Думаю, он говорит, что ты ему не нравишься, прошептал Нил и, подобрав котел, бережно повесил обратно на крючок. Скажи что-нибудь дружелюбное.
Кадет диким взглядом глядел в потолок. От холода он уже не трясся, наоборот, лоб блестел от испарины, будто у него начался жар. Видимо, магию он чувствовал так же, как Нил, всем телом. Монструма Нил какое-то время назад потерял из виду, а теперь наконец разглядел: тот изображал, что онпросто безобидная тень в форме собаки, лежащая в углу наподобие ковра.
Мы уходим, проскрипел Кадет.
Он распахнул дверь, и ветер кинул в дом пушистое облако снега. Кадет немного постоял на пороге, едва заметный в снежной крупе, потом отчаянно захлопнул дверь.
Тут очень жарко. А там очень холодно. Я не знаю, что нужно сказать местным существам, чтобы они меня не убили, отчеканил Кадет, и Нил впервые заметил, как он устал: до дрожи, до кругов под глазами. Не думаю, что они примут вежливую ложь, учитывая мою униформу. Мне чуждо все, что здесь происходит. Все эти Он поморщился. Сказочки про добреньких лесовиков с угощением. Зимние приюты для странников. Я знаю, что будет. Ты заснешь, а меня эта тварь вот в том котле и сварит. Видишь, каких размеров печь? Наверняка как раз для этого. И я не знаю, что мне Кадет захлебнулся словами и замолчал, вытирая мокрый лоб. Приношу извинения. Не знаю, что на меня нашло. Ты можешь переночевать здесь, я подожду снаружи.
Нил слушал, приоткрыв рот. Это была самая бурная речь, какую он слышал от Ястребов за всю свою жизнь, и до него вдруг дошло кое-что невероятное: если на него самого тяжко действовал переизбыток Тени, на Кадета, похоже, так же действовала золотая магия. Тень подавляет, высасывает силы, заставляет чувствовать себя ненужным и мертвым, а анима, похоже, заставляет чувствовать себя слишком живым.
А значит, переизбыток анимы его либо убьет, либо
Стой, никуда не уходи, сказал Нил.
Кадет поймал его сияющий взгляд и мученически прикрыл глаза. Он уже научился угадывать моменты, когда Нилу приходит в голову очередная блестящая идея.
Хозяин, он не будет нападать, он мне обещал. Нил задрал голову к затихшему чердаку. Ты его не вари, ладно? Ну, если ты собирался. И выйди к нам, мы хотим тебя поблагодарить.
Несколько секунд было очень тихо: Нил ждал, монструм не подавал признаков жизни, Кадет сжимал ручку двери. Грудь у него ходила ходуном, и Нил впервые задумался, как же им, беднягам, тяжко дышится с этими масками на лицах.
Потом раздались звуки шагов на лестнице, ведущей с чердака. Скрипучие. Конечно, скрипучие, как Кадет и предполагал. Нил понял, что глупо улыбается. Недостаток анимы, который он чувствовал как тупой кол, загнанный под ребра, исчез без следа.
Ну надо же, дожили, проворчал голос за дверкой в дальнем конце комнаты. Возвращение блудного сына. Столько лет спустя и в такой компании. Поразительно.
Дверь была почти в человеческий рост, поэтому Нил оказался не готов к тому, что увидел, когда она распахнулась. Ростом старик едва доставал Нилу до пояса: лысоватый, с проседью в мягкой рыжеватой бороде. От него веяло теплом и запахом грибов, и у Нила возникло странное чувство: как будто старик, как и теневой помощник Кадета, просто принял такую форму. Уж больно молодые были у него глаза: прозрачно-зеленые, ясные и упрямые, они словно принадлежали кому-то гораздо выше ростом, гораздо сильнее, кому-то совсем не забавному.
На Нила он смотрел вроде бы снизу вверх, но от этого взгляда хотелось присесть, чтобы быть ниже ростом, и бормотать, что ты не сделал ничего плохого. А старик уже перешел к Кадету и оскалил зубы так, что даже не понять было, улыбка это или угрожающая гримаса.
Да уж. Очень, очень интересно, протянул он и вдруг засмеялся густым, низким смехом, который тоже подошел бы кому-нибудь в два раза крупнее. Ну что ж, добро пожаловать в зимнее пристанище. Платите и можете ночевать.
Но Нил захлопнул было рот, чтобы не задавать глупых вопросов, и все равно не удержался. Но почему зимнее? Сейчас ведь ну лето.
