Может и не придется дальше прыгать?
Если раздвинуть ветки и добраться до основного ствола
Вот только мои руки могли не выдержать путешествия в неизвестность. Хоть я и перемотала их полосками ткани, которыми ранее покрывала голову, но ладони все еще слабо кровоточили. Полукровки вроде меня восстанавливались быстрее обычных людей, но не мгновенно. Будь у меня тюбик регенгеляи можно было бы подумать, а так нечего даже мечтать.
Разве что я захочу закончить путешествие ампутацией.
Прищурившись, я заметила, что между стволами натянута самая настоящая паутина. При прыжке было не разглядеть, как тусклый свет поблескивает на упругих нитях, но сейчас я отчетливо видела мутные капельки влаги, скопившиеся на паучьем шелке, сплетенном в причудливые узоры только для одной целипоймать добычу.
Напрягая глаза до боли, я приметила еще несколько ярусов паутины, постепенно терявшейся в белесой дымке.
Медленно переведя взгляд на стену, до которой оставалось не больше тридцати ярдов, я пристально рассматривала острые выступы и узкие карнизы, но нигде не видела ни единого намека на хоть какой-нибудь проход.
Будет обидно допрыгать туда и ничего не найти
Герант бы сказал, что я рехнулась.
Фэд бы только вызывающе усмехнулся, будто одним только взглядом бросая вызов моей смелости.
Бардо, наверное, сделал бы ставку, долечу ли я вообще.
Смерть будет быстрой. Хоть это радует, пробормотала я себе под нос и встала на самый край кроны.
Паутинка плелась плотно, ячейка к ячейке, и на таком расстоянии они казались мелкими, едва ли больше ладони, но я знала, как обманчиво первое впечатление.
Полет был коротким, а приземлениерезким и болезненным. Ухватившись руками за паутину, я с удивлением отметила, что нить чуть толще мизинца и такая плотная, что я бы не перерубила ее мечом.
Разжав пальцы, я полетела вниз и снова умудрилась ухватиться за ячейку.
Падение. Еще одно.
И еще.
И так до тех пор, пока мир вокруг не смазался и не растворился в густом тумане.
Да где же тут дно, твою мать?!
Прямо под тобой.
Вскрикнув от неожиданности, я отпустила паутину и, ухнув вниз на несколько футов, от души впечаталась в землю, щедро усыпанную мелкими колкими камешками.
Ай-яй! обхватив голову руками, я бережно растерла ушибленный затылок и только после этого решила открыть глаза.
Надо мной склонилась взволнованная Флоренс.
Сколько пальцев? спросила она, подняв руку. На лице девушки промелькнуло отвращение. Да ты в жучиных панцирях!
Три с половиной, я вяло отмахнулась, подивившись тому, что бесстрашный личный секретарь магистра боится жуокв, и встала на ноги, но только для того, чтобы снова чуть не сесть на задницу от удивления, когда из-за спины девчонки показалось сухонькое нелепое создание, чем-то похожее на человека. В иссохшей руке оно сжимало светящегося жука.
Наполовину съеденного.
Рот, похожий на разрез в тонком листе бумаги, постоянно двигался, растягиваясь в жуткой улыбке.
Хочешь? спросило создание, протягивая мне насекомое.
Нет, спасибо, я не настолько голодна. Наклонившись к уху Флоренс, я тихо прошептала:Кто это?
Без понятия, так же тихо ответила девушка, я встретила ее в туннелях. И выяснила, что Буря был здесь. Его быстренько спровадили по глубоким проходам в сторону города.
Спровадили? Кто?
Глаза Флоренс беспокойно сверкнули.
Ты сказала, что Бурю утащили вниз. Так вот, все, что здесь цветет, движется, охотится и дышитподчиняется ей, выразительный кивок в сторону «женщины».
Шутишь?
Если бы, Флоренс повела плечом и поежилась, она совершенно точно не человек. И не думай, что она знает всеобщийэто искусная имитация. Думаю, что она читает мысли и знает, что и когда нужно сказать. Она копается в голове и выуживает слова из нашей памяти. Я видела
Девушка замялась, а женщина в этот момент ухватила ее за руку и потянула вперед.
Идем! Небезопасно стоять.
При этом ее рот не двигался так, как двигался у людей, когда они говорили.
Не был заметен язык или зубысущество просто размыкало губы, позволяя звукам вылетать из горла.
