Перед сном я решаю принять ванну, и Лариса собирает все необходимое. Из-за размеров предоставленной в наше распоряжение комнаты, отсутствия раздельных спален и гардеробных большая часть багажа остается в холле, кое-как, наспех задвинутая в закуток под лестницей, нераспакованная как должно, и горничной приходится постоянно спускаться вниз, искать нужные вещи в сундуках, открытых на всеобщее обозрение. В спальню мы забрали только самое необходимое, совсем немного одежды на первое время и драгоценности, на чем настояла Катерина. Сестра же говорит, чтобы я взяла с собой Ларису или ее, чтобы ни в коем случае не оставалась надолго одна в ванной, но я лишь отмахиваюсь. Глупость какаяидти в ванную с сопровождением, будто мы до сих пор живем в те темные, дикие времена, когда леди и помыться без помощи служанок не могла.
Горячая вода расслабляет, душистая пена, поднявшаяся белоснежными шапками над бортиками ванны, окутывает сладким ароматом роз, погружает в воздушную негу, в зыбкую полудрему.
Надо рассказать Элану о трещине, брат должно быть известно, что это может означать.
Или лучше Катерине?
Нет-нет, Элану. Сестре я еще не поведала об истинном назначении папиного подарка, а о том, что Фабиан едва ли не украл у меня кулон, и вовсе никому не решилась рассказать.
Стыдно. И стыдно вдвойне от того, как легко позабыла я все, чему учил дядя Кристофер, как бездумно, мгновенно поддалась власти страха, наполовину животного, парализующего. Следовало не теряться, словно я и впрямь беспомощная, изнеженная леди, словно нечем мне ответить, кроме как завизжать погромче. Или дело в том, что никогда прежде мне не приходилось защищаться, никогда не приходилось применять на практике некогда изученное?
Хрупкая сфера покоя, ленивых размышлений лопается мыльным пузырем, когда я слышу шаги по ванной комнате.
Вздрагиваю, открываю глаза и вижу возле ванны Фабиана, невозмутимого, рассматривающего меня по-мужски оценивающе в рассеянном свете кристалла под потолком.
Бросаю быстрый взгляд на чуть осевшие холмики пены, убеждаясь, что та еще не растворилась полностью, открывая слишком наглому взору недозволенное.
Господин Кейри, произношу как можно спокойнее. Пусть не думает, будто его визит в ванную может меня напугать. Вам не кажется, что вы переходите всякие возможные границы допустимого?
Нет, не кажется, даже сейчас, даже в такой скандальной ситуации в голосе его звучит насмешка. А вам, леди Ренье?
Нет, мне не кажется, повторяю я и отворачиваюсь. Я это знаю.
Там есть щеколда, Фабиан указывает на дверь за своей спиной. Полезная штука, между прочим, особенно когда живешь в общежитии.
Я полагала, этот дом принадлежит лорду Данмару.
А общаги при учебке принадлежат корпусу, что вовсе не означает, будто ванная, одна на этаж, кстати, полностью переходит в единоличное распоряжение каждого свежезаселившегося адепта. Ванная-то одна, а адептов на этаже много
Отмечаю краем глаза, как Фабиан делает шаг к ванне, склоняется к моим собранным в пучок волосам.
Благодарю за подсказку, господин Кейри, а теперь настоятельно прошу вас покинуть ванную комнату.
Если вам интересно, леди Ренье, за этот склеп платит князь Александр, вернее, дом со всеми вытекающими расходами за содержание оплачивается из княжеской казны. Сам Морти не внес за стены халупы сей ни одной мелкой монетки.
Не понимаю, зачем вы мне это рассказываете.
Морти беден как жрец отшельнического храма.
И что же? ведун полагает наивно, будто кроме него не нашлось желающих сообщить мне, что у моего жениха нет не то что состояниядаже небольших накоплений, что делают всякие разумные люди?
Просто любопытно, на кой тогда такой женишок сдался вашему отцу? Фабиан опирается одной рукой о бортик ванны, лицо молодого человека оказывается непозволительно близко к моему. Чувствую чужое дыхание на щеке, голос ведуна падает до шепота. Знаете, леди Ренье, чем дольше я размышляю о внезапном согласии вашего дражайшего батюшки и вашем скоропалительном приезде, тем больше мне видится во всем этом некий подвох.
