Рианн, не стоит, возражает Байрон.
Почему нет? не могу сдержать негодования.
Потому что все равно не поймут.
Зато представители нашего народа, наоборот, воспримут все именно так, как есть, добавляет Арсенио. И наверняка еще кое-кто, кто разбирается в наших обычаях.
Какая разница?
Ты же вроде не хотела раньше времени афишировать наши не совсем традиционные для большинства отношения.
Не хотела, соглашаюсь. Но не ценой же, что один из вас будет плестись за остальными как собачка на поводке.
Я давно привык и перестал обращать внимание, отмахивается Байрон. И тебе не следует. Мы в любом случае вызываем вспышку нездорового интереса со стороны окружающих.
Тогда тем более не вижу разницыесли все или знают, или предполагают, или догадываются, то не лучше ли в таком случае тебе идти с нами, как равному, а не тащиться в хвосте, словно слуге? не отступаю я.
Леди Рианн!
Вздрагиваю невольно, заслышав голос леди Валентины Регис. Онапод ручку с Клеоном, конечно же, приближается к нам, улыбается почти искренне.
Не ожидала встретить вас здесь сегодня, произносит Валентина и кивает Арсенио. Лорд Абелардо.
Леди Регис, отзывается Арсенио.
Я тоже не ожидал, бормочет Клеон, изучая меня тем же цепким, колючим, слишком пристальным взглядом, что и накануне, вызывающим острое желание или зарычать на чужака, нарушающего допустимые границы, или спрятаться за спинами своих мужчин, как и положено слабой беспомощной женщине.
Полагаю, мы не обязаны отчитываться перед тобой, немедля отвечает Арсенио.
В целом да, не обязаны, повышает голос Клеон. Но я как-то всегда считал, что дружеские отношения предполагают некоторую степень скажем так, откровенности. Особенно в таких хм-м, серьезных вопросах.
Лео, давай обсудим все позже и в более подходящей обстановке, вмешивается Байрон.
Да, разумеется, не спорит Клеон и мне кажется, он безошибочно видит во мне главную причину охлаждения их строгой, проверенной мужской дружбы.
Доброго вечера, леди Рианн, говорит Валентина, благоразумно игнорируя замечания инкубов.
Доброго, леди Регис, улыбаюсь я вежливо.
Пара удаляется, и я надеюсь, что наши места в зале расположены достаточно далеко друг от друга, чтобы не создавать лишних неудобств и не мешать смотреть постановку.
Я его убью, обещает Арсенио мрачно.
В сущности, он имеет право знать, возражает Байрон.
Ну вот и узнал.
От нас, Арсенио, а не по факту в бальном зале.
Да какого вурдалака я должен перед ним оправдываться или объясняться? возмущается Арсенио. Лео что, советовался с кем-то из нас, когда выбирал себе это обледеневшее бревно, не способное дать ему ничего, кроме денег и статуса? Зато сколько праведного гнева было, когда я забрал Тессу! Я, дескать, и избалованный маменькин сынок, далекий от суровой лилатской жизни, и эгоист, не думающий о друзьях, и безнадежно влюбленный дурак, и еще куча непечатных эпитетов в адрес мой и моей родни.
Тут другой случай.
Мне надо знать еще что-то о ваших традициях? перебиваю я, не вполне понимая всего того, о чем говорили мужчины.
Но нутром чую, что дело не только в дружеской ревности или зависти.
Нет, в один голос отрезают оба инкуба, и я хмурюсь, глядя с подозрением на каждого по очереди.
По-моему, нам пора пройти в зал, напоминает Байрон мягко. Берет меня под локоть и ведет к входу в зал.
Арсенио не отстает, а я оборачиваюсь, ищу глазами Клеона и леди Валентину. Вижу, они не успели отойти далеко, Валентина вновь остановилась, беседуя с кем-то, а Клеон оглянулся, посмотрел прямо на меня. От тяжелого, по-мужски оценивающего взгляда краска бросается мне в лицо, и я отворачиваюсь поспешно, с облегчением позволяю инкубам увести меня.
* * *
Следующим вечером мы посещаем ресторацию «Бархат», заведение дорогое, респектабельное и популярное среди высших кругов знати не меньше вчерашнего спектакля. Я вновь малодушно сбегаю из дома задолго до приезда брата с работы, предоставив Дороти объяснять, куда я ушла на сей раз, и не без внутреннего содрогания ожидаю, как Эван встретит меня по возвращению.
