Господи, помоги мне! успел крикнуть Иван и ухнул в тартарары, увлекая за собой снежный поток и камни. Его сильно ударило по голове, и он отключился. На этот раз надолго.
Придя в себя, Клюев застонал. Боль была зверской. Он долго лежал с закрытыми глазами, не решаясь пошевелиться. Пытался сообразить, что произошло. Вспомнив, немного успокоился. С головой, кажется, все было в порядке. А вот с телом? Оно болело гораздо сильнее, чем когда его хряпнуло о сосну.
Однажды осколком авиабомбы покалечило сержанта из их полка. Раненый лежал на спине, вытаращив глаза. Левую ногу оторвало по колено. Хлестала кровь. Клюев сорвал с себя ремень и перетянул культю. Но самым страшным было не это, а взгляд сержанта, еще не увидевшего, но уже понявшего, что случилась непоправимая и ужасная беда.
Вспомнив о том, Клюев стиснул зубы и пошевелился. В ребрах сильно кололо, но руки и ноги послушно двигались. Он провел ладонью по голове, стирая липкую кровь. Стряхнул с себя мелкие камни. Все-таки судьба и в этот раз сберегла его, а могло быть и хуже.
Иван открыл глазаи ничего не увидел. Кромешная тьма. Неужели он ослеп?
Спокойно, без паники, пробормотал Клюев, попытался привстать и охнул. Кое-как оперся на локте, приподнялся и стукнулся макушкой. Нащупал сверху шершавые камни. Пошарил везде, куда смог дотянуться: тоже камни. Выходит, его завалило. Плохо дело.
Но в другой стороне было как будто не так темно. Вытянув руку, он пополз туда и вскоре уперся в стену. Поднял голову и увидел вверху маленькое пятнышко тусклого светада так высоко, словно сидел он на дне глубокого колодца. Неужели он грохнулся с такой высоты? Неудивительно, что все ребра перемял.
Иван встал на колени, вытер рукавом шинели лицо, проверил в кармане маузер. Стены этой дыры были корявыми, всюду выступали камни, и подняться наверх труда не составило бы. Морщась от боли, он ухватился за нижний выступ, охнул и опустился на землю.
Сколько прошло времени, пока он лежал без сознания? Если его следы не замелонаверху есть вероятность столкнуться со своими преследователями. А если поднимется вьюга, куда ему ночью деваться? Да и оклематься после падения нужно. Не лучше ли отсидеться здесь до утра? Даже если его след и приведет кого-то к этой яме, никто сюда сунуться не посмеет.
Клюев почувствовал легкий ветерок. Теплый воздух шел от того места, где он очнулся. На четвереньках осторожно, то и дело переводя дух, Иван пополз в темноту, навстречу теплу. Вскоре его руки нащупали низкий и узкий проем: веяло оттуда. Клюев лег на спинутак ползти было легче и ребра меньше болелии, отталкиваясь ногами, залез в проем, не забывая нащупывать перед собой землю: не хватало снова ухнуть в пропасть.
По его ощущениям, прополз он метров десять. Стало теплее и сырее, и мрак уже не был таким густым. Пролаз поворачивал направо и уходил немного вниз. Иван завернул за угол. Метра через три нора стала выше, и Клюев смог встать на колени. Впереди явно угадывался свет.
Он немного передохнул и пополз на четвереньках.
Внезапно потолок ушел вверх, и Клюев поднялся с колен. Проход стал шире и снова повернулна этот раз влево. Иван шагнул туда и остановился, забыв о боли и не веря глазам.
Он оказался у входа в большую пещеру. Ее противоположная стена была испещрена зеленоватыми светящимися пятнами, большими и маленькими, словно там горели яркие диковинные фонарики. Сильно веяло теплом. Ручейки воды стекали отовсюду, и на полу блестели лужицы. С потолка свисали красно-желтые каменные гроздья, облепленные крохотными частицами этого же света. У дальней стены Клюев разглядел невысокую каменную площадку, ребристую по торцу и похожую на сложенные одно на другое колеса «газика».
Что это такое? тихо спросил себя Иван и сам же ответил:
Не знаю!
Свет чуть заметно мерцал, словно живой. Несомненно, это было какое-то диковинное природное явление, как синие огоньки на могилах, которыми ребятня пугает друг друга. Но, в отличие от могильных огней, это зеленоватое свечение не было страшным. От него шло умиротворение и спокойствие.
