Ты могла уйти.
Куда?
Не знаю.
Люди на перроне разговаривали о чем-то своем, громко хныкал ребенок и мать пыталась одернуть его, шипела что-то неразборчиво, раздраженно. Голоса звучали далеким эхом, столь же незначительным и бессмысленным, как и вся смертная жизнь Вэйдалла.
Что он о ней, жизни этой, знал? Ничего, получается.
Ты могла начать действительно новую жизнь. Без меня. Вдали от меня.
Ты умирал, помнишь? Вскоре после
Вступления в братство.
Сразу после ритуалов выяснилось, что мое тело не принимает яд братства. Почти три недели я провел в лихорадке, на грани жизни и смерти.
Я тоже. Вместе с тобой я блуждала во тьме забытья, металась в бреду и снова и снова переживала тот вечер в домике. Если бы тогда ты умер, я умерла бы вместе с тобой.
Вэйдалл посмотрел на сеструснизу вверх, удивляясь тому, как переплелись причудливо в родном лице знакомые и чужие черты.
Эсмеральда стала другой. Он стал другим. И сейчас, наверное, Вивиан даже в большей степени напоминала девочку из его воспоминаний, нежели сидящая рядом молодая женщина, холодная и далекая.
А если бы что-то случилось с тобой? Я бы почувствовал?
Не знаю, Эсмеральда пожала плечами. Я часто об этом думала особенно в начале, когда она умолкла, стиснула, сминая, билет в кулаке.
Когда одиночество разъедало настолько, что бегство за грань казалось наилучшим выходом. Идеальным, безвозвратным. Во тьме не будет ничего, и пустота эта обратится благом, спасением. Он ведь и сам мечтал о том же, выныривая иногда из сжигающего жара лихорадки.
Почему мама мне не сказала? Вэйдалл выпрямился, улавливая за шелестом голосов и шумом машин на привокзальной площади ворчание приближающегося поезда.
По разным причинам, Эсмеральда разжала пальцы и принялась разглаживать билет, положив его на колено. Прежде всего, она не знала, чего ожидать от ордена, если вдруг им станет известно о ее происхождении. Не была уверена, найдут ли тебя или нам удастся скрыться. Она не хотела торопиться и не могла допустить, чтобы кто-то еще узнал о нас. Откуда ей было знать, что у братства трудности с пополнением своих же рядов и что им подобных в мире почти не осталось? Что они будут искать тщательно и не чураться обрывать любые связи нового члена с прошлой жизнью? сестра повернула голову на гудок поезда, подъезжающего к перрону.
Люди засуетились, зашумели и, словно в ответ, растерянность, непонимание, тяжесть осознания уступили место злости, желанию обвинить.
Почему не сказала ты? Столько лет, Эсме, ты была рядом, следила за мной, наблюдала, как проходит моя жизнь и на что она стала похожа. Ты могла оказаться рядом на расстоянии вытянутой руки и не пройти мимо бесплотным привидением, а остановиться, могла дать знать, что ты жива, хоть как-то намекнуть, что не погибла в том растреклятом доме. Могла объяснить, что со мной происходит, рассказать правду о маме.
И чтобы это изменило, помимо того, что поставило бы мою жизнь под угрозу, а тебя измучило бы необходимостью сохранять нашу связь в секрете? Эсмеральда поднялась, опустила вуаль. Я не собиралась превращаться в очередную игрушку для братства и удобный рычаг воздействия на тебя. Я скрывалась не только от клана, к которому принадлежала наша мама, но и от твоих же собратьев.
Судя по прошлому сну, кое-кого из моих собратьев ты не особенно опасалась и факт, что из-за него погибла наша мать, тебя не смутил и не удержал от прыжка в его постель, язвительные слова сорвались прежде, чем Вэйдалл понял всю неуместность их, глупую братскую ревность.
Идиот, Эсмеральда подхватила саквояж, посмотрела гневно сквозь полог вуали. Упертый эгоистичный баран! И ты еще удивляешься, почему я предпочитала оставаться в тени? Не хотела, чтобы старший братец осуждал меня, выбирал и учил, как надо или не надо мне жить. Столько лет я прекрасно обходилась без твоего мнения и, будь спокоен, обойдусь и впредь. Искренне сочувствую Еве. И не смей преследовать меня, развернулась и направилась к поезду, замедляющему ход, вытягивающемуся вдоль перрона неповоротливым железным обозом.
