Пусти! крикнула, распугивая ночных птиц во всей округе. Ударила с плеском ногами воду.
С ума сошла, Лисица? хриплый отрывистый голос дрожью стек по спине. Чего вдруг топиться пошла?
Она перестала вырываться. Замерла, вцепившись пальцами в крепкие предплечья
да так и вышла на берег. Едва отталкиваясь ногами, будто они вдруг перестали ей принадлежать.
Мужиков потешить решила? жарко и сержито шепнули ей в висок.
Она и голову повернуть не могла, впав в оцепенение такое, что даже кожа собственная не чувствуется. А вот чужаятак сильно, обжигающе близко. Гроза кулем свалилась на чьи-то колени, впилась пальцами во влажные блестящие в свете луны плечи и наконец посмотрела в лицо того, кто ее из воды вытащил.
Рарог. Он смотрел озабоченно. Испуганно даже. Но улыбался ободряюще и торопливо разворачивал рубаху Грозы, ища ворот. Она только послушно руки в рукава просунула, когда находник натянул на нее восхитительно сухую и теплую ткань, растер плечи, так и продолжая удерживать на своих коленях.
Ты глупая совсем, Гроза? выдохнул чуть облегченно, когда заметил, видно, хоть какую-то осмысленность на ее лице. Напополам со страшным смущением.
Ведь сидит к нему так близкои перед лицом прямо его блестящая от воды шея. Намокшая борода с мелкими капельками в ней, губы чуть бледные от прохлады. И крутые изгибы плеч.
Я не знаю, как так вышло, пробормотала Гроза. Я думала, сплю
Ага, он покачал головой. И дозорные теперь замечательно спать будут и видеть тебя во снах. Смысла известного
Он сжал губы плотнее, будто даже сама мысль об этом его разозлила. А Гроза только ахнула тихо, прикрыв ладонью рот. Неужто нагой ее видели? И как теперь им на глаза показаться? Стыдоба-то какая!
Так что же, они?..
Нет, я прогнал их еще до того, как ты резво рубаху скинула и плескаться пошла под луной, голос находника и вовсе затвердел, что камень, вросший в землю. А они поглядеть были непрочь.
Гроза повела плечамии по телу вдруг растеклась неуемная дрожь. Отчего-то мысль о том, что Рарог-то ее как раз во всей красе посмотреть успел, оказалась не столь обидной. А от стыда жарко не становилосьтолько озноб сильнее бил. Находник подхватил с земли и свою рубаху, надел на Грозу повер ее исподки.
Замерзла так сильно? забормотал он слегка растерянно. Вот же ты, Лиса, учудила. И что же с тобой не так?
Он, не спросив разрешения, встал вместе с Грозой, будто она дитем была маленьким, легким, и понес ее обратно к стану. Она и хотела возразить, вывернуться и сама пойти, да в колыбели его рук было так хорошо, что и мизинцем не шевельнешьтакая нега накрывает.
Да только встряхнуло снова, как Рарог занес Грозу в свой шатер.
Ты не перепутал ничего? возмутилась она.
Нет, просто ответил старшой. Со мной сегодня будешь. Под присмотром.
И уложил ее на широкое, устроенное для него ложе. Укутал сшитым из шкур одеялом, словно запеленал, чтобы точно никуда не делась. А сам рядом устроился, накрывшись шерстяным плащом. Гроза таращилась на него во все глаза, все еще недоумевая: что, и правда здесь ее оставит на всю ночь?
Спи, Лисица, прикрывая веки, пробормотал Рарог. Обещаю, что трогать не буду.
Прямо полегчало, огрызнулась она на всякий случай. А после добавила, помолчав:Спасибо.
Но он, кажется, уже не слышал. Его громкое сопение растеклось по шатру. Лицо расслабилось, волосы влажные, растрепанные упали на лоб и глаза. Вот ведь уснул, как будто под чарами. Но Гроза скоро тоже незаметно задремала, устав разглядывать лицо находника сквозь мрак, что надвигался сильнее вместе с тем, как гас небольшой очаг в земле.
А утром проснулась от чувства, что что-то тяжелое лежит на талии. Оказалосьрука Рарога. И оказались они чудом немыслимым под одной шкурой, тесно прижатые друг к другу. Бедра Грозы упирались в низ живота ватажникаи отчетливо чувствовали твердость его напряженной плоти сквозь три слоя ткани. Из горла невольно вырвался тихий всхлип, а по спине пронеслось покалывание теплое, осыпающее искрами необъяснимо острого чувства. Как будто разрасталось что-то внутри, наполняя горло горячей крупой, а все, что ниже поясатяжестью расплавленного текучего свинца. Гроза шевельнулась неловко, выворачиваясь из объятий Рарога. Он ткнулся лицом ей в шею и протяжно вдохнул.