Иван прислушался: тишина, лишь едва слышно журчит и капает вода. Он достал из кармана маузер и осторожно пошел к каменному постаменту, обходя лужицы. Слева, возле боковой стены, плоские камни образовывали прямоугольное ложе. У стены напротив был маленький водоем, из него поднимался пар.
Дойдя до постамента, Клюев обнаружил в нем сверху выемку, а то, что он принял за ребристость по торцу, оказалось высеченными рисунками: похоже на фигуры человечков, непонятные засечки. И еще знаки странные: как закрученные противотанковые ежи и лабиринты.
Иван заглянул внутрь постамента. Там, в глубокой выемке, лежал белесый камень, похожий на гусиное яйцо, немного неправильной формы. Клюев протянул к нему рукуи каменное яйцо тускло засветилось. Иван испугался, отпрянул и вскинул маузер. Камень потух. Он снова потянулся к диковинке. Камень послушно загорелся. Иван тихонько подцепил его пальцами и вытащил из выемки. Покрутил перед глазами. На вес и ощупьобычный булыжник, с крапинками, гладкий и немного теплый.
Клюев сжал камень в руке и задумался. День сегодня был явно чудной. Кому расскажине поверит. И теперь еще эта находка. Может, это финские штучки какиевроде передатчика? Или гитлеровское секретное оружие? Да нет, вздор. Какое оружие, тем более по нашу сторону границы. Здесь явно что-то древнее. И стена эта горит, а отчегонепонятно.
Он повернулся к стене и осторожно провел по ней пальцем. Тепло, скользко. Прозрачная слизь на коже продолжала светиться. Иван вытер руку о шинель. Будь он суеверным, как старики в деревнях, подумал бы об адском огне и антихристе. Но суеверным Иван не был и в бога сильно не верил. Лишь в крайние случаи, когда сильно припекало, срывалось с языка: «Господи, помоги!» да «Господи, пронеси!». Вот и вся вера. А если исключить бога, Сатану и фашистов, то остается одно объяснение всему этому: научное явление.
А рисунки? Кто их сделал? Люди? Кто-то же постамент соорудил и камень туда положил
Говорят, много веков назад наши предки верили совсем в других богов и жили по иным законам. Иван знал, что их называли язычниками. Еще до войны ему попалась на глаза брошюрка о них. А услышал он впервые об язычниках, когда был маленьким.
Ивану вспомнились рассказы старух у церкви, куда по воскресениям до революции хаживали родители. Его брали с собой, и, пока прихожане слушали попа, он тихонько выбирался к выходу. На паперти сидели нищенки. Иван доставал из карманов цветные леденцы и совал им в руки. От бабок этих он и услышал страшный рассказ, что до Господа Христа нашего жили люди как звери, камням поклонялись, грехи ужасные творили и человеческую плоть ели. Одна из нищенок повернулась к маленькому Ивану и прошипела, погрозив скрюченным пальцем:
И на тебе грех будет, коль от бога отступишься! Иди! она указала на церковь. Иван в ужасе бросился по ступеням, протиснулся сквозь толпу прихожан и прижался к матери
Вспомнив сейчас про язычников, Клюев снова принялся разглядывать находку: на ярком солнце, наверное, и не заметишь свечения.
Или камень так сделал, или организм у Ивана был дай бог каждому, только пока он держал в руках этот странный предмет, боль в теле пошла на убыль. И голова прояснилась. Словно не хряпало его о сосенку и не падал он с высоты в яму. Иван для проверки несколько раз присел: как новенький! Даже легкость приятная появилась, будто после баньки хорошей. Ай да камень! Это что же получается: как в сказке, нашел он диво дивное, чудо чудное?
Чудеса чудесами, но спать все же хотелось. Клюев снял шинель, постелил у боковой стены на ложе, попутно заметив, что и здесь все испещрено такими же рисунками. Лег на одну полу шинели, а другой прикрылся. Камень он засунул под рубаху. Маузер положил под ладонь. Подумал и скинул сапоги. Закрыл глаза и вздохнул. Тепло, тихо, уютновек бы так лежать! Недавние события казались призрачными. И его полк, и гаубицы, и война с немцами и финнами были далеко-далеко, будто все случилось много веков назад и к настоящему дню не имело никакого отношения.