Вэйдалл встал со скамьи, но сестра исчезла среди людей, волной хлынувших к краю платформы, а знакомый аромат смешался с чужими, с резким запахом металла и дыма.
Эсме!
Не откликнется, даже если услышала. Сам виноватза язык никто не тянул, мог бы найти и другие слова, помягче, успокоить, убедить.
Все это крайне, крайне занимательно, негромкий женский голос возник рядом, зашелестел скользящей по песку змеей.
Одежда похожа на костюм Эсмеральды, но ткань дорогая и нежного оттенка молодой зелени. Легкомысленная, украшенная искусственными цветами и кружевами шляпка едва прикрывала рассыпанные по плечам длинные темно-каштановые волосы, а короткая вуаль-сетка казалась тенью на красивом загорелом лице с зелеными глазами. Она выглядит юной, эта миниатюрная, изящно сложенная девушка с белым зонтиком в руках, однако Вэйдалл помнил, что этообман.
За короткий срок мы видим уже третью девицу, за которой вы бегаете, господин Вэйдалл, и каждая новая все меньше и меньше походит на ваших обычных девственниц. Я даже издалека поняла, что эта уж точно не девица. Так кого же нам выбрать, господин Вэйдалл? девушка вопросительно посмотрела на него, будто действительно рассчитывая услышать ответ. Какую из этих трех дам вам будет больнее всего терять?
Зачем утруждаться выбором? Возьмем всех троих.
Вэйдалл обернулся резко на второй голос, мужской, слишком знакомый, чтобы не среагировать, хотя инстинкт и шептал настойчиво, что и к ламии не следует поворачиваться спиной.
Тыльную сторону ладони обожгло, на мгновение тело словно опалило огнем, ярким, почти осязаемым, и с третьей стороны подступил кто-то еще, подхватил услужливо, заодно загораживая от возможных случайных взглядов людей на перроне. Огонь же уступил место слабости, сильной, тошнотворной, и самодовольно ухмыляющееся лицо Лестера расплылось, истаяло в тумане.
Что ж, мальчики, дальше вы сами, голосок ламии звенел где-то вдалеке. Меня еще ждут дела в империи.
Конечно-конечно, не смею тебя задерживать.
До свидания, Вэйдалл, рада была встретиться, смутное ощущение острых коготков, небрежно треплющих его по щеке, появилось и исчезло последней вспышкой в сознании
* * *
Выдве части единого целого, каждый из вас половинка для другого, мамина теплая ладонь касается волос сына, приглаживает растрепанные темные пряди, выбирает из них сухие травинки. Одна-единственная, на всю вашу жизнь, какой бы она ни была. Поэтому ты не должен обижать Эсме. Она твоя родная кровь, та, что останется с тобой до конца дней твоих, та, что поддержит тебя, когда придет мой час.
Она всего лишь девчонка. И без конца дразнится. И еще говорит, что знает все лучше меня.
Она твоя младшая сестра, будь с ней терпелив. Не обращай внимания на ее попытке задеть тебя, со временем она это перерастет.
Зазнайка она, вот!
Когда ты станешь старше и начнешь больше времени проводить в обществе других молодых дам, то поймешь, что у Эсме еще легкий характер, мама улыбается ласково, глядя на обиженное лицо насупившегося мальчика.
Больно надос другими девчонками дружить!
Помяни мое слово, лет через семь-восемь ты изменишь свое мнение.
Вот еще!
Изменишь, повторяет мама с уверенностью нежной, но непреклонной. И больше не обижай Эсме, хорошо? Не пытайся ответить силой на ее попытки использовать эту же силу против тебя. Эсме все одно слабее тебя, и ты прежде всего должен быть ей старшим братом, защитником, а не противником и соперником. А теперь иди и извинись перед сестрой
Вэйдалл извинился. И даже преподнес в знак примирения три шоколадные конфеты, украденные из буфета, которые они съели вдвоем в укромном уголке в дальней части сада.
Очередной осколок-воспоминание из тех, что с годами потеряли всякий смысл. Обычная детская ссора из-за пустяка, кажущегося важным только детям же. Короткая потасовка, закончившаяся почти что победой брата, и слезы Эсмеральды. Сестра убежала, а он остался на садовой лужайке, лелеять собственные обиды и глушить чувство вины за то, что не сдержался, накинулся на Эсмеральду, хотя понимал прекрасно, что она младше и слабее и вообще, нехорошо набрасываться на девочек.
Половинка.
