"Он ни за что не убьёт всех! искоса разглядывая Рэйнову тюрьму, проговаривала про себя Мелисса. Я. Дело во мне. Он оставит тех, кто близок мне, кто для меня важен. Я. Рэйн был зациклен на мне. Таким образом, я могла бы использовать это Ха-ха! Оставить в живых Сапфира или нет? и невесело улыбнулась. А снова взглянув на памятник, увидела его иначе. Значительнее и больше. Тогда всё решила: Магия, да чёрт с ней, пусть Рэйн рушит всё! Если они скажут, чтобы я заманила его к себе, а затем убила"
Она уже выезжала с площади, когда подумала, что фехтование действительно пригодится ей. Чтобы в будущем защищать Рэйна. Чтобы освободить его как можно скорее.
"Как я не подумала об этом раньше? Если если я освобожу его раньше, чем он обезумеет, ничего не произойдёт! Ничего не случится. Я уговорю его забрать меня в другой мир. Ведь все оставили его. И он сможет оставить всех".
В доме Роджера она наткнулась на всех принцев, принадлежащих клану Сильверстоунов, собравшихся за бутылкой крылоскола.
Я буду учиться, сказала она, остановившись поодаль от стола, вокруг которого расселись принцы.
Подойди, подозвал её Сапфир. Ближе. Я хочу видеть твои глаза.
Мелисса подошла, наклонилась к лицу ясновидящего.
Хорошо, кивнул он. А теперь посмотри в зеркало. У тебя глаза цвета ненависти. Запомни, как выглядишь. Пригодится в будущем.
Видеть свои глаза ярко-красными от гнева крылатая уже привыкла. Но ненависть? Девушка не ожидала этого. У ненависти, как оказалось, нет определённого цвета. Вся гамма цвета от светло-красного до чёрного, расположилась от маленького, как зёрнышко, зрачка, и до внешнего круга радужки. Маленький зрачок на светлом фоне выглядит так зверски опасно. Как светлые глаза Классика.
Кого же я ненавижу? спросила Мелисса у зеркала.
Всех, ответил Сапфир легко и повернулся к Джулиану и Даймонду: Исключительный случай для молодой крылатой, не правда ли?
Я должен сказать, Мелисса, что мне очень жаль, Джулиан поднялся и подошёл к девушке. Взял её руки в свои, и без труда согрел их. В тот день впервые Мелисса узнала, что главнокомандующий поднебесными способен на проявление сочувствия. Никто специально не добивался этого. Мы бы никогда не пытались использовать твои чувства. Все очень любят тебя, вот только сделать невозможное мы не в силах.
Но теперь, когда мои чувства разрушительны, вы считаете, я могу убить кого-то?
Вполне, кивнул Джулиан. Будь осторожна с этим.
Тогда разговор закончился.
Сапфир и Даймонд проводили обучение ежедневно. Всё время было невыносимо тяжело. До тех пор, пока ей не стали нравиться её занятия. К тому моменту выросла её выносливость и выросла длительность занятий Мелиссы. Многое, конечно, не нравилось, кое-чтонастолько, что казалось отвратительным. Но одной только поездки на пятую площадь хватало, чтобы искать себе дополнительных уроков.
В облаке постоянной, удушающей неприязни ко всему окружающему, проходили лунные повороты и периоды.
Еда потеряла вкус, водасвежесть, делиться своей ненавистью с Чайной Циан и Шерил не представлялось возможным. Красота, яркость и чистотараздражают, искусствофикция, в живомнет смысла.
Брат смог бы излечить её молитвой, пожалуй. Но Мелисса отказывалась. Ненависть ко всем вокругопределённа. На данный момент она помогает добиться цели, придаёт сил. Без ненависти останется только печаль, сожаление и мука. А так же попытки справиться с собой, попытки принять и общую холодность к заточённому в камне и то, что всё это вообще происходит с Рэйном.
Изредка от неё требовали присутствия на официальных мероприятиях. Так она узнавала обо всём. Например, о том, что племянница, Бриана, из-за произошедшего с принцем Алексом, решилась на развод с мужем. О том, что так называемая Игрейна Пятая подписала контракт с пугающим принцем-перевёртышем Классиком. О том, что бывший близкий друг Брайана, Уоррен Элайн, вернулся ради того, чтобы дать свою кровь Моргане. О том, что Сапфир, кажется, в отместку Игрейне за неподчинение его воле, сделал своей любовницей её дочь Диану.
О том, что Эдриен уехал в Океанию.
