Безымянная стояла без движения. Наружу вырвался тяжелый вздох. Обхватив голову руками, она закрыла глаза, чтобы не видеть, как зал расплывается и теряет краски. Она не могла объяснить, почему чувствует себя одновременно раздавленной и освобожденной. Будто кто-то уронил на плечи непосильный груз, а затем вытащил из-под завала. И эта двойственность раздирала на части.
Почему они травили меня? Я начала терять памятькогда ты меня предупредил
Сразу не поверила, да? Не могу тебя винить, рывок, и пук ниток разлетелся радужными искрами. Они пичкали тебя кровавкой. Наверное, подумали, что твой разум слишком крепок и ты будешь сопротивляться вторжению, а у Первородной нет времени с тобой возиться.
Я умру там, да?
Необязательно, иномирец погасил еще одну часть стены, ведь теперь мы связаны.
Как это поможет, если ты заперт здесь? голос ломался и основательно сел на последнем слове.
А я чем занимаюсь, м? еще один пучок золотистых ниток оказался зажат в кулаке, у меня тут работа в самом разгаре!
Я сбегу! выкрикнула Безымянная. Вскочив на ноги, она яростно вытерла выступившие слезы, сбегу!
Ты не можешь бежать
Ты в ловушке с того самого момента, как переступила порог особняка, от спокойного голоса становилось тошно. Он бесконечно раздражал! Видит Пожинающий, хотелось вцепиться в это лицо и разорвать его в клочья, ты пыталась выйти? Открывала центральную дверь? Вокруг тебя защита и, чтобы разрушить ее, одного желания мало. Ты можешь уйти или через Изнанку, или
Умерев здесь
Схватываешь на лету.
Нити разорвались, и комната на мгновение погрузилась в кромешный мрак. Безымянная замерла, не в силах двинуться. Жар и мгла сдавливали ее со всех сторон, точно тиски, мешая глубоко вдохнуть. Холод лег на плечи, острые когти впились в кожу, оставляя глубокие отметины даже сквозь ткань. Дыхание обожгло затылок, волоски на шее зашевелились от страха.
Прикосновение было мимолетным, болезненным, почти жадным.
Безымянная резко обернулась, но в зале никого не было. Ошарашенно моргнув, она подумала, что бредит.
Где ты? едва выдохнула.
Совсем близко.
Голос будто был повсюду, заполнял собой комнату. На стену легла густая тень, и крик застрял в горле, когда в глубокой черноте алым блеснул иномирский взгляд.
***
Пробравшись в комнату, Безымянная ждала стука в дверь. Вздрагивала от малейшего скрипа, прислушивалась, не идет ли кто-то.
Клаудия приказала Базель подготовить меня.
Станет ли она ждать до утра? Может, наставница уже заглянула, но, не обнаружив меня, отправилась на поиски?
Нет, Базель никогда не приходила ночью. Какое-то тайное правило, не проговоренное вслух, сдерживало ее от внезапных налетов.
«Ты в ловушке с того самого момента, как переступила порог особняка».
Никто не проверял ее, потому что бежать было некуда.
Изматывающие тренировки были не просто для подготовки. Клаудия надеялась, что я буду так раздавлена усталостью, что даже помыслить не смогу о бегстве. А яд окончательно бы лишил меня памяти и желаний! Нечестно! Все это нечестно!
Ты просто устала, пробормотала Безымянная и прикрыла рукой глаза.
Стоило только это сказать, как ткань костюма стала невыносимо тяжелой, а тело впервые пробрала дрожь от холода. Она могла заболеть.
Ледяной дождь, жаркая пещера, потом снова дождь.
Ничего не стоило свалиться с лихорадкой. Это даже обрадовало бы, если бы не Клаудия. Та не стала бы ждать.
У нее просто не было выбора.
Перед мысленным взором встала и остекленевшая трава, и разговоры о болезни, порожденной Пожинающим.
Неужто наставница верит, что, отправив ученицу в башню, сможет противостоять надвигающейся угрозе?
Что может всего один человек? Даже если в его теле поселится дух могущественной богини.
Тяжело прошагав к постели, Безымянная остановилась, так и не решившись опуститься на аккуратно расстеленное покрывало.
Обернувшись, пыталась рассмотреть кровавые отблески, но тени оставались тенями, как им и было положено. Даже знакомый запах почти пропал.
