Ты знаешь, где обитает этот человек все дни, что живет здесь? обратился он к предводителю стражи. В том, что Марк был узнан и признан как близкий друг, как фаворит султана, сомнений быть не могло.
Предводитель неуверенно опустил подбородок в знак согласия, и сейчас же поторопился ответить как можно более вежливо и почтительно:
Да, о великий, мне известно это, как известно и всем нам. Он обитает в маленькой спальне, в ваших покоях, в вашем дворце
Прекрасно, Пол решительно прервал поток излияний и позволил себе быструю улыбку, Отведи его в занимаемые им покои, и запри там. Через некоторое время я приму решение, как покарать его.
Марк, не понимающий из этой беседы ни слова, ощутимо напрягся. В серых глазах его отразился ничем не прикрытый страхне зная, что приказывает султан, юноша вполне обоснованно опасался за жизнь свою и здоровье.
Предводитель стражи, замявшись, неуверенно оглянулся по сторонам, безмолвно испрашивая совета у своих подчиненных; переступил с ноги на ногу, явственно не решаясь следовать словам владыки и, наконец, неловко кашлянул.
Молю о прощении, мой повелитель но такое преступление предусматривает наказание лишь одно
Мне это известно, султан нахмурился, решительно воздевая руку в повелительном жесте, Но равно известно мне и что я по сию пору султан и твой повелитель, и твой единственный долгповиноваться моим приказам. Быть может, ты смеешь оспаривать это? глаза его опасно сверкнули; в них, как бывало в минуты гнева, словно вспыхнуло пламя, и собеседник попятился.
П-прости меня, о мой повелитель мой господинон поспешил склониться в глубоком поклоне, продолжая робко лепетать, Все все будет исполнено, как ты желаешь, мой владыка Все в точности, как ты велишь, о венценосный
Иди, мужчина, не желая более любоваться раболепством, повелительно махнул рукой.
Марк, которого по этому знаку вмиг подхватили подмышки, ставя на ноги, занервничал.
Ку куда меня?.. Пол! Что происходит? Куда ты велел им меня оттащить?!
Султан промолчал, отводя взгляд.
Говорить своему юному другу о том, что скорее сам голову на плаху положит, чем позволит причинить ему вред, он сейчас не хотел. В конце концов, Слеттер совершил действительно непростительную глупость. И, если казнить или вредить его здоровью Пол, безусловно, не собирался, то проучить его он был намерен крепко. И почему-то совсем не сомневался, что путь в неизвестность в окружении решительно настроенных стражников, причиняя узнику немалый страх, окажется достойным наказанием за дозволенную дерзость. Тем более, что мальчишка и в самом деле начал позволять себе чересчур многое, видимо, ощутив собственную безнаказанность. Преподать ему урок, довольно жестокий по своей сути, но очень мягкий в сравнении с тем, что ему угрожало, казалось султану хорошей идеей.
Пол!!.. растаял под сводами зала удаляющийся крик перепуганного журналиста, и султан, тяжело вздохнув, потер переносицу, мысленно уже начиная делать ему выговор.
Между тем, Марк, повиснув в руках крепко держащих его стражей и почти теряя сознание от ужаса, беспомощно озирался, боясь представить, какую участь уготовил ему разгневанный султан. В том, что Пол рассержен, сомнений быть просто не моглосвоего недовольства он не скрывал, да и накануне вполне недвусмысленно сообщил, что думает насчет увлечения друга одной из его жен. И даже предупредил о возможном, вполне вероятном, почти стопроцентно гарантированном жестоком наказании
И вот теперь его куда-то волокут по приказу султана, а кудаон не имеет ни малейшего представления. Еще и говорили властитель и главный стражник на неизвестном языке И что теперь с ним сделают?
Главнокомандующий этот, похоже, пытался поспорить с Полом, а тот что-то решительно ответил и махнул рукой. Ну, вот что это должно было означать? Может, султан по милости своей разрешил ему всего лишь выколоть один глаз вместо того, чтобы казнить или ослепить полностью? Марка передернуло. Нет уж, на фиг надо такие расклады, лучше смерть Вот только его мнением почему-то не интересуются.
Его приподняли над полом и начали поднимать по лестнице. Марк, паникующий от собственных мыслей все больше и больше, насторожился. Путь был ему определенно знаком, вызывал даже дежа-вю и, как помнилось, в прошлый раз ничем страшным не завершился.
