Повинуясь мимолетному порыву, я освободила злосчастные волосы из плена и позволила им свободно струиться по плечам. Достав из сундука Хельги черепаховый гребень, стала расчесываться, глядя на себя в зеркальце. Занятие настолько меня поглотило, что я не сразу поняла, что уже не одна в комнате. Ощущение пристального взгляда вывело из созерцательного настроения, и я обернулась.
Прислонившись к дверному косяку, в ленивой расслабленной позе на пороге стоял Снорри. Я уловила в выражении его лица нечто странное, чего раньше не замечала. Это настолько вывело из равновесия, что мои корявые руки задрожали и выронили зеркало. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Что я наделала? С паническим ужасом смотрела на осколки, поблескивающие на грубом деревянном полу. Бросилась собирать их, охваченная безумной надеждой, что их можно склеить, и, естественно, порезалась. Как же иначе? Я же ходячее недоразумение. Слезы ручьем хлынули из глаз. Я сидела, вытянув перед собой сочащуюся кровью руку, и не знала, что делать. Если бы этого всего не видел Снорри, можно было бы сделать вид, что я тут совершенно не причем. Но этот гаденыш вскоре растрезвонит всей семье о моем очередном проступке.
Снорри вдруг оказался на полу рядом со мной и взял за раненую руку. Сквозь слезы я взглянула в его лицо и заметила, что он побледнел. Почему-то почувствовала волнение от его близости. Мне было приятно прикосновение его горячей руки с длинными тонкими пальцами. Я украдкой залюбовалась игрой света и теней в выразительных серых глазах. Никогда раньше не замечала, какие у него длинные пушистые ресницы, им могла позавидовать любая женщина. На щеку Снорри упала длинная светлая прядка, мне захотелось убрать ее ему за ухо, я едва сдержала непонятный порыв.
У тебя есть чем перевязать? спросил он напряженно, а я так удивилась заботе с его стороны, что не могла и слова сказать.
Я тебя спрашиваю: есть чем перевязать? повторил он вопрос уже с раздражением.
Я поспешно достала здоровой рукой из нашитого на платье кармашка платок и протянула Снорри. Он обвязал его вокруг раны, ткань мгновенно пропиталась кровью. Снорри взволнованно воскликнул:
Может, за лекарем послать?
Я в изумлении уставилась на него.
Да ты что, это просто порез, ничего страшного. Уже через полчаса я и чувствовать ничего не буду.
Так много крови протянул он.
Можно подумать: ты никогда не резался. Во время твоих занятий, небось, крови побольше было, и раны посерьезнее, усмехнулась я, склонив голову набок.
Почему-то мне была приятна его забота, хотя я боялась признаться в этом даже самой себе. За издевательским тоном я старалась скрыть собственное волнение. Пусть лучше думает, что я насмехаюсь над его чувствительностью.
Его лицо приняло холодное отстраненное выражение.
Если ты уверена, что ничего серьезного, делай, как знаешь. Мне некогда с тобой нянчиться.
Никто тебя и не просил, разъярилась я.
Вот и все, очарование развеялось, как дым. Наверное, мне просто показалось, что в Снорри есть что-то хорошее.
Он напоследок взглянул на меня и вышел, а я снова стала собирать осколки. Куда же их деть? Нужно выкинуть незаметно, вдруг никто и не хватится. Снорри Руки опустились. Какая разница? Он все равно расскажет о том, что произошло. Наверняка, уже побежал к Хельге. Я оставила все, как есть, лишь задвинула осколки под кровать в безумной надежде, что это отсрочит мою кару, и бросилась к выходу. Пережду бурю возле ручья, а к вечеру может страсти улягутся, и наказание будет не таким серьезным.
* * *
Я лежала на траве, уставившись в небо, и грызла сладкий стебелек. Настроение было паршивое, я снова и снова переживала то, что случилось, и чувствовала себя все хуже. Рука уже почти не болела, в отличие от бедного сердца, терзаемого муками совести. Я боялась не столько наказания, сколько грусти и разочарования в прекрасных глазах Хельги. Никогда не слышала от нее ни одного плохого слова, получала от приемной матери только ласку и добро. Хорошо же я ей отплатила. Захотелось умереть или оказаться отсюда как можно дальше. И зачем только на свет появилась? Из глаз хлынули слезы, вызванные жалостью к себе. Ну вот, снова. И почему я такая ранимая, чуть что реву в три ручья.