Пальцы скользнули по мягкому вороту, вцепились в ткань. Она рванула куртку, чувствуя, как влага скапливается на рукавах и срывается вниз, бьется о половицы. Одежда никак не хотела отлипать от кожи, поддавалась с трудом, а желание избавиться от отвратительного липкого холода росло с каждым движением. Стянув куртку, она краем глаза заметила, как дрогнула тень за спиной.
Сомнения, родившиеся минуту назад, развеялись.
Ты здесь? вопрос прозвучал тихо, даже робко.
Можешь не сомневаться, голос доносился откуда-то из угла. Безымянная попыталась уловить интонацию, но иномирец больше не произнес ни слова. Повисшее молчание давило на плечи, а в голове мелькнуло, что она даже не потрудилась узнать его имя.
Рука потянулась к стулу, чтобы повесить куртку, но даже не успела коснуться спинки, как промокшую одежку подхватили прямо в воздухе. Подавив первый порыв заорать во все горло, Безымянная поспешно отскочила и отвернулась, старательно избегая смотреть на иномирца. Щеки обдало жаром стыда и негодования.
В конце концов, это ее комната!
Волна горячего воздуха прокатилась от стены к стене, огладила обнаженные плечи, зарылась в волосы. В комнате стало душно, в горло скользнула теплая влага.
Высушить надо, а то завтра возникнут вопросы, хмыкнул иномирец, снимай штаны.
Что? от удивление и страха по коже побежали мурашки.
Штаны снимай, оглохла что ли?
И не подумаю! прошипела Безымянная, прижимаясь бедром к углу стола.
Я могу и не просить, она спиной чувствовала чужое движение, горячие волны, накатывавшие при каждом шаге. Сжавшись, словно в ожидании удара, наблюдала, как сверху нависает внушительная тень, или сама разденешься, или я тебя раздену. Вот только во втором случае я за целостность этих тряпок не отвечаю.
Тогда отвернись!
Иномирец удивленно хохотнул.
Что я там не видел? И ты для меня мелковатакожа да кости.
В горле встал ком обиды. Совершенно неожиданной детской обиды.
Она, конечно, была далеко не красотка, да и формами не могла похвастаться, но даже за глаза никто никогда Безымянную так не унижал.
Словно кто-то с размаху хлестнул по лицу мокрой тряпкой.
Резко обернувшись, она впилась в мужчину ненавидящим взглядом. Губы дрожали от горечи и негодования, рот сам собой открылсятого и гляди посыплются проклятья. Любые!
Только бы вспомнить парочку цветистых выражений, что использовала матушка!
Ты! слово со свистом сорвалось с губ, ты!
Она едва ли отдавала себе отчет, что стоит перед совершенно незнакомым мужчиной, обнаженной по пояс. Сжав кулаки и отчаянно покраснев, Безымянная могла лишь топнуть ногой и тихо зашипеть от ярости.
Так мне все-таки тебя раздеть?
Она скинула сапоги, зло ухватилась за застежку, и, в два счета избавившись от мокрой ткани, с размаху запустила скомканные штаны в светящееся самодовольством лицо. Откинула в сторону покрывало и юркнула в постель укрывшись с головой. Пальцы стискивали ткань с такой силой, что ногти вот-вот должны были прорвать ее, точно бумагу. За спиной послышалось странное шипение и шуршание.
Мы не станем ждать, когда за тобой явятся. Выберемся раньше. Стекло нужно установить за день до его открытиякакая-то чепуха о силе звезд и прочая магическая мишура. Клаудия в это верит, так что врата на Изнанку будут нас гостеприимно ждать. Проблем не будет.
Тебе легко говорить. Меня тут, вообще-то, хотят убить!
Не убить, а отослать, поправил ее иномирец, бездыханная ты бесполезна.
Очень мило, буркнула Безымянная, мне прямо легче стало.
Расслабься, мелкая, от смешка, прокатившегося по комнате, стало не по себе, смирись с неизбежным. Ты не выйдешь отсюда через дверь. Это раз. Если попытаешься, то тебя схватят. Это два. На Изнанке множество ходов. Это три. Совершенно необязательно идти к башне, мужчина осекся, будто вспомнил что-то. Безымянная повернулась так, чтобы рассмотреть его. Брови сошлись к переносице, в глазах застыла болезненная решительность, нам совершенно точно не стоит туда идти.