Хотя радоваться, конечно, пока рановато.
Идти сам парень отказался категорически. Мысль о том, что по этой прекрасной, изящной лестнице его ведут на эшафот, была до такой степени неприятна ему, что облегчать стражам задачу он не пожелал. И это не взирая на то, что несли егопоначалу над ступенями, а потом и над полом, действительно очень знакомым путем.
Может быть, кто-нибудь из вас все-таки знает английский?
Робкая попытка завязать непринужденную беседу и выяснить, на что его обрекли, благополучно разбилась, как волна о железный мол, о каменные лица бравых вояк султана. Английского, видимо, никто из них не знал.
Свернули в прекрасно знакомый юноше коридор, проволокли его до ступенек перед дверным проемом и, наконец, остановились у дверей тех самых покоев, куда он был приведен в первый день пребывания здесь.
Марк, не веря своему счастью, неуверенно потянул носом воздух, не желая слишком уж заметно показывать облегчение.
Двери распахнулись, и его весьма бесцеремонно, как мешок с картошкой, практически швырнули в отведенные ему покои. Марк по инерции пробежал несколько шагов, опять чудом не врезался в симпатичный столик и, чертыхнувшись, упал в кресло, с невероятным облегчением вытягивая ноги.
Дверь хлопнула, закрываясь; щелкнул замок. Парень покосился в ее сторону и расслабленно улыбнулся, равнодушно махнув рукой. Что ж, если казнь будет для него заменена домашним арестом, он не против. Даже болеесогласен отсидеть в этих покоях взаперти, в полной изоляции столько, сколько будет угодно его султанскому величеству, только бы остаться в живых.
Состояние полного умиротворения, величайшего счастья охватило его, и молодой журналист, прикрыв глаза, чуть сполз в кресле, расслабляясь. Как непредсказуема жизнь! Еще несколько мгновений назад ему, казалось бы, грозила неминуемая гибельи вот уже он помилован! Душа пела, сердце, которому было позволено продолжать биться, ликовало, и состояние это не омрачала даже мысль о том, что скоро сюда придет недовольный его выходкой Пол. Даже ругаться, наверное, будет Ай, да какая разница! Он жив, он счастлив, и даже успел-таки увидеть прекрасную Мару до того, как его схватили, разве может вообще что-то испортить столь безоблачный момент?
Ответ пришел мгновенно. Правую руку в районе запястья внезапно кольнуло болью, и парень, ойкнув от неожиданности, недоуменно открыл глаза. Люди, что тащили его сюда, запястье не трогали, сам ни за что не задевал, не ударялся Да и боль какая-то странная.
Удивленно хмурясь, он решительно задрал рукав не слишком удобной рубашки и, повертев руку из стороны в сторону, вдруг замер, пристально глядя на внутреннюю сторону запястья. На лицо его медленно наползало самое, что ни на есть, мрачное выражение.
***
В покои друга, который отныне вновь получил статус пленника, Пол пришел минут двадцать спустя после состоявшегося в большом зале разговора. Лицо его было непроницаемо, однако, ощущалось, что султан пребывает в весьма скверном расположении духа. Предстоящий разговор, необходимость ругать собственного друга, ссориться с человеком, которым он искренне дорожил, гнела мужчину и одновременно сердила все сильнее и сильнее.
Он резко распахнул отпертые по его приказу двустворчатые двери и, захлопнув их за собой, чеканными шагами прошел внутрь комнаты, сверля взглядом сидящего в кресле молодого человека.
Тот был мрачен. Взгляд его был прикован к рукам, губы шевелились, и Пол, которому очень хотелось надеяться, что свою вину приятель понимает, вообразил, что он придумывает слова оправдания.
Знаешь, я даже не хочу слышать, что ты собираешься мне сказать, он скрестил руки на груди, останавливаясь в двух шагах от кресла друга, и нахмурился, силясь сделать взгляд как можно более грозным и гневным, Как ты мог поступить так безрассудно, Марк?! Мы ведь обсуждали все это, мы говорили, я предупреждал! И что теперь я, по-твоему, должен делать? Закон велит сперва ослепить тебя, а потом убить, и как отменить это предписание, я себе даже представить не могу! Я велел страже запереть тебя здесь, велел им охранять двери, чтобы ты не мог ускользнуть, но они недовольны моим решениемя слышу, кожей чувствую, что они ропщут! Это беспрецедентный случай, на такую наглость еще никто не осмеливался, и, Марк Марк, ты вообще слушаешь меня?!
