Это был настоящий бог.
В северных краях говорят: бог есть то, перед чем люди бессильны.
Раньше Лоуренс плохо понимал значение этих слов, лишь теперь смысл открылся ему предельно ясно. Такого волка не одолеть. Что бы ты ни делал.
У! А! только и успели крикнуть двое «смельчаков», хотя трудно было бы назвать их короткие возгласы криками.
Огромная лапа отбросила безоружных в сторону, оба с глухим звуком ударились о стену. А затем волк побежал. Побежал плавно, словно скользил по льду.
Не думайте, что я отпущу вас живыми!
Низкий голос гулким эхом разнёсся по подземелью, а когда стих, послышался скрежет когтей по металлу и прерывистый вопль. Лоуренс сделал отчаянное усилие и поднялся на ноги, чтобы идти. Однако трагическая сцена длилась не дольше секунды. Волк остановился, и в тишине раздался голос, похоже, заговорил последний преследователь, оставшийся в туннеле:
Бо... Боги, все как один... несправедливы...
Голос принадлежал Ярэю. Ответа не последовало, однако волк щёлкнул зубами, и тогда Лоуренс не выдержал, крикнул:
Прекрати, Холо!
Что-то клацнуло, наверное, это закрылась огромная пасть.
Лоуренс с перепугу вообразил себе перекушенного пополам Ярэя, ему и в голову не могло прийти, что его бывший друг сумел сбежать. Разве у птицы хватит сил взмахнуть крыльями, когда на неё разъярённо смотрит охотничий пёс?
Однако чуть погодя Холо ловко развернулась в тесном туннеле, и на огромной волчьей морде Лоуренс не заметил следов крови, зато в глаза бросился Ярэй: он потерял сознание и висел на клыках, как на крючке.
Холо... выдохнул Лоуренс с облегчением.
Однако волчица, со стуком уронив свою ношу, и не взглянула в его сторону, лишь коротко бросила:
Отдай зерно.
Глухой голос, полный мощи, был под стать телу, так что на миг у Лоуренса земля ушла из-под ног. Умом понимая, что перед ним стои́т Холо, он, однако, не мог овладеть собой и, посмотри волчица на него в упор, не поручился бы за свою выдержку. Что поделать, один вид этой волчицы повергал его в трепет.
Отдай зерно, повторила она.
Лоуренс машинально кивнул и хотел было протянуть ей кожаный мешочек, но внезапно передумал, почуяв неладное.
Зачем оно тебе?
Холо промолчала, а чуть погодя вдруг выставила переднюю лапу вперёд. На Лоуренса навалилось что-то тяжёлое, и он невольно отпрянул. Волчья пасть, полная клыков, будто скривилась, и лишь тогда торговец понял, какую совершил ошибку.
Теперь знаешь зачем. Отдай.
Хотя уже было ясно, что Холо желает забрать свою пшеницу и уйти, рука Лоуренса сама протянула мешочек, словно заколдованная. Но сил уже не осталось ни на то, чтобы удержать на весу руку, ни на то, чтобы удержать что-то, и одеревеневшие пальцы ослабли, затем рука камнем упала вниз.
Лоуренс в отчаянии посмотрел на упавший мешочек.
Спасибо за всё. Волчица подошла поближе, ловко клыком подцепила драгоценную ношу.
Отступила на два-три шага, по-прежнему глядя куда-то в сторону, всё так же ловко развернулась и пошла прочь от колодца. В глаза бросился хвост с белым кончиком гордость Холо. Величавый хвост, казалось, печально плёлся за ней, он удалялся, мерно покачиваясь в такт поступи.
Тут Лоуренс закричал. Слабо, совсем не похоже на крик, и всё-таки он вложил в голос свои последние силы:
По... Постой!
Но Холо даже не замедлила шаг.
Он ненавидел себя за то, что отшатнулся. Не раз ведь слышал, что Холо неприятны испуганные взгляды видевших её в волчьем обличье. А тело Лоуренса, бесспорно, выдало страх перед чуждым человеку созданием, перед силой, против которой люди ничтожны. Но пусть так, пусть. Сейчас он знал лишь одно: надо удержать Холо.
Холо! позвал он хрипло ещё раз.
«Неужели всё пропало?» подумал торговец, но в тот же миг волчица остановилась.
Вот он, решающий момент: казалось, если сейчас позволить Холо уйти, они никогда больше не увидятся. Но как же, как остановить? Слов на ум приходило множество, но среди них ни одного нужного. Сказать, что не боится, ни за что не поверит, ведь страх не оставил его до сих пор. И в то же время хотелось её удержать, однако Лоуренс был не в силах выразить эти противоречивые чувства.