Прежде Вэйдалл полагал, что половинкаэто твоя пара, некая предназначенная лишь тебе женщина.
Уж точно не сестра.
Или нет?
Если отбросить интимный подтекст, что столь часто вкладывался в понятие половинка, то определенный смысл в том был. У них с Эсмеральдой одна мать, они связаны и связаны крепче, чем бывают соединены иные традиционные пары. Две части единого целого.
Да и Еву, если задуматься, трудно назвать его половинкой.
Ева не половинка, онапара. Не для него одного, но и для Галена тоже. Так сложилосьслучайно ли, по прихоти судьбы или по воле богов, неведомых покровителей Бевана, однако сложилось и смысла возражать, жаловаться Вэйдалл не видел. И ему ли жаловаться после стольких лет бессмертной, бессодержательной жизни, которую иначе как нечестивой и не назовешь?
Вэйдалл слышал землю, но издалека, словно между ними не меньше десятка этажей новомодных высоток, множество слоев тяжелого сплава бетона и металла. Только в Тирсе не было зданий выше трех этажей.
Ни одного растения поблизости, ни одного отклика на безмолвный призыв. И собственное тело ощущалось банальным мешком с перегноем, столь же бесполезным и неуклюжим в нынешней ситуации, как и настоящий мешок. Лежало на чем-то ровном, жестком, не способное пошевелить и пальцем. Вокруг много воздуха и света, норовившего проникнуть под сомкнутые веки, расплывавшегося белыми пятнами.
Господин? незнакомый мужской голос прозвучал где-то сверху и Вэйдалл почувствовал, как его рассматривают, пристально, скрупулезно. Похоже, ваш спящий красавец приходит в себя.
Вгоните ему еще одну дозу, Лестер находился не рядом, но чуть в стороне, шуршал бумагами. Чем дольше он будет походить на труп, тем лучше для всех нас. Надеюсь, никому не надо напоминать, на что способен член Двенадцати в бодрствующем состоянии?
Тихий шелестВэйдалл мог поклясться, что то был характерный шелест крыльев, но не кожистых, как у Арлеса, а, скорее, подобных крыльям сирен, ругательство вполголоса, шаги, шорохи.
Неожиданно болезненный укол в шею пустил по венам новую порцию огня и последовавшую затем тьму.
Вэйдалл?
Он неохотно отвернулся от окна, улыбнулся привычно-вежливо приблизившейся бесшумно девушке. Она красива и даже полумаска, украшенная щедро перьями и драгоценными камнями, не скрывала обольстительной, колдовской прелести ламии, полуженщины, полузмеи.
Шэссе Регина, Вэйдалл слегка поклонился ей, скрывая вспышку смутного раздражения.
Регина холодная, скользкая, подобно настоящей змее, сколько бы она ни улыбалась, ни кокетничала, словно обыкновенная человеческая девушка, и, сказать по чести, Вэйдалл не понимал, чем она так привлекла Нордана.
Марк говорил, что они похожи, потому, видать, и сошлись. Гален усмехался многозначительно и не надо быть чтецом мыслей, чтобы догадаться, на что именно собрат намекает.
Только Вэйдалл все равно не понимал. И красота ледяной статуи всегда оставляла его равнодушным.
Ты опять один?
Мне нравится одиночество.
Правда? Регина так естественна в своей игре, в своем притворстве, что начинаешь верить поневоле, хоть очарование ламий и не действовало на членов ордена. Я слышала иное.
Не всем слухам стоит верить.
О, Вэйдалл, не будь таким букой, Регина протянула руку, потрепала небрежно его по щеке, слабо царапнув острыми коготками, и Вэйдалл с трудом сдержался, чтобы не перехватить хрупкое девичье запястье, не сжать посильнее, ломая кости. Этот вечер выдался просто ужасным, и теперь я как никогда нуждаюсь в утешении
Тебе следует отправиться на поиски Нордана. Кстати, где он? Вэйдалл огляделся, ища собрата среди собравшихся на балу гостей.
Норди, он Регина тяжело вздохнула. Как у вас, мужчин, обычно бывает? Чуть что, и вы сразу бежите лечить крепким алкоголем свою пострадавшую мужскую гордость, а до женщин вам в такие минуты и дела нет. Но нам тоже нужно внимание, забота, сострадание
У вас что-то произошло? слова собеседницы отчего-то заставили насторожиться.
Вэйдалла мало интересовали хитросплетения чужих отношений, но у Нордана и Регины все было слишком.