Рекой пахнешь, прошептал.
Его ладонь легонько скользнула на бедро, цепляя подол. И еще раздвижениями уверенными, но плавнымивверх. Прошлась шершавая кожа по оголенной коленке. Рарог выдохнул медленно, опаляя шею дыханием, и притиснул Грозу к себе еще ближе, одновременно качнув бедрами, впечатывая в нее твердое подтверждение своего желания.
С ума спятил?! Гроза перекатилась от него дальше.
Это всего лишь утро, Лиса, Рарог хитро сверкнул шалыми то ли после сна, то ли от ее близости глазами. У мужей так бывает.
Гроза фыркнула тихо и поспешила покинуть нагретый их дыханием и жаром тел шатер.
Но не успела даже до полога дойти, как крепкие пальцы схватили ее запястье.
Нет уж, ты постой, Гроза, Рарог рванул ее назад и мигом усадил обратно на ложе, еще не остывшее после сна. Рассказывай давай, что такое ночью было? С чего ты вдруг в лес понеслась, не отзывалась, как окликали тебя. Ничего не видела кругом, не слышала. Ты не русалка часом?
Она улыбнулась невольно: до того было у него сейчас лицо непривычное. Как будто и правда тревожился. Только непонятно: за невольную спутницу или за людей своих, которые могли под неведомые чары попасть. И чем дольше смотрел на нее Рарог, тем сильнее менялся его взгляд: от рассерженного до задумчивого, словно одни мысли в его голове помалу вытесняли другие.
Не русалка, только и ответила Гроза. А об остальном тебе тревожиться не надо.
Сама справишься, добавил он, громко хмыкнув.
Справлюсь, он невольно подбородок вскинула, хоть заколотило ее мелко от воспоминаний о минувшей ночи.
Разве ж можно такое преодолеть, когда и понять не можешь, в какой миг собою владеть перестала?
Знаешь, а я верю, с открытой издевкой в голосе согласился вдруг старшой. Стало быть, в другой раз, как ты снова из шатра невидяще кинешься, за тобой не ходить? И не ждать тебя, коли задержишься?
Твое дело какое? Меня до Белого Дола довезти. И плату свою получить. Остальная моя жизнь тебя не касается! Гроза снова встать попыталась, да Рарог запястье пальцами своими словно обручьем сковал.
Ты маленькая такая, Гроза, неожиданно низко и хрипло проговорил он. Тебя и муравей затопчет. Как я могу
Других его слов она не услышала уже. Словно вспышкой Перуновых стрел ее ослепилои голову повело неумолимо по кругу. Словно водоворотом закрутило, выбросило на тот же берег, где она давеча купаться вздумала. Только теперь стояла она едва у самого края воды, все так же наблюдая, как та подкатывает к ее ступням, а коснуться не решается. И мокрый песок просачивается между пальцами, холодя кожу, и ветерок неспешный гуляет по спине и путается в волосах, словно лентав косе невесты.
Она завороженно смотрела, как красные волокна крови расползаются в воде, растворяются в ней, окрашивая словно корнем марены. Взгляд скользнул дальше
и все нутро содрогнулось, словно кости вдруг стали мягкими и перестали держать. Подкосились колении Гроза свалилась едва не ничком, еле успев упереться руками в землю. И вода тут же расступилась вокруг нее, забирая с собой чужую кровь, будто возвращая тому, из кого та излилась. Рарог лежал на мелком месте лицом вниз, вытянув руки перед собойи пальцы его глубоко впивались в податливый песок, словно в последнем усилии он хотел уцепиться хоть за что-то. Из его рассеченной шеи струился алый ручеек, помалу истончаясь, уже не подгоняемый остановившимся сердцем. Рубаха его в бурых разводах и комьях тины облепляла сильную спину и широкие плечии Гроза осторожно положила ладонь между его лопаток, не понимая еще, не желая осознавать, что он мертв.
Изми-ир пролилось тягучим киселем из горла пронизанное болью и горечью имя.
