Думаю, с этим невозможно не согласиться. Сколько тебе лет? Надеюсь, восемнадцать есть?
Уймись, клыкастый,пробормотала я, решив тут же отделаться от него и попытаться самой найти Нелли.Ладно, парень, где здесь туалет? Мне надо нос припудрить, врубаешься?
Ты и так превосходна.
Это означает «нет»?
Ага, я тебя тоже очень люблю,буркнула я.
Его рука теперь совершала паломничество на моей правой ягодице. Ладно, ладно, воистину фраза вечера: «Из двух зол».
Мы пересекли зал и теперь шли вдоль сцены. Здесь, как початки молодой луны, были диваны клубничного цвета. Конечно, не совсем клубничного, но на ум приходит только это сравнение. Я клубнику-то ела всего раз, и то в далеком детстве. Не помню вкус.
Сердце пропустило удар. Несколько долгих мгновений я таращилась на шелковистый водопад черных волос, затем их обладательница посмотрела в мою сторону, блеснула широкая улыбка. Безошибочно узнаваемая улыбка.
Утренняя Заря! Рори!
Запихнув что-то в косметичку, расшитую ювелирными рыбьими скелетами, Нелли бросилась мне на встречу и, заключив в крепкие объятия, расцеловала. Клюнула даже в губы, при этом не приподнимаясь на цыпочки. На ней были каблуки, и она возвышалась надо мной. Я прикинула: никак старушка теперь будет выше менямоего метра восьмидесяти пяти,сними она каблуки. Дети нынче растут выше кукурузы на полях.
Я с силой отстранила от себя Нелли и вытерла с губ ее помаду. Темно-красная классика. Ретро. Аккуратно подведенные глаза девушки были широко распахнуты, черные пылинки туши прилипли к нижнему веку. Она была потрясающе красива. Нелли всегда была потрясающе красива.
И что ты, черт побери, делаешь?спросила я, стараясь не выказать охватившего меня чувства. Мой голос прозвучал громче, чем следовало. Попробуй казаться непробиваемой, когда голос дрожит как лист на ветру.
Нелли кивнула, будто ожидала именно такой реакции, и хотела вновь прижаться ко мне, но я не позволила. Тогда она ловко сдернула с меня капюшон и полезла к моей куртке, явно намереваясь сбросить ее с меня. Ну вот, и как на такое реагировать?
Я попридержала руки Нелли.
Что ты делаешь? Чем тебя не устраивает моя куртка?
Аврора, если не хочешь, чтобы тебя попросили на выход, оголяйся. Здесь твоя одеждато, что дала природа,объявила девушка таким тоном, будто это катастрофически важно. У Нелли всегда все «катастрофически важно». От ее волос шел цветочный аромат, а дыхание было мятным. Генетически совершенные запахи.
Следует отметить, что Нелли эта самая природа выдала полный комплект. Ее наряд состоял из широких кожаных полос. Она была на каблуках, от чего и так длинные и стройные ноги становились еще длиннее и стройнее. Серебряные браслеты на правой руке доходили до локтя, смольные волосы распущены, расчесаны до зеркальной гладкости и спускаются до поясницы. Улыбка, как неотъемлемый аксессуар, на губах. Аппликация. Странное тревожное чувство при взгляде на нее усиливалось.
Ладно,вздохнула я, отступая от Нелли,было бы мелочно кричать на тебя за это.
Рыжеволосый одарил меня ухмылкой и ретировался.
Нелли рассматривала меня, как если бы впервые увидела. Я рассудила, что так и есть: за четыре года я стала выше, крепче (скажем, на плоскости по имени Аврора Востокова появилось, то, что называется грудью и бедрами), отпустила волосы и больше не крашусь как енот. Разве что пирсинг не сняламое левое ухо походило на подушечку для игл, да в носу блестело колечко. Глаза Нелли были на мокром месте, но она не переставала обезоруживающе улыбаться. Качая головой, я вручила ей свой ранец и расстегнула куртку. Под курткой у меня был черный топ.
