Тш-ш. Спокойно. Мы справимся.
В том-то и дело. Нельзя вместе, ответила я, и в моем голосе зазвучало отчаяние.
Тогда не будем, утешающе сказал он. А теперь дыши глубже.
Я делала короткие неглубокие вдохи, чтобы избежать гипервентиляции легких, и выпускала воздух обратно тонкой струйкой. Когда мне удалось успокоиться, Максим убрал руки, как мне показалось, удерживающие меня в вертикальном положении. Совсем как тогда на лестничной площадке. Хотелось рассыпаться на мелкие осколки и развеяться по ветру, но вместо этого я повернулась к парапету и потерялась среди тысячи бледнеющих с каждой минутой приближающегося рассвета звезд.
С такими приступами ты не пройдешь финальную комиссию, мрачно подытожил он.
Думаешь, я этого не понимаю? еле выдавила из себя я.
Я вижу, что ты ничего с этим не делаешь, нахмурился он, напомнив психолога, безрезультатно пытавшегося пробиться ко мне.
Он был, конечно, прав, но было обидно, что он так бесчувственно сказал это.
А что я могу?!
Он вдруг повернул ко мне голову и сурово посмотрел на меня.
Все. Если захочешь.
После этого он ушел, оставив меня наедине с беспорядочными ответами на его прямолинейность. Через стеклянные двери было видно, как он вспомнил про накинутый плед, но, поймав мой провожающий взгляд, бросил его на первый попавшийся стул.
Мне оставалось только молча наблюдать, как медленно менялся оттенок темно-синего. Трубочка заскребла по дну, глотая воздух и издавая раскатистый звук, и я последним залпом допила коктейль. Только взяв в руки стакан, смогла почувствовать, как пальцы закоченели и сгибались с трудом. Плед упал в корзину, а я поспешила внутрь отогреваться. Молодой человек ждал меня с тарелкой дымящегося омлета со шпинатом, окруженного рядами нарезанных огурцов, авокадо и красной рыбы слабой соли. Водоросли чука, перемешанные с оливковым маслом и семенами чиа, образовывали небольшое гнездо в углу блюда и удерживали несколько миндалинок.
Шаг пятый
Мужчина, старше меня лет на десять, не скрывающий первую седину каштановых волос, на мгновение потерял дар речи, когда, постучавшись, я нехотя вошла в его кабинет. Вспомнив о манерах, он привстал с места, поздоровался и указал на кресло. Прибежав прямо из столовой и не обдумав, что сказать и как попросить помощи, я была не готова к разговору и не могла выдавить ни слова. За это злилась на себя еще больше. Я не стала садиться сразу и облокотилась на высокую спинку, сердито посмотрев на него и шумно выдохнув. Его начал забавлять мой недовольный вид при том, что я находилась там добровольно.
Что привело вас ко мне, Анна? широко улыбаясь, спросил он.
Не удостоив его ответом, я продолжила гордо отводить взгляд. Было трудно стоять на одном месте, и я прохаживалась по кабинету, осматривая место будущего сражения. Психолог отложил ручку, демонстративно закрыл папку, в которой работал в момент моего прихода, и бросил ее в лоток на край стола. Он видел, как я украдкой проследила за его действиями, и удовлетворившись произведенным эффектом, продолжил. Заскрипело ссохшееся дерево ящика, и на рабочую поверхность лег темно-синий блокнот с ярко-желтой галочкой посредине обложки. Бессознательно мое лицо исказилось гримасой, как только я вспомнила три дня пыток прошлой нашей встречи, тезисно записанной в том самом блокноте.
Не ожидал вас увидеть. Но, признаюсь, сюрприз приятный.
Он явно наслаждался ситуацией. Наконец, я сдалась и села в кресло. Он опять не сдержался и улыбнулся.
Что вас беспокоит?
Ваши клише, Вадим Олегович, съязвила я.
Нервы потихоньку успокаивались, и я начинала чувствовать к нему симпатию. В прошлый раз мы разошлись каждый при своем мнении: он не смог подобрать нужные слова, я не хотела снимать внутренний барьер. Так и не позволив ему влезть себе в голову, потому что боялась, что копание в себе лишь разбередит старые раны, а не залечит их. Тем более была уверена, что прошла все стадии принятия, и копаться было уже не в чем. Но Максим пошатнул эту убежденность, а панические атаки это подтверждали. Мне нужна была помощь извне.