Мы опять появляемся на публике втроем.
И я снова наблюдаю, как повторяется вчерашняя реакция на Байрона. Его по-прежнему не замечают, вернее, тщательно создают и поддерживают иллюзию, будто бывший мальчик по вызову для прочего миравсего-навсего невидимка, пустое место, тень, следующая привычно за своим хозяином, пусть бы теперь за хозяина, по мнению общества, считался Арсенио.
Действительно, один инкуб ухаживает за молодой леди, а его приятель просто ходит хвостиком за другом, и никто не возражает.
Я задумываюсь, не сменить ли нам выходы в свет на посещение мест попроще, менее официальных, где никто не знает нас в лицо, не знает, кто мы и кем были, и где мы сможем проводить время более спокойно, не тратить его на чужие взгляды, что щипали беспрестанно, преследовали назойливо, словно сотрудники желтой прессы.
Вечер несколько портит и факт, что Клеон и леди Валентина тоже ужинают в «Бархате». Конечно же, мы ограничиваемся короткими приветствиями и воздерживаемся от взаимных предложений пересесть за столы друг друга и провести оставшееся время одной компаниейи я, и леди Валентина без слов понимаем всю неуместность, всю возможную неловкость подобной дани вежливости, а Арсенио и Клеон по-простому буравят друг друга тяжелыми, недовольными взглядами. И даже когда мы занимаем заказанный накануне столик и нам приносят меню, я не могу избавиться от ощущения, что Клеон не сводит с меня пристального взора, что он следит за каждым моим движением, присматривается ко мне хищно, пытливо, изучает в стремлении разобраться, почему я, что именно связывает меня с двумя его друзьями. Волчица испуганно поджимает хвост и тянется за защитой к мужчинам, которых полагает своими, я не сразу замечаю, что во время разговора подаюсь ближе к собеседнику, инстинктивно норовлю прикоснуться то к одному, то к другому. Прикосновения вполне невиннык руке или к плечу, легки и почти незначительны, но в эти моменты чужой злой взгляд едва ли не хлещет наотмашь, будто я провожу время не со своими кавалерами, а кокетничаю с посторонним мужчиной на глазах жениха.
К счастью, Клеон и Валентина заканчивают ужин раньше нас и, не задерживаясь, покидают ресторацию.
Он привыкнет, роняет Байрон.
К чему? спрашиваю я немедленно.
К тому, что у нас теперь своя жизнь, а у него своя, отвечает Арсенио раздраженно.
Возможно, мне лишь кажется, но не странно ли он реагирует на, в сущности, естественное и неизбежное событие? замечаю я осторожно. Понимаю, крепкая мужская дружба не чета нашей женской, легкомысленной и ненадежной сарказма я не скрываю, и Арсенио хмыкает, а Байрон улыбается, однако у меня невольно возникает чувство, словно я нахально влезла в вашу совместную жизнь, разбила и разрушила до основания все хорошее, что между вами троими было, и увела вас обоих у него.
Какое хорошее определениеувела, невесть чему радуется Арсенио. Надо признать, меня еще никто ни от кого не уводил, тем более чтобы девушка от друга.
Дело в нашей природе, поясняет Байрон, смерив Арсенио неодобрительным взглядом. Тебе может показаться это удивительным, но при наличии искренних чувств мы довольно сильно и быстро привязываемся к себе подобным. К своим родителям, детям, любимым
Такие привязанности возникают у всех, напоминаю я. В этом вопросе ваш народ отнюдь не уникален.
В отличие от остальных, мы привязываемся много сильнееэто позволяет избежать соперничества в семье, где больше одного супруга, обеспечивает выживание потомства и сохранение нас как вида. Мы почти не способны причинить физического вреда себе подобным, ни один инкуб никогда не поднимет руку ни на суккубу, ни на ее ребенка.
Только не говорите, что я и впрямь вас увела у бедного Клеона.
Не в то смысле, о котором ты могла подумать, уточняет Арсенио. К моему преогромному облегчению, мы не испытываем ни романтического, ни физического интереса к представителям своего пола. В принципе не испытываем. Ибо невкусно, непитательно и не вызывает ничего, кроме отвращения.
Сколь полагаю, это должно служить мне облегчением?
Разве нет?
О, я счастлива безмерно!