Жители севера Норнвальдена должны быть сдержанными и сильными, как нам завещали великие норны. Иначе не выжить на этой земле, где после короткого лета наступает суровая и долгая зима. Мы должны работать, как проклятые, чтобы накопить достаточно запасов и не голодать, когда наступят холода. Урожаи здесь не такие большие, основной промысел составляет охота и рыбалка, которой занимаются мужчины. А мы, женщины, должны заготавливать впрок: вялить, солить, коптить, делать сыры. И зимой тоже работы хватает: нужно починить то, что прохудилось за лето, обработать шкуры, прясть и ткать сукно для одежды. Весной все, что удастся изготовить, можно отдать на продажу. У некоторых богатых одальсбондов есть собственные корабли, которые они используют для торговли или военных походов. Фрейвар не относился к таким землевладельцам, но наш сосед Аудун охотно оказывал услуги посредника, продавая товар.
Я слышала разговоры Хельги и Фрейвара о том, что они хотят породниться с родом Аудуна, женив Стейнмода на дочери соседа. Юноша сопротивлялся, говоря, что пока не готов обзаводиться семьей. На время его оставили в покое, но зная тяжелый нрав Фрейвара, можно не сомневаться, что все равно будет так, как скажет он, и скоро в одале появится новый жилец. Я вспомнила, как Хельга говорила, что хочет подарить жене старшего сына самое дорогое, что у нее естьзеркальце в серебряной оправе, которое досталось ей таким же образом от свекрови. Эта мысль еще больше усугубила мои страдания. Я закрыла лицо руками и еще сильнее заплакала.
Кто-то осторожно коснулся плеча, я поспешно отняла руки от лица и обернулась. Это оказался Стейнмод. Если бы я его не знала, то легко бы приняла за обычного крестьянина. Стейнмод не любил излишеств в одежде и носил обычную белую рубаху и узкие штаны. Даже куртку не наделприрода в последнее время радовала теплом. Совсем некстати я сравнила его со Снорри, уделяющим большое внимание внешнему виду. Почему я вспомнила о Снорри? От досады нахмурилась. Стейнмод, видимо, подумал, что его появление вызвало такую реакцию, и расстроенным голосом произнес:
Я тебе помешал?
Он теребил край сорочки, словно не знал, куда девать руки.
Нет, что ты, я улыбнулась и приподнялась с травы, усаживаясь. Волосы тяжелым плащом скользнули по плечам и спине. Совсем забыла, что не успела привести их в порядок.
Стейнмод не сводил с меня загоревшихся глаз. Он судорожно сглотнул и повел плечами.
Я никогда не видел тебя такой, произнес он, устраиваясь рядом.
Какой? На ведьму похожей? усмехнулась я и приняла грозный вид.
Пожалуй, да, после небольшой паузы сказал он, бережно прикасаясь к моим волосам и убирая за ухо. Наверное, так и должны выглядеть ведьмы.
Его взгляд показался по-щенячьи восторженным.
Как «так»?
Так волшебно.
Он потянулся к моим губам, а я оттолкнула его:
Ты чего? Спятил, что ли?
Я вскочила и побежала прочь, не слушая, что он мне кричит вслед. Все во мне кипело от негодования и осознания неправильности происходящего. Я всегда относилась к Стейнмоду, как к брату. Проявления подобных чувств с его стороны казались противоестественными, хоть между нами и не было кровного родства. И что это нашло на скромнягу Стейнмода? Или со Снорри решил пример брать? Ну так не на ту напал. Я не какая-нибудь доверчивая арендаторская дочка, которая от двух ласковых слов готова растаять. А я его еще другом считала.
У порога я столкнулась с Асне, которая выругалась при виде меня:
Ты куда несешься, оглашенная? Только посмотри на себя. Чего патлы-то распустила? Курам на смех. А ну иди, приведи себя в порядок.
Я старательно искала на ее лице другие причины для недовольства, помимо моего внешнего вида, но к своему удивлению, не нашла. Странно, неужели, Снорри не проболтался? Я была так поражена, что ни слова не сказала Асне и прошла в дом.
Глава 7
Рунгерд
Остаток дня я вела себя тише воды ниже травы. Помогла Гуде на кухне, едва не спалив ее коронный мясной пирог, разбила пару тарелок. Во время уборки залила грязной водой свежевыстиранное белье. В общем, старалась, как могла, за что получила очередную порцию проклятий от Асне. А потом, в осознании собственной никчемности, села за прялку, творя что-то невероятное с несчастным комком шерсти. Все это делала с таким безучастным и грустным видом, что добрая Астрид даже спросила, что случилось. Я сказала, что ничего, и вновь с остервенением попыталась придать измочаленной шерсти подобие клубка. Результатом усилий стала лишь открывшаяся ранка на руке, замызгавшая и то, что мне все-таки удалось сделать. Бросив все, я забилась в уголок и больше ни к чему не прикасалась до самого ужина.