На этих широтах к зиме относятся положительно, подал голос Кадет, который, видимо, задался целью переиграть старика в гляделки. Все ближайшие золотые народы связывали зиму с безопасностью. По легенде, такое пристанище может вызвать любой, кому оно понадобится. Здесь всегда
Зима, закончил за него старик. Умный, что ли?
Вроде того, спокойно ответил Кадет.
Но Нил видел: его потряхивает, и руки за спиной сжаты в кулаки.
Благодарим от всей души, что впустили, мы очень, очень благодарны, встрял Нил, решив, что надо брать дело в свои руки, пока их не выгнали. Но я не знаю, чем платить. Могу вот только Он прикрыл глаза, и ладонь вспыхнула золотом. Возьмете?
Старик отошел от Кадета, и на его лице проступило что-то похожее на искреннюю улыбку, не насмешливую, просто добрую. Он взял руку Нила своими короткопалыми морщинистыми ладонями. Сияние в них не впиталось, и Нил не почувствовал, чтобы у него что-то забрали, никакой пустоты в груди, никакого покалывания в коже руки. Он ожидал возгласа вроде «Неужели у тебя есть магия!», и тогда он сказал бы: «Да, я золотой стриж», и старик восхитился бы, и это было бы приятно. Но тот изучал его руку, как игроки в Селении изучали еще незнакомое оружие: пристально, деловито.
Хороший мальчик, такие долго не живут, пробормотал старик и покосился на Кадета. Береги его, потом спасибо скажешь.
На лице Кадета было написано, что беречь этого хорошего мальчикапоследнее, чем он собирается заниматься. Старик ласково похлопал Нила по руке и выпустил.
Нет, малыш. Я лесовик, мне анима не нужна, тебе самому пригодится. Но без платы выгоню взашей. Мне нужно-то немного: ценную вещь, которую не жалко.
Это противоречие, заявил Кадет, но лесовик и ухом не повел.
Нилу перечень своего имущества не надо было составлять: оно равнялось абсолютному нулю. Даже потрепанная игровая формаштаны и рубашка мышасто-серого цветабыли, строго говоря, собственностью Ястребов. Он выжидающе уставился на Кадета, но тот покачал головой.
У меня нет личного имущества.
Вообще никакого? удивился Нил. А зачем же
Зачем вы захватываете мир, если потом у вас ничего нет? закончил за него лесовик.
Собственностьэто устаревшее и бессмысленное понятие, огрызнулся Кадет. Империя может выделить все необходимое, если отправить запрос, но сейчас, полагаю, это невозможно.
Лесовик тяжело вздохнул.
М-да, сказал он. Оглядел Кадетаи его лоб разгладился. Вот! Блестящая штука! Отдай, и можете ночевать.
Кадет опустил взгляд себе на грудь и нахмурился. Как и всегда, у него на униформе блестела металлическая плашка с выпуклыми цифрами: «723».
Это номерной знак. Я не могу его отдать, мы отчитываемся за их утрату. Ястреб не может без него, униформа считается неполной.
Парень, а ты не забыл, где находишься? Поверь, если я окажусь не на вашей стороне, неполная униформа станет наименьшей из твоих проблем.
Лесовик протянул руку, и Кадет, отстегнув значок, хмуро положил его лесовику на ладонь. Тот рассмотрел его, попробовал на зуб, удовлетворенно кивнул и убрал за пазуху.
Тени нет. Прекрасно. Просто вещь, сделанная кое-кем особенным. Рот изогнулся в усмешке. Добро пожаловать.
Нил знал, где делают эти плашки, но понятия не имел, с чего вдруг это вызвало у лесовика такую радостную усмешку.
Можете переночевать и поесть. Не хоромы, зато сухо. Лесовик забрался на лавку и свистнул, глядя туда, где лежала тень в форме собаки. Иди сюда. Славный, верный пес. Собак хлебом не корми, только дай на лавку забраться.
Кадет уже открыл рот для очередной речи о том, что его монструм совсем не славный и никому не подчиняется, но тот уже принял свою нормальную форму, подбежал к лавке и одним прыжком вскочил на нее. Лесовик опустил ладонь ему на холку и почесал. Глаза Кадета округлились. Нил хмыкнул и хотел высказаться, но тут заметил около печи закопченный котелок с плоским дном. Он был накрыт белой тканью, и мысли Нила на всем скаку свернули к теме еды.
Угощайся, мягко сказал лесовик, переводя изучающий взгляд с него на Кадета и обратно.
