Хотела она убедиться, что время не истекло, что есть его достаточно, чтобы дождаться, как закончатся те семь лет, назначенные Грозе самой рекой, что звала ее все отчетливей. И казалось с каждой седмицей, что ждать еще невыносимо долго.
А ты как тут оказался? вновь заговорила Гроза, чтобы отвлечься от тягостных мыслей, когда Калуга, отлучившись ненадолго, снова рядом с ней присел. Ты ведь парень совсем молодой. Неужто там, где родился, тебе места не нашлось?
А что мне место? Я под Веривечем жил. Да сиротой остался, как случилось нападение то русинов. Три зимы назад. Слышала, может?
Слышала, кивнула Гроза.
Да и кто не слышал. Тогда сильно пострадал самый северный, почти что в устье большого притока ВоланиЯрунастоящий острог. Да и весь, что недалеко от него раскинулась, почти вся дотла выгорела. Многих побили тогда, но и русинов остановить удалось. Помнится, отец надолго уехал в тот край, потому как без воеводы люди остались, почти без защиты на случай, если викинги решат вернуться. Вот и отправил Владивой туда своего ближника. А Гроза тогда в Волоцке жила первый год.
Так вот меня стрый Щукор укрыл вместе со своими детьми. Самого его ранили крепко, а отец и мать мои погибли, Калуга вздохнул и швырнул в огонь подхваченную с земли веточку.
Но у тебя остался твой род, Гроза заглянула ему в лицо.
Остался. Не бросили меня, конечно. Да ты понимаешь, верно. После того, как весь, посчитай, сгорела, да еще и зацепило лядину одну пожаром, где уж какое- никакое зерно поспевало, туго всем пришлось. А у меня и сестрица младшая осталась. И брат еще меньше. Стрыю Щукору тяжело приходилось. А там у одного из ватажников наших, Жини, тоже родичи дальние были. Он к ним заехал однажды
и меня забрал. Потому что сам с ним напросился. Зато теперь своим помогать смогу.
Думается, на поле или на охоте ты помог бы им не хуже, нахмурилась Гроза, упирая взгляд в пламя. Вдохнула горячий воздух, наполненный запахом уже почти готовой рыбы. Разве грабитьэто лучшее решение?
Не лучшее, раздался над их головами твердый голос.
Калуга едва с места не подскочил: как будто испугался чего. А Гроза шею вывернула, поднимая лицо. Рарог стоял за их спинами, скрестив руки на груди, смотрел без злобы, но с легким укором.
Подслушивать нехорошо, буркнула Гроза, отворачиваясь.
А осуждать тех, кто согласился тебя до места довезти, хорошо, значит? старшой усмехнулся. Иди, Калуга. Там тебя Другош зовет.
Парень встал тут же, аж бороденка его, явно отрощенная для того, чтобы старше казаться, взметнулась. А Рарог опустился на его место и вытянул длинные ноги поближе к огню: сапоги его изрядно промокли. Сколько пришлось по лесу бродить. А раньше ещев воду ссаживаться и через мель идти. Грозу-то он на руках донес до землипод многозначительные смешки ватажникова сам еще бегал туда- сюда много раз.
Я не осуждаю, она отвела взгляд, обведя им очертания лица старшого, ярко подсвеченные огнем. Каждый волен выбирать свой путь. И не всегда правильный.
А ты выбрала правильный путь, Лиса? он повернулся к ней. И даже так, не глядя на него, она знала, что сейчас на его губах неизменная усмешка. Как будто он постоянно пытался ее поддеть.
Надеюсь, что да.
Вечерять-то скоро будем? гаркнули издалека, со стороны расставленных на берегу шатров.
Было шумнооказываетсяно, увлекшись разговором сначала с Калугой, и вот теперь с Рарогом, Гроза перестала это замечать. А между тем ватажники начинали крутиться все ближе и ближе к котлу, которыйеще немногои пора снимать с огня.
Скоро, ответила она, не глядя.
Значит, путь среди тех, кого ты за достойных людей не держишьверный, продолжил размышлять над ее словами Рарог, когда их оставили в покое. Не забыв, однако, бросить пару двусмысленных замечаний о том, что старшому-то хорошо рядом с девицей, а им жрать охота. Чем ты лучше нас тогда? От чего бежишь? А если мы по пути нападем на кого-то, ты вид сделаешь, что тебя там не было?
Сердце толкнулась гулко, расплескивая злой жар по груди.