Всеобщее веселье только усугубляло мои страдания. Я все время ожидала, что вот-вот откроется то, что я сделала. Снорри отсутствовал, и я немного успокоилась. Может, он решил заночевать в другом месте, и у меня появится отсрочка хотя бы на день. На Стейнмода я не смотрела, хотя все время чувствовала его отчаянный взгляд. Я всерьез обиделась и не собиралась его так легко прощать. Пусть еще немного помучается, потом подумаю, может и прощу.
Изрядно выпивший Хурт попросил меня спеть, вырвав из плена горестных размышлений. Я с неохотой вышла из-за стола и, подбадриваемая дружескими криками, запела недавно сочиненную песню, вполне соответствующую моему настроению. В ней рассказывалось о несчастной девушке, для которой норны уготовили на редкость безрадостную судьбу. Героиня моего творения уродилась на редкость безобразной, влюбилась в самого красивого парня в округе, а когда он женился на другой, утопилась в озере. От песни веселье присутствующих несколько поутихло, и когда я закончила, меня попросили спеть что-нибудь повеселее. Я замотала головой и поплелась на место, как вдруг заметила Снорри. Он стоял у двери и с ехидной улыбкой смотрел на меня. Когда он вошел? Если хочет, то двигается бесшумно, как рысь.
Снорри поманил меня рукой и вышел на улицу. Я послушно двинулась к выходу. Что поделать, теперь он получил власть надо мной. Одно его слово, и меня ожидают крупные неприятности. Он стоял возле ограды, скрестив руки на мускулистой груди, и улыбался. Невольно я залюбовалась им. Что и говорить, окрестным девушкам было от чего потерять голову. Снорри всегда одевался в черное. На нем были рубаха из дорогого сукна, облегающие кожаные штаны и куртка из такой же кожи. Талия перехвачена широким поясом, вышитым серебром. Заметив, что я его разглядываю, он улыбнулся еще шире. Я смутилась и нахмурилась, а затем с вызовом вздернула подбородок и приблизилась к нему.
Ну? И чего ты хочешь?
Чего хочу, малек? Нужно подумать, его издевательский тон окончательно вывел из себя.
Если думаешь, что я теперь буду выполнять все, что ты захочешь, то глубоко заблуждаешься, гордо выдала я, всем видом демонстрируя презрение.
Надо же, какая храбрая пичужка. И какая бесстрашная, хоть сама от горшка два вершка.
Он давил на самое больное место, злосчастный рост, и делал это намеренно. Моему возмущению не было предела, я приготовилась сказать что-то грубое, но так и застыла с открытым ртом. Снорри вытащил из притороченной к поясу сумки сверток и развернул. Блеснула хрустальная поверхность, и я неверяще уставилась на такое же зеркало, как то, что сегодня погибло жестокой и бессмысленной смертью. Я пыталась что-то сказать, но губы издавали невнятный писк. Руки потянулись к вожделенному предмету, но Снорри спрятал его обратно в сумку и потряс передо мной пустыми руками.
Не так быстро, воробушек.
Я, наконец, оправилась от потрясения и пролепетала:
Чего ты хочешь?
Всего лишь, чтобы ты меня поблагодарила, продолжая усмехаться, проговорил Снорри.
Хорошо, спасибо тебе Снорри Спасибо большое, добавила я, видя, что он качает головой.
Не так протянул он, глядя так пристально, что у меня мурашки побежали по коже.
А как?.. голос охрип и перестал слушаться.
А как обычно красивая девушка благодарит парня, сделавшего ей хороший подарок?
Меня не столько поразил смысл его слов, сколько то, что Снорри назвал меня красивой. Это настолько изумило, что я превратилась в каменную статую. Снорри оказался совсем близко, во весь свой богатырский рост. Я едва доходила ему до груди, пришлось высоко задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Его руки обвились вокруг моей талии и легко сомкнулись на ней. Я услышала его хрипловатый голос:
Какая же ты маленькая, хрупкая
На этот раз упоминание о моем росте не показалось обидным, наоборот, звучало, как комплимент. Никогда бы не подумала, что меня так взволнует прикосновение Снорри. Я трепетала, а сердце едва не выпрыгивало из груди. Снорри склонился надо мной, его губы оказались совсем рядом, я ощутила его дыхание, слившееся с моим. Он выдохнул:
Какие у тебя манящие губы Ты даже не представляешь, какое впечатление они производят.
Это он о моих губищах? У меня в голове не укладывалось. Все мое восприятие мира и самой себя стремительно летело в бездну, оставляя после себя пустоту и неуверенность. Не знаю, что случилось бы дальше, если бы рядом не раздался звенящий от ярости голос Стейнмода:
Что ты делаешь, бесстыжий?
