Как бы сказать... Я кое-что узнал в городе около горного рудника, после чего и пришёл к мысли о перевыпуске. Положиться на мои выводы можно... Но, знаете, в торговле ни за что нельзя поручиться головой...
Зерен сжался от бесцеремонного вопроса и цепкого взгляда, но, удивительное дело, Лоуренс довольно кивнул, а затем, положив в рот кусочек сотового мёда, пояснил:
Я думал отказаться, если скажешь, что дело верное. Так ведь не бывает.
Зерен с облегчением вздохнул.
Ну, а себе сколько просишь?
За то, что вы от меня узнали, десять торени. А после десятую долю вашей прибыли от этого дела.
Немного же ты хочешь. Ведь дело обещает золотые горы!
Всё так. Просто я о себе думаю.
Убыток берёшь в расчёт?
Да. Может статься, господин, вы потерпите неудачу, и здесь уж моему кошельку не возместить вам убытка, а если и хватит денег, то я останусь без всего. За то, что требую не больше десятой доли прибыли, рассчитываю вернуть вам десять монет в случае неудачи, и чтобы спросу с меня больше не было.
Хмель из Лоуренса уже давно вышел, и теперь торговец напряжённо размышлял. На что рассчитывал Зерен? Вариантов тут было два: либо убыток Лоуренса каким-то образом принесёт Зерену выгоду, либо Зерен надеялся честно заработать и говорил правду.
Однако монеты не подорожают, и серебра в них больше не станет. Остаётся предположить, что монеты подешевеют, Лоуренс потеряет деньги, и Зерен думает нажиться на его убытке. Одно неясно: как тут можно нажиться.
Отсюда напрашивался вывод, что Холо ошиблась, указав на ложь Зерена. Помнится, сама она говорила, что точности не обещает, да и сам Зерен дал слово вернуть «залог». Впрочем, он мог ещё попросту обманывать Лоуренса ради десяти монет, однако мысль эта казалась до того нелепой, что её и брать в расчёт было глупо.
Пожалуй, дальше ломать голову не стоило. Лучше узнать, о какой монете идёт речь, а там что-нибудь да станет ясно. Кроме того, свои деньги можно вернуть, даже если дело окажется совсем невыгодное, достаточно вложить самую малость для вида. Но больше всего ему хотелось узнать, что замышлял Зерен.
Ну что же, я согласен.
Ох, хорошо... Благодарю вас.
Напоследок, для ясности: ты требуешь десять торени за свой рассказ и сверх того десятую долю моей прибыли. Если же я останусь ни с чем десять монет возвращаешь, и больше с тебя спросу нет.
Верно.
То же мы расскажем заверителю.
Верно. Ах да, нельзя ли нам окончательно рассчитаться за три дня до весенней ярмарки? Думаю, за год новая цена установится.
До весенней ярмарки оставалось примерно полгода. К этому сроку скачки в цене выпущенной заново монеты должны будут сойти на нет. Если монета в самом деле подорожает, то и доверять ей станут больше, а значит, пользоваться станут охотнее, и тогда цена её возрастёт неимоверно. Так что лучше подождать с продажей монет, иначе прогадаешь.
Хорошо. К тому времени всё и решится.
Тогда вы согласны пойти завтра к заверителю?
Почему бы и нет? Лоуренс кивнул и потянулся к выпивке:
Выпьем же за успех дела.
Холо жевала горох, взгляд её где-то блуждал, но, едва заметив, что мужчины взялись за кружки, девушка поспешно схватила свою.
Что ж, до дна!
И вновь раздался глухой приятный стук.
Работа заверителей заверять заключённые договоры. Правда, пусть на письменном договоре и стои́т печать заверителя, стражи порядка не схватят того, кто нарушил обязательство, такого не случится даже в процветающей стране.
Зато пострадавший может рассказывать о виновнике, ссылаясь на заверителя, и тогда обманщику конец: все его начинания будут обречены на неудачу, а о крупных сделках можно смело забыть. Даже если торговец явился из чужого края, то хотя бы в одном городе городе, где был составлен договор, никто с ним дела иметь не будет.
Правда, если делец решит заняться чем-то другим, толку от такой меры немного, но для состоявшегося дельца устрашение хуже некуда.