Довольна?
Что у тебя с рукой?
Нелли так напряглась, что и меня взволновал мой ожогровно настолько, чтобы я с раздражением вспомнила о его существовании.
Ерунда. Совсем не больно,соврала я.Вот когда ломаешь ребра, дела обстоят пожестчегосударство не оплачивает лечение, к тому же в груди при каждом вдохе-выдохе тянет.
Нет, этоона кивнула на ожог,это не ерунда. И вообще, что у тебя стряслось? Когда ты связалась со мной, на тебе лица не было.
Я убрала с глаз волосы; в бархатистом полумраке они казались совсем серебристыми, и я даже на мгновение вроде как почувствовала себя хорошенькой. Редкое пыльное чувство.
Кажется, я разозлила дядю. Если бы вовремя не унесла ноги, мне бы открутили голову и сделали из нее подставку для пива.
Нелли выругалась; я подписывалась под каждым ее словом.
Валентин пару раз при Нелли задавал мне встряски, она столько раз становилась свидетелем моего унижения С этой девчонкой у нас больше общего, чем у меня с моим отражением в зеркале. Кто бы, как не она, помогал мне каждый раз добираться до больницы?
И ты больше не
Нет, не вернусь. Разве что у меня не будет выбора.
Нелли наградила меня взглядом, смысл которого остался мне неясен.
Чего?
Она потянула меня к столику:
Рори, ты только представьчетыре года!
Рори. Это было как погружение в давно забытые славные времена.
Я улыбнулась, крепче стискивая ее ладонь.
Кстати, ты стала настоящей красавицей.
Черт, Нелли, ты тоже. Экзотическая танцовщица?
Девушка посмотрела на меня из-под тяжелых ресниц:
Как видишь. А ты?
До вчерашнего вечераофициантка. Нет, я не шучу. Да брось, конечно, все нормально, я не жалуюсь. Надо было чем-то на жизнь зарабатывать, вот я и крутилась как могла. Да еще обучение Наверно, дальше первого курса не суждено пойти.
В Пороге, сообщает Обозреватель, находится знаменитый ПНУПороговский национальный университет. Однако, как бы сильно мне не хотелось продолжить обучение, проще научиться летать, чем поступить в Национальный. Коррупция в Пороге темнее, чем обратная сторона луны.
Диваны были мягче мечты. На таких паразитировать хочется. Кожаная обивка гладкая, скользящая, цветневнятная сумятица бордового, фиолетового и малинового. Шик. То и дело ловя взгляд Нелли на своих губах, мне все меньше хотелось выбить из нее спесь. Я вновь вытерла губы, но вкус помады остался.
Мы заговорили одновременно, одновременно запнулись и секунду спустя в один голос рассмеялись.
Вино?Нелли наполнила мой бокал, затем плеснула себе и залпом осушила. Еще долила себе.Ошеломляющая выдержка. Кажется, из старых запасов. Этикетка затерлась, но вот, посмотри.Она ткнула длинным пальчиком с овальным ноготком в этикетку.Крымское,зачитала она.
Не спорю, вино, судя по штампованной этикетке, принадлежало к раритетным экземплярам, но мне не хотелось опробовать его. Я не гурман и чем бы там не морочили себе головы эти накокаиненные толстосумы, а все, что выстояло в подвале более полтораста лет, а то и больше, я не считаю нужным употреблять. Предпочитаю химию, обязательное условиечтобы она была не старше меня.
Я отставила бокал со словами:
Ты же знаешь, это не для меня. Все ошеломляющее. Или крымское что бы это не значило. Предпочитаю адекватно воспринимать действительность.
А адекватнозначит трезво. Так, чтобы присутствовало здоровое чувство паранойи. Знали бы вы Валентина, поняли бы, о чем я. Мой дядя превращается в монстра, стоит ему взять каплю в рот. В моей жизни мало примером для подражания. Валентин не относится к их числу.