Не надо переворачивать мои слова, Рарог, Гроза покачала головой. Я такого не говорила. Что вы недостойные люди. Но ведь среди вас разные. Вот ты сам. Откуда у тебя эти струги? Строить ихдело нелегкое, а порой и дорогое. Лодьи у тебя справные, крепкие и не старые, хоть и не прошлым и не позапрошлым летом сколоченные. А о тебе только два года как слухи ходят: раньше и не слышно было ничего. Стало быть, ты забрал их где-то?
Рарог брови приподнял удивленно, слушая ее. И чем дольше она говорила, тем яснее становилась улыбка на его губах. Язык под его взглядом ворочался все тяжелее. Гроза и пыталась понять, о чем он думает в этот миг, как изучает ее: внимательно, чуть прищурив глазаотчего они стали почти черными, утопив в расширившихся зрачках всю спелую ореховую глушь.
А ты знаешь, что сейчас мне хочется сделать? сказал вдруг таким тоном, от которого все слова вдруг оборвались, как ножом обрубленные.
Откуда мне знать, Гроза постаралась не потупиться, хоть и хотелось.
Лучше и не надо, Рарог первый устремил взор в темнеющую даль, освободив ее из этого душного плена хоть немного. Такие слова вредны для ушей молоденьких девиц.
Почему? Гроза легонько коснулась ладонью щеки, которая становилась подозрительно горячей.
Но упрямство такое одолевало: непременно хотелось узнать, чего это он такой хитрый вид состроил. Хоть и понимала, конечно, чай не маленькая-нецелованная. Старшой оглядел ее внимательнои кожу запекло еще сильнее от самой груди, что тревожно вздымалась, почти натягивая свободную рубаху.
Рарог снова оглядел ее неспешно, и уголок рта его едва заметно пополз вверх.
Именно поэтому, он поднял руку и коротко, так, будто бы и не было ничего, провел большим пальцем по губам Грозы сверху вниз.
Она с трудом заставила себя снова дышать и не показать того, что внутри все так и екнуло от мимолетного прикосновения.
Ты не ответил.
Откуда у меня струги? Рарог встал, явно собираясь закончить разговор. Гроза кивнула, и он добавил неохотно:Я убил их предыдущего хозяина. Этот ответ укладывается в твои думы насчет меня?
Обжег пытливым взглядом и пошел прочь.
Гроза так медленно, будто затекла шея, вновь повернулась к огню. Наверное, чего- то подобного стоило ждать от Рарога. Порой такие люди, что кажется, только и делают, что зубоскалят и насмешничают, в душе несут большой груз. Отчего-то хотелось верить, что он сказал это нарочно, чтобы ввести Грозу в смятение. Ностранноона не стала бояться больше всей этой ватаги вокруг нее, зная, что ничего с ней не случится. Коли могло быслучилось бы в первую же ночевку. А пока никто Грозу не обижал. Стоило только кому из мужей взгляд косой в ее сторону бросить или слово скабрезное, Рарог тому спуску не давал. И странно было это видеть, как он и впрямь пытается от грубостей ее оградить, от вполне понятных желаний мужчин, которые, верно, уже не первую седмицу плавают по разным рекам, собирая воедино свою разбежавшуюся на зиму ватагу. И новое знание о нем, прибавившись к тем скупым, что уже были, никак не хотело укладываться в голове.
Как и было на двух предыдущих ночевках, нынче Грозе выделили отдельный шатер.
Ну чисто княгиня у нас в ватаге завелась, по своему обыкновению проворчал Другош. И на руках носят, и шатер отельный. А, Рарог?
Чего тебе? огрызнулся тот. Показалось, что после разговора с Грозой он уж больно посмурнел.
Ты, вроде, не женился еще, а как будто и муж теперь, хохотнул ватажник. Может, все ж таскаешься к ней, пока мы спим?
Он сделал похабный жест руками. Гроза сглотнула горячий комок гнева, и хотела бы заступиться сама за себя, да благоразумие все ж взяло верх. Ну, и опаска тоже
чего скрывать. Вот так набросится на негоа он и подкараулит где после, а там уж даже Рарог ничего не успеет сделать. И не исправит уж точно.
Захлопни рот, Другош, окликнул кто-то его от другого костра. Коль завидно тебе
Да нет, пусть говорит, недобро усмехнулся Рарог, глядя на соратника. Или ты уж все сказал? Даже если бы и была моя девица, то дело это не твое. И не тебе его касаться. А будешь тут языком трепать почем зря, я ведь и лишу тебя его быстро да на наживку рыбам пущу. О тебе вздыхать некому. И мстить мне, кажется, тоже.