Новоиспечённые партнёры составили письменный договор у заверителя, после чего Зерен поделился обещанной информацией и получил свои десять монет. На этом торговцы распрощались, и Лоуренс с Холо отправились на рынок. В городской толчее таскать с собой пустую повозку ни к чему: можно нарваться на неприятности, а то и покалечить кого-нибудь, так что телегу оставили на постоялом дворе.
Об этой он говорил?
На ладони у Холо лежал серебряный торени. Здесь ими пользовались чаще всего отчасти потому, что высоко ценили среди сотен существующих монет и считали надёжными, отчасти по более простой причине: город Пассио и его окрестности располагались в стране Торени. Государство, в котором не ценят собственные деньги, обречено на скорую погибель или потерю независимости.
Здесь эта монета считается надёжной.
«Надёжной»? эхом откликнулась Холо, перекатывая в пальцах светлый кругляшок и вглядываясь в выгравированный на нём профиль одиннадцатого короля Торени.
Разных монет на свете сотни, их то и дело выпускают заново то повышают, то понижают долю серебра или золота. Так что каждая монета известна своей надёжностью, высокой или низкой.
Надо же. А я совсем немного монет знаю. При мне больше звериными шкурами платили.
«В каком же веке такое было?» пронеслось в голове у Лоуренса, но вслух он не стал ничего говорить.
А теперь что? Монету ты знаешь. Прояснилось дело хоть чуточку?
Прояснилось не прояснилось, а кое-что сообразить можно.
Что же? спросила Холо, оглядывая прилавки, и вдруг встала как вкопанная.
Следом шёл мужчина, на вид ремесленник, и, наскочив на неё с разбегу, открыл было рот хотел накричать, наверное. Девушка, слегка приподняв капюшон, извинилась. Грубое лицо здоровяка порозовело, он смог выдавить только: «Ты уж смотри по сторонам», после чего удалился. Лоуренс решил отметить в памяти этот случай и постарался убедить себя, что с ним такое не пройдёт.
Чего встала?
Мне вон того хочется, Холо показала на прилавок с выпечкой.
Полдень ещё не наступил. У горок свежего хлеба стояла женщина, с виду служанка. Покупала она, похоже, на всё хозяйское семейство набрала много, столько в одиночку не съесть.
Хлеба хочешь?
Угу. Вон тот, с мёдом.
Речь шла о длинных булках, подвешенных над прилавком. Булки эти поливали тонкой струйкой мёда до тех пор, пока корка не пропитывалась полностью; они везде считались отменным лакомством. Говорят, в одном городе некий продавец поливал хлеб мёдом на глазах у покупателей, стараясь привлечь побольше народу, отчего крепко разругался с хозяевами других хлебных лавок. Завершилась история тем, что на продажу разрешили выставлять только готовые, уже пропитанные мёдом булки.
Что и говорить, в хорошем вкусе Холо не откажешь.
«Но всё же какая сладкоежка эта Волчица», подумал Лоуренс и не сдержал усмешки.
У тебя ведь есть деньги покупай что хочешь.
Вряд ли хлеб дороже яблок. Я одна столько булок не удержу. Ты возьмёшь остальное? Или желаешь посмотреть, как хозяйка будет искать медяки и морщить нос?
Тут до него дошло, что у Холо на руках лишь торени для хлеба деньги слишком крупные. Помнится, даже яблок вышло столько, что она еле в руках унесла.
Хорошо-хорошо, дам помельче... Руку протяни. Вот, гляди: этой чёрной монетки хватит на одну булку.
Он послушно забрал торени, вложил в узкую ладошку почерневший серебряник и коричневый медяк и, указав на один из них, пояснил, что и как.
Пристально посмотрев на полученные деньги, девушка выдала:
Надеюсь, не положил лишнего в свой карман...
Лоуренсу захотелось дать ей подзатыльник, но Холо уже повернулась к нему спиной и зашагала к прилавку.
Язык бы ей отрезать, буркнул торговец, хотя на самом деле ему было даже весело.
Вернулась Холо, кусая хлеб на ходу, лицо её напоминало мордочку кота, нализавшегося сметаны. Лоуренса от такого зрелища разобрал смех.
Смотри, не столкнись ни с кем. Только драки мне тут не хватало.
Что ты со мной как с маленькой?
На большую ты совсем не похожа: в медовый хлеб вцепилась, весь рот вымазан.
Она вдруг притихла, и Лоуренсу показалось, что это от обиды, но эта хитрая Волчица и не думала обижаться.