Она пыталась общаться телепатически, Флоренс заговорила снова, когда мы обе подстроились под шаг незнакомки. Не словами, как люди-телепаты, а образами. Я не смогла ответить, и она заговорила.
Не нравится мне все это.
Мне тоже, но пока что этонаш единственный проводник. Не агрессивный и готовый помочь.
Пока не агрессивный, поправила я.
Женщина шустро шла вперед, огибая толстые стволы. Она будто прожила здесь тысячу лет и прекрасно знала все короткие тропки. Через десять минут мы свернули направо и остановились у особенно крупного дерева, обхватить которое не смогли бы и пять человек.
Хрупкий кулачок стукнул по коре, и прямоугольный участок отъехал в сторону, открывая нам узкую витую лестницу, уходящую еще глубже под землю.
Засеменив вниз по ступенькам, женщина махнула рукой, призывая следовать за ней.
У меня давно не было эм
Гостей, подсказала Флоренс.
Да! Из-за энергичных кивков мне показалось, что ее голова сейчас отломится и покатится вниз. Гостей. Тут был еще один. Испугалась. Отправила его прочь.
Лестница закончилась, а впереди был короткий широкий коридор и совершенно круглый зал, где все стены облепили знакомые светящиеся жуки. Ни входов, ни выходов, кроме того, откуда мы явились. Лишь в потолке зияла небольшая дыра, заменявшая воздуховод.
Стоило только подойти к залу, как я заметила, что весь пол покрыт причудливой вязью. На светло-голубом камне отчетливо проступали тонкие черные линии искусного рисунка. Звезды, отдельные планеты, системы, созвездия, схема кораблей, изображения неизвестных мне существ, растений и животных, эскизы городов, отдельных домов и улиц.
И чудовищные образы, маячившие где-то подо всем этим великолепием, в уголках комнаты, в рваных тенях, в грубых набросках.
Рисунки вызывали беспокойство, будто я смотрю на часть, но не вижу целого.
Давно ты здесь? спросила я, усаживаясь прямо на пол. Ладони коснулись камня, впитывая его тепло, пальцы очерчивали каждый изгиб и линию.
Была всегда, просто ответила женщина.
Всегдаэто очень долго.
Очень-очень, она закивала и ткнула пальцем в один из рисунков. Еще до них. До всего.
Там, куда она указала, было схематичное изображение огромной клыкастой рыбы, проглатывающей солнце.
Кто они?
Женщина посмотрела на меня с неодобрением и снова ткнула пальцем в «рыбу».
До них. До юлад-канай. До всего!
Я подумала, что ослышалась, но взгляд черных глаз был таким пристальным и умоляющим, что я невольно проглотила новый вопрос.
Она была здесь до Пожирателей звезд? Как такое возможно?
Мы пришли первыми. Женщина точно умела читать мысли, как и сказала Флоренс. И нас было много.
Вас?
Флоренс примостилась рядом со мной и привалилась к плечу. Я чувствовала ее невыносимую усталость, боль и желание заснуть здесь и сейчас, но из головы не шла мысль, что Буря сейчас уже может быть в городе, возле врат. Некогда нам здесь рассиживаться!
Он не выйдет, пока я не позволю, самодовольно хмыкнула женщина и протянула мне сухонькую руку. Эрта. Зови так. Другого подходящего не могу придумать.
Ши, сказала я, аккуратно обхватив протянутую ладонь.
Я знаю, Эрта пожала плечами и снова указала на рисунки. Мы были первыми. Братья и сестры. Мы родились не здесь. Далеко-далеко, куда не летают ваши корабли.
Почему ты рассказываешь это нам?
Эрта как-то совсем по-человечески смутилась, замялась и сжала в кулачках край черной ткани, обтянувшей ее тщедушное тело.
Нравитесь. Хочу предупредить. Я не смогу уйти, навсегда здесь. Эрта присела на корточки, прямо напротив меня. Мы болеем, как и вы. Но не умираем, нет. Сходим с ума. И нас осталось так мало. Но никто не болел. Отгородились, спрятались, хотели тишины. Мы жили в покое. Спали. Существовали. Растили сады. Пока самый одинокий не подхватил недуг. Он хороший, правда! выпалила Эрта, и я могла поклясться, что она сейчас заплачет. Но он не может остановиться. Он голоден, она понизила голос до шепота. И он будет есть. Пока не проглотит всех нас.
От кого он подхватил недуг?
Эрта нахмурилась.
Ты знаешь. В тебе их кровь.
