Артумиранс усмехнулась. Так же она думала и о судьбе, но ведь только что подсказала девчонке лучший исход из возможных. Хотелось бы, чтобы Звездочка воспользовалась ее советом, иначе быть беде.
Шянт проглотил бы ее и не подавился. Провидица же дала этим двоим шанс. Видит мрак, даже эгоистичный король заслуживал его.
Это испытание не преподаст ему урок, если желанное тело достанется без борьбы. Пусть повоюет за свое возвращение. Глядишь, он получит куда больше, чем мог мечтать, если проявит терпение. Книга так сказала.
Жаль, нельзя делиться знанием, а можно лишь намекать.
В дверь постучали, но Артумиранс не шелохнулась. Стук был данью вежливости. Если бы Граци захотел, то мог бы входить в дом, когда пожелает, но он предпочитал оставлять ей хотя бы иллюзию выбора.
Шуршание чешуи по половицам, слабый звон стекла и тягучее бульканье. Так вода льется в бокал. Граци не приносил вино. Знал, что Артумиранс не любит его сладковатую терпкость, напоминавшую кровь.
Не было сил. Слабость накатывала волнами, собираясь похоронить Артумиранс под собой. Провидица почувствовала слабое прикосновение к плечу, хотела дать знак, что не спит, но не успела. Граци бережно перевернул ее, заставил разжаться и раскинуть руки. По телу пробежала крупная дрожь, мучительная боль резала глаза. Только он знал. Только Граци видел, какой ценой ей даются эти сновидческие подсказки.
Больше никто.
Пальцы сжали шею, приподняли податливое, ватное тело. Перед взором проплыло смуглое лицо, темные чайные глаза, полные пламенного блеска. Он весьживой огонь. Он весьтепло и жизнь. Какая ирония, что это пламя слабо ему подчинялось.
Артумиранс почувствовала, как губ коснулась холодная влага, как она толчками проникла в горло. Медленно разжались тиски головной боли, прояснился взгляд. Вода эта была особенной. Граци всегда знал, когда достать из запасов сокровище, раздобытое через третьи руки по баснословной цене. Специально для нее.
Чудак. Думал, что Артумиранс ничего не замечает, что не видит очевидного внимания и теплоты, какими мужчина может окружить только любимую женщину. Прятал глаза, когда она заводила разговор о своем прошлом, не хотел знать. Граци был не из тех, кто копается в грязном белье. Ему все равно.
Все равно, кем она была, плевать, что Шянт изгнал ее, еще когда правил Энкулом. Изгнал за дело. За чудовищное преступление.
Граци никогда бы не узнал. Не узнал бы и о том, что Артумиранс вернула Шянта не из прихоти или злорадства, а в благодарность. За новый шанс, другую жизнь.
В благодарность за самого Граци, который бы никогда не встретился ей, сложись судьба иначе.
Горло сдавил спазм, и змей убрал бокал, позволил Артумиранс лечь и прикрыть глаза.
Она услышала шорох и слепо схватила рукой воздух, сжала теплую ладонь.
Не уходи, шепот такой слабый, что обычный человек его бы не услышал.
Я никуда не собирался.
Он, конечно, улыбался. Не нужно было видеть, чтобы это почувствовать. Артумиранс свернулась клубочком и еще мгновение наблюдала, как Граци возится у письменного стола, закрывая кувшин с водой специальной пробкой.
Шянт не вернулся, пробормотала она.
Нет, ответил Граци. Его голос звучал на удивление спокойно, но ты ведь знала, что так будет, да? Почему не предупредила его?
Это против правил. Так должно быть. Книга не оставляет выбора, никому из нас.
Змей опустил бутыль на стол. Осторожно, словно боялся разбить ее.
Ты промолчишь, даже если мне суждено будет умереть завтра?
Не получив ответа, змей обернулся.
Артумиранс уже крепко спала.
***
Паника губительна. Она черной волной лишает человека последних остатков рассудка, и топит его в бесконечном ужасе, откуда нет выхода. Всего один шаг отделял Май от пучины слепой паники, когда единственное желаниебежать без остановки, не оглядываясь, так далеко, как только возможно.
Она зажмурилась. Нужно было всего мгновение покоя, чтобы собраться с мыслями.
Куда тут бежать? Не бросать же беспомощную женщину на растерзание местным тварям. Это абсурдно!
Шагнув к Клаудии, Май наклонилась, пытаясь понять, что же произошло.