Меня отшвырнули от Снорри, и я увидела перед собой спину Стейнмода. Он толкал Бьорна в грудь, наскакивая на него, как собачка на медведя.
Будешь своих девок обхаживать. А Рунгерд не смей трогать. Понял?
Запрокинув голову, Снорри расхохотался, а затем потрепал Стейнмода по загривку.
Надо же, защитничек выискался. Неужели так за сестренку распереживался? Или сам непрочь ей под юбку залезть? Пойди лучше книжечки почитай. Это у тебя получается лучше.
От этих слов непонятное томление исчезло, зато вернулись ненависть и презрение к злобному идиоту. Собрав остатки достоинства, я развернулась и двинулась к дому. Меня остановил насмешливый голос Снорри:
Эй, мелюзга, подарок забыла.
Чувствуя, как пылают щеки, я вновь обернулась и подошла к нему. Стейнмод рванулся ко мне, но Снорри, играючи, одной рукой удержал его на расстоянии, а другой протянул мне злосчастное зеркало. Когда я приняла подарок, он напоследок слегка провел рукой по моей щеке, отчего по моему телу пробежала дрожь. Я почувствовала, как запылали щеки, и побежала к двери, больше не оглядываясь. Пусть хоть поубивают друг друга.
Я пробралась в комнату родителей и положила зеркало на место, пообещав себе больше никогда не прикасаться к сундуку. Потом вернулась к остальным и завела самые веселые песни, какие знала. Домочадцы были в восторге, я удостоилась похвалы даже от Асне. Не знаю, что делали на улице Снорри и Стейнмод, только вернулись они спустя полчаса, и у обоих был на редкость напряженный вид. Я скользнула по ним презрительным взглядом и больше за весь вечер не удостаивала вниманием.
Однако ночью не могла уснуть, помимо воли одолевали непривычные мысли. Я представляла, каково это, когда целует мужчина. Сегодня сразу двое пытались меня поцеловать, но так ни один этого и не сделал. Как все изменилось Еще недавно я не рассматривала ни Стейнмода, ни тем более Снорри в качестве возможного спутника жизни. Видела будущего мужа, как некий идеальный образ, черты которого казались расплывчатыми. Теперь же представляла обоих парней, проявивших ко мне интерес, в качестве мужа, но эти мысли казались настолько дикими и нелепыми, что я едва сдерживала смех. Нет уж, уберегите норны от такой судьбы. Стейнмода я могу воспринимать только как друга, а Сноррикак врага. Не больше и не меньше. Хотя что-то хорошее в случившемся все же было. Оказывается, я не настолько безобразна, как полагала. С этой утешительной мыслью я, наконец, погрузилась в сон.
Глава 8
Снорри
До сих пор не могу найти объяснения, что со мной произошло той ночью. Знаю только, что это перечеркнуло привычную жизнь и добавило новых деталей ночным кошмарам. Помню только, как лег спать на обычном месте, а проснулся от прохладного воздуха, коснувшегося лица. Я открыл глаза и увидел, что стою в темном лесу, на небольшой поляне. Совершенно не помню, как сюда добирался. Только свет полной луны, пробивающийся сквозь кроны деревьев, позволял видеть очертания того, что меня окружало. Я не сразу понял, что это за место, а когда до меня дошло, накатил такой ужас, что, наплевав на необходимость казаться сильным и смелым, я бросился прочь. Единственным желанием было как можно быстрее выбраться из мертвого леса.
Все размышления, как и почему, потом. Сейчас нужно бежать Лишь оказавшись на открытом пространстве, я позволил себе перевести дыхание. Осторожно обернулся, словно ожидая, что из чащи на меня бросится чудовище. И хотя все было тихо и спокойно, не мог избавиться от ощущения опасности, исходящей от неподвижных, как каменные истуканы, деревьев. Судорожно сглотнув, я снова побежал, желая поскорее оказаться под защитой надежных стен родного дома.
Сородичи крепко спали, в помещении раздавались храп и сопение. Я пробрался к своему лежаку и накрылся покрывалом. Меня колотила дрожь, которую не мог унять. Тогда я впервые почувствовал чье-то присутствие. Возникло чувство, что за мной наблюдают. Напрасно всматривался в полумрак в поисках неведомого существа. Решил, что мне чудится И тут я услышал издевательский смешок. Едва подавив крик, вскочил, зашарил рукой в поисках оружия. Смех стал громче. Похоже, никто, кроме меня, ничего не слышал, сородичи продолжали спать. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, зажмурил глаза и снова открыл. Ничего подозрительного. Неужели, там, в мертвом лесу, я сошел с ума?