Флоренс
Нам нравилась такая жизнь, тихий голос Эрты убаюкивал не хуже колыбельной, но я крепилась изо всех сил, чтобы не уснуть. Позже, я позволю себе отдохнуть позже, а сейчас самое время слушать. Спокойно. Тихо. В вашей вселенной тихо. Вас очень мало.
Откуда вы прибыли? Ши рассматривала узорчатый пол и хмурилась. Высокий лоб прорезала глубокая морщинка.
Не Эрта задумалась и постучала по щеке крючковатым пальцем. Не помню. Давно было. Те, кто постарше, не нуждались в компании. Жили сами по себе. Я вот сады выращиваю. Она окинула комнату гордым взглядом, а я пыталась прикинуть, сколько лет, а то и столетий, ушло, чтобы вырастить деревья такого размера.
И ты не боялась, что местные тебя обнаружат?
Я спала. Глубоко под городом. Не слышала, как он строился, не видела никого, лежала в темноте. Было хорошо. Потом город жил, а потом опустел. Ничего не осталось, только стены и песок.
Жители ушли через врата?
Эрта качнула головой.
Врата были тихими. Никогда не включались. Этот мирубежище. Шкатулка для сокровища. Тут должно было прятаться что-то драгоценное. Никто бы не ушел. Все умерли здесь, ожидая.
Ожидая чего?
Женщина удивленно моргнула.
Когда сокровище придет. Чтобы спрятать его! Но оно не пришло. Все зря.
Если Эрта говорит, что она была здесь до Пожирателей, то счет идет на тысячелетия
Тысячи и тысячи лет добровольной изоляции. Разве это возможно? Разве такое может нравиться, устраивать и приниматься с легким сердцем?
Я никогда не была одна, всегда могла опереться на кого-то рядом, прислониться к крепкому плечу родителей или друзей, напарников по работе, что хоть и не сразу приняли меня как равную, но в итоге прозвали «талисманом» отряда.
Я даже не могла припомнить момента полного одиночества. Вынужденного, тошнотворного затворничества, на которое Эрта и подобные ей обрекли себя сами.
Разве может живой, пытливый ум не зачахнуть, не покрыться пылью и не превратиться в страшный, темный лабиринт, полный кошмаров?
И со временем не сойдет ли с ума даже самый счастливый отшельник?
Мне вспомнилось, что, когда я только примкнула к воинам магистра, среди его людей был странный малый, Артос. Нелюдимый, замкнутый, но умелый, натренированный и способный дать отпор любому бойцу.
Относились к нему настороженно, даже враждебно, но Артос свое дело знал, как никто другой. Ни с кем не разговаривал, рта не раскрывал, даже когда ему задавали прямой вопрос, и только магистр мог добиться от этого молчуна хоть какого-то ответа.
Всегда один, говорил он. Никогда не позволяй себе стать такой же одинокой, Флоренс. Это будет началом конца.
Но вы тоже одиноки.
Я? Нет, Канарейка, ты ошибаешься, магистр улыбался, но его глаза оставались холодными и темными. Мужчина думал о чем-то своем, пока говорил. У одиночества разные степени. Я окружен людьми: отцом, сестрой, воинами и подчиненными, заказчиками. Я всегда на виду у кого-то, кто-то всегда проникает в мое личное пространство, тормошит, дергает за рукав и подходит ближе, чем мы договорились.
Ой, простите
Магистр вяло отмахнулся. Его лицо помрачнело, а под глазами залегли глубокие тени.
Артос из другой категории, голос мужчины просел и скрипнул, отдавшись в душе тяжелой болезненной вибрацией. Он здесь, рядом с нами, но бесконечно далек от всего людского. Его одиночествоэто комната без света, где все окна и двери он наглухо забаррикадировал. И когда люди так сильно ограждают себя от мира, они гаснут и вянут. И забавы у них становятся совсем не такими, как у нас с тобой. Это темные игры, суть которых нам не понять.
И магистр оказался прав.
Через месяц Артос был казнен за жестокое убийство напарника, с которым его отправили в колонию на Рокуле 6.
Магистр пустил ему пулю в голову.
Сам осудил, вынес приговор и привел его в исполнение.
А Артос только широко улыбался, когда дуло пистолета качнулось перед его лицом, раскрыл рот, но не произнес ни слова, будто передумал в последний момент.
Из размышлений меня вырвал тихий смешок Эрты. Она рассматривала меня пристально, как диковинную зверушку, и широко улыбалась.