Спустя год с лишним, на исходе зимы, Красивейшая родила Брайану сына. Так сказался, похоже, страх потерять любимого у эскортесс и так сказалось, похоже, желание Брайана хоть на время оградить красивую жену от воздыхателей. В те дни, будто очнувшись от ненависти и гнева, Мелисса не могла видеть оружия, не могла посвящать себя тренировкам. Она поехала на пятую площадь, и рассказала памятнику Рэйна обо всём, расположившись на его плече, у самого каменного уха.
Мелисса говорила ему, что Фэр хорошо исполняет свои обязанности регента Росслеев, и что Мэлвин и Тайлер не близнецы, а двойняшки, и что они очень славные и красивые. Что они очень похожи друг на друга, но один белоснежный, как Даймонд, а другой синеволос и синеглаз как один из Лифордских наследников. Что Марина очень счастлива. Что у неё, Мелиссы, появился золотоволосый племянник, которого драконы прозвали "Шип Валери" и прозвище прикрепилось намертво. Что Бриана венчалась с Санктуарием без всяких эксцессов. Что в Три-Алле теперь всё поменялось, особенно сам хозяин дворца. Что Игрейна родила Классику восемь драконов и они, по свидетельству Ксениона, сильно отличаются от драконов Первой Игрейны внешне, но развиваются по тем же принципам.
Что ей, Мелиссе, всё ещё не удалось придумать, как вытащить его, Рэйна.
А на следующий день в дом Роджера спокойно вошёл Эдриен. Волосы и ресницы выгорели до пепельно-белого. Глаза не обжигают вовсе. Кожа выбелена до мрамора.
Эдриен Левенхэм снова к твоим услугам, поклонился он официально, но не так холодно, как когда-то, уходя.
Рада видеть тебя, в ответ кивнула Мелисса. Цель визита?
Эдриен дёрнулся. Левый уголок его губ вытянулся, подобно тому, как улыбается Сет Лифорд. Но у правнука принца Ли улыбка получалась завсегда ровной, мягкой и нежной. Эдриен же был неприятно удивлён холодностью бывшей невесты. И в улыбке его не отразилось ничего хорошего. "Ты оттолкнёшь его так!" сказала себе Мелисса, и изо всех сил постаралась вспомнить, как это вообщестараться быть приятной для кого-то. Но её словно сковал лёд. Она не могла ни пошевелиться в течение всей встречи, ни перевести взгляд, ни сделать самой скромной попытки разговаривать приветливо. А внутрираздражение, только усиливающее внешнюю натянутость.
Мелисса некоторое время расспрашивала Эдриена о его путешествии, а затем он покинул дом, не взяв из вазы цветка, что должно было бы значить, что он желает когда-нибудь прийти ещё.
Граф Левенхэм действительно больше не наносил визитов в дом Роджера. Но после того дня, период за периодом, Мелисса осознавала, всё чётче и чётче, что между ней и Эдриеном действительно есть связь, которая ни за что не порвётся.
И так глупо всё! Если она спонтанно седлала коня и рвалась прочь из города, то на какой-нибудь лужайке западных лесов, останавливаясь, она встречала бывшего жениха, непременно составляющего компанию своему приятелю, собирающему цветы для любимой. И если Эдриен шёл к сапожнику, то у неё в ту же минуту готов был сломаться каблук, и ломался! Если она просила понравившиеся стихи для того, чтобы переписать, то узнавала, что его светлость граф Левенхэм тоже переписывал их. И, конечно, если Мелисса отправлялась на общественное собрание, то ей суждено было не сводить там глаз с Эдриена, а емувсё время смотреть на неё.
"Нет!" отрезала она в сотый раз, когда у неё поинтересовались, не собирается ли она снова замахнуться на титул эрц-графини Левенхэм.
Но против этого, ньонцы прониклись впечатлением, что договорённость о венчании уже есть. Даже искренне удивлялись её и Левенхэма взаимной холодности.
Понятия не имею, как, отчего все решили, что я выхожу за него замуж, с негодованием говорила Мелисса каменной личине Рэйна, на четверть свесившись головой вниз с макушки памятника. Эти сплетни! Я бы рада, ты знаешь, и замуж за него, и чтобы всё как раньше. Но "как раньше" только до того дня, как это всё случилось с тобой. Потому что послея даже не понимаю, как могу позволять ему быть рядом со мной. Как я позволяла это. Какая-то слишком ущербная форма любви, не правда ли? Уверена, все, без такта воспитанные, ждут своей очереди, чтобы сказать мне это в лицо. Но это сильнее меня. Сапфир говорит, что это всё твоя магия. Тогда почему же в то время, когда ты был свободен, я получала столько удовольствия с ним? Разве не должно ли быть всё наоборот? И на это у Сапфира есть ответ. Он говорил, что ты просто не успел наложить на меня все заклятия, какие хотел. Но тут всё равно что-то не так. Точно что-то не так. Но что именно?