Река плеснула вдруг нежданной волной, снова смывая с песка не успевшую впитаться, багровую, еще не остывшую густоту его жизни и силы. Гроза опустилась медленно на Рарога, чувствуя губами его влажные волосы. Закрыла глаза
А когда открыла вновь, перед ней уже был живой старшой. Он будто и не заметил ничего, не понял. Его губы еще шевелились, произнося последние слова. А после он нахмурился, шаря взглядом по лицу Грозы.
Не трогай меня, Рарог, выдохнула она, едва ворочая языком. Держись подальше. Не думай, не смотри иначе не остаться тебе живым. Так и сгинешь в той воде, которая тебя сейчас, как родного ребенка, носит.
И понять не могла, чьим голосом говорит: точно не своим. Словно воля чужая на миг поселилась в ее голове, излилась на ее уста. И грудь распирало от того, что как будто два дыхания в ней, борются, мечутся, путаясь между собой. И потому так говорить тяжело.
Кто ты, Гроза? кажется, ничуть не испугался ватажник, продолжая ее за руку держать.
Забудь, она покачала головой, выдергивая ладонь из крепкой, но бережной хватки его теплых пальцев. Как только на берег сойду в Белом Доле, забудь.
Она встала и вышла из шатра. Не появилась из него к утренне, которую один приготовил Калуга. Парень дозваться ее пытался, но она не откликнулась. Тот поворчал еще немного, стоя за пологом, взывая к ее разуму, пока его Рарог не прогнал. А после все выдвинулись в путь. И ватажники смотрели на Грозу без насмешки, хоть наверняка ее ночные прогулки уже достигли ушей каждого.
Так прошел еще один день в пути с тихой и настороженной ночевкой на таком глухом берегу, куда не всякий охотник заберется да не всякая русалка выйдет. Рарог словно бы внял словам Грозы, близко не подходил и заговаривал с ней мало: только по тем поводам, которых не избежать. И наконец сказал Калуга, что на другое утро должен уж появиться и Белый Дол. Стоял он аккурат на широком высоком ярус воды просто так не подберешься.
Не обманул парень: не прошло много времени после того, как поутру струги отошли от берега, не успело Дажьбожье око подняться над растрепанными верхушками елей, что тянулись темно-зеленым частоколом вдоль берега, укутанные понизу густыми зарослями ольхи, так и впрямь показался знакомый обрывистый берег вдалеке, нависающий, словно подбородок великанской головы, над сияющим в теплом рассветном золоте руслом. Еще пара мгновенийи выросли над ним бурые стены Белого Дола. Зашлось в груди от волнения, и даже кончики пальцев похолоделиот мысли, что вот-воти Гроза встретит отца, которого не видела, посчитай, с самого студеня. Как бывал он в Волоцке на Коляду а там вернулся в тот острог, что ему поручили. Да и то не одному: был в той крепости десятник один, которого Владивой к нему приставил: чтобы приглядывал. Не доверял он больше своему ближнику так, как раньше, хоть и пытался при Грозе о том не говорить, зная, что она осерчает сильно. Словно Ратша немощным совсем стал, что сам с дружиной небольшой не управится.
Подходить близко к острогу не стали: Рарог приказал пристать к пологому бережку в надежном укрытии лесадаже с высоких стен не разглядишь, что кто-то там скрывается. Удавалось и до того проходить мимо других острогов незаметно, а потому ватажникам не о чем было беспокоиться.
Жаль, что уходишь, вздохнул Калуга, как начала Гроза свои вещи из-под лавки выуживать, ожидая, как зашуршит струг дном по песку.
Да она тебя хоть стряпать научила лучше, отозвался кто-то из мужиков. Все впрок.
Остальные хохотнули негромко, словно опасались все ж, что чистый воздух разнесет их голоса далекои кто-то лишний услышит. То ли люди, то ли духи лесныеи то, и другое им не нравилось.
А то, может, оставайся с нами, Гроза, сверкнул зубами другой ватажникона не все имена успела запомнить. Мы не обидим.
Гроза улыбнулась, но тут же посмурнела вновь, как встретилась взглядом с Рарогом. Он все сидел у кормила и смотрел на нее чуть исподлобья, словно мысли какие тяжкие в голове ворочал. А больше всего о том, что она ему тогда в шатре сказала. Нынче было тепло, потому многие мужи сидели в одних только рубахах, а он еще и рукава закатал до локтейи она видела теперь ясно рисунок на его коже с внутренней стороны предплечья, но издалека толком рассмотреть не могла. Казалось только, что запрятан среди мудреных линий знак Велеса.