В смысле, теперь предпочитаешь. А раньше
То было раньше.
Нелли решила не спорить; то, что она сейчас, вероятно, вспомнила, любого остепенит. Ага, нам было что вспомнить. Встрепенувшись, девушка начала зыркать поверх голов развалившихся бритоголовых папаш, выискивая взглядом официанта. В оттягивающемся контингенте «Сада Любви» то и дело мелькали люди со сверкающими на груди изумрудными эмблемами, оставляющими в воздухе дрожащий след. Ты разносишь выпивку, а какой-то негодяйплевать, мальчик ты или девочкахочет потрогать тебя за попку.
Эти официанты. Эти проклятые толстосумы. Люди должны знать своих героев. Быть может, когда-нибудь я напишу об этом книгу.
Мне ничего не надо,предупредила я и примирительно добавила:Лучше дай подкурить.
У нее была тяжелая посеребренная зажигалка, с ее инициалами. Ну ничего себе! Я молча подкурила.
Подарок,улыбнулась Нелли, верно истолковав причину моего молчания.Просто идиотский подарок,и протянула руку, в которую я незамедлительно вложила зажигалку.
Раньше у нее не было таких вещей Брось, Аврора, раньше вы были выскочками. Когда нам едва стукнуло по четырнадцать, нас считали за своих во многих компаниях Аскании. Единственное, на что Нелли никогда бы не пошла, так это на драку ради развлечения. Я даже склонна считать, что она пацифист, если бы не ее наряд и теперешний род деятельности.
Когда щечки под слоем косметики порозовели, Нелли начала нести забавную ахинею. В трех словах это прозвучит так: «Мы снова вместе». Чтобы не выглядеть неуважительной, я делала вид, что слушаю ее.
Зал гудел, столы ломились от выпивки, полумрак по-матерински обнимал посетителей. Атмосфера предвкушения.
Когда Нелли наконец замолчала (вернее, сделала паузу, чтобы лизнуть еще вина), в моем бокале уже плавало три набухших окурка.
Завидовала ли я Нелли? Нет. Нам обеим по восемнадцать, но я не жалею ни об одном прожитом дне. Судите сами: после того, через что мне довелось проползти, я вполне сносно соображаю, могу держать сигарету, и руки у меня при этом, заметьте, не дрожат. Вроде как подвиг. Я, что называется, вкусила все прелести бытия. Сожалеть, завидовать? Говорю же, что это не про меня.
Что еще за прелести бытия?спросила Нелли.
Я не сразу сообразила, о чем она. Потом до меня дошло. Знаете, бывает у меня такое, проскользнет вслух слово-другое.
Такие прелести, как, например, этот градусный сок. Чтобы на такой заработать, мне надо Ладно, блин, замнем, сложные математические действия всегда давались мне с трудом. А ну-ка, детка, рассказывай, я хочу услышать немного правды о том, насколько хорошо ты устроилась.
Глаза Нелли еще некоторое время продолжали сиять. Затем потухли. Так выключается лампочка. Бокал с треском опустился на стол, пара капель темной жидкости упали на столешницу. Я на многих так действую, но только не на Нелли.
Рори, ты знаешь меня как никто другой,сказала черноволосая девушка.
Факт,кивнула я.
Помнишь, как было в Аскании? Я бы могла остаться там только ради тебя, ноХмуря брови, словно пытаясь что-то вспомнить, она убрала волосы с шеи. Доверительный жест. На белой, как мои волосы, коже розовел шрам. Шрам, словно жутковатое украшение, словно дорога в вечность, огибал ее шею.Помнишь,констатировала она, следя за моей реакцией.
И все. Ее откровенный наряд, ухоженные волосы, искусно наложенный макияжсквозь дорогую обертку я увидела прежнюю Нелли, какой ее запомнила. Увидела ребенка, который рано повзрослел, столкнувшись с миром взрослыхмиром подлым, сумбурным, основывающимся на социальном неравенстве и превосходстве сильных над слабыми. Взрослых над детьми.