Но вот он нашёлся и заговорил, пустив в ход всё своё красноречие, над скудностью которого так потешалась Холо:
Ты... знаешь, сколько стоила одежда, которую ты порвала?
Дальше слова пошли куда легче:
Богиня ты или нет, а этого я тебе так просто не прощу. Семидесяти серебряных монет на это не хватит, бросил ей вслед Лоуренс, стараясь вложить в слова больше гнева. Хотя он и действительно злился.
Он был убеждён, что простая просьба остаться здесь никак не поможет. И раз он боялся Холо, но не желал её отпускать, пришлось напомнить о деньгах. Когда дело касается денег, обида торговца глубже моря и вечна, как луна на небе.
Ты знаешь, сколько лет я зарабатывал эти деньги... покупая эти вещи?.. От меня не скроешься... Я и в твоём северном лесу тебя отыщу!
Эхо слабо повторило его крик, и в коридоре наступила тишина. Холо стояла не двигаясь, но наконец шевельнула хвостом.
Повернётся ли?
Силы окончательно покинули Лоуренса, но, даже падая на пол, он не терял надежды, и грудь сдавило от тревоги.
Однако Холо вновь зашагала прочь, глухо ступая по земле. У Лоуренса всё поплыло перед глазами. Проваливаясь в чёрную бездну, он из последних сил убеждал себя, что не плачет.
Действие 7
Кромешная тьма. Непонятно, как сюда попал, и не разобрать, где именно оказался. Всюду: справа, слева, сверху и снизу его окружала беспросветная мгла, однако своё тело он почему-то видел очень хорошо. Куда же его занесло?
Вдруг мимо что-то промелькнуло. Лоуренс машинально обернулся: вокруг, как и прежде, стоял непроницаемый мрак. Решил было, что померещилось, но когда для верности потёр глаза и прищурился, то вновь уловил какое-то движение.
Пламя? Взгляд метнулся в сторону, где показалось пятно, и тогда наконец удалось его рассмотреть.
Что-то бурое колыхалось в темноте. Нет, не пламя, понял Лоуренс, когда пригляделся.
Клок густой длинной шерсти качался, как на ветру, рыжевато-бурый клок с белым пятном на конце. Глаза Лоуренса расширились, от волнения перехватило дыхание изо всех сил он бросился вперёд. Белая шерсть на кончике... Это ведь Холо! Конечно, это Холо!
Бурое пятно дрожало, как пламя свечи, и таяло в темноте, удаляясь от Лоуренса. Он отчаянно старался его догнать, и крик рвался из груди, но голос будто пропал, а хвост Холо не приблизился ни на йоту.
Проклиная свои ноги, тяжелевшие с каждой секундой, Лоуренс стиснул зубы и протянул руку к далёкой цели, понимая, что пытается достать луну с неба. В тот же миг хвост Холо куда-то исчез, а вместо тёмной пустоты перед глазами возник потолок незнакомой комнаты.
Лоуренс попытался приподняться и охнул: резкая боль пронзила левую руку. С секунду он лежал так, ничего не понимая, а затем вдруг в памяти одно за другим всплыло множество событий, словно их принесла волна боли: бегство от людей из торгового дома Медио, ранение, предательский колодец... И последнее уход Холо. Лоуренс не сдержал вздоха, вспомнив, как печально покачивался её хвост, когда она удалялась по коридору.
«Если бы я сумел подобрать слова получше...» какой же мучительной была эта мысль! А ведь только что ум его занимала совсем другая задача оторвать тело от ложа и хотя бы сесть. Но даже насущный вопрос о том, где он очутился, теперь казался мелочью. Сожаление об упущенном затмило собою всё остальное.
О, вы проснулись, послышалось сзади.
Лоуренс обернулся на голос в проёме распахнутой двери стоял Маархайт.
Как раны, не болят?
Управляющий, с кипой бумаг в руках, подошёл поближе и открыл деревянное окно у изголовья кровати.
Нет... Благодарю вас...
В комнату ворвался ветер, а с ним свежесть и звуки улицы. Оказывается, Лоуренс лежал в одной из комнат филиала Милоне. Выходит, что подмога всё-таки пришла к беглецам и Милоне позаботились о Лоуренсе.
Я должен попросить прощения. Наша нерасторопность дорого вам обошлась.