Я вновь сидела в удобном кресле, в которое не собиралась возвращаться, особенно по собственной воле, под испытующим взглядом одного из лучших специалистов в своей области. Об этом говорила стена, увешенная всевозможными дипломами и наградами в рамках. Об этом говорило и его назначение в этот проект. И если я хотела дойти до конца, мне нужно было подружиться с ним и с собой, чтобы вымести весь мусор из головы, вызывающий неконтролируемые взрывы адреналина. Я представила, сколько боли и слез будет излито в ближайшее время и прикусила губу, да так сильно, что почувствовала привкус крови на языке.
Вишустин выхватил салфетку из коробки, несколько раз пшикнул на нее из непрозрачного флакона и протянул мне. Его длинные ухоженные пальцы еле касались бумажного платка, будто не хотели оставлять следов.
Заживляющее, пояснил он.
Я кивнула в знак благодарности и приложила к губе. Я не могла так просто открыться незнакомому человеку, поэтому внимательно наблюдала за ним, чтобы сделать новые выводы о нем и его методах. Хотя было сложно заглянуть в глаза, прятавшиеся за очкамилинзы постоянно бросали блики. Даже съезжая с переносицы, очки подчеркивали выдающийся нос, напоминающий гордый римский профиль, что я в детстве видела в музее.
Вадим Олегович в свою очередь также внимал каждому моему движению и взгляду. Какими бы колкостями мы ни обменивались, он понимал, что вопрос, с которым я пришла, был более чем серьезным, и это решение далось мне нелегко. Почти не двигаясь, он дожидался, пока я обрету уверенность, чтобы первой завести разговор. Я вдруг подумала, что чем раньше я начну, тем быстрее все закончится.
Панические атаки
Он выжидал.
Как от них избавиться?
Начнем с того
И пока вы не начали цепляться к словам, бесцеремонно перебила я его, и говорить, что «от них не надо избавляться. Их надо понять и простить», кривляясь сказала я. Промотайте сразу к перечислению конкретных действий
Все просто: перестаньте паниковать, спокойным тоном сказал он, откинувшись в кресле.
Понятно. По-хорошему вы не хотитебуркнула я.
Не дожидаясь конца фразы, он заговорил резко:
Нет, это вы не хотите понять. Если вы все знаете, зачем пришли?
Мне нечего было ответить, и жестом показала, чтобы он продолжал меня поучать. Но он молчал. От его взгляда я поежилась.
Вам холодно?
Немного. Перестояла на балконе.
Зима на дворе, не стоит так долго находиться на улице, сказал он, и от него повеяло теплом.
Невозможно было оторваться, впервые улыбаясь в этом кабинете, ответила я.
Понимаю, кивнул он и посмотрел в окно. Многие любят смотреть на закат, но я лично люблю именно рассвет. Ведь солнце покажется при любой погоде, разольет свет, согреет, его не остановить и не скрыть, не сговариваясь мы повернулись к окну, по которому проскользнули первые лучи. Это единственное, что постоянно в нашей жизни.
А вы романтик, отметила я.
Не без этого, согласился он. Чаю?
С удовольствием.
Пока он заваривал пакетик в кружке, мне вспомнилось, что уже второй раз за последние дни я прихожу за помощью, и меня отпаивают чаем. Наука развивается, технологический прогресс шагает семимильными шагами, а люди все также ритуально употребляют этот напиток в надежде наполниться приятным чувством поддержки. Вишустин повернулся ко мне и протянул кружку с поднимающимися парами и ломтиком лимона, прижатым ложкой.
Сахар? уточнил он.
Нет, спасибо. Вадим Олегович, робко начала я, прижимая горячую кружку к груди, чтобы быстрее согреться, почему я все еще здесь?
Не вижу причин, вам здесь не быть.
Но мое состояние Меня не допустят.
Что вы знаете о вашей панике?
Я задумалась.
Причины и симптомы.
Подозреваю, что вы правильно догадываетесь о происхождении атак. Симптомы и длительность тоже имеют значение, но не сейчас. Для начала вспомните несколько ситуаций, после которых возникла паника.