Но дружеской привязанности оно не отменяет, вмешивается Байрон. И порой, когда у одного появляется спутница, могут возникать небольшие казусы. Однако тебе не о чем волноваться, Рианн. Как я уже говорил, Лео привыкнет, тем паче, у него и самого есть невеста.
На которой он, кстати, твердо намерен жениться в течение полугода, добавляет Арсенио.
Так скоро? безусловно, леди Валентина достаточно давно вдовеет, чтобы объявление о повторном браке не выглядело неприличным и скоропалительным, но прежде речь не шла о каких-либо конкретных сроках.
Во всяком случае, я ни о чем подобном не слышала, впрочем, не могу сказать, чтобы меня это сильно интересовало.
А чего тянуть-то? Да и хоть Валентина ледышка, однако ледышка в меру привлекательная, а уж с учетом того приданого, что достанется будущему мужу, на многое можно закрыть глаза. И если Лео не поторопится, то найдутся и другие желающие на сей приз ценный. Плюс нам же проще будет, когда он женится.
И вам не жалко вашей дружбы? не скрываю удивления я.
К сожалению или, быть может, к счастью, но подчас приходится выбирать, что для тебя важнее, парирует Байрон. Получить абсолютно все и сразу нам не дано. Никому не дано.
Мне нечего ответить на философское, каплю обреченное замечание это, и я умолкаю.
После ужина в «Бархате» мы вновь допоздна катаемся по городу, обсуждаем какие-то незначительные вещи, разговариваем на отвлеченные темы. Затем инкубы отвозят меня домой, и я опять невольно изумляюсь тому, что ни один, ни другой не предпринимают попытки поцеловать меня на прощание, даже не обнимают, словно опасаясь чего-то. Лишь выйдя из мобиля Байрона и направившись вдоль глухой ограды нашего дома к задней калиткеотчего-то не хочется рисковать, пользуясь парадным входом, воспоминаю запоздало, что чем больше позволят себе инкубы, чем теснее контакт между нами будет, тем выше шансы оставить на коже, на одежде чужой запах, тем скорее Эван поймет, что время я провожу не только с Арсенио.
Тем быстрее осознает, как далеко я готова зайти в отношениях с обоими. И едва ли брату понравится это открытие.
А я не желала раньше срока давать Эвану повод требовать у Арсенио объяснений или, того хуже, сатисфакции. Не хотела, чтобы брат угрожал инкубу, прибегал к насилию, переходя к методам воздействия, принятым на улицах Нижнего города.
Неладное чую возле самой задней калитки. Настораживаюсь мгновенно, готовая броситься на нежданного противника и в то же время досадуя на неудобное длинное платье и туфли на каблуке.
Вот оно значит как, произносит мужской голос, и я вздрагиваю, узнав его.
Клеон выступает из плотного, что тяжелые бархатные портьеры, сумрака вокруг, копящегося на узкой боковой улочке, куда выходит задняя калитка, делает шаг ко мне и замирает. Хмурое, насупленное лицо освещено лишь слабо мерцающими кристаллами замка на черной створке в ограде, взгляд по-прежнему оценивающий, злой.
Столько лет, столько воспоминаний, столько всего пережитого вместе и вот итогвсе в Вечную реку, и ради кого? продолжает Клеон, осматривая меня медленно, неприязненно. Ради смазливой девчонки, коих в Лилате сотни и тысячи, ради волчицы, у которой только и есть, что ревнивый братец-проводник да нелюдимый характер. О чем они думали? Или как там говорится в народе? Любовь зла, пойдешь и за кентавра?
Не понимаю, о чем ты качаю я головой в попытке сориентироваться и выиграть время.
Еще бы ты понимала. Твои воздыхатели, поди, ничего тебе не сказали, а некоторая смена жизненного уклада нашего народа позволила сохранить в секрете отдельные особенности природы инкубов.
О чем они не сказали?
Клеон неспешно, засунув руки в карманы брюк, обходит меня по дуге, и я поворачиваюсь вслед за ним, не желая показывать ему спину.
Не сейчас, когда мы одни на пустынной улочке, в тишине ночи и спящего района.
О многом, полагаю.
О, во имя Лаэ, если это всего лишь ваша обостренная инкубья ревность, то я вовсе не имела намерений разрушать
Ревность? перебивает Клеон и разражается вдруг резким, презрительным смехом. Ревность?! Думаешь, дело только в ней? инкуб вскидывает руку, отчего я отступаю назад, заняв прежнее его место перед дверью в ограде. Клеон же всего-навсего утирает заслезившиеся глаза рукавом вечернего фрака. Если бы, дражайшая Рианн, если бы все было так просто. Но это хуже, гораздо хуже. И тем прискорбнее для нас всех, что ни Арсенио, ни даже Байрон не удосужились подумать об этом до того, как одновременно воспылали к тебе страстными чувствами.