Мыслишь как человек, проговорила она тихо и склонила голову набок. Не совершай ошибку. Не сравнивай. Мыдругие. Мы рождены, чтобы быть одни. Слишком больно вместе.
Искривленный палец постучал по влажному лбу.
Мы все слышим. Нам не нужны личные встречи. Мы знаем. Чувствуем.
Так давно здесь, и никто не узнал? вопрос Ши звучал насмешливо, она открыто ставила под сомнения слова Эрты, но женщина даже бровью не повела.
Мы хорошо прятались. Спали, вели себя тихо. Избегали контактов, пока
Пока один из вас не связался с камкери.
Эрта кивнула.
Он молод. Любознателен, но не без изъяна. Всегда есть какой-то изъян, хотя бы один на сотню рожденных.
Какой же?
Слабый дар, женщина передернула угловатыми плечами и поморщилась ни то от отвращения, ни то от ужаса. Плохо слышал мысли, не мог чувствовать. Был совсем одинок.
И никто не пытался выйти с ним на контакт? Помочь?
Мы не могли ему помочь.
Вы его просто бросили, Ши вскинула подбородок и скрестила руки на груди. Вся ее поза, хищный взгляд серых глаз, даже крохотная складка у сжатого рта выражали неодобрение.
Осуждаешь. Эрта утверждала, а не спрашивала, а в ее голосе я не уловила ни единого намека на попытку оправдаться. И никакого сожаления. Человек не поймет. Я не обижаюсь. Женщина оторвала от стены крупного жука и самозабвенно захрустела, а мне пришлось бороться с новой волной тошноты.
Он хороший, но неполноценный. Он отравлен и не может сдержать голод. И даже если он не слышит нас, то мы слышим его.
Ты можешь сказать, где он?
Эрта неопределенно пожала плечами.
Я могу показать. Мы только видим, но не назовем.
Тогда покажи. Ши подалась вперед и ухватила женщину за руку. Покажи, где он.
Комната перед глазами пошла рябью и расплылась в стороны, уступив место усыпанной звездами черноте. В голове стало тесно для собственных мыслей: чужая несгибаемая воля занимала все свободное пространство, ввинчивалась в виски ледяными иголками и безжалостно сдавливала затылок когтистой лапой. Из-за набежавших на глаза слез я едва ли могла что-то различить, пока сбоку не заметила тусклое красноватое свечение.
Повернув голову, я рассмотрела четыре звезды, жавшиеся друг к другу как котята в корзинке.
Кратная звездная система?
Картинка мигнула, растянулась как резина и отъехала в сторону, чтобы показать темную, почти черную планету. Ее было легко пропустить, ведь отсюда звезды казались крохотными, не больше ногтя на мизинце. Поверхность планеты мелко вибрировала и изгибалась, как живая. Будто под туго натянутой кожей колотилось гигантское сердце.
Матово-черный бок вздулся, пошел мелкими белесыми волдырями и через секунду разошелся в стороны, треснул как надрезанная ткань, обнажая багрово-красное темное нутро.
Я могла поклясться, что чувствую запах гнили и тления.
Голоден
Голос шелестел прямо в голове, в самой сердцевине, вызывая непреодолимое желание зажать уши руками.
Я так голоден
Планета смотрела на меня. Чувствовала, что кто-то чужой поблизости, желала оторвать кусочек посочнее, впиться в плоть, хрустнуть тонкими костями.
Утолить терзавшую ее боль.
Голоден!
Хватит! крикнул кто-то рядом, и видение разлетелось как пробитый иголкой мыльный пузырь. Мы все еще были в подземном зале, а Эрта держала нас за руки и что-то тихо шептала.
Покажешь, как выйти отсюда? голос Ши звучал глухо, как из-под толщи палых листьев.
Женщина кивнула и улыбнулась, а затем бросила взгляд на ладони Ши.
Подлечить надо. И я дам вам воды. Покажу нужную дорогу. Тот, кого вы искали, как раз отправился по этой тропе.
Вот и прекрасно, пробормотала Ши. Так и сделаем.
Фэд
Кто их только допускает в наемники? Долбаные дилетанты.
Мне что, нужно остановиться, и ты преподашь им урок правильной слежки? хмыкнул Бардо. Планета медленно приближалась, и капитан прикидывал, куда можно усадить это корыто, чтобы Падальщики не подрезали нас еще на подлете. Они и корабль неуверенно ведут, видишь же сам. Малолетки какие-то решили поиграть в героев.