По пути Тихобоя пойти хочешь? Запугивать взялся? все ж немного утихомирившись, ответил ватажник. Кажется, его это до добра не довело. Девица того не стоит. Ты не князь здесь, Рарог. Иначе мы не прятались бы, не скрывались от княжеской дружины. И ты не раздумывал бы над тем, чтобы на службу к Владивою пойти вместо того, чтобы варягов пощипать.
Без вашего слова я ничего решать не стану, спокойно ответил Рарог, выплескивая последние капли похлебки из миски в огонь, словно малую требу Сварожичу. Коль не по душе вам такая жизнь, чтобы в остроги спокойно заходить и не плутать узкими протоками. Не таскать лодьи на плечах по лесу от одной годной реки до другойто так поступим, как мы раньше договорились.
Не взглянул он на Грозу, когда она с удивлением перевела взгляд на него обратно. Но его поза на миг стала чуть напряженней, словно он все ждал, что она делать будет. А она и не знала вовсе, как теперь к возможной дружбе князя и находников относиться. Так, значит. Владивой и тут успел все решить, врага на свою сторону перетянуть. Если еще и не совсем, то заставил его задуматься о том, что служба князю будет гораздо безопаснее татьей доли и для совестиесли такая естьлегче. И снова пронеслось словно лезвием по сердцу воспоминание о князе. И подумать страшно было, какой гнев его обуял, когда обнаружилось, что Гроза сбежала. И наверняка погоню снарядилне за ней, так за Беляной уж точно. Как бы не налететь случайнодороги-то у них с княжной разные получились, да бежали в одну сторону.
Как закончилась отравленная короткой склокой вечеря, так все начали по шатрам разбредаться, переговариваясь, обсуждая, куда дальше путь ляжет и как там поживают соратники, которые еще не присоединились к ватаге. Как оказалось, собирались они все этим летом не по здешним водам мотаться и пуганых купцов ловить, а на север. По самому Северному морю, к свейским берегам. Затея это была опасная, но и сулила большую добычу. Да только если старшой решит с Владивоем дружбу все ж завести, то чаяниям их не суждено сбыться.
И странно было слушать их толки: озадаченные, полные сомнения. Как будто тайный соглядатай Гроза, и теперь решить ей придется, говорить о том, что узнала, отцу или сохранить все в тайне. Но тогда получится, что она тех свеев, что вовсе не были врагами Владивою и всему княжеству, под удар разрастающейся ватаги Рарога подставит. Чувство неприятное и прогорклое, словно душу и мысли разъедает изнутри.
Одно хорошо: пока что Другош перестал Грозу задирать. То ли язык ему был все же дорог, то ли наскучилобез толку-то.
Гроза спокойно устроилась в своем шатре под плотным шерстяным покрывалом, которое ей сам Рарог выдалто самое, сложным узором вытканное. Слегка колючее, как и представлялось, но теплое и легкое такое, словно под ворохом лебяжьего пуха лежишь. Сон пришел скоро: день был трудным и отчего-то волнительным. Дозорные мужи еще переговаривались тихо, сидя у огня, но голоса их помалу тонули в наступающей дремоте.
Поначалу было темно в глубине сна, а после вдруг рассеялся мраки почудилось, что Гроза по лесу идет, осторожно ступая босыми ногами по устланной хвоей и мелкими веточками земле. Приятно кололо ступни, холодило вечерней росой. Шуршала трава, щекотно касаясь лодыжек. Гроза трогала стволы сосен, бугристые, шерщавые, но необъяснимо теплые: то ли светило так нагрело за день, то ли кожа стала прохладнее, а потому любое тепло чувствовала острее.
Она не торопилась, глубоко вдыхая воздух, еще не уронивший наземь тяжесть прошедшего дня, но уже пронизанный тонкими иглами ночной свежести. Ухнул где- то в самой чащобе филин. Поблизости, верно, проскочил заяц: короткий шорох пронесся в стороне и замер, когда Гроза обернулась.
Рядом, всего лишь за тонкой стеной молодой черемухи, что подобралась к самому краю берега, тихо позвякивала водами, словно шумящими подвесками на груди, река. Гроза не приближалась к ней совсем, но чувствовала кожей связь с ней, как будто была с ней одной крови: холодной, прозрачной. Та текла малыми ручейками по телу и трогала, точно тонкие стебли осокикаждую мышцу, заставляя мелко содрогаться от искристой зяби.