Я тут же нарисовала в воображении вчерашний инцидент.
Так.
Какое чувство предшествовало панической атаке?
Непонимание, нежелание страх, быстро ответила я, но вспомнив случай на беговой дорожке, тут же добавила, боль.
Интересно. Это два разных случая?
Я кивнула.
Больэто, видимо, эпизод во время тренировки.
Я кивнула, пытаясь скрыть удивление.
Вы мне так и не рассказали, что именно произошло.
И сейчас не расскажу, твердо сказала я.
Почему?
Боюсь, честно призналась я. Боюсь, что если начну, уже не смогу остановиться.
Хорошо, мы оставим эту тему на потом. Но, надеюсь, вы понимаете, что нам придется к ней вернуться?
Я кивнула.
Отлично. Теперь страх. Чего вы испугались вчера?
Я уже была готова ответить, когда поняла, что он просто не мог этого знать.
Понимаю ваше недоумение. Но хочу вас успокоить, что специально за вами никто не следит. Однако, вы не зря носите браслеты. После прошлого раза в программу были внесены изменения, благодаря которым она научилась распознавать повторные приступы и в нужный момент посылать сигнал дежурной медбригаде. Диспетчер проверяет достоверность поступившей информации по камерам и направляет группу к пациенту. Но вчера, увидев с вами рядом Максима, помогающего вам дойти до библиотеки и постепенное возвращение всех показателей к норме, он этого делать не стал. Зато отчет о произошедшем поступил мне, так как панические атаки принадлежат к группе психических состояний.
Я автоматически схватилась за браслет, пытаясь понять, друг он мне или вражеский лазутчик.
А теперь вернемся к ситуации. Расскажите мне, что произошло.
Для полного понимания картины мне пришлось начать свое повествование с инцидента у входа в здание института. Я много размахивала руками и иногда переходила на повышенные тона, стараясь минимально упоминать Максима, который к моему удивлению оказывался рядом чаще, чем мне казалось. Вишустин внимательно слушал, изредка делая небольшие пометки в блокноте. Когда я закончила рассказ, он кивнул и вернулся к записям. Ручка перескакивала с фразы на фразу, иногда он ставил восклицательный знак и подчеркивал, мелко подписывая свои комментарии.
Стараясь не мешать его процессу, я допила остатки чая и посмотрела в окно. За время моего рассказа солнце успело полностью выползти из-за горизонта, но сейчас скрывалось за налетевшими привычными серыми облаками. Выговорившись перед профессионалом, я почувствовала себя легче, ведь мне больше не нужно было прятать это внутри. Что бы он сейчас мне ни сказал, что бы ни посоветовал, я уже благодарна ему за время и «уши».
Воцарившуюся тишину разорвал звук браслета, сигнализирующий об окончании завтрака, и я посмотрела на Вадима Олеговича. Он оторвал взгляд от блокнота и перевел его на меня.
Сейчас идите на учебу, а вечером после всего ко мне. Как раз будет время максимально грамотно объяснить вам, чем мы займемся дальше.
Хорошо, сказала я и вышла из кабинета.
Так мы начали работать с психологом. Панические атаки были лишь симптомом, так что нам пришлось окунуться глубоко в старые раны, страхи и затаенные обиды. Это оказалось намного сложнее, чем можно было представить, но я чувствовала одобрение и поддержку Максима.
Занятия на этом уровне стали намного интересней, и я не хотела пропускать ни минуты. Преподаватели привыкли к нам, чувствовали себя свободнее, а потому много шутили, не забывая вкладывать новые знания в наши головы. Появились лабораторные работы, эксперименты и опыты. Теперь каждая изучаемая тема сразу объяснялась в контексте сферы применения. Мы строили графики, рисовали схемы и создавали цепи. Мы смешивали вещества, меняли их свойства и изучали периоды их стабильности. Мы делали первые шаги в мире большой науки.
Я впитывала информацию, будто всю жизнь готовилась к этому моменту: приходила раньше всех и всегда задавала вопросы. Меня быстро запоминали преподаватели, хоть это и не говорило об их отношении.