Та была бледна и едва могла сфокусировать взгляд на лице девушки. Губы раскрылись, и из горла вырвался непонятный хрип, так и не оформившийся в речь. Чуть приподнявшись, она ухватилась пальцами за древесный ствол и попыталась встать. Май, не задумываясь, подставила плечо, но женщина была крупнее и тяжелее. Не сумев устоять на ногах, Клаудия всем весом навалилась сверху.
Стиснув зубы, Май подумала, что еще чуть-чутьи ноги подломятся. Сапоги тонули в белесой пыли, возникало чувство, что внизу песок, готовый вот-вот расступиться в стороны и поглотить людей.
Клаудия все же собралась с силами и отстранилась.
Укусила меня, прохрипела она и показала Май левую руку. Серая ткань была разорвана от запястья до локтя, а на коже, в белесом свете стрекоз, ярко алел змеиный укус. Тяжелые капли крови срывались вниз.
У Лиль потрясающая скорость, раз она повсюду успела.
От осознания, что ее бегстволишь случайная прихоть непостоянной удачи, похолодело в груди. Если бы Май просто вырвалась и упала в воду, то, скорее всего, уже стала бы добычей змеи. Отсеченная конечность сбила иномирянку с толку, и, исцелившись, рассвирепевшая тварь столкнулась с Клаудией.
Женщине повезло куда меньше.
Мы должны уходить! Где волки?
Отвлекают ее, бросила женщина, если бы не они, то Лиль сожрала бы меня на месте.
Как-то же вам удалось пройти в прошлый раз, Май оглядывалась по сторонам, высматривая среди деревьев серебристое змеиное тело. Любой звук казался ей шуршанием чешуи, скользящей по пыльной дороге.
Удалось, Клаудия бросила на подопечную испепеляющий взгляд, со мной не было тебя! Змея не видела меня в магическом тумане, но почему-то сейчас очень резво отыскала.
«Я чую запах»
Змея нашла их по запаху.
Укус ядовит? спросила Май, пытаясь переменить тему. Главноевыйти из леса. И это стало бы невыполнимой задачей, если неизвестный яд оказался бы смертельным.
Разумеется! огрызнулась женщина. Она уже увереннее держалась на ногах и почти не прикасалась к дереву, но тело с этим справится. Тебе не придется тащить меня на себе.
Клаудия достала из нагрудного кармана желтоватую трубочку из люза, в палец длиной. Май показалось, что это свисток, но женщина не стала прикладывать его к губам, а просто сжала в ладони. Кристалл вспыхнул, разогнав облачко стрекоз, завибрировал и через секунду погас.
Время тянулось точно мед, только что покинувший холодный погреб. Май чувствовала, как волосы намокли от пота, а по спине скользят липкие холодные капли. Рука то и дело тянулась к рукояти клинка, но девушка не тешила себя иллюзиями: в открытом бою шансов не было.
Среди деревьев мелькнул волчий бок, но радость оказалась недолгой. Цивка прибежала одна. Широкая грудь ходила ходуном, уши были плотно прижаты к голове.
А Сэхро?
Клаудия мотнула головой.
Возможно, взял Лиль на себя. Будем надеяться, что у Цивки хватит сил вывезти двоих.
Тяжело сглотнув, Май осторожно подошла к волку и поймала полный боли взгляд. Была ли Цивка ранена, или это мелькнула тоска по утраченному другуневозможно определить.
Сидя на широкой волчьей спине, спутницы быстро вернулись к основной тропе. Цивка неслась вперед, будто не чувствовала чужого веса. Пыль летела из-под мощных лап, а деревья сливались в сплошную черную стену. Клаудия, сидевшая впереди, прикоснулась к груди, проверяя застежки куртки и тайный внутренний кармашек.
Пальцы нащупали драгоценную ношу. Несколько бархатистых красных цветков кровавки.
Глава 5. Мечэто ты
Шянт с интересом рассматривал узоры, вычерченные на стенах кабинета. Расхаживал взад-вперед по комнате, постукивая каблуками сапог по гладкому деревянному полу.
Во имя мрака, как женщины носят такие тесные тряпки, это же просто невыносимо!
Но рвать платье, чтобы вдохнуть полной грудью, он не стал. Не хотелось слушать возмущенные вопли запертой внутри девчонкиголова и без того напоминала булькающий котелок с кислотой.