Отвернувшись к стене, он шагнул в тень, растаял, точно и не было в комнате никого.
Имя хоть скажи! крикнула она и тотчас зажала рот, прислушиваясь. Все-таки Базель могла не спать. Понизив голос до шепота, недовольно бросила, а то мое забрал, раздел, а своего имени так и не назвал.
По комнате растекся, точно патока, тихий смех, а тень напротив блеснула алым.
Шянт, ответил иномирец.
Шянт, Безымянная прокатила слово по языку, пробуя, растягивая буквы, как вздумается, и через секунду осеклась, уставившись в темноту широко распахнутыми глазами, стоп, что? Шянт?! Тыты тот самый иномирский король?! Эй, вернись немедленно!
Что тебя так удивляет? голос, как ни странно, прозвучал из-за спины, но иномирец не показался.
В смыслеты жеКак так вообще?!
Вот так, отчеканил он.
Откинувшись на подушку, Безымянная уставилась в потолок.
Иномирский король. Настоящий!
Вот это я влипла, пробормотала она.
***
Глубокий сон. Тяжелый, обволакивающий и спокойный. Почти детский. Так может спать ребенок, если его ничто не беспокоит. Если странные и пугающие тени не скользят по умиротворенному лицу, не вызывает беспокойства тихий скрип или шорох.
Мир был слишком плотным, слишком твердым, слишкомосязаемым. Когда ладони скользили по стенам тюрьмы, его била нервная дрожь. От первого прикосновения к чужому телу чуть не подогнулись колени. Грудь сдавило, будто сверху обрушилась скала. Через мгновение восторг улегся, уступив место здравому смыслу, но то первое мимолетное касание въелось в память.
Намертво.
Когда же мелкая пришла во второй раз, то у Шянта даже кончики пальцев саднило от нестерпимого желания снова коснуться теплой кожи. Неутолимый тактильный голод стягивался под ребрами. Пришлось сцепить руки за спиной, сжать до боли, чтобы не потянуться к человеку.
Она, наверное, сама не понимала, какой раздрай вносит в его мысли.
Единение оказалось куда тяжелее, чем Шянт мог вообразить. Оно выжигало его.
Взгляд остановился на тонком запястье, выглянувшем из-под покрывала. Пальцы спазматически сжали ткань, девочка извернулась и перекатилась на другой бок, пошарила рукой по кровати, словно что-то искала. С губ сорвалось невнятное бормотание.
Что-то мучило ее во сне, а вокруг тела плотно стягивался кокон чужой магии. Кто-то покопался в ее чувствах, отсек лишнее, убрал и вычистил эмоции, точно веником по пыльному полу прошелся.
Вот здесь подрезали тоску по дому, а вот здесь убрали горечь потери, подправили и успокоили, погрузив несчастную в полу-безразличие, когда команды выполняются четко, без вопросов, а нутро не терзают слезы и боль.
Что они с тобой сделали?
Он опустился на край кровати и отбросил с бледного лица мокрый от пота завиток.
Ноздри затрепетали от знакомого аромата. Стиснув зубы, Шянт коснулся когтем особенно плотного магического узла, затянутого над сердцем. Серебристое плетение казалось таким тяжеловесным и мощным, что он искренне засомневался, способен ли его расплести.
Девчонка задрожала во сне, стоило только ослабить несколько узелков.
Я верну тебе твои чувства, прошептал Шянт. Не сопротивляйся мне, не нужно.
Дрожь нарастала, губы девчонки кривились, раскрывались в немом крике, а по щекам заструились теплые слезы. Только Первородная или ее цепная сука могли сотворить такое с человеком. Выхолостить его чувства, чтобы безропотно вести за собой, как овцу какую-то.
Шянт не знал, почему его это так задело.
Ведь без чувств девчонка была бы рассудительнее и полезнее. Она победила стражника его темницы только потому, что не ударилась в панику. Сорвалась немного, когда увидела Шянта впервые, но взяла себя в руки очень быстро.
Если я уберу плетение, она слетит с катушек. Может стоит оставить все, как есть?
Пожалуйста ее голос хлестнул по коже, как разряд молнии. Мне больно.
Девчонка разговаривала во сне, едва ли понимала, что происходит.