Пересохло во рту, но отнюдь не потому, что Нелли чертовски напоминала мне меня саму. А потому, что подруга была готова остаться в Аскании ради меня. Я помнила ее семейку. И если в моей «семье» был один деспот, то в еетри. Нелли могла остаться в Аскании, но тогда вряд ли дожила бы до своего восемнадцатилетия. А если бы и дожила, то калекой. А все потому, что хотела быть рядом со мной.
Я протянула руку, чтобы коснуться ее шеи, но она отстранилась. Я убрала руку.
А ты? Ты бы сделала это ради меня?отвернувшись, спросила Нелли. Вероятно, уже знала ответ.
Подперев голову, я таращилась на нее, и, пересиливая прежнее чувство нежности, хотела понять, издевается она надо мной. Охмеленная, прекрасная. Вино уже ударило ей в голову. И она могла издеваться.
Что именно?
Мимолетная улыбка:
Рори, дорогуша, понимаешь, все мы нуждаемся в ком-то, кому можно подарить свою любовь.
Я не хотела отвечать. Вероятно потому, что мне мой ответ может ей не понравится.
Ну-ну, не зарывайся в дебризаблудиться можешь.
Ради кого ты живешь?
Тоже очень доверительные слова. Но кто сказал, что мне нравится доверительный тон? Он, как пуля в кишках, требует к себе повышенного внимания. Значит, человек не просто жует сопли, а, помимо прочего, пытается донести до тебя нечто важное важное, по крайней мере, для него.
Я подавила желание рассмеяться ей в лицо.
Слушай, Нелли, а разве обязательно жить ради кого-то?
Вокруг словно стрекотали кузнечики.
Не верю, Аврора.
Терпеть не могу, когда люди петляют от темы к темеот идеалистического к вечным вопросам. Но Нелли не дура, и знает, о чем говорит. А еще я зверею, когда люди подвергают сомнению мои слова. Пусть даже мои словачистой воды издевка и ложь.
Дело, в общем-то, твое. Кажется, я не настроена на откровения,добавила я примирительно.
Еще не готова.
Нелли вздохнула. Да, со мной бесполезно искать смысл жизни. Такой знакомый вздох Действительно, как если бы и не было этих четырех лет!
Я приехала в Порог найти брата,сказала я. Дым, как хороший друг, танцевал между нами.И мне не у кого остановиться.
Девушка молчалазакурила новую сигарету, и руки у нее дрожали.
Она молчала по-настоящему долго. Нет, вы представляете? Я говорю, что мне не у кого остановится, а она молчит точно не слышала! Если бы на ее месте был кто-то другой, я бы уже свалила. Терпеть не могу навязываться.
Краем глаза я отметила крадущуюся по залу тьму, ознаменовывающую начало представления.
Ты что, подсела на наркоту?нахмурилась я.
Нет, серьезно, у нее подрагивали руки.
Тем временем к нашему столику подкатил какой-то толстяк. У него была выпирающая челюсть, до отвалу набитая золотыми зубами. Три складки жира на шее. Он зачастил, перекидывая нагло-вороватый взгляд с меня на Нелли и обратно:
Whats up, babies?
Хотела сказать папаше, что он хороший человек, что его матьпорядочная женщина, а отецнастоящий мужчина, но Нелли опередила меня:
Run, run, rabbit, run,бесцветным голосом пропела она.
Но папаша не догонял. Он нес пургу до тех пор, пока я не посмотрела на негопо-настоящему не посмотрела. Человек, это был всего лишь человек. Его тело дрожало, как кусок студня, пока он убирался прочь. Не знаю, почему, но мой взгляд иногда действует похлеще двуручного мясницкого ножа.
Наркотики? Боже, нет. Конечно же, нет! Аврора,Нелли глядела вслед тупой обезьяне, ее лицо посерело,я не соврала, сказав, что безумно
Обойдемся без безумного.