Мелисса несколько дней пыталась найти ответ на последний вопрос.
Я считаю, снова говорила девушка Рэйну, вернувшись на своё место на его голове, если бы ты любил меня, то не стал бы магией заставлять так мучиться от того, что ты взаперти. С другой стороны я ведь знаю, что ты не такой, как все ты мог распланировать и сделать всё таким образом чтобы я выручила тебя из плена, повинуясь чувствам. Ты же знал, что Сапфир сделает это с тобой, она помолчала и кивнула сама себе: Да. Так и должно быть. Однако Нет. Ты просчитался, мой дорогой. Я настолько тупа, что до сих пор ничего, абсолютно ничего не смогла придумать для твоего спасения.
Она помолчала.
Кажется, я действительно тупее вашей Несравненной Морганы Аргиад, сделала вывод крылатая. Я круглая дура. И это тоже не даёт мне спать спокойно. Я чувствую себя виноватой, пожалуй. Перед тобой. Была бы я умна, как Шерил, например, или принцесса Кассандра, я бы непременно вытащила бы тебя. Может даже сразу же. А так я как будто это из-за меня. Каждый лишний день, который ты проводишь здесь. Каждый лишний деньна моей совести. Я давно должна была тебя вытащить! Как думаешь, что это, как не чувство вины? Дай угадаю: ты бы сказал мне, что я не дура, просто излишняя эмоциональность затмевает мой разум. Смешно. Молчишь? Ну и правильно, милый Рэйн. Давай помолчим.
Странно, но никто в глаза не осуждал её за то, что она болтала с Рэйновым камнем. В разные дни её видело множество жителей столицы, может даже кто-то и слышал какие-то её слова. Но, тогда, когда на крылатую были готовы посыпаться вопросы и мнения, герцог Пэмфрой, которому его мать, Шерил, выразила как-то свою обеспокоенность по этому поводу, сказал, что для неё, Мелиссы, такой "разговор с памятником" даже полезен. Мол, блокируясь от внешнего мира своей духовной близостью с другом детства, выраженной внешне, физически, она отбрасывает свои гнев и ненависть. И только так её душа отдыхает от демонов.
Мелисса поверила знатоку. И все поверили. Так в Ньоне появилась странная достопримечательностьсестрёнка губернатора, болтающая с памятником.
Только один раз Мелисса задумалась о том, слышит ли её Рэйн. И сама себе ответила отрицательно, хотя раз за разом её рассказы принцу дождя становились всё более и более подробными, включающими даты и числа, описания и впечатления. В хорошие дни она читала ему свежую литературу и информационные листки. Приятно надеяться, что тебя слушают, как никто до этого времени и как никтопосле.
В том же 247-м, в дом Роджера надолго вернулись гнев, обида и тоска. Сапфир решил наградить принца-перевёртыша Колина Ханта за поддержку в принсипате. Берилл во исполнение договора надлежало выйти замуж за давнего поклонника.
Несмотря на то, что Берилл было обещано, что через пять лет контракта её отпустят домой, она была против замужества. Высказываясь, она подробно объяснила свою позицию и была очень тверда, отстаивая личную свободу. И чем больше Сапфир настаивал, тем больше характера проявляла крылатая, которую полторы тысячи лет считали полностью безразличной к чему бы то ни было кроме страстной любви к царству растений.
В середине весны Колину Ханту объявили, что контракт всё же невозможен. После всех попыток перевёртыша добиться своего, клан решил, что одиночество Берилл осталось с ней навсегда.
А в первый летний день принц-перевёртыш похитил крылатую.
Он пришел, тогда как обычно, помочь ей в саду.
Было ли это внезапным решением, или же нет? Может быть. Тем не менее, после недели отсутствия Берилл, она приехала во дворец Точки Соглашения, и с полным безразличием на лице подписала брачный контракт с самым молодым из принцев-перевёртышей.
Молодёжь узнала, что имя принцапрозвище, данное людьми. На самом деле мужа Берилл звали Акшен-до Накхана. Таким образом, Мелисса стала племянницей эрц-принцессы Берилл Накханы.