Клеон, если ты объяснишь все как следует стараюсь, чтобы голос звучал ровно, терпеливо, чтобы не слышно в нем было страха, пробуждающегося от слов инкуба.
Объяснить? С какой это стати? Они приготовили, пусть тогда сами и жрут, Клеон не говоритбудто сплевывает зло, с яростью, понять которую я не в силах.
Разворачивается и уходит, растворяется бесшумно во тьме, из которой и явился, словно затаившееся чудовище, только и ждущее, чтобы наброситься на случайного путника.
* * *
Слова Клеона, непонятные, но полные искренней, беспомощной злости, не дают мне покоя, я думаю о тех странных вещах, упомянутых инкубом, почти всю ночь, пока ворочаюсь беспокойно с бока на бок, не в силах уснуть.
Думаю утром, когда пробуждаюсь от короткого сна, тревожного, не принесшего отдыха.
Думаю во время завтрака, привычно рассказывая Тессе о предстоящем пикнике и принятых там правилах поведения.
Более того, чем дольше я размышляю о замечаниях Клеона, чем тщательнее пытаюсь проанализировать, тем яснее осознаю, что здесь скрыт подвох. И скрыт он не в Клеоне, не в бессильной ярости его, но в наших нежданных отношениях на троих. Байрон и Арсенио действительно о чем-то умолчали и, похоже, это важно, куда важнее, нежели они оба пытаются представить.
Обстановка дома тоже не становится теплее. Несмотря на поздний час, по возвращению я застаю брата, караулящего меня возле двери моей же спальни, хмурого, недовольного не меньше Клеона. Короткий разговор в полумраке коридора грозит перерасти в новую ссору, от которой нас удерживает лишь понимание, что неподалеку в гостевой спальне спит Тесса, а ни я, ни Эван не желали опять посвящать девушку в подробности наших семейных отношений, что лишь становились хуже день ото дня.
Брат настаивает, чтобы я если уж не согласилась на объявление о помолвке с Финисом, то хотя бы прекратила всюду выезжать с Арсенио и вводить в заблуждение и инкуба, и общество, обозначая недвусмысленно таким своим поведением, будто принимаю его ухаживания. Я возражаю в попытке отстоять свою свободу, независимость. Было время, когда я не хотела, чтобы Эван становился проводником, чтобы продолжал дело нашего отца, но разве брат меня слушал тогда? Разве отказался от принятого им решения в угоду моим полудетским страхам, что однажды и он уйдет и не вернется, погибнет от несчастного случая, не суть важно, действительно ли неудачного стечения обстоятельств или же подстроенных чьим-то злым умыслом?
Нет.
Эван снисходительно улыбался, обнимал меня и уходил навстречу неизвестности, навстречу городу, чей дух, по преданиям, таится в стенах Лилата. И возвращался, говоря со смехом, что с ним не может произойти ничего плохого, что он-то не оставит меня одну в Лилате, а если и случится, то не раньше, чем он позаботится обо мне и моем будущем.
Ночью мы расходимся, не желая продолжать ссору под дверями спален, но едва ли удовлетворенные результатом разговора, а утром Дороти передает мне записку от Эвана. Брат пишет, что возникли срочные дела, для разрешения коих требуется немедленное его присутствие, и уверяет, что всенепременно постарается все уладить к сроку и вернуться. Впрочем, в конце приписывает, что если вдруг не успеет, то за неимением иных вариантов я и Тесса должны поехать на пикник в обществе Арсенио. Присылать за нами Финиса бесполезнодля леди Лизетты он всего-навсего низкорожденный, не стоящий внимания заместитель Эвана, один из тех мелких, позабывших свое настоящее место людей, вход которым на светские рауты леди Дэлгас строго воспрещен. Отчасти я испытываю облегчение, зная, что Финиса с нами не будет, отчасти я не удивлена нежданно-негаданно возникшими делами у Эвана, а отчасти тревожусь, ощущаю смутное волнение. Не понимаю, связано ли оно со словами Клеона или отсутствием брата, и стараюсь не концентрироваться ни на том, ни на другом.