Скажи, я милая? спросила Холо, склонив голову набок и потупив глаза. Лоуренс не удержался и легонько стукнул её по голове.
Да я ведь в шутку, что же ты так.
А я человек серьёзный.
К счастью, его смущение, кажется, осталось незамеченным.
Значит, ты что-то понял?
Ах да. И правда, он решил, что лучше начать разговор о деле, не дожидаясь колкостей от Холо. Может быть, Зерен не солгал о торени.
О, даже так?
Мысль эта, в общем-то, здравая серебра в монету добавить. А всё потому, что... вот, смотри, это серебряный филлинг. Выпускают его в стране, что к югу отсюда, через три реки. Доля серебра в нём довольно высокая, и в торговле им пользуются охотно. Можно сказать, что торени и филлинг борются за место под солнцем.
Деньги страны мерило её мощи, так было всегда, изрекла Мудрая Волчица, разжёвывая мякиш.
Так и есть. Не только мечами и копьями воевать можно. Если чужая монета завоюет внутренний рынок какой-то страны, королю её впору признать поражение перед более успешным правителем: сто́ит тому попридержать оборот своих монет, и торговля в стране зачахнет без денег ведь торговля не делается. Можно сказать, что власть над рынком перейдёт в чужие руки.
Другими словами, затем и нужно в монету серебра добавить, чтобы одержать победу? Холо уже успела доесть булку и теперь облизывала пальцы.
Пожалуй, Лоуренсу и объяснять не обязательно она и сама поймёт.
Что ж, и моим ушам не всё под силу.
Точно, дошла своим умом.
Не исключено, что Зерен сказал правду.
Угу, не спорю.
Надо отдать ей должное: пусть Холо и не обещала попасть в яблочко, Лоуренс ждал, что она обидится, однако Мудрая Волчица повела себя достойно.
Думал, я обижусь?
Угадала.
Пожалуй, это обиднее всего! Она лукаво рассмеялась.
Впрочем, пока ещё непонятно, на чьей стороне правда.
Как знать. А теперь мы куда идём?
Что за монета, мне уже известно. Попробую выяснить о ней побольше.
На монетном дворе? спросила Холо с совершенно серьёзным лицом.
Он не выдержал, прыснул. Видно, ей это не понравилось: девушка надула губы и сердито глянула в ответ.
Сходить-то туда можно, да только простых торговцев стражники на месте копьями проткнут. Мы идём к менялам.
Гм. Что ж, и мне не дано знать всё на свете.
Казалось, Лоуренс понемногу начал понимать, что она собой представляет.
Так вот. Сходим к менялам и посмотрим, что с серебряными монетами творится.
А какой от этого толк?
Монеты в цене меняются не сразу непременно бывает какой-нибудь знак.
Как порыв ветра перед бурей?
Живописное сравнение вызвало у Лоуренса улыбку.
Похоже на то. Монеты чуть дорожают, когда серебра или золота в них становится больше, и чуть дешевеют, когда наоборот.
Ну и ну...
Похоже, его слова ничего не объяснили Холо, поэтому Лоуренс прокашлялся и, покопавшись в памяти, принялся излагать то, что когда-то перенял от своего учителя:
Видишь ли, денежные системы, можно сказать, держатся на одном доверии. Если сравнить цену монеты золотой ли, серебряной с ценой золота или серебра, которое в ней есть, то монета, разумеется, будет стоить дороже. Конечно, когда монете присваивают достоинство, стараются тщательно всё учесть, но в цену входит и то, что не должно стоить ни гроша. Думаю, можно сказать, что оценивают прочность доверия. Кроме того, если состав монеты немного изменить, никто этого не заметит. Даже менялы вряд ли поймут. Надо переплавлять её. Кстати, поскольку деньги держатся на доверии, за известную монету нередко дают больше, чем она должна стоить. Бывает и обратное. Этой самой известностью управлять можно по-разному, но чаще всего меняют чистоту монеты. Так что люди удивительно внимательны, когда дело касается денег. Порой крохотную перемену, которую не увидеть глазами и не обнаружить даже на весах, принимают за огромную.
Он немного разошёлся, но вот его речь подошла к концу, и Холо, приняв задумчивый вид, устремила взгляд вдаль. Видно, понять всё сразу не сумела даже она, так что Лоуренс приготовился отвечать на вопросы. Однако девушка не проронила ни звука.
