Штаны из плотной ткани, такой же черной, как и ленты, заправленные в высокие сапоги до колена. Никаких украшений, узоров, отличительных знаков. Стальные пластины перчаток мягко поблескивали чуть выше локтя и обнимали руки до самых кончиков пальцев, где вытягивались в острые когти.
Грива черных волос, зачесанная назад, струилась по шее, по бледной коже, не тронутой даже тенью загара. На вид они были жесткими, как люзовая нитка, но проверить нельзя. Не касаться же их, чтобы убедиться
Может мне повернуться, чтобы было лучше видно?
Безымянная вздрогнула и поняла, что уже несколько секунд просто бесцеремонно глазеет, совершенно не замечая, что иномирец рассматривает ее в ответ и самодовольно усмехается.
Обойдусь! она вызывающе вскинула подбородок и отвернулась.
Если захочешь меня потрогать, то просто скажи, в его голосе было столько едкой насмешки, что Безымянная задохнулась от накатившего негодования.
Ха! Не ты ли прятал руки за спину, когда я пришла в твою тюрьму? Уж скорее ты захочешь меня потрогать, чем я тебя, иномирец.
В повисшем молчании был отчетливо слышен его тихий рык. Повернув голову, Безымянная столкнулась с пылающим взглядом алых глаз и со страхом отметила, что клыки у иномирца довольно острые и он совершенно не стесняется их демонстрировать. Шянт хмурился и закусывал губу, что-то бормотал себе под нос. Наверняка посыпал ее голову проклятиями.
Я триста лет не трогал ничего плотнее воздуха, упрямо выпятив подбородок, он рассматривал Безымянную с укором и вызовом. Было бы глупо отрицать, что я хочу тебя касаться.
Безымянная тяжело сглотнула и невольно сбилась с шага, а по коже пробежали мурашки от одной только мысли, что она осталась один на один с голодным хищником. Ведь она ничегосовсем ничегоне сможет сделать, если он и правда захочет
Ему ничего не стоило взять тебя еще там, в тюрьме. Ты была в его власти, без сознания, беспомощная. Оголодавший, измученный без тела, он мог наброситься на тебя при первой же возможности.
От этой мысли Безымянной стало холодно, будто она упала в колкий снег.
Но ведь он ее не тронул, даже демонстративно сдерживался. Хотел коснуться, но не касался.
Шянт же, заметив ее замешательство, широко улыбнулся, а в черной глубине зрачков заплясали золотистые искры.
Что? Уже не так смешно, правда?
Протянув руку, она аккуратно коснулась его локтя, как раз там, где черные ленты встречались со сталью перчатки.
Онхладнокровный убийца!
Но он не может причинить мне вред.
Что ты делаешь? голос иномирца сильно просел и охрип, веки опустились, спрятав горящий взгляд за веером густых ресниц.
Ленты оказались теплыми и мягкими, как человеческая кожа; Безымянная хотела провести ладонью вверх, до самого плеча, но ее руку перехватила рука иномирца.
Ты дразнишь мой голод, девчонка. Не советую тебе так делать, прошипел Шянт и, ухватив ее за ворот куртки, толкнул вперед, заставил шагать дальше по тропе.
Больше он не пытался подстроиться и идти рядом, а держался за спиной и прожигал Безымянную взглядом.
Вскоре мелькнул первый изгиб странного моста. Безымянная никогда не видела подобных конструкций, созданных не из камня и дерева, а из переплетения сотен корней. Белоснежных, как деревья у обрыва, и толстых настолько, что она не смогла бы обхватить даже самый маленький узел. Сплетаясь друг с другом, они превращались в каркас, тянущийся через всю расселину.
Конструкция выглядела надежномост прямо молил перейти по нему на другую сторону, призывно покачивая перилами из тонких корешков, но Шянт с каждой секундой становился все мрачнее.
Причина обнаружилась быстро, стоило только встать у самой кромки сплетенных корней. В десяти ярдах впереди, на особенно плотном корневом узле, сидело нечто. Безымянная даже не сразу смогла найти слов, чтобы описать существо, припавшее к белоснежной коре. Вытянутая голова была расколота надвое, от макушки до самой шеи. Обе половины, усыпанные острыми иглами зубов, мелко дрожали, напоминая кисель, и плотно обхватывали корень, истекающий красной влагой.