Журналист медленно поднял голову. На лице его, отражаясь как в зеркале, смешались потрясение, почти шок, и страх, но не страх возможной казни. Парень был напуган, безусловно, но боялся чего-то другого, более можно сказать, глубокого, чем игры людей.
Нет, не слушаю, тихо произнес он, в упор глядя на откровенно растерявшегося от такой наглости, да и от вида собеседника, султана, Прости. Я понимаю, я совершил глупость, поступил очень опрометчиво, но Если честно, сейчас меня куда больше беспокоит другой вопрос.
Больше твоей жизни? Пол приподнял бровь, выражая некоторое удивление словами друга и, хмыкнув, сделал приглашающий жест рукой, Ну-ну, и что же это, позволь узнать, за вопрос?
Марк, не отвечая, медленно поднял правую руку, поворачивая ее тыльной стороной запястья к собеседнику. Тот непонимающе нахмурился.
На бледной коже, совершенно не покрывшейся загаром за все время пребывания здесь, отчетливо проступали три ярко-алые царапины, складывающиеся в знак, смутно напоминающий росчерк молнии.
Вот это? мужчина недоверчиво покачал головой, Несколько царапин для тебя важнее собственной жизни?
А ты уверен, что эти царапины моей жизни не угрожают? юноша опустил руку, вновь бросая на нее неприязненный, подозрительный взгляд, Разве ты не видишь символ, в который они складываются?
Молния? султан ухмыльнулся и насмешливо кивнул, Да-да, прямо как у того мальчика из книжки этой как это «Гарри Поттер»?
Ну, надо же, какое глубокое знание современной детской литературы! Марк фыркнул и, скользнув пальцами другой руки по царапинам, покачал головой, добавляя на порядок тише, Я не думаю, чтобы это была молния, Пол. Это скорее руна. «Соулу».
Пол равнодушно пожал плечами и, сознавая, что поругать собеседника уже не удастся, хладнокровно уселся напротив него.
В рунном алфавите я не так силен, как в детской литературе. Знаю, что каждая руна что-то да значит, и это что это?
«Солнце», журналист глубоко вздохнул, продолжая неуверенно водить тонкими пальцами по запястью, Она означает солнце. Успех, удачу много чего хорошего.
Тогда надо радоваться, что она у тебя на запястье, а не грустить! мужчина непонимающе развел руки в стороны, Что такого ужасного в знаке, означающем солнце?
Марк примолк, продолжая водить пальцами по своему запястью и, кусая губы, изучать символ на нем.
Прошло несколько секунд.
Сколько я у тебя здесь? голос юноши прозвучал как-то приглушенно, но султан вздрогнул.
Нуон растерянно почесал в затылке, немного сдвигая тюрбан вперед, Недели две, может, меньше а что?
А то, что руку я оцарапал в миг, когда меня вышвырнуло из корабля, парень медленно поднял взгляд и снова повернул запястье к собеседнику, С тех пор прошло без малого две недели. По-твоему, царапины должны выглядеть так?
Пол промолчал. До него медленно начинала доходить причина беспокойства собеседника и волнение уже просачивалось и в его душу. Он неуверенно подался вперед и, взяв друга за руку, поднес его запястье ближе к глазам, внимательно вглядываясь в царапины.
Тонкие, красные от запекшейся, проступившей на поверхности крови. Кожа вокруг почему-то не покрасневшая, а бледная, и царапины выделяются особенно ярко, словно их нарисовали специально.
Мужчина еще раз вгляделся в них. Две недели Да разве такое возможно?
Если бы не знал совершенно точно, что ты говоришь правдумедленно проговорил он, Я бы тебе не поверил. Выглядит так, будто руку ты расцарапал самое позднее вчера.
В том-то и дело, Марк горько усмехнулся и, накрыв запястье ладонью левой руки, поднял взгляд к собеседнику, По-твоему, это не должно беспокоить меня, волновать? Я не знаю, не понимаю, что это за знак, почему он так выглядит, я вообще ничего не понимаю! Знаешь, на фоне этого казнь меня пугает куда как меньшеот нее хотя бы понятно, чего ожидать. А чем мне грозит вот этоон сжал губы и, не в силах продолжать, еще раз качнул головой. Потом встал и подошел к балкону, глядя сквозь стеклянную дверь на залитый солнцем прекрасный сад.