Я действительно рада тебя видеть.
Я тоже, Нелли, и не описать словами, как я скучала. Но есть одно «но», я правильно поняла? Ты что-то недоговариваешь.
Она медленно кивнула. Черт.
Противно засосало под ложечкой. Уж без этого не обойтись, а как же. И когда до меня дойдет, что в наше время ничего не бывает без гнусного «но»? Хочешь что-то получитьбудь готов выслушать условия.
Да, есть одно «но».У меня внутри вдруг стало пусто-пусто, как если бы мои кишки выковыряли и сунули в мусорный мешок.Пойми, я никогда не причиню тебе вред. Я знаю, ты тоже,сказав это, Нелли в упор посмотрела на меня. Я молчала, поэтому черноволосая девушка заметно подсевшим голосом продолжила; кажется, заиграла музыка, но я не слышала ничегоя следила за красными губами подруги, и пространство вокруг нас, покуда я ловила ее слова, которые так и норовили разлететься, будто птицы, замкнулось в кокон:Аврора, ты должна помочь ему. Пойти ему на встречу, иначе
Стоп.
Сто-о-о-оп.
Мой дядя всегда добавлял к тому, что называл просьбой «иначе». У меня на «иначе» зуд между лопаток.
Не помню, что Нелли еще говорила.
Я схватила черноволосую девушку за запястье и дернула через стол. Соседний столик заулюлюкал.
Надела агрессивную одеждуумей соответствовать образу. Я могу научить тебя этому. Я умею,прошипела я.
Аврора
Замолчи, серьезно! А теперь выслушай меня предельно внимательно, Нелли, дорогуша: я никому ничего не должна, понятно? Ты следишь за моей мыслью? Я никому ничего не должна! Я отдала достаточно много, чтобы быть должной.
На сцене на волнах музыки двигалась фигуристая мулатка.
Нелли всхлипнула.
Аврора, ты неправильно меня поняла
Да уж куда мне понять тебя! Помочь? Пойти на встречу «ему»? Значит, нас уже трое?
Не надо
Повеяло холодкомточно сквозняком протянуло.
Предчувствие, оно еще никогда не подводило меня. На этот раз оно прошептало мне: «Уходи, уходи, Востокова».
Проклятие!Я выпустила хрупкое, словно из папье-маше запястье и стала натягивать на голые плечи куртку.
Почему ты не слушаешь меня?!взвизгнула девушка и вцепилась мне в плечи. Любимая Нелли, Нелли-пацифистка.Минуту! Дай мне еще минуту, Аврора, и я все объясню!
Отпусти!
Оттолкнув ее, я подхватила сумку. Девушка ударилась бедром об угол стола и осела на пол. На ее лице была написана такая мука, что я на мгновение заколебалась.
Аврора, ты не выйдешь из «Сада Любви» так просто! Рори Заря, пожалуйста, не надо!
Нелли почему-то считает, что мне подходят слова «так просто». На самом деле это не так.
Ее отчаянные вопли остались позадия уже продиралась сквозь воющую публику.
Вначале вокзал Порога, теперь «Сад Любви», престижный гадючник. И везде толчея. И везде я должна продираться, убегать от кого-то.
«Дура,рассудительно заметил внутренний голосок.Во всем виноват твой максимализм и подростковое бунтарство, которые, к слову, и подтолкнули тебя с четырнадцати посещать массовки и начать курить. А теперьоттолкнуть лучшую подругу и броситься в бега в городе, который таких, как ты, сирот с пустыми карманами, пережевывают и выплевывают».
Музыка взорвалась, и голос Нелли утонул в ней, как в ночном море. Стеклянный потолок жил своей жизньюугрожающе выгибался, дышал, пульсировал, дрожал. Мои пальцы крепче стиснули лямки рюкзака, я ощутила, как ногти врезаются в липкую от пота ладонь. От запаха тел кружилась голова.