Горячая вода и тихая нега расслабила тело, сделала его мягким, чувствительным. И мне вдруг тоже становится любопытнокак далеко способен зайти Фабиан в странном своем желании спровоцировать меня, выяснить правду о том, о чем он знать не знал еще три дня назад?
И ваш экранирующий амулет вторая рука касается шеи, скользит кончиками пальцев по коже, опускаясь на ключицы. Где он, кстати?
Вопреки ожиданиям мне нравится само ощущение его прикосновения, оно не пугает так, как было вчера. Я поворачиваю лицо к Фабиану, смело встречаю его каплю удивленный, неожиданно пристальный взгляд.
Его на мне нет, кулон спрятан надежно среди моих личных украшений в отдельной шкатулке. Или я неинтересна вам без амулета и тайных замыслов моего отца?
Знаю, я и сама пытаюсь спровоцировать Фабиана. Он молодой здоровый мужчина, не женатый и явно не отдавший свое сердце и помыслы другой девушке, а ябез всякой ложной скромностикрасива, стройна и в то же время не настолько юна, неопытна, чтобы не понимать, что означает потяжелевший, потемневший взгляд его. Соблазнительная обнаженная девушка в ваннесомневаюсь, чтобы в такой ситуации все мысли ведуна были исключительно об амулете. И когда Фабиан, помедлив чуть, все же касается моих губ своими, не отстраняюсь, не пытаюсь сопротивляться. Наоборот, радуюсь возможности получить власть над этим наглецом, показать, что я не боюсь его, что я не намерена подчиняться и склонять голову пред ним лишь потому, что онсильный мужчина.
Я женщина, но я вовсе не слаба.
Не пугаюсь ни поцелуя, с каждым мгновение становящимся все более настойчивым, нетерпеливым, ни руки, опустившейся на грудь. Приоткрываю рот, позволяя углубить поцелуй, зайти дальше, чем бывало прежде. Рукав рубашки Фабиана намокает, но, похоже, его мало заботит незначительная эта мелочь. Ладонь обхватывает левую грудь, поглаживает неспешно, и мне начинает казаться, будто кожа впитывает жар воды, наполняется им, он медленно копится внутри и особенно между бедер, отзывается чутко на каждое прикосновение мужчины рядом. Ладонь же опускается ниже, пальцы скользят под грудью, словно обводя ее по контуру останавливаются на долю секунды и возвращаются туда, где гладкая кожа становится шершавой, неровной, будто изрезанной ножом, где соединяются тонкие линии старого шрама.
Фабиан замирает. Его губы все еще касаются моих, однако он больше не целует меня, он застывает, кончики пальцев снова и снова изучают отметину под грудью, ощупывают с любопытством, и в интересе том нет ни малейшего намека на страсть. Ведун чуть отстраняется, хмурится, глядя куда-то мимо меня.
Что это?
Я отталкиваю его руку, отодвигаюсь к другому бортику ванны, подтягиваю колени к груди. Замечаю вдруг, что на самом деле вода немного остыла, пена осела еще сильнее, а во взгляде Фабиана появился азарт алхимика, чей эксперимент принес неожиданный, но все же занятный до крайности результат.
Шрам.
И при каких обстоятельствах он получен? Фабиан пытается отжать вымокший рукав, смотрит пристально на мою грудь, скрытую отчасти остатками пены, отчасти коленками, и алчный, исследовательский взор этот, далекий от истинно мужского интереса, отчего-то поднимает волну стыда, протеста и возмущения. Тем более такой странной формы и в таком необычном месте Встань-ка.
Что? на мгновение я теряюсьи из-за самого предложения, и из-за вызывающе фамильярного тона его, и от факта, что ведун позволил себе перейти на «ты» без разрешения.
Встань, пожалуйста, хочу глянуть на этот твой шрам.
Нет!
Не буду я смотреть на остальное, заверяет Фабиан неубедительно. Да и голых девок обнаженных девушек я видел достаточно, чтобы не впадать в подростковый экстаз девственника при виде сисе женской груди.
Он с ума сошел?! Разговаривает со мной в совершенно неподобающем тоне и выражениях, более уместных в дешевых питейных заведениях, требует невозможную вещь, да еще и не стесняется уточнить, что у него было много женщин? Словно его опыт должен меня хоть сколько-нибудь волновать!