Пол молчал, не имея ни малейшего представления, как реагировать; пытаясь сообразить, придумать хоть какое-то успокаивающее объяснение В голову, как назло, ничего не приходило. Разряд молнии, обозначенный кровавыми царапинами на руке его молодого друга, скорее всего, не предвещал ничего хорошего, а пугать Марка еще больше султан не хотел.
Молодой человек продолжал стоять у балкона, бездумно созерцая природу за ним. Лицо его было мрачнони следа, ни тени улыбки не было заметно на нем, и мужчина, привыкший чаще видеть друга веселым, все больше мрачнел и сам.
Надо было что-то сказать, хоть как-нибудь успокоить, быть может, выдумать что-то, придумать, солгать
Марк, слушай
Пол, журналист, продолжая неотрывно смотреть куда-то в заоконную даль, неожиданно прервал собеседника, Извини, конечно, за глупый вопрос, но в этих широтах бывают цунами?
Султан, сбитый внезапным вопросом с толку, пару раз моргнул, теряя все заготовленные слова.
Ну раньше как-то не бывало. А что?
Да так, ничего особенного, парень хладнокровно пожал плечами, Просто прямо сейчас на остров надвигается гигантская волна, и если это не цунами, то я не знаю, как еще ее назвать.
Пол, такого, конечно, не ждавший, испуганно вскочил, пошатнулся от собственной резкости, вновь упал в кресло и, вскочив еще раз, бегом бросился к Марку, взволнованно выглядывая в окно.
Пейзаж, представший его взгляду, был все так же великолепен, все так же роскошен и даже более того, но ввиду некоторых особенностей ужасал. Венценосный правитель, приоткрыв рот, замер, теряясь и не зная, что предпринять.
За окном раскинулся сад, полный буйной зелени, птичьих песен и благоухания цветов; дальше, за ним, там, где заканчивались границы дворца султана и прилегающих к нему территорий, смутно виднелись крыши домов его подданных, а за ними, еще дальше, синела широкая водная гладь.
Вот только гладкой сейчас она не была.
Море дыбилось, море восставало и поднималось, и чудилось, будто вся водная толща в одно мгновение обернулась гигантской, невероятной по своим размерам волной, увенчанной великолепным пенным гребнем.
В покоях неотвратимо темнело: волна застила собою солнце, возвышаясь и наливаясь с каждым мигом все больше и больше.
ПолМарк медленно облизал губы, Отойди от окна
Что? султан недоуменно нахмурился. Он полагал, что будучи правителем острова, обязан контролировать все, происходящее на нем, даже стихийное бедствие. Пусть даже в обязанности ему это не вменялось.
Отойди от окна! рявкнул журналист и, схватив друга за шиворот, сам потащил его к выступу стены, где располагалась дверь в спальню, Цунами, может, и собирается медленно, но нахлынет в одно мгновение! Нас снесет и расплющит о стену, если останемся у окна!
Такая волна и стену прошибетПол растерянно покрутил головой. С цунами до сих пор его жизнь не сталкивала, и сейчас мужчина совершенно не знал, что делать и как вести себя.
Уверен, что от нее вообще можно скрыться?..
Если спрячемся за стеной, есть хоть призрачный шанс выжить, Марк нахмурился и, осторожно выглянув из-за стены, испуганно отпрянул назад, Началось! Держись!
Рев разгневанной стихии обрушился на дворец и его окрестности, на весь остров, как меч карающего божества. Крики людей, внезапно долетевшие сюда, в отгороженное от них место, пробившиеся сквозь окна, слились в одно целое, обращаясь сплошным душераздирающим, захлебывающимся воплем.
Пол закрыл голову руками, прижимаясь спиной к стене. Человеком он был не трусливым, даже смелым, всегда был готов встретить опасность с высоко поднятой головой, но как противостоять стихии, не представлял и потому трепетал пред нею.
Марк, сам прижавшись к стене, тяжело и испуганно дышал. Уже второй раз за короткое время приходилось ему сталкиваться с агрессивно настроенной водной стихией и страх его поэтому был едва ли не больше, чем страх султана.
Его подозрения насчет скорости цунами, увы, оказались оправданы.
Волна нахлынула на обреченный остров сплошной массой, сметая все на своем пути, руша дома, убивая людей, подмывая самый остов бывшей султанской империи.