Слишком громкие ссоры.
Слишком бурные примирения.
Слишком отчаянные выходки, даже на взгляд некоторых членов ордена далекие от границ разумного и допустимого. Впрочем, согласны с тем были не все собратья и потому Регину терпели. Не трогали ни ее, ни Нордана, отворачивались своевременно, игнорируя последствия их развлечений. Сколько еще могла продлиться эта странная, извращенная идиллия, Вэйдалл не представлял. Но вряд ли долго.
Однако если нынче назревал новый скандал, тем более, публичный, то следовало или попытаться предотвратить его, или хотя бы сообщить обо всем старшему из присутствующих на балу собратьев.
Нет-нет, ничего такого, Регина повела обнаженным плечиком и в невинном движении этом Вэйдаллу почудилась вдруг скрытая угроза. Просто очередная шлюшка Бевана забыла свое место. И где он только их находит?
С ней все в порядке? Вэйдалл всмотрелся обеспокоенно в задумчивые зеленые глаза в прорезях маски, в бессмысленной попытке понять, что же произошло на самом деле, жива ли эта несчастная девушка?
С кем?
С со спутницей Бевана?
Что ей станется-то, твари этой? с неожиданной яростью процедила Регина, потерла пальцы правой руки.
Тонкие черты нижней части лица, открытой маской, исказились, превращаясь в уродливую гримасу, и Вэйдалл улыбнулся вновь, на сей раз извиняюще.
Прошу прощения, шэссе Регина.
Он ушел, торопясь как можно скорее избавиться от общества ламии, от необходимости следить за собственными и ее словами, от попыток предугадать ее реакцию. Найти бы тихое место, где никто не потревожит ни вторжением своим, ни пустой беседой, подальше от этих людей и нелюдей, от запахов и девиц, что раздражают мухами, назойливо жужжащими над ухом.
Вэйдалл заметил их на противоположной стороне залаДрэйка и темноволосую девушку в красном платье, с лицом, как и у всех здесь, скрытым под алой полумаской. Поймал краем глаза открытую солнечную улыбку девушки и отвернулся, позабыв мгновенно о собеседнице собрата
Вэйдалл?!
Регина?
Нет, не она, лишь так показалось в первую секунду, когда сознание вяло, неохотно вернулось в реальность, в черноту неведомого, продуваемого всеми ветрами мира.
Вэйдалл!
Полный отчаянной мольбы девичий голос звенел рядом, перемежаясь поверхностным сбившимся дыханием и ударами заполошно бьющегося сердца.
Вивиан?
Да, просыпайся, насмешливый голос Лестера донесся сверху. А то твоя красавица совсем заскучала без тебя.
Вивиан Вэйдалл увидел сразу, едва смог поднять резко отяжелевшие, будто опухшие веки. Девушка стояла перед ним, растрепанная и бледная, со связанными руками, а позади, сжав плечи Вивиан, словно она могла вырваться и сбежать, возвышался незнакомый мужчина, длинноволосый, со сложенными за спиной птичьими крыльями.
Гриффин. Очередной наемник.
Хотя кто еще подписался бы на столь сомнительную авантюру? Лишь те, кто за определенную сумму гонорара готов абсолютно на все.
Одна прекрасная дама на месте, ждем остальных, Лестер вышел откуда-то сбоку, подчеркнуто светским жестом извлек из кармана жилета часы, открыл золотую крышку и с преувеличенным вниманием посмотрел на циферблат. Правда, леди с поезда немного запаздывает ох уж эти женщины, никакой пунктуальности зато леди сирена должна прибыть с минуты на минуту, крышка сверкнула холодным блеском в свете фонарей и часы исчезли в кармане. Она же у тебя обязательная, да? Или, правильнее сказать, у вас? Признаться, я уже запутался, кто из вас и с кем спит Лестер поднял глаза к темному ночному небу над головой, делая вид, будто и впрямь задумался над этим вопросом, и сразу перевел взгляд на Вэйдалла. Хотя пес с вами, мне все равно.
Земля по-прежнему далеко. За пределами прямоугольной площадки сумрак мешался с холодным, бледным светом крупных звезд и россыпями рыжих огоньков вокруг. Вэйдалл шевельнулся осторожно, едва ощущая собственное тело, повернул голову, рассматривая силуэты многоэтажных домов вокруг, облепленные строительными лесами. На твердой серой поверхности площадки расставлены освещающие ее фонари, по периметру никакого ограждения, только обрыв в пустоту.