Нет, повторяю я тише, но тверже, жестче. А теперь, господин Кейри, извольте немедленно покинуть ванную комнату.
Фреа
Вон! я взмахиваю рукой, бью по воде, и часть ее плещет через бортик на пол и на брюки Фабиана, а брызги щедро орошают рубашку и лицо. От неожиданности ведун пытается отшатнуться, садится на пятки. Вон, а иначе я закричу и вам потребуется немало времени, чтобы доказать, что вы ни к чему меня не принуждали, но всего лишь любезно указали на необходимость задвигать щеколду.
Фабиан утирает сухим рукавом лицо, смотрит на меня напряженно, колючевижу ясно, он готов возразить, поспорить, заявить во всеуслышание, что я ответила на его поцелуй и ни о каком принуждении речи быть не может, но все же встает и стремительно выходит из ванной, хлопнув дверью. Я выбираюсь торопливо из ванны, наспех заворачиваюсь в большое полотенце и, оставляя мокрые следы на полу, бросаюсь к створке. Задвигаю щеколду, однако успокоения это не приносит.
Шрам невелик, округлой формы, с переплетением линий внутри. Расположен под грудью так, что, пожалуй, не сразу заметишь. Рассматриваю шрам через зеркало, пытаясь вспомнить, когда он появился. Когда я была маленькой, или когда стала постарше, или еще позже? И при каких обстоятельствах?
Помню, что он был всегда. Или думаю, будто бы он был всегда.
Но, как ни стараюсь, не могу вспомнить, после чего он остался.
Глава 5
Дезире
Утром я проснулась с каким-то неясным, тревожным ощущением. Несколько минут лежала, напряженно прислушиваясь к царящей в доме тишине в безуспешных попытках понять, вернулся ли Мортон и если да, то в каком виде? Вряд ли даже некромант сумеет причинить существенный вред горгулье, зато горгулья наверняка может покалечить человека. Хотя, с другой стороны, должны же быть в этом Департаменте правила и ограничения, касающиеся жителей того или иного мира?
Придя к неутешительному и очевидному выводу, что лежа в постели я все равно ничего не узнаю, я встала и приступила к обычным утренним процедурам. Переодевшись, спустилась на кухню и к немалому своему удивлениюи, чего уж скрывать, облегчению, обнаружила Мортона вполне себе целым и невредимым, сидящим за столом в компании традиционной чашки кофе и знакомой коричневой папки. На другой половине дивана устроился Фабиан, уткнувшийся в книгу с многозначительным названием «Защитные амулеты. Классификация, модификация, способы применения».
Доброе утро, неуверенно поздоровалась я, оглядывая импровизированный читательский зал. Как прошло?
Что прошло? почему-то вместо Мортона вопросом на вопрос ответил Фабиан.
Как что? Вчерашний поход.
Оба мужчины отвлеклись от чтения и в единодушном порыве как-то на редкость подозрительно посмотрели на меня.
Не понимаю, о чем ты, Диз, нарочито равнодушно выдал Фабиан и наподобие щита поднял книгу повыше, пряча за ней глаза.
Вообще-то о прогулке Мортона на развалины замка, пояснила я. А ты что подумал?
Ничего.
А-а, нормально прошло, отозвался Мортон, опуская взгляд на разложенные перед ним бумаги.
Горгул не возражал против твоего визита? опешила я.
Я не стал залетать на территорию самого замка, просмотрел все со стороны.
А как же запрет на несанкционированное исследование и внешнее воздействие на замок?
Диз, кто следует этим санкциям? некромант отодвинул в сторону один лист с разделенным на сектора большим кругом. Сам ДГИ пользуется собственными санкциями и запретами, только пока ему удобно и надо лицо держать, а как нужда возникнет, так он сразу находит способ их обойти, или признать недействительными, или и вовсе сваливает все на какого-нибудь незадачливого клерка, мол, это его, клерка, ошибка, бумаги перепутал, закорючку не в том месте поставил, что до великого и непогрешимого Департамента, то он чист и невинен, аки новорожденный.
И отчего мне за этим суховатым монологом послышалось глухое раздражение, застарелая неприязнь к ДГИ?
Демоны побери! Фабиан захлопнул книгу и с раздражением куда как более откровенным шваркнул томик на стол. Морти, у нас есть что-то потолковее этой популярной белебердени для первокурсников?