Я не сразу сообразила, что человек направляется ко мне.
Мужчина с фараонской бородкой, как пес-ищейка, протискивался мимо столов. Ощущая тугую струйку крови, бьющую в виске, я побежала настолько быстро, насколько позволяло пространство, когда что-то
Когда что-то уперлось мне между лопаток. Я лишь царапнула железо перилл лестницы, ведущей в высвечивающий коридор, как по телу пробежала боль. Запутавшись в собственных ногах, я рухнула.
Боковым зрением я видела вышибалубронзового великана,пропустившего меня в «Сад Любви»: он несся ко мне.
Смех и улюлюканье, тусклые и выцветшие, словно старые фотографии, теперь летели откуда-то издалека. Кажется, что-то коснулось моих губ.
Темнота имела вкус помады и пахла цветами.
Меня подхватили чьи-то сильные руки.
Окружающее было неубедительным, как кукольная игра; далеким, как прошлое. Состояние на грани сна и бодрствования, когда конечности кажутся отторгнутыми телом, и теряют смысл такие слова, как «сустав» и «сочленение». Чтобы не перепутать реальность со сном, я начала считать. Но не дошла и до десятивсе время сбивалась, приходилось начинать считать заново.
Не знаю, сколько прошло времени. Все застыло. И в этой неподвижности ледяной поток, как чумное животное, вдруг лизнул мое лицо, скользнул по шее, на грудь.
Теперь лед был внутри меня, и жег. Сжигал меня изнутри.
Сжигал!
Глава 4
Виктор сидел передо мной с таким видом, что сразу становилось ясно: он чувствует себя не в своей тарелке.
Уверена, он неоднократно проигрывал в уме предстоящий разговор.
Но одно делобравада, а другоекрушение идеалов, той цели, следуя к которой совершалось столько неприглядных вещей. Вещей, которые нельзя оправдать.
Так вот, Виктор, мой брат, сидел передо мной, думал обо всем этом и молчал.
Мне нестерпимо хотелось погладить его по голове, хотелось выказать свои чувства, но я не знала, как это можно сделать, не обидев его. Он слегка повел плечами, сощурил глаза, его взгляд, как малиновка в клетке, заметался в поиске официантаВиктор мучительно хотел завершить протянувшееся между нами тягостное молчание.
Я знаю, ты огорчен обстоятельствами нашей встречи,произнесла я мягко.Но лучше уж так, чем делать вид, будто ничего не произошло.
Брата передернуло от внутренней обиды и он уставился на свои руки.
Я смотрела на Виктора и он он преображался, будто проявляющаяся фотографиякак в тот вечер, когда я под страхом дядиного наказания заперлась в ванной, настраивая красную лампу И вот, под действием раствора проявляется то, что на тот момент казалось вершиной фотографического искусствалицо зверя, смотрящего на то, что осталось от его лап. Как если бы вместо кровавых обрубков он видел розовенькие человеческие руки, способные нежно обнимать, выражать душу в музыке, писать стихи. А вместо этогожуткие обрубки. Ирония в том, что мысли зверолюда в тот момент были далеки от выражения души в музыке и написания стихов. Зверолюд только-только расправился с себе подобным, и таращилась на обрубки пальцев, попавшие под острые зубы товарища. Будучи с Виктором еще совсем детьми, мы стали свидетелями той страшной разборки, которая в последствии так повлияла на нас.
И вот, Виктор напомнил мне того злобного мерзавца, который, расправившись со своим другом, сокрушается о потери пальчиков
Как бы мы не отрицали, а что-то в наших отношениях сломалось. И я поняла, что не могу вот так просто продолжать беседу. Что тягостное молчание между нами не развеется по щелчку пальцев.
Потому что больше нет этих самых пальцев.
Потому что мой брат стал другим.
Потому что большой белый мирэто огромная фабрика по переработке душ.
Черт знает что это такое!Виктор угрюмо таращился на не замечающего нас официанта.Разуй глаза, братан.