Как ударился, чуть качнувшись, струг о мягкую мель, а рядом с ним три других, Рарог вдруг встал и, перешагивая через скамьи, добрался до увенчанного медвежьей головой носа. Гроза и вздрогнула даже, как его пальцы вдруг ухватили ее под локоть. Обернулась, заглядывая в его лицо.
Чурила, Калуга, с нами пойдете, велел громко. Проводим девицу хотя бы до веси.
Другие мужи заворчали, но не слишком рьяно: наверное, и понимали, что одной Грозе будет боязно идти через опасно сумрачный ельник. Недобрым казалось это место, гранью между Явью и Навью. Отражались бородатые ели в спокойной нынче глади рекии казалось, мир весь опрокидывался в нее. Только ноги намочишьи утянет за собой.
А с Рарогом рядом, несмотря ни на что, и впрямь было спокойнее: помнила Гроза о требах, что приносил он Велесуне иначе своему покровителю. Значит, и не обидит никто рядом с ним. И ощущение это необъяснимое, казалось бызащищенностирядом с ним становилось все крепче. Вопреки тому, что она гнала его второго дня от себя. И сама не хотела приближаться лишний раз.
Рарог не забыл прихватить с собой и лук, и кистень привесить к поясу. Спрыгнул на сырой берег и Грозу в руки поймал, крепко схватив за талию. Еще мгновение она висела в тисках его широких ладоней, пытаясь достать носками черевик землю, и смотрела в его глаза, словно в колодец, отражающий острые верхушки елей вокруг.
А коли не отпущу тебя, Гроза? шепнул он, не обращая внимания на тихое бурчание ватажников, которые толкались позади, ожидая, когда их пустят тоже спуститься. И плевать на глупости, что ты мне говорила. Лисица хитрая. Кусачая.
Так и будешь всю жизнь держать? она уперлась ладонями в его плечи.
Так и буду, он улыбнулся.
Не удержишь.
Потому что невозможно удержать в руках воду: все равно просочится сквозь пальцыкапля за каплей. Пусть уйдет на это не одна зима, а все равно не избежать того, что Богами уготовано. Что кровью самой в тело влитозамешанной на речной прохладе, на силе ее и неумолимом стремлении двигаться, бежать дальше и дальше, не задерживаясь ни у одного берега. И останется у того, кто воду пленить пожелает, только сердце высушенное в груди, словно пустая ореховая скорлупа.
Гроза извернулась и наконец встала на ноги. Пошла вперед, не оборачиваясь, теребя ленту на перекинутой через плечо косе. А сердце так и вздрагивало в груди, словно загнанное. Чувствовала она спиной взгляд Рарога. Да и всех его ватажников, что смотрели им вослед со стругов.
Продрались скоро через густой подлесок, который, чем дальше в чащу, тем становился все более чахлым, задавленный могучими разлапистыми елями. А под нимитолько трава низкая и ковер из палой хвои, по которому так удобно идти. Пахло влагой только едва-едва растаявшего в тени снега, где он может и до середины травеня лежать оплывшими, плоскими, словно блины, кучками. Тянуло прелью хвойной и рекойв спину.
Шуршали тихо шаги, и ровное дыхание мужчин наполняло безветренную тишину леса. Кажется, и спокойно вокруг, а оказаться одной здесь вовсе не хотелось, случись такая оказия, откажись все же Рарог проводить до веси. Но идти не пришлось слишком долго: всего-то чуть больше версты через полосу лесаа там показалась вдалеке пересекающая еще почти голый луг дорога, а дальше, на другом ее концеприземистые избы, черными камешками рассыпанные почти до самых стен острога.
Может, дальше Гроза и сама дойдет? буркнул Чурила. Нужно ли нам сейчас близко к острогу соваться?
Ничего с тобой не будет, одернул его Рарог. Ноги разомнешь.
Казалось на ровном безлесном месте, что весь совсем близко, а не так получилось на самом-то деле. Идти пришлось еще много. И Гроза сама уж хотела мужчин отправить назад: все тяжелее становились их взгляды, но вмешиваться в их дела не стала. Рарог решилдругие подчинились. Так было верно.
Но вот уж дорога выпрямилась, побежала дальше, вливаясь в узкую улицу Белодоли.
Тут уж я и сама дойду, Гроза повернулась к Рарогу, решительно остановившись еще за околицей веси. Спасибо, что позволил на свой струг взойти. И что проводилспасибо.