Мортон бросил мимолетный взгляд на название и вновь уткнулся в бумаги.
Третий стеллаж от двери, пятая полка, там уж сам смотри по оглавлениям.
Фабиан встал, забрал книгу и чашку с остатками кофе и вышел.
И что это было?
Я что-то пропустила? на всякий случай уточнила я.
Не знаю. Меня тут вчера и вовсе не было.
Все с ними ясно! Страшные мужские секреты и исполненные глубокого смысла планы, посвящать в кои женщину им не резон.
Я позавтракала, разобрала утреннюю почту, отложила отдельно приглашения от госпожи Блайски и еще пары почтенных брийских семейств, проживавших в Герре и внезапно возжелавших всенепременно лицезреть у себя гостях лорда Данмара с невестой, и очередную короткую записку из княжеского замка с напоминанием о близящемся ежегодном летнем бале. Хорошо хоть, большая часть местной знати уже отбыла в столицу на вышеупомянутый бал, иначе, подозреваю, нас завалили бы приглашениями и даже не побоялись бы нанести визит. Все-таки целых две леди Ренье из самой Вальсиикак мимо такого события-то спокойно пройти?
После некоторого размышления решила не тратить время и силы на фантомов, но лично развести списки. Заодно прокачусь, проветрюсь.
В холле оказалось несколько люднее, чем ожидалось в этот час. Катерина с видом сурового главнокомандующего, проводящего смотр армии, стояла возле лестницы и обозревала содержимое раскрытых сундуков из багажа Ренье, пока горничная металась от одного к другому и по властному жесту госпожи доставала указанные вещи, выносила на свет и в зависимости от хозяйского вердикта либо убирала обратно, либо аккуратно развешивала на поднятых крышках. Сам багаж, ясен день, в гостевую спальню не влезда и кто бы тащил все это на второй этаж? находящийся в ней шкаф едва ли смог бы вместить и треть нарядов обеих девушек и потому сундуки и практически все саквояжи со шляпными коробками на пару остались в холле, для удобства перемещающихся по нему задвинутые под лестницу.
Во времена своей юности лохматой мы с Матильдой редко выезжали ко двору Этерии, даже в столице были всего несколько раз за всю жизнь, однако не припоминаю, чтобы родители возили с собой такой багаж. Да и в замок мужачтоб ему, козлу, икалось, где бы он ни был сейчас! я собиралась переезжать с куда как меньшим количеством платьев. Понятно, конечно, что в приграничном замке активная светская жизнь не предусмотрена и два десятка нарядов на все случаи жизни там ни к чему, но неужели нынче невесте, прилетающей к будущему супругу, можно привозить целый не гардеробгардеробище? Куда девицы Ренье столько всего набрали? Или предполагалось, что Мортон будет водить Фреа по всем мало-мальски значимым светским мероприятиям Брийска?
А-а, леди Грейн! обрадовалась моему появлению Катерина. Как хорошо, что вы спустились.
А я вот уже жалею, что не последовала примеру Мортона и не сбежала через заднюю дверь.
Вы ведь давно живете в Брийске, может, подскажете, что нынче модно в этом княжестве?
Прозвучало почти как «что нынче модно в этой безнадежно отставшей от цивилизованного мира дыре?»
Я посмотрела на черное мерцающее нечто, тончайшей паутиной ниспадающее с рук горничной, и вдруг почувствовала себя отставшей от жизни не меньше Брийска. Да, я знала, что модно при княжеском дворе, равно как и понимала прекрасно, что здешняя мода отстала от лирской лет на десять, но мне и представить страшно, что ныне в тренде при дворе Вальсии, прослывшим своими новаторскими веяниями, откровенностью и эксцентричностью.
Поговаривали, что и развратом чрезмерным, за всякие границы дозволенного выходящим.
То же, что и в других королевствах, наконец выдала я максимально корректную фразу.
Правда? с явным скепсисом взглянула на меня Катерина.
Ну двор Его милости князя Александра приверженец скромности и сдержанной элегантности.
Понятно, Катерина сделала знак служанке и черный наряд, даже издалека подозрительно похожий на вечернее платье родом из Железного мира, исчез в одном из сундуков. Значит, скромность и элегантность. Впрочем, пока мы не при дворе Его милости князя, а всего-навсего собираемся посетить званый ужин у как, простите, зовут принимающую сторону?