Один рывок, еще один. Серебристые ленты трещали под когтями, разлетались в стороны магическими лохмотьями и с каждым новым рывком выжимали из хрупкого горла новые и новые стоны и всхлипы. Шянту казалось, будто он ее убивает, рвет на части, оставляет отметины, которых никто никогда не увидит.
Вот и все, пробормотал он, отшвыривая в сторону остатки мелких плетений.
Она плакала навзрыд. Беззвучно. И совершенно точно уже не спала, только смотрела на него с такой тоской, что сердце бы не дрогнуло только у каменной статуи.
Сколько же в ней слез, во имя мрака
Всхлипы превратились в тихие подвывания, с губ срывались мольбы и вопросы, проклятья и чьи-то имена. Девчонка зажмурилась и не могла сдержать рыдания, только кусала костяшки пальцев и прятала лицо в подушке.
Эй когти перчатки прошлись по шелку волос. Не плачь так, не нужно.
Он укутал ее безвольное тело в одеяло и усадил на колени. Минуты тянулись в бесконечность, а Шянт покачивал и баюкал девчонку, как маленького ребенка, а она, кажется, слезами промочила его одежду насквозь. Тонкие ручки цеплялись за его шею, ногти впивались в плечи, а всхлипы становились все тише, и вскоре малявка уснула снова, уткнувшись лицом в его грудь.
Все пройдет, мелкая. Все всегда проходит, бормотал Шянт, с наслаждением прижимая к себе подрагивающий сверток.
Когда он удостоверился, что девчонка крепко уснула, то уложил ее на место и подошел к ближайшей тени.
Стоило только коснуться расплывшейся на стенах черноты, и та радостно распахивала темные объятия. За границей, отделявшей комнату от неизвестности, не было цветов. Там, по сути, вообще ничего не было. Очертания предметовсверкающие белые линиивычерчивали стол, кровать и окно на чернильном холсте. Ни запахов, ни звуков, никакого представления о времени.
Если рядом с кроватью есть тень, то можно одним движением мысли переместиться туда и посмотреть на девчонку сквозь странную призму бесцветности.
Это вообще было чарующим зрелищем. Шянт не знал, все ли люди выглядят так, но мелкая напоминала прозрачную люзовую статуэтку, наполненную золотистой жидкостью. Стоило только ей шевельнуться или поморщиться во сне, как сотни крошечных золотистых волн покрывали облик легкой рябью, отчего блеск только усиливался. Страшно и волнующе представить, как она будет выглядеть в движении. Почему-то сегодня, по дороге в комнату, он не додумался посмотреть. Больше таращился по сторонам.
Но и в этой странной красоте был изъян. Даже ткань покрывала не могла скрыть красного пятна на груди, от которого к иномирцу тянулась паутинка связи. Печать пульсировала, стоило только приблизиться, но если отойти далеко, то нить болезненно натягивалась, как было в темнице. В те дни, когда мелкая не приходила, Шянт маялся болью и медленно терял рассудок. Стоило скорее проверить, как далеко можно отойти, иначе на Изнанке связь могла превратиться в настоящую проблему.
Мгновение, и он уже у противоположной стены: перекинулся в тень по соседству. От резкой смены картинки закружилась голова, но к этому быстро привыкаешь.
Он старался не смотреть в окно, на башню, хотя спиной чувствовал тошнотворное притяжение, будто кто-то сдавливает шею и пытается повернуть голову в нужном направлении.
Первородная ждала.
Да, Изнанка была полна щелей и разрывов. Высмотреть крохотную дверцу, ведущую на свободу, не составило бы труда. В одиночку он бы это сделал, не задумываясь, но иномирец был не один. Как Изнанка отреагирует на человека, да еще и такого необычногооставалось только гадать.
Сон Первородной уже не казался таким глубоким. Кто знает, каким фокусам она обучилась за столетия забвения. Кто знает, как ее душа исковеркала и без того нестабильный мир Изнанки. Какие кошмары Первая королева принесла туда? Позволит ли она гостям уйти?
Нет, конечно. Глупо даже надеяться.
Оставалось еще обещание Граци, но, мрак его раздери, дурное предчувствие диктовало уносить ноги, не соваться в Беренганд! Вернуть иномирцев домойблагородно, но какой ценой? Шянт едва ли был готов ее заплатить. И силы к нему не вернулись. Точнее, вернулись не все. Попасться на глаза Первородной в таком состояниивсе равно что подставить шею под удар топора.