Виктор, перестань.Я начала ерзать на стуле.
Давай тащи сюда свою задницу, шестерка!
Если официант и услышал шипение Виктора, то вида не подал. Медленно и манерно, словно в танце, официант перебросил через левую, услужливо согнутую в локте руку полотенчико. Как по волшебству, в правой же возникла синяя бархатная книжечка меню. Можно подумать, сейчас откроется эта книжица, и польются изысканные стихи: «Ванда, Ванда»
Ванда
Имя прозвучало так явственно, что я невольно оглянулась по сторонам.
Виктор, как сидел, так и застыл, только глаза сузились пуще прежнего; у него стала подергиваться верхняя губа.
Что, перекусить хочешь?спросила я испуганно.
Да,мрачно ответил брат.Вот этой дрянью, дорогая.
Я открыла глаза и попыталась сесть, но тело не слушалось, мышцы одеревенели, словно были кусками поломанного механизма. То есть меня. В висках колотилось чье-то имя, но я не помню чье. Этот стук он сплетался с голосом крови.
Сонно постукивали столовые приборыто ли взаправду, то ли мерещилось. Ощущение кратковременного расщепления личности. А также ощущение, что я упускаю из виду что-то важное.
Да, имя
Аврора, присоединяйтесь.
Голос не был продолжением моих грез.
Все еще отупевшая от наваждения, я повернула голову.
В центре складского помещения стоял овальный стол, за которым трапезничали несколько человек. Свет лихо отплясывал на полированной столешнице. Стол из настоящего дерева?
Блеснул нож. От вида холодной стали зазвенело в ушах. Вместо того, чтобы сесть, я тюфяком свалилась с дивана, при этом что-то опрокинув. Звук бьющегося стекла. Жар наполнил правую скулу, по лицу, на шею потекло что-то горячее. Я коснулась щеки, и рука стала липкой.
Один из трапезничающих охнул, выпавшие из его рук столовые приборы оглушительно звякнули о тарелку; сгорбившись, он на мой манер прижал ладонь к лицу.
Тут-то и началась суматоха.
Я продолжала валяться на полу, а вокруг меня до чертей суетились. Двоих я узнала: типа с фараонской бородкой и Нелли. Мерзко-мерзко вдруг стало на душе.
Ах ты гадина продажная,сквозь боль продавила я, вцепилась в лодыжку Нелли и дернула. Взвизгнув, девушка растянулась на полу.
Перевернувшись на бок, я вцепилась ей в горло, пальцами прощупывая позвоночник. Где-то далеко-далеко били в гонг. Кажется, это было мое сердцебиение. Лицо Нелли осунулось, в нем не осталось ни кровинки, глаза в неподдельном удивлении таращились на меня. Кто-то неистово орал-надрывался над ухом, но мне было плевать. Не замечая никого и ничто, я усилила хватку.
Меня подхватили подмышки и швырнули на спину. Легкие опустели от удара. Мои пальцы продолжали крючиться. Воздух, казалось, хранил тепло горла Нелли.
Надо мной, поджав губы, склонился пес-ищейкатот самый, который загнал меня в угол в «Саду Любви». Таких, как он, поискать надо. Выглядит как отъявленный негодяй. Лицоузкое, свирепое, но не лишенное привлекательноститщательно выбрито, на подбородке вьется рельефная бородка цвета гречаного меда. Глаза такие же черные, как всклокоченные волосы Нелли. Ухмылка маньяка.
И я ударила. Ударила так управно, как только могла, чтобы этот зверь насладился всей прелестью и шармом подошв моих кед. Получай! Нелли завизжала, зверь согнулся пополам, и из глубины его тела поднялось низкое рычание. Осколки стекла были окрашены в бисер крови. Моей крови (ссадина на скуле оказалась глубже, чем я ожидала).
Немедленно прекратить!
Занесенный надо мной кулак свирепого бородача замер.
Во вспыхнувшей, как спичка, тишине были слышны всхлипывания Нелли.