Тонкое гибкое тело, такие же тонкие руки с длинными пальцами, увенчанными острыми когтями. Белая кожа усеяна чернильными пятнами, точно синяками. Ниже груди кожа была совершенно прозрачной, и под тонкой преградой волнами перекатывалась красная жидкость. Брюхо уже основательно растянулось, норовя лопнуть, если ударить по нему слишком сильно.
Ни глаз, ни носа. Невозможно понять, заметило ли существо незваных гостей или нет. Оно было слишком увлеченокормежкой.
Расколотый, пробормотал иномирец и бросил на Безымянную предостерегающий взгляд, под ногами не путайся, я сам разберусь.
Я что, зря меч с собой таскаю? она хотела было взять клинок в руку, но взгляд Шянта пригвоздил ее к месту.
Я не прошу, малявка. Я приказываю.
Хорошо подумал? Безымянная кивнула в сторону моста, где из переплетений корней выбралось еще четыре твари.
Тряхнув головой, она отстегнула меч. Невозможно постоянно отсиживаться за чужой спиной. Тренировки Базель были не зря! Не для того она несколько месяцев стирала руки в кровь, чтобы полагаться на кого-то.
Шянт недовольно нахмурился и хотел что-то сказать, но тут расколотый, замеченный первым, оторвался от корней и поднял голову. Из разинутой окровавленной пасти вырвался сдавленный хрип, через секунду переросший в пронзительный вой.
***
Мелкая, как оказалось, умела удивлять.
И она решила доказывать это максимально часто. Сердце все еще громко ухало в груди после незамысловатой и даже странной прихоти, пришедшей в эту белокурую голову минуту назад. Когда она к нему прикоснулась, Шянт подумал, что рехнетсяпрямо здесь и сейчас.
Он даже не мог четко мыслить в этот моментвсе перед глазами затянуло кровавым туманом, а в голове грохотала только одна мысль: «Хочу-хочу-хочу!»
Безрассудная, глупая, маленькая смертная.
Нельзя дразнить диких зверей. Они могут сорваться и взять то, что ты так неосторожно предлагаешь.
Не ведут себя так девочки наедине с незнакомцами. Она должна быть испугана, плестись позади и думать всякие глупости о скорой смерти! Или предательстве. Оплакивать наставницу, пусть даже та и была редкостной сукой.
И будь Шянт проклят, но он умер и воскрес одновременно, когда ее узкая ладошка тронула ленты на локте. Такое простое прикосновение, а его чуть не вывернуло наизнанку, перетряхнуло всего. В жилах вскипел голодстарый и едкий, как кислота. Он растекался по венам, стучал в висках, умолял прижаться теснее к обжигающим ладоням. Дрожащим и пахнущим мятой.
Интересно, как ее руки чувствовались бы на открытой коже?
Как бы тонкие пальцы вплетались в волосы? А если бы она сжала их в кулаке и потянула назад? Он бы сошел с ума, совершенно точно. И, возможно, сделал бы с ней то же самое.
От одной мысли о белой коже, под которой пульсировала голубоватая венка, челюсть свело судорогой, а губы пересохли.
И вот она проделывает этот трюк снова. Все его естество содрогнулось от изумления, когда золотистый клинок, на полном ходу, врубился в лицо ближайшего расколотого. Оно треснуло, точно переспевший орех, кровь брызнула на белоснежные корни под ногами. Тело рухнуло и несколько раз дернулось, а цепкие пальцы ухватили воздух в отчаянной попытке сцапать врага, но девчонка не опустила взгляд.
Просто прошла вперед, вдавив каблук сапога в обмякшую плоть так, что затрещали кости.
Выглядело это настолько вызывающе, что у Шянта на мгновение отнялся язык.
Проклятье, как хотелось скрыться в тени, чтобы посмотреть, как эта бестия выглядит в движении, с люзом в руке!
Он мог бы собственную жизнь поставить на то, что зрелище отпадное.
Расколотый, решивший проверить на прочность его броню, тотчас отправился в пропасть разорванный пополам. Твари были хлипкими, мягкими, словно тесто; плоть так и рвалась под когтями, но расколотые брали не этим. Она напирали со всех сторон, окружали добычу и давили числом.
Рядом мелькали золотистые отблески, когда кровавое солнце Изнанки скользило по мечу. Малявка вертелась ужом и старалась близко к Шянту не подходить. Опасалась, что он может столкнуть ее в пропасть вместе с трупом очередного поверженного врага.