Древние отливавшие золотом письмена, искрящиеся при любом прикосновении, обжигали руки и отталкивали, стоило только протянуть ладонь. Едва ли кто-то в этом мире мог прочитать их правильно, но Клаудия, как оказалось, умела удивлять.
Более того, ей удалось окончательно испортить ему настроение.
Письмена блокировали любую попытку выйти из тела. Впрочем, реши он выйти, как девчонка сразу подняла бы вой, позвала на помощь, лишив Шянта возможности осмотреться. Стеклодалеко не последняя интересность в крохотном убежище Клаудии.
Стоит найти их все, прежде чем она явится сюда с дэр-ла.
Лучше быть вооруженным информацией, чем встретить врага с пустой головой и руками.
Он подошел к столу и принялся перебирать бумаги.
Скоро девчонка устанет. Придется дать телу уснуть. Никто не знает, когда Клаудия вернется в особняк.
Два, может быть, три дня?
И в комнату без нее никто не заходил, о чем говорил слой пыли на бумагах и мебели. Шянт пообещал себе, что как только выяснит все, что хотел, позволит разуму человека взять верх и позвать на помощь.
В конце концов, он в еде не нуждался, а вот девчонка может и не дождаться возвращения цепной дворняги Первородной.
Даже если ее не выпустят из комнаты, то хотя бы будут кормить. Остаться привязанным к мертвецусомнительное удовольствие.
На столе были настоящие башни из книг. Какие-то записки, заметки, дневники, новые и уже исписанные от корки до корки. Клаудия серьезно чем-то увлеклась, даже пыталась рисовать.
Поднеся к окну желтоватый лист, Шянт пристально вглядывался в переплетение линий.
Когда же он, наконец, рассмотрел весь рисунок целиком, во рту пересохло: в грубо набросанной комнате возвышался прямоугольный постамент, занимавший почти все свободное место. На нем, свернувшись клубком, точно сытая кошка, лежало нечто, лишь отдаленно напоминавшее человека.
Шянт помнил Первородную. Невозможно забыть существо, отнявшее у тебя почти все. Если сам он внешне был близок к людям, за исключением нескольких мелких особенностей, то Первая королева не походила на них совершенно.
В ней было куда больше от животного, чем от обычной женщины. Совершенно черные глаза, волосы тяжелые и длинные, будто пропитанные маслом, две пары рук с тонкими, заостренными пальцами. Иглоподобные когти могли одним взмахом оставить врага без кожи. Первородная была высока и тонкокостна. Настоящий гигант среди людей. Малышка среди братьев и сестер.
Ильдабелая королева северо-западного стигаянастоящая скала по сравнению с Первородной. Вот только ни братьям, ни сестрам не достался нрав Пожинающего. И необузданная сила.
На рисунке Первородная спала, но угольные линии неуловимо менялись, стоило свету упасть на них под другим углом. Женщина будто всколыхнулась, тонкие белые одежды чуть сместились, дрогнули сомкнутые веки, губы растянулись ни то в усмешке, ни то в оскале.
Она умела очаровывать и любила править. Если бы не война, то и сейчас все стигаи были бы зажаты в стальном кулаке, а иные дети создателя забились бы в норы, не посмев оспорить ее власть.
Шянт основательно испортил королеве праздник. Впрочем, он ни о чем не жалел, и дай ему кто-то выборизменить ситуацию или поступить так же, как триста лет назадон бы, не задумываясь, пришел к Первородной снова. И приходил бы до тех пор, пока ее сердце не лежало бы окровавленным клубком на его ладони.
Отложив рисунок, Шянт продолжил осматривать записки и дневники. Среди утомительно скучных попадались и обрывки книги Артумиранс. Он не мог их не узнать, ведь девушка часто писала при нем. Вот только тексты походили больше на бессвязный набор слов. Клаудия, при всем своем высокомерии и самоуверенности, так и не выучила язык Энкула, а все туда железла переводить пророчества.
Еще и трактовала их, как хотелось, а не как надо.
Под дневником нашлась и карта, с настоящим роем пометок. От черных точек и крестиков зарябило в глазах.
Клаудия проделала долгий путь, прежде чем найти дэр-ла, в упорстве ей не откажешь!
Как бы Шянт ни пытался выбросить из головы рисунок, но тот все равно вставал перед глазами. Черные линии будто тянулись к нему, приглашали взглянуть на грубый набросок еще раз. Что-то было в этой незамысловатой картине такое, отчего в желудке скручивался снежный ком.