Прекратить? Нет-нет, прекращать я не собиралась. Вернее, уже не могла остановиться.
Я перевела дыхание и схватила один из осколков с вполне осознанным намерением вогнать его под кожу бородатого негодяя.
И тогда кулак достиг цели. Легонько прикоснулся к моему лицу, сломав мне нос.
На этом загремел ангельский хор и зааплодировала сочащаяся из моей разбитой физиономии кровь. Занавес!
Человека вообще сложно отрубить.
Я вновь слышала голоса. Слышала и даже начала связывать их в смысловые цепочки. В предложения. Голоса вторгались в установленные болью рамки, ломая мой спокойный полубред. Под лопатками чувствовалась твердь пола. Веки пропускали свет. Надо мной как в старые добрые времена склонялись тени, когда я напивалась до беспамятства. Есть много причин, почему я с тех пор не пью.
Ты сломал ей нос.
Я был готов сломать ей не только нос.
Заправская ругань.
О, Боже, ребячество!
Она едва не задушила тебя! Это ты называешь ребячеством?!
Она имеет на это полное право.
Конечно. В следующий раз, прежде чем отрывать чьи-то пальцы от твоего горла, я спрошу у тебя, кто и на что имеет право Не трогай ее. Пусть лежит так. С этой стороны она лучше смотрится.
Завязалась возня.
Черствый мудак!
Издевательский смешок в ответ:
Великолепное открытие.
Нелли, Ян, не надо,мужской голосименно тот, который, прежде чем я свалилась с раскровяненой мордой, предлагал мне присоединиться к трапезе. Возня прекратилась.С ней уже все в порядке.
Филипп?дрогнувший голос очень взволнованной женщины.
Шуршание одежды, тихий смешок:
И со мной.
Свет хлынул в глаза.
Тень Нелли отпрянула, каблучки, как две сорвавшиеся капли, стукнули по плитке, но затем девушка совладала с собой и вновь приблизилась. Боится меня? Что ж, не зря. Тело плохо слушалось; я скосила глаза, но ни ремней, ни веревок не увидела.
Что за ерунда?прохрипела я, чувствуя, как из носа сочится кровь.
Это действие транквилизатора. Вы некоторое время будете обездвиженной. Для вашего блага.
Пришлось сощуриться, чтобы разглядеть лицо мужчины. Высокий лоб, отекающий нос, глаза неопределенного цвета. И все в ноябрьский листьяхего волосы будто вобрали в себя свет помещения. На скуледлинная ссадина, покрасневшая кожа без крови. Рубашка расстегнута до половины груди и оголяющая очень светлую грудь, рукава закатаны до локтей. У моего лица его черно-белые прорезиненные ношенные кеды. Кеды и брюкиэто как совмещать горькое с кислым.
Ох, не ерундите,я сглотнула металлическую на вкус слюну.Как раз не для моего блага, а для вашего.
Мое лицо было свежевырытой ямой, которую постоянно присыпали землей. Ситуация удивляла мой неокрепший разум.
Лакированные ботинки в стиле ретро крепко сбитого мужчины с фараонской бородой уперлись в мое бедро. Он восседал на диване, но стоило мне это произнесли, как скривил губы и встал. Любое проклятие, какое только можно приобрести, в подметки не годится тем гнусностям, которые возникали в уме при взгляде на него. Ничего не могу с собой поделатьон долбанул меня, и мне хотелось поквитаться. Я его физиономию хорошо запомнила.
Да, и для нашего тоже,улыбнувшись, кивнул мужчина, которого Нелли назвала Филиппом. Он прикоснулся к отекающему носу, его глаза весело сверкнули.
Сморгнув вязкую пелену, я сосредоточилась на правой руке. Мне хотелось сжать кулак, но какой там кулакя не могла даже пальцами шевельнуть. Все пыталась прочувствовать их, но ответом мне была литая неподвижность. Бог видит, как я пыталась.