Количество тварей поражало и угнетало одновременно. Они лезли отовсюду: из-под переплетенных корней, мчались с другой стороны расселины. Шянт никогда не сталкивался с такой лавиной расколотыхбудто все кровопийцы Изнанки решили собраться в одном месте!
Звон за спиной оборвался, затем истерично взвился в небо, и слух резанул пронзительный крик. Резко обернувшись, Шянт одним ударом отсек часть головы врага вместе с верхней челюстью. Девчонка пошатнулась, прижимая руку к груди. В карих глазах застыл испуг и самоубийственная решимость, но взгляд быстро заволокло пеленой подступающего беспамятства.
Укусы были не смертельны, но отправляли в нокаут кого угодно.
Твари взяли их в кольцо, из раскрытых пастей вывалились влажные красные языки. Только после смерти двух десятков собратьев, расколотые решили сменить тактику.
Хорошая возможность прорваться. Схватить мелкую за шкирку и рвануть вперед! Даже если цапнут, то для Шянта это не проблема. Ни один яд не возьмет его.
Мост под ногами неожиданно просел. Твари остервенело рвали корни и выдирали их из стены, от оглушительного воя кровь стыла в жилах.
Решили сбросить незваных гостей? Когда это Шянт успел так насолить местному населению, что они готовы жизнями пожертвовать, лишь бы скинуть его во мрак?!
Всего один удар сердцаи мост прогнулся еще больше, покачнулся, и до ушей Шянта донеслось хлюпанье, с которым могла бы рваться влажная тряпка. Даже его скорости было недостаточно, чтобы успеть пересечь расселину до того, как опора уйдет из-под ног.
Обхватив девчонку за пояс, он поймал ее взгляд. Мелкая все еще хваталась за реальность, но могла отключиться в любую секунду. Меч вот-вот выпадет из рук. Одним движением пристегнув его, Шянт невесело усмехнулся.
Молись, чтобы я успел затормозить, сказал он и, оторвав ее от земли, перемахнул через плотное кольцо расколотых, чтобы встретиться лицом к лицу с пропастью.
***
Вспышки снов. Сотни, тысячи вспышек. Крохотные разноцветные огоньки в кромешной темноте. Тянули щупальца к рукам, касались пальцев, скользили по шее, будто хотели задушить, но Безымянная не чувствовала давления. Абсолютную тишину нарушал странный гул, от которого будто вибрировало все тело, каждая клеточка.
Огоньки звали ее. Молили прикоснуться, будто это может на мгновение оживить сны, давно покрывшиеся пылью.
Сколько же их здесь? Стоит ли выбрать один? Два? Сколько я успею посмотреть, прежде чем реальность обрушится на меня?
Огоньки пульсировали и норовили облепить ее со всех сторон. Глаза разбегались, хотелось увидеть как можно больше, руки тянулись к нескольким одновременно. Особенно настырная розоватая вспышка, одна из самых крупных, метнулась под пальцы, утягивая в водоворот сна.
Над полем брани несутся кровавые облака, а земля так плотно усеяна телами, что не видно ни одного свободного клочка. Кажется, что одно большое кладбище тянется до самого горизонта.
Треск костей ввинчивается в уши, заставляет повернуться на звук.
Хрясь!
Один уверенный шаг. Солнце почти скрылось за острым горным хребтом вдалеке, но света достаточно, чтобы сомнений не возникло.
Шянт здесь, и он склоняется над одним из тел, чтобы что-то прошептать и оторвать от измазанного кровью плаща убитого широкую ленту.
Он накручивает ее на запястье и завязывает двойным узлом.
Будто берет трофей.
Черные волосы всклокочены, лицо в крови, и когда язык пробегает по губам, собирая красные капли, то заметно, что и острые клыки все в крови.
Черный, чуть изогнутый меч подрагивает в крепкой руке, а в глазахбезумие и горечь.
Розовый огонек мигнул и отлетел в сторону. Сон был обрывочным, эфемерным, но Безымянная могла поклясться, что чувствовала запах пепла и ощущала под пальцами шершавость рукоятки клинка.
В руку ткнулся золотистый огонек, слабее и меньше первого.
Звон стали, запах зимы. Под ногами хрустит снежный настил, такой плотный, что движения вязнут и смазываются, из груди вырывается тяжелое дыхание. Рукоять меча обжигает пальцы даже сквозь перчатки, а вокруг кружатся существа, для которых нет названия.