Нил подошел, сдернул ткань, и над котелком поднялся густой пар. Внутри оказалась горячая вода с какими-то разваренными травами, и Нил блаженно прикрыл глаза. Он понятия не имел, что это, но пахло просто волшебно: лесом, хвоей и цветами.
Только не говори, что ты собираешься это начал Кадет.
Но Нил уже взял с полки кружку, зачерпнул содержимое котелка и сделал глоток. Кадет застонал.
Никогда, отчеканил он. Никогда не пей и не ешь того, что предлагают незнакомые люди. Он покосился на лесовика, который болтал ногами и чесал мирно дремлющего монструма, и его брови страдальчески изогнулись. Или не люди.
Но Нил уже обнаружил в углублении печи миску с хлебными лепешками и слушать перестал окончательно. Он сел на пол, всем телом привалился к печке и вгрызся в лепешку, чуть не заурчав от наслаждения. Следующие минут пять он ел, пил, тянул руки к огню и снова набивал рот. Лепешки пахли горячим тестом и подтаявшим сливочным маслом, Кадет наконец перестал дергаться и сел на лавку, наблюдая за Нилом, как за невиданным явлением природы. Есть, когда каждый кусок провожают таким взглядом, было неуютно, но Нил справился. В конце концов он схватил масленой рукой миску и подвинул Кадету. Тот покачал головой.
Давно не видел, чтобы кто-то ел с таким смаком, сказал он. В языке Ястребов и слова такого нет, пищаэто только для поддержания жизни.
В его словах было разом и осуждение, и голод, и что-то похожее на восхищение. Нил сполоснул руки в бадейке, стоящей около печки, налил во вторую кружку травяной отвар и поставил ее рядом с Кадетом.
Если я еще жив, значит, оно не отравлено, бодро сказал Нил. Не знаю уж, чем вы питаетесь, но ты бы поел, а? Вкусно. Поедим, выспимся и завтра пойдем дальше. Он помолчал и, взглянув в мрачные, тоскливые глаза Кадета, прибавил: Тебе лучше?
Что? будто очнувшись, спросил тот.
Ну, ты чувствуешь себя более удовлетворительно? попытался Нил. Кто их знает, как Ястребы ухитряются общаться, не говоря, как они выражались, «резко позитивных слов». Тебе было плохо. Жар прошел?
Если ты ждешь, что я ослабел и тебе удастся сбежать, ты этого не дождешься.
Нет. Просто спрашиваю, в порядке ли ты. Люди так делают.
Кадет долго смотрел на него не отрываясь, затем с трудом проговорил:
Да. Я в норме.
Кажется, и правда: пот на лбу высох, руки дрожать перестали. Лесовик наблюдал за ними, как игроки в Селении наблюдают за самыми увлекательными раундами.
Почувствовав этот взгляд, Кадет поднялся и все-таки взял кружку и миску. Нил тут же навострил ушичтобы есть, маску-то придется снять, и он наконец узнает, что под ней. Но Кадет направился к двери, вышел и захлопнул ее за собой. Нил подкрался к ближайшему от двери окну и выглянул в щель между створками. Снегопад закончился. Кадет ел, сидя на крыльце, кружка стояла рядом. Нил видел только его спину и низко надвинутый капюшон, а разглядеть, что же там под ним, никак не получалось. Судя по тому, как Кадет низко склонился, он нарочно повернулся так, чтобы Нил не увидел его лица, выглянув в окно. Все предусмотрел!
Нил подошел к лесовику и сел на лавку рядом с ним. Тот больше не усмехался, смотрел как-то страннос жалостью, как, наверное, смотрят на больных детей. У Нила противно сжалось сердце. Этот взгляд будто бил под дых, во что-то мягкое, уязвимое, испуганное.
Ты подскажешь мне, как найти место силы? тихо спросил он.
Лесовик протянул руку, чтобы погладить по голове, но не дотянулся и мягко провел по запястью, где был выведен черной теневой краской номер: «6452».
Вода подскажет. Лесовик сжал его запястье, закрывая пальцами номер. Но подсказкаэто не главное. А теперь спи, малыш. Спи. Тебе надо отдохнуть.
Подожди, я не хочу спать, у меня куча вопросов, пробормотал Нил и вдруг понял, что больше не сидит, а лежит, и не на лавке, а на печи. Подожди минутку!
Но рядом уже никого не было, и печь была теплой, а матрас на нейкомковатым и уютным. Нил вздохнул и обнял подушку обеими руками, утыкаясь в нее лицом. Нащупал что-то под подушкой и вытащил клок сухой травы. Интересно, что он тут делает? Нил сжал его в руке и мгновенно провалился в сон.