Небесная механика и так давалась мне нелегковечерами только ею и занималась, так еще и профессор меня игнорировал. Сначала я думала, что он хочет позволить другим студентам задать вопросы, но прошло пять занятий, десять, а из поднятых рук он спрашивал только парней. Если же только моя рука взмывала вверх, то он не замечал ее и продолжал лекцию, а когда я все же к нему обращалась, и вовсе просил уважать преподавателя и не перебивать.
Было обидно, что в современности сохранились люди, считающие, что космические технологии доступны только мужчинам. Мне пришлось искать выход из положения: каждую лекцию я находила самое приветливое лицо и писала ему записки с просьбой задать мой вопрос. Некоторые записки возвращались с грубыми ответами или пошлыми рисунками, но все же нашелся отзывчивый студент, который решился мне помочь.
Однако на этом конфликт с преподавателем не закончился. Не успела придумать выигрышную для меня схему, как он придумал новое изощрение. На занятиях он стал просить меня принести мелки, вымыть доску или зашторить окна и выключить свет. Поначалу я приняла это как потепление и в течение лекции вновь начала поднимать руку с вопросами, но лишь когда увидела, каким посмешищем выгляжу в глазах других студентов, поняла, что это был новый вид издевки и унижения.
Когда тряпка в очередной раз бесцеремонно легла на мою тетрадь, и преподаватель даже не выжал из себя саму просьбу, я демонстративно отложила ее в сторону и продолжила списывать с доски.
Юная леди, может, вы соизволите оказать нам честь и намочить тряпку? ехидно проговорил он, вызывая смешки в аудитории.
Нет, громко и отчетливо ответила я, откладывая ручку, чтобы карандашом с линейкой нарисовать график.
Преподаватель был настолько ошарашен, что не сразу нашел, что сказать.
В отличие от вас, многие уже списали и готовы продолжать слушать, однако доски заняты, и я не могу продолжить лекцию.
Можно помыть первые две доски. Уверена, все уже скопировали.
И для этого мне нужна мокрая тряпка, цедил он сквозь зубы, ткнув пальцев в кусок микрофибры и медленно пододвигая ко мне.
Ну, так намочите. Мойка прямо за вами, ответила спокойно я, еле сдерживая себя в руках.
Знаете, сюда люди пришли учиться, а не буковки выводить. Нам важнее те, студенты, которые готовы быстро усваивать материал, а не те, кто своим черепашьим темпом мешают обучению.
Каждый раз, когда он произносил взрывную согласную, брызги слюны попадали на кожу. От этого становилось еще неприятней его близость.
Я, как и другие девушки, вставая, начала я, пришли сюда получать знания, которые позволят мне попасть в параллельные миры. Я бы успела все списать, если бы вы не давали мне столько поручений. Яне девочка на побегушках, а студентка, и прошу относиться ко мне подобающе.
Только на последних словах я решилась поднять глаза, но было слишком поздно среагировать на летевшую на ладонь. Сухая кожа мужских пальцев больно царапнула меня по щеке. От неожиданности и силы меня отбросило в сторону, где меня подхватили чужие руки.
Что вы себе позволяете? кричал физик. Вы срываете мне лекции. Прошу вас покинуть класс, и чтоб я больше вас не видел на своих лекциях!
Я не стала отвечать ему, молча собрала вещи и вышла. Прежде чем идти жаловаться, я прислонилась к стенке, чтобы успокоиться. Вдруг двери распахнулись и вслед за мной вышли сначала несколько девушек и смущенно проговорили «спасибо». За ними последовал Максим и тот приветливый парень. Потом выходили другие девушки, потом парни. Вторые не сильно разделяли групповой бойкот, но не хотели отбиваться от компании. Их взгляды плевали мне в лицо, когда они проходили мимо. Но когда Максим встал рядом, их пыл поумерился.
Ты все сделала правильно. Бывают же такие свиньи.
После коллективной жалобы преподавателя заменили. Многие винили в этом меня и активно выражали свое презрение, тычками, подножками и взглядами. Но разве имело значение, кто и что думал обо мне, когда важнее было постигнуть суть науки, чтобы в нужный момент не дать маху? Это все заполняло пустоту внутри настолько, что я стала чувствовать, как внутренний стакан стал наполовину полным. И в этом немало помогали сеансы терапии.
Войдя в кабинет, я не сразу заметила Вишустина среди горы раскрытых книг на его столе. Ему пришлось встать, чтобы поприветствовать меня.