Стоило присмотреться к Холо, как стало ясно: она не в слова его пыталась вникнуть, а будто что-то высчитывала. Не хотелось думать, что ей хватило одного объяснения.
Гм. Выходит так: перед тем как приступить к перечеканке, следует прибавить или убавить немного чистого металла и проследить за реакцией людей, а там уже выводы делать, что лучше: примесей добавить или того же серебра и золота?
Окажись Холо в учениках у торговца, тот испытывал бы смешанные чувства: с одной стороны, одарённый ученик повод для гордости, с другой сильный противник в будущем. Правда, у Лоуренса сейчас была забота поважнее: скрыть горькую досаду, ведь сам он до этой истины добрался лишь через месяц.
Мо... Можно и так сказать.
До чего же у людей всё затейливо.
И эти слова исходили от девушки, сообразительность которой напугала бы любого!
Увлёкшись разговором, они сами не заметили, как добрались до узкой речки. Дорогу путникам преградила не Шрауд, а канал, проложенный поблизости, его прорыли, чтобы без разгрузки доставлять товар прямо к рынку. Вот почему заполненные до отказа лодки всё время плавали туда-сюда, а ветер то и дело доносил крики перевозчиков.
Над каналом перекинули мост он-то и был нужен Лоуренсу. Издавна повелось, что менялы и золотых дел мастера трудятся на мосту. Им для работы многого не нужно: расстелить циновку и поставить стол с весами. Разумеется, в непогоду они отдыхают.
Смотри-ка, сколько людей! вырвалось у Холо.
Мост отличался небывалыми размерами самый большой в Пассио. Он мог бы быть поменьше, как на других реках, но страх паводков заставил горожан перегородить реку громадной плотиной. Лавочки менял и золотых дел мастеров будто сплелись навесами, тесня друг друга. Все они приносили немалую прибыль: к первым со всех краёв света несли деньги на обмен, вторые делали гравировку или отливали фигурки из металла. Конечно, плавильного котла они в лавке не держали, но запросто могли обработать что-то по мелочи. Порой на мосту можно было столкнуться с казначеями или сборщиками пошлин, так что, казалось, деньги в этом месте жили какой-то своей бурной жизнью.
Глаза разбегаются не знаешь, к кому подойти.
Какой же торговец обойдётся без знакомого среди городских менял? Идём.
В толчее Холо еле поспевала за Лоуренсом.
Зазывалам с недавних пор запретили голосить на мостах, но раньше подмастерья менял и чеканщиков надрывались изо всех сил, перегораживая и без того людный проход. Гомон стоял, как во время праздника, однако у царившего здесь веселья была и другая сторона: в суете очень легко одурачить кого-нибудь, и мошенничество тут цвело пышным цветом. А страдали, разумеется, вовсе не менялы.
Вот он!
Лоуренса то и дело обманывали, пока он не обзавёлся знакомыми среди менял, в том числе и в Пассио. Его приятель был ещё молод, на год-два младше его самого.
Здорово, Вайс. Давно мы с тобой не виделись, обратился он к светловолосому парню, который только что распрощался с заказчиком и теперь убирал монеты с весов.
Меняла поднял голову, увидел Лоуренса и тут же расплылся в улыбке:
Да это же Лоуренс! Вот уж верно, давненько. Как тебя сюда занесло?
Приятельствовали они с давних пор, а всё потому, что и учителя их знали друг друга. Пожалуй, для знакомства с Вайсом слово «обзавёлся» не подходило, скорее само собой вышло, что они сблизились и стали почти друзьями.
Вчера в город приехал. Кружным путём из Йоренса завернул, поторговать успел.
Да уж, узнаю Лоуренса. Как поживаешь-то?
Не жалуюсь. А ты?
Хе-хе, а я, кажись, на заду мозоли натёр. Учитель сглазил, не иначе. Сидеть больно.
Говорил Вайс с усмешкой, однако, выходит, как меняла он уже состоялся: когда заказчики всё прибывают и нет даже минутки встать со стула, то недолго и закостенеть.
Ну, говори, что ко мне привело? Раз в таком часу пришёл, стало быть, деньги поменять хочешь?
Да вот, дело тут одно, по твоей части... Ты чего?
Вайс будто очнулся от оклика и посмотрел на друга, но затем вновь впился взглядом во что-то совсем рядом с Лоуренсом.