Глава 7Шифр
Он проснулся от холода и ветра. Шея немилосердно болела, и, подняв голову, Нил обнаружил, что лежит головой на небольшом пеньке. Среди шумных зеленых деревьев заливисто щебетали птицы. Солнце только встало, свет первой оглушительно яркой волной растекался по земле. Снега не было, волшебного дома тоже, а вот прудик остался на местетолько не замерзший, а вполне живой, поросший ряской и окруженный пышными зарослями камыша. Нил сел. В руке он по-прежнему сжимал клок сухой травы. Трава чудесно пахла летом, Нил понюхал ее и осторожно положил на пень, зевая во весь рот.
Дом просто взял и растворился, когда солнце взошло, пробормотал Кадет. Я не спал, я был начеку.
Он сидел на соседнем пне, и что-то в нем неуловимо изменилось со вчерашнего дня. Маска была на месте, но глаза над ней были ясные, отдохнувшие. Похоже, ничего он не сторожил, наоборот: отлично выспался в волшебном доме. Нил фыркнул, представив, как бы это звучало в версии Ястребов, что-нибудь вроде «я достойно удовлетворил свою потребность в отдыхе».
Доброе утро, сказал Нил, потому что оно, безусловно, таким и было.
Доброе, рассеянно кивнул Кадет, продолжая почесывать холку монструма.
Он вдруг замер: резко, деревянно. Стал таким же, как всегда, и до Нила запоздало дошло, что в нем было не так минуту назад. В Ястребах всегда было что-то неживое: в совершенно прямой спине, в чуть задранном подбородке, в голосе. Но Кадет только что выглядел очень похожим на обычного человека: ссутулившегося, расслабленного, по-утреннему сонного.
Ты нарочно это делаешь. Кадет сбросил монструма с колен, тот обиженно заворчал и приземлился на все четыре лапы.
Делаю что? не понял Нил.
Ваша магия заразна, она Она заставляет вести себя, как вы. Нас учили, предупреждали, но это это действует исподтишка.
Несколько секунд Нилу было смешно. Оказывается, можно заразиться тем, что люди желают друг другу доброго утра и гладят своих собак. Это казалось ему смешным ровно до той секунды, когда он вспомнил, как Тень заражала всех во время игры. Ты не хочешь чувствовать злость, глядя, как на арене двое мутузят друг друга теневым оружием, но она проникает в тебя, как болезнь, захлестывает с головой.
Не смей смотреть на меня, отчеканил Кадет, со зверским видом уставившись вдаль. Не смей со мной говорить. Просто ищи то место, которое нам нужно.
«Нам», значит. Нилу до зуда хотелось сказать ему, что никакого «мы» нет, что союз курицы и лисы, которая хочет ее сожрать, невозможен.
А еще лучше было бы содрать с Кадета маску и сказать все это ему в лицо, каким бы уродливым или нечеловеческим оно ни оказалось. Но он прекрасно понимал: это станет последним, что он успеет сделать в жизни, и сдержался.
Идем, нужно найти, где тут ближайшая вода, сказал он вместо этого. Хорошее настроение как-то поблекло. Лесовик говорил, там будет подсказка.
Кадет отрывисто кивнул. Простые и четкие задачи Ястребы всегда выполняли на отлично.
Действительно: на отлично.
Как? спросил Нил, завороженно глядя на мелкий ручей. Я думал, ты тут не можешь, ну
Он пошевелил пальцами, изображая, как Кадет забирается в Тень.
Я запретил тебе говорить.
Чтобы я тебя не заражал, упрямо ответил Нил. Полчаса молчал, и хватит. А я просто хочу знать, как ты нашел ручей. Никаких запретных тем не поднимаю, не желаю доброго утра, не говорю, какой отличный день, или как смешно твоя собака нюхает землю и жуков, или
Хватит. Кадет помолчал, но, видимо, счел, что ответить будет проще. Для этого не нужна магия. Я просто шел под уклон. И слушал.
Нил уважительно кивнул. Сам он всю дорогу занимался тем, что глазел по сторонам и жмурился, подставляя лицо солнцу. Утро разгорелось во всю силу, медовый свет наполнял лес. Краски стали ярче, листья нежно шелестели, ветер сдвигал их зеленую лавину то туда, то сюда. Деревья вокруг были какие-то невиданные, с гладкими белыми стволами. Переливчато щебетали птицы, в траве то и дело попадались цветыНил даже не понимал, как можно было выудить из этого изобилия еле заметный звук воды или наклон почвы.