Нет, что вы. В конце концов, началось всё как раз из-за моей спутницы.
Маархайт кивнул с непроницаемым выражением на лице. Немного помолчав, он заговорил осторожно, будто взвешивая каждое слово:
Счастье, что служители Церкви вас не нашли. Да и то, что всё разрешилось в подземелье, необыкновенная удача. Попадись ваша спутница кому не надо... Костёр ждал бы не только нас, но и работников головного торгового дома.
Лоуренс удивлённо спросил:
Так вы видели Холо?
Да. Мои люди, посланные вам на подмогу, вернулись с донесением: вас отыскали, но огромный волк не позволит вас забрать, пока не приведут меня.
Маархайту незачем было лгать. Но, выходит, когда Лоуренс потерял сознание, Холо вернулась к нему и никуда не уходила.
Тогда... где же она сейчас?
Ваша спутница отправилась в сторону рынка. Сказала, нужно вещи собрать в дорогу.
Похоже, Маархайт не знал подробностей, поэтому говорил беззаботно, но Лоуренс понял из его речи, что Холо пустилась странствовать в одиночку. Вероятно, в эту самую минуту она уже шагала по дороге, ведущей на север.
Его сердце сжалось при одной лишь мысли об этом, но вместе с тем пришло какое-то облегчение. В конце концов, он провёл с Холо всего несколько дней. Не так уж трудно будет убедить себя, что Волчица ему лишь пригрезилась.
Лоуренс решил вернуться к этим размышлениям позже и, пусть это далось ему нелегко, всё же сосредоточился на делах. От Маархайта он узнал не только о Холо, но и ещё кое-что важное.
Если Холо ушла на рынок, выходит, сделка увенчалась успехом?
Именно так. Сегодня утром наш гонец вернулся из замка Торени с подписанным договором. Удалось добиться от короля привилегии, которую желали себе наши противники. Её мы и предложили им позже, на переговорах. Торговцы дома Медио, видимо, понимали, что к чему, и ожидали полного разгрома. Всё закончилось миром и удовлетворённостью обеих сторон.
В голосе Маархайта звучала гордость.
Вот оно как. Чудесно. Но... тогда получается, что я проспал почти весь день?
Простите? Да, похоже на то. И кстати, отобедать не желаете? Время послеполуденное, огонь в кухонной печи ещё не потушили, так что вам разогреют только скажите.
Спасибо, не нужно. Знаете, с бо́льшим удовольствием я бы послушал о подробностях сделки.
Хорошо, как скажете.
Лоуренс знал, что у южан нет привычки настойчиво приглашать к столу. Окажись Маархайт уроженцем Пассио, волей-неволей пришлось бы отобедать.
Всего нам удалось собрать триста семь тысяч двести двенадцать монет. Король, видимо, был весьма решительно настроен, так что мы получили триста пятьдесят тысяч монет, которые на рынке ценятся не меньше торени.
Сумма чудовищная. Однако Лоуренс не растерялся, услышав о таких деньгах, а принялся подсчитывать свою долю. По договору ему полагалась двадцатая доля прибыли торгового дома Милоне, так что в целом выходило две тысячи сто монет. Если эти деньги окажутся у него в руках, то мечта о лавке станет явью.
По договору, господин Лоуренс, мы должны вам двадцатую долю нашей прибыли. Верно?
Лоуренс кивнул, Маархайт ответил тем же, после чего вручил ему лист бумаги:
Прошу, ознакомьтесь.
Однако Лоуренс этих слов не услышал: написанное в документе его оглушило.
Как... Как же...
Сто двадцать серебряных монет. Двадцатая доля нашей прибыли.
До чего же ловко Маархайт подобрал слова! Лоуренсу даже нечего было возразить: в документе обстоятельно расписывалось, как его доля превратилась в жалкие гроши.
Плата за доставку наших монет к королю, за доставку к нам полученных от него денег, пошлины на ввоз и вывоз серебряных монет, а кроме того, сбор за составление договора. Короля, надо полагать, надоумили государственные поставщики. Вероятно, уступив нам привилегии, он решил хотя бы возместить себе материальный ущерб.
Если разобрать договор скрупулёзно, то выходило, что король, ловко воспользовавшись своим положением, задумал выжать из Милоне столько, сколько получится. Он не только заставил Милоне взять на себя расходы по перевозке собранных монет, но и настоял на оплате самими этими серебряными монетами. Перевозка десятков тысяч монет обходится в огромную сумму: нужно оплатить лошадей, возниц, сундуки и, конечно, охрану.