Гроза не знала, куда шла. Но чем дальше уходила, тем яснее ощущала желание окунуться в маняще студеную реку. Но тут невидимая тропка как будто под откос покатилась. Все ниже и ниже уходил склон, все гуще поднималась трава в туманной, чуть сырой низине. Земля стала мягче, под ступнями захлюпало сначала, а после вдруг как будто осыпь каменная расстелилась, больно кусая подошвы ног. Гроза огляделась, взмахнула руками, словно хотела туман в стороны раскидатьи удивительно, но белесая кудель и правда разошлась. И показалось перед взором святилище Велеса, небольшое, но вмещающее все необходимое: и требный стол, и кострища. Полукругом огороженное невысоким частоколом. Венчали шапку идола с широким околышем морда медведя и рога. Спускалась борода его едва не до пояса, и посох сучковатый в руках чура твердо упирался в саму землю. Исчерчен он был знаками глубокими, четкими даже в почти полной темноте. Белели черепа быков вокруг него, зыркая безразлично на гостью, что случайно забрела сюда. Гроза поклонилась и прошептала приветствие богу, чтобы принял в своем святилище и позволил пройти по нему. Подошла неспешно, чуя, как тугой волной захлестывает ее силой этого места. А после укрывает со всех сторон, как в плотный мешок холщевый. Ни звуков кругом не стало, ни запахов леса. Потянуло дымом как будто только потухшего костра, а в ушах загудело что-тоотдаленно, угрожающе.
Спасу тебя, коли захочешь, шелестом из-под земли самой поднялся голос. Дочь бури, дочь воды. Желанная, да непокорная.
Отчего же? Гроза усмехнулась только, не произнеся ни одного слова, но зная, что ее слышат. Разве непокорная? Сама пойду туда, куда мать позовет.
Потому и непокорная. Потому что не ты ей нужна.
Больше никого отдать не могу, даже думать с каждым мигом становилось все труднее. Такая сильная чужая воля сейчас давила на плечисловно ладони богатыря. Я все решила, Князь волхвов.
И качнулся как будто чур навстречу. Навис резко наз самой головой, и рога на шапке его, показалось, небо проткнули.
Не все еще решено. Поможешь мне, и я тебе помогу.
Гроза едва к земле не присела: до того страшно вдруг стало и тяжко. Казалось, кости сейчас захрустят от тисков мыслей и ощущений, что метались по телу, собираясь в чувство широкое и тугоенаполненности неведомо чем: то ли воздухом здешним туманным и сырым, то ли взором Велеса, что ясно виделся сейчас даже в вырезанных на столпе глазах чура.
Она повернулась и едва не бегом прочь пошла. И с каждым шагом, что впечатывала она в ласково теплую землю, становилось чуть легче. Снова повеяло легким рыбным духом от воды. Донес ветер перешептывание молодого рогоза, только едва поднявшегося из реки у самого берега. Гроза вышла на прогалину, плавно спускающую край свой травянистый в самую воду. Остановилась, обхватив себя за плечи, кусая губы, которые так и норовили сами собой зашевелиться, произнося обращение к Велесу, что еще не отгорело в груди.
По коже словно зуд прошелся, заставляя ежиться и едва не чесаться от того, как ой раздражающе грубой вдруг стала льняная белая исподкався в узорах обережных по вороту, рукавам и подолу. Они будто жгли угольками, стискивали горячими обручамивсе сильнее, острее. Нарастал со спины гомон неразборчивый. То ли людской, то ли звериныйсотканный из десятков разноголосых рыков. Будто сами слуги Велеса следом за Грозой сюда пришли, не желая уже отпускать. Она схватилась за край подола рубахи и быстро стянула ее с себя. Отбросила ткань в сторону, едва взглянув, как она плавно опускается на траву. Пара размашистых шагови река приняла в суровые объятия. Неласковые, но надежныевовек не отпустит. Гроза вдохнула глубже и окунулась с головой, не пытаясь даже ничего разглядеть вокруг. Да и как, если ночь уже сомкнулась на небоскате поминальным темно-синим тканьем? Только белое дрожащее пятнышко луны застыло над головойи вода, пронизанная, нитями разметавшихся вокруг Грозы волос.
Но тут что-то крепкое и горячее обхватило ее кольцом. Слишком обжигающим через холод реки. Потащило, закрутилои выдернуло наверх. Тут же ветер остудил виски до стука зубов. Гроза выскользнуть попыталась, да хватка стала только сильней.