Ослепительная зеленая вспышка бьет по глазам. Твари растворяются, кричат и гибнут, охваченные призрачным огнем. Приходится поднять руку, чтобы не ослепнуть. Рассмотреть спасителя не удается, сон рассыпается как карточный домик, выталкивая во мрак.
Разноцветные всполохи множились, но внимание Безымянной привлек невзрачный серый шарик, который будто боялся, что она выберет его. Этот крохотный сон едва теплилсяеще чуть-чуть, и никто больше не сможет познать его тайну.
Невозможно отказаться от подобного искушениярука сама потянулась к юркой серой искре, не желавшей сдаваться без борьбы.
Безымянная рванулась вперед, извернулась и ухватила огонек, стиснув пальцы так, словно от этого зависела ее жизнь.
Ненависть.
Ненависть и отчаянье пропитали воздух, как яд может пропитать тело. Вкус чужого горя, пронизывающего даже каменные стены вокруг, отдавал дымом и скользил по языку, он был повсюду, въедался в одежду, оседал на волосах.
Перед Безымянной появился коридор.
Потолок терялся в алом полумраке. Его не могли рассеять сотни свечей, закрепленных в массивных канделябрах. Пол был застелен мягким ковром цвета красного вина, но даже он не заглушил звук приближавшихся шагов.
Она заметалась от стены к стене, но прятаться негде. В коридоре не было ни одной двери.
Свет вычертил рваными линиями высокую фигуру. Узнавание пронзило грудь почти мгновенно. Свечи играли золотистыми искрами на стали когтистых перчаток, отблески путались в черных волосах. Только иномирец был не один. На руках он держал женщину.
Голова ее была откинута назад, руки безвольно свисали, тело, затянутое в голубой шелк, казалось почти прозрачным, истощенным до того предела, когда жизнь покидает плоть навсегда. Бескровные губы плотно сжаты, веки трепещут.
Значит, не мертва, а просто без сознания.
Взглянув на Шянта, Безымянная замерла на месте. В алых глазах не осталось ни капли живого огня. Вряд ли иномирец вообще понимал, что происходит и где он находится. Приподняв женщину, он прижался щекой к белоснежным волосам, вдохнул так глубоко, как только мог. Не было такого слова, каким можно было бы описать глубину тоски, плескавшейся в замершем взгляде.
Не оставляй меня.
Тонкая рука дрогнула, с трудом приподнялась, пальцы коснулись бледной щеки, скользнули по сжатым губам. От этой ласки почему-то стало горько. Так умирающий утешает упрямого ребенка, не желающего мириться с реальностью.
Когда-нибудь ты меня простишь.
Сон треснул, раскрошился. Безымянная вздрогнула, всполохи перед глазами поплыли, потускнели и смазались. Что-то тянуло вверх, на Изнанку.
***
Закашлявшись, она резко села и поморщилась от тупой боли в затылке. Всего в трех футах над головой навис потолок. В центре крохотного помещения, похожего на пещеру, мерцал красный огонек, распространяя вокруг волны живительного тепла. Рядом булькала вода.
Последнее, что она помнилатреск разрываемых корней, несущийся навстречу мрак и свист ветра в ушах.
Одежда была полностью сухой. Странно, они ведь не могли просто зависнуть в воздухе и лететь до тех пор, пока не нашли пещеру. Мешок с дневником и склянками лежал рядом, совершенно целый.
Как тебе сны?
Голос иномирца вывел из оцепенения. И был он до странности мягок, отчего кожа покрылась мурашками, а волосы встали дыбом. Предчувствие беды закралось в сердце, заставив поискать Шянта взглядом. Тот расположился у красного огонька и так плотно слился с тенями, что рассмотреть его с первого раза было почти невозможно.
Из тысяч возможностей, ты протянула руки именно к этой, иномирец усмехнулся, но глаза остались ледяными, это судьба? Случайность? Хотелось бы думать, что случайность.
Казалось, он говорил сам с собой, не ожидая ответа.
Я говорила во сне? Безымянная тяжело сглотнула.
Мы связаны, бросил Шянт, тебе нет нужды говорить, чтобы я знал. Достаточно просто видеть.
Эти сны были повсюду! выпалила она. Я просто выбрала
Иномирец моргнул, губы сжались в нить. На виске забилась тонкая жилка. Безымянная замерла всего в паре слов от смертоносной бури.