой автоматизации процесса. Живое общение считалось необходимостью для специалистов, работающих с высокими технологиями, и космонавтов, которые надолго изолировались в шаттлах и на космических станциях Земли. По сравнению с институтом люди здесь были намного приветливей и общительней, если речь не заходила о закрытой или секретной информации. Космодром напоминал муравейник с длинными извилистыми коридорами и большим количеством людей, днями напролет бегающих с поручениями, планами и документами.
Многие исследования проходили в специально оборудованных лабораториях на земле, под и над ней в разных частях планеты. Но здесь, на космодроме, проверялся человеческий фактор. В прошлый раз он провалился, обернувшись громким скандалом, раскрывшим секретность проекта. В этот раз тянуть за собой непосильный обоз с амбициями создателей, ожиданиями прессы и надеждами участников досталось нам с Олей. Теперь, когда виновный в сбое был изолирован, а все программы дважды перепроверены, нам должно было стать спокойно, но тревожность напоминала о себе неожиданными тиками или легкой дрожью в коленях.