Эрц-принцессе было разрешено приезжать к Си когда угодно и насколько угодно, и она пользовалась этим, но не злоупотребляла. В основном потому, что на холмах над дворцами мужа она решила разбить цветники. Места там оказалось куда больше, чем в саду Роджера, и фантазия Берилл, наконец, получила полную, ничем не ограниченную свободу.
Получив крылатую в жёны, Хант так не смог влюбить её в себя, хотя драконы не верили в это. "Видимо сильверстоунские леди влюбляются только после сильных потрясений", шутили тогда многие. Лучший мечник действительности среди перевёртышей, Колин Хант, был повержен. Вспоминали другого лучшего мечникапредыдущегокрылатого Роджера Кардифа, всякие надежды которого на личное счастье так же были немилосердно искромсаны неизменной холодной неприязнью Шерил Чедвик.
Как раз в третий год контракта Берилл с Хантом закончился контракт Игрейны и Классика. Говорили, что на одном из вечеров в Кер Глассе Дан-на-Хэйвинов принц Колин Хант сделал предложение Игрейне Пятой. Он единственный не стал ещё отцом драконов или хотя бы одного, так что в этом была какая-то логика. У Игрейны как раз было бы время на отдых до конца неудачного контракта Ханта с Берилл.
По всему было видно, что Сапфир этого не предвиделтак был уверен в том, что Берилл ответит на чувства Ханта. Подрастеряв свою уверенность, Сапфир употребил все силы на то, чтобы не дать новым драконам появиться на свет. Принцесса Дан-на-Хэйвин готова была подписать контракт в день предложения, ведь быть замужем за перевёртышемэто значит надёжно скрыться в подземных дворцах и быть круглосуточно охраняемой настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Охраняемой от Сапфира. Но ясновидящий воспользовался способностью и умом и подписание контракта застопорилось. Шедшая в то время скрытая холодная война больнее всех ударила по Игрейне. Принцесса стремительно таяла на глазах, будто теряла волю к жизни, будто кто-то изводил её, делал существование невыносимым. Судя по тому, что с того дня, как Хант отступился, Игрейна сразу начала оживать, Сапфир оказался именно тем, кто по-настоящему готов был пытать, травить и убивать ради своих целей.
С того, 250-го года, Игрейна начала по-настоящему сильно бояться и ненавидеть Сапфира, потому что он показал, что может пользоваться и самыми нечестными средствами и что управлять им, пользуясь женскими уловками, невозможно вовсе.
С того, 250-го года, клан Оллуа потерял свою силу и место в принсипатепоследний из них мужчина был замечен в полном отсутствии желания заводить потомков, а так же в пороках, несовместимых с возможностью когда-либо занимать престол. В результате резко и жёстко обозначилась принадлежность всех членов принсипата к одному из двух блоков. К блоку перевёртышей и Игрейны или к блоку крылатых и фитов.
Блоки, названные Чёрным и Белым, враждовали с тех пор, но не очень жёстко. Члены кланов принцев сталкивались друг с другом словесно, но, помня поединок Рэйна и Ретта Адмора, не решались бросать друг другу призывов взяться за оружие. Любая фраза, сказанная не вполне однозначно, трактовалось противниками негативно, но дружеские связи между крылатыми и перевёртышами, возникшие после войны, так и не разрушились. Самыми яркими персонами стали Сапфир, Классик и Игрейна. Сапфир активно занимался законотворчеством, а Классик не менее активно противостоял давнему врагу, но делал это в свойственной ему больше, чем всем остальным, принцам-перевёртышам, манере: выдвигая вперёд себя по какой-то причине привлекательную для ясновидящего женщинуИгрейну. Она говорила именно то, что хотел сказать Классик. Она не вполне была его игрушкой. С переменным успехом принцесса Дан-на-Хэйвин отстаивала и собственные интересы, и интересы людей, но и перевёртышейтоже. Любая другая женщина на её месте не справилась бы. Не потому, что Игрейна была так уж умна, а потому что странным образом именно она воздействовала на Сапфира. Однажды, кто-то пожелавший остаться неизвестным, сказал: "Если бы у Клервинда не было бы системы лун, влиянием своим разогревающей его недра, планета покрылась бы льдом, ибо излучение ближайшей звезды очень мало. Так Сапфир Сильверстоун двигает нас всех вперёд с огромной энергией потому, что ему не дают отдохнуть Классик, медленно кружащий вокруг, и Игрейна, более быстрая и близкая к Сапфиру. Как Клервинд и его луны". Кто бы ни привёл этот наискучнейший пример, его инкогнито сохранили из уважения хотя бы к тому факту, что сказавший такое сам тут же признал себя страшным занудой.