Кроме того, король забрал целое состояние, заставив уплатить некий сбор за составление договорной бумаги. Хотя он заключил договор с торговым домом, которым владел знатный южанин, однако выходило так, что с одной стороны выступал всего лишь торговец, пусть и с титулом, а с другой король. Разница в их положении была слишком очевидной, так что торговый дом Милоне, не смея протестовать, был вынужден оплатить пошлину.
Мы подсчитали прибыль и получили две тысячи четыреста монет. Вам, господин Лоуренс, полагается двадцатая доля от этих денег, другими словами, сколько видите.
Сто двадцать серебряных монет вот цена огромному умственному напряжению и изувеченной руке. Останься Лоуренс в стороне от этого дела, возможно, ему не пришлось бы разлучиться с Холо... Мысль о том, что он потерпел крах, не отпускала: эти деньги явно того не стоили.
Однако договор есть договор. Оставалось лишь принять к сведению такой итог. Не угадаешь, где найдёшь, где потеряешь. Наверное, нужно радоваться уже тому, что остался жив и в придачу получил хотя бы сто двадцать монет. Он медленно кивнул, глядя на бумагу.
Сожалеем, но мы не могли предположить такого конца. Признаться, результат весьма неутешительный.
Что поделать, в торговле нужно быть готовым ко всему.
Хорошо, что вы это сказали, произнёс Маархайт и тут же продолжил: Потому что...
Лоуренс невольно обернулся в его сторону. Говорил управляющий отчего-то почти весело.
То, чего нельзя предвидеть, порой приводит к лучшему. Прошу.
Лоуренс взял из его рук два листа бумаги и пробежал глазами по коротким фразам. После чего в изумлении посмотрел на Маархайта.
Похоже, в торговом доме Медио горячо желали полученных нами привилегий. Кроме того, они скупали монеты, заранее зная, что те подешевеют, а ведь это всё равно что брать в долг. Видимо, очень уж им хотелось иметь особые права в торговле. Поэтому они сами предложили нам достойную цену.
В документах говорилось, что Лоуренсу дарят тысячу монет как долю от дополнительной прибыли.
Тысяча монет... Вы действительно можете себе это позволить?
Разумеется, у нас от этого не убудет, улыбнулся Маархайт.
Выходит, прибыль они получили довольно большую, но расспрашивать было бы невежливо, и Лоуренс, разумеется, промолчал. В конце концов, получить такую сумму сверх договорённого всё равно что найти на дороге золотой слиток.
Кроме того, мы возьмём на себя все расходы по вашему пребыванию здесь, пока не оправитесь от раны, а также уход за вашей лошадью и телегой.
Неужели моя лошадь цела?
Представьте себе. В Медио, видимо, решили, что лошадь в пленники не годится. И это правда.
Маархайт рассмеялся, и Лоуренс, не удержавшись, засмеялся вместе с ним. О таком обращении он даже и не мечтал.
Подробнее выплату обсудим попозже, вы не возражаете?
Ничуть. Только... не знаю, как вас и благодарить.
Что вы! Мы лишь рады, если это послужит залогом нашей дружбы, господин Лоуренс.
Казалось, под цепким взглядом Маархайта любое дело было обречено на успех, и сейчас этот взгляд был устремлён на него. Губы управляющего вдруг тронула улыбка та самая любезная улыбка, которая у торговца припасена для покупателей. Другими словами, человек, отвечавший за филиал торгового исполина Милоне, ценил Лоуренса столь высоко, что не жалел тысячи монет ради его расположения. Простого торговца такое не могло не обрадовать.
Сидя на кровати, Лоуренс согнулся в благодарном полупоклоне.
Кстати, спрошу вас сразу: плату желаете получить серебряными монетами? Или можем отгрузить вам какой-нибудь товар на ваш выбор.
Тысяча серебряных монет займёт много места, однако ни гроша прибыли с этих денег уже не получишь. Любезное предложение Маархайта заставило Лоуренса призадуматься, а когда торговец представил размеры своей телеги, достойный товар нашёлся сам собой:
Нет ли у вас чёрного перца? Он лёгкий, много места не займёт, а зимою, когда особенно в ходу мясо, он будет на вес золота.
Чёрный перец, говорите?
А что такое?
Маархайт рассмеялся, и Лоуренсу пришлось повторить вопрос.
Ох, прошу меня извинить. Видите ли, недавно мне из южных краёв прислали одну пьесу. Вот разговор из неё и вспомнился.