Бросив взгляд на лист, Шянт замер. Женщина двигалась. Это не могло быть просто обманом зрения. Всего секунду назад она лежала на постаменте, свернувшись клубком, но вот дернулось плечо, в сторону был отброшен длинный подол юбки, обнажив стройные бедра, а улыбка-оскал стала еще шире.
Тебе кажется
Стоило ему чуть наклониться вперед, как бумага натянулась, точно тонкий шелк, и когтистая рука сомкнулась на горле. От неожиданности Шянт даже не успел вздохнуть, а лицо Первородной превратилось в маску дикого зверя, вышедшего на охоту. Острые зубы разошлись, обнажив угольный провал рта, в котором метался раздвоенный алый язык.
Я жду! выдохнула она. В нос ударил сладковатый смрад гниющей плоти.
Пальцы разжались, Шянт дернулся назад и влетел спиной в подоконник. Ладоньа непроизвольно скользнула по горлу, все еще горящему от боли. На пальцах осталось несколько капель крови.
Рисунок упал на пол. Первородная замерла, будто ничего не произошло.
Безмятежное лицо расчертили глубокие тени.
***
Май коснулась бока Цивки и пропустила сквозь пальцы шелковистую шерсть. От волчицы пахло палой листвой и пеплом, а кое-где были видны белесые отметины костной пыли, въевшиеся так глубоко, что даже ветер не мог выбить их окончательно.
Хотелось как-то ободрить зверя, но ответом стало угрожающее рычание. Цивка ускорилась и поравнялась с Клаудией, шагавшей впереди. Будто чувствовала, кого стоит обвинить в смерти верного спутника.
Не осталось сомнений, что Сэхро так и не покинул лес.
Уверенность эта родилась через день, как они миновали стену деревьев Нам-Енса и снова оказались под жарким солнцем. Май иногда оглядывалась назад, высматривала, не объявился ли волк за спиной. Может он был ранен и не мог идти быстро? Но как бы пристально она не вглядывалась в пыльную ленту за спинойдорога оставалась пустынной.
Холодная тяжесть росла с каждым часом, а когда солнце коснулось горизонта, Май не сдержала слез. Яростно утирая их рукавом, она украдкой поглядывала на женщину.
Не хотелось, чтобы Клаудия была свидетелем тихой истерики.
Лес превратился в размытое марево. Сейчас Май даже не могла вспомнить, сколько пришлось блуждать среди деревьев пешком, потому что Цивка быстро выдохлась. Во мраке, разгоняемом только белыми стрекозами, под ногами хрустели ветки и засохшие листья, в стороны разбегались мелкие зверьки, таращившие на незваных гостей подслеповатые глаза, занимавшие половину острых мордочек.
Май чувствовала, что навсегда запомнит запахи и звуки этого места. Горечь, оседавшую на корне языка, хруст, скрипы и писк.
То и дело она хваталась за клинок. Не потому, что хотела защититься, а просто от испуга. Дрожащие пальцы нервно оглаживали люзовое навершие.
Чередуя ходьбу и умопомрачительную гонку на волке, спутницы добрались до границы леса.
Позади им постоянно слышалось шипение и шелест чешуи. Игра воображения или нет, но ни Май, ни Клаудия не рискнули бы встать лагерем у владений Лиль. Желание оказаться как можно дальше от черных троп Нам-Енса гнало их вперед.
Клаудия устроила привал, только когда деревья остались далеко, а Лиль уже не представляла угрозы. Женщина недобро поглядывала на Май и все время говорила о странном поведении змеи. Не укладывалось у нее в голове, как в одиночку удалось без потерь миновать гиблое место, просто отвлекая живность магическим туманом.
Май молчала. Порывалась рассказать про сны, но все время прикусывала язык в самый последний момент. Будто что-то нависло над ней и сжимало горло холодной лапой, мешало признаться.
Но дело было не только в этом.
Май женщине не доверяла. Клаудия откровенно утаивала, что происходит. За все время не проронила ни слова о странной проклятой крови или о том, зачем Май ей понадобилась. И темное, чужеродное присутствие, ощущавшееся рядом, становилось все гуще и злобнее.
Если изначально путешествие выглядело как пугающее, но жизненно-необходимое приключение, выбранное ради спасения собственной шкуры от неизвестной напасти, то теперь Май чувствовала себя птицей в клетке, дверца которой вот-вот захлопнется.