Что-то непонятное и странное пригрезилось ему. Деревянный низенький город. Иван стоял возле него на лугу, и вокруг были какие-то люди: мужчины с крепкими телами, непоседливая ребятня и женщины, изящные и тонкие, с цветными лентами в волосах. Все чистые, веселые, в ярких свободных одеждах, похожих на те, что еще можно увидеть в деревнях. Прыгали они через костры, а потом держались за руки и водили хороводы вокруг искусно вырезанных из дерева и розового камня диковинных статуй, на которых висели гирлянды васильков. И еще девица пышноволосая была там, такая светлая и красивая, что у Клюева во сне дыхание захватило. Стояла она посреди луга и все смотрела вперед, словно сквозь Ивана. И камень этот белый сиял у нее в ладонях. А потом он понял, что девица смотрит на небо, тоже повернул голову и увидел вдалеке, на юго-востоке, большую темную тучу, грозно ползущую на луг и закрывающую солнце. И чем ближе подходила туча, тем ярче и жарче горел камень в руках девицы. Вот она крикнула что-тоИван не разобрал, и камень вспыхнул, словно белая молния, ударили из него в тучу лучи света, разгоняя мрак. И снова солнышко засветило.
Клюев открыл глаза.
В пещере все было по-прежнему. Он слез с каменной постели, зачерпнул ладонью воды из маленькой лужицы. Принюхался: вроде бы нормальная. Осторожно сделал глоток. Вода оказалась вкусной, словно родниковая, только теплая очень.
А в водоемчике водица была и того теплее. Не раздумывая, Иван скинул одежду и погрузился туда, постанывая от удовольствия. Мог ли он предположить, мечась по лесу в глубоком снегу, как загнанный зверь, что вскоре будет принимать теплую ванну! Нет, есть все-таки бог! Иначе как объяснить все то, что случилось с ним?
Понежившись как следует, Иван стал думать о будущем. Как бы ни было хорошо в пещере, но долго здесь не усидишь. Хотя бы потому, что захочется есть. И самое главное: судя по всему, из пещеры выход был только одинвверху, откуда он и свалился. Хорошо, если вылезти получится, а чтобы назад спуститься потомоб этом не может быть и речи. Так что устроить здесь жилье нельзя.
Не без сожаления выйдя из воды, Иван растер тело руками, чтобы поскорее обсохнуть. Рана от пули на ключице затянулась, и Клюев с благодарностью посмотрел на чудесный камень. Оделся и положил его во внутренний карман шинели. Повернулся к светящейся стене и поклонился.
Не знаю, кто хозяин здесь и есть ли таковой. Но спасибо тебе за помощь да за помывку. Пора, как говорится, и честь знать.
Он полез к выходу. В этот раз путь показался ему короче. Дополз до места, где упал. Задрал голову. Небо было ясным и синим.
Наверх! скомандовал себе Иван.
Осторожно двигаясь, он переставлял ноги на выступах, подтягивался руками. Дополз до середины и чуть не сорвался, когда узкий выступ вдруг обломился под пальцами. Отдышавшись, полез дальше. У самого верха все начало крошиться, и куски каменной породы летели вниз, едва Клюев хватался за них. Он сменил тактику: оперся спиной и ногами в стены и так, рывок за рывком, дополз до края. Перевалился на спину и откатился от дыры.
Светило яркое солнце, морозец был легким, и на душе у Ивана стало тепло и весело. Он поднялся, отряхнул одежду, обернулся к дыреи замер. Его следов в снегу не было, их замело недавней метелью. Но зато от провала к ближайшему плотному ельнику тянулся свежий путь. Похоже, топтались туда-сюда не один раз.
Клюев нащупал в кармане маузер, но не успел достать, как раздался выстрел, и о камни щелкнула пуля. Из-за ельника показались двое красноармейцев с винтовками.
Руки вверх! скомандовал один из них.
Делать было нечего, и Клюев подчинился. Удача снова повернулась к нему задом.
Бойцы, держа его на мушке, подходили ближе. Иван прищурился от бьющего в глаза солнца, пытаясь их разглядеть. Один показался знакомым.
Сидоркин, дружище, это ты? спросил он.
Боец насупился.
Я тебе не дружище! Повернуться спиной, руки не опускать!
Второй красноармеец поглядывал на своего напарника. Видимо, Сидоркин в их маленьком отряде был главным.
Иван лихорадочно соображал: Алексей Сидоркин, из разведроты, был хорошим парнем, и Клюев иногда угощал его табаком. Личной неприязни у того быть не должно. Второго бойца он видел впервые.
Иван сделал шаг, намереваясь встать за провал.
Слушай, Сидоркин, я знаю: тебе приказано взять меня. Живым или мертвым, но взять. Только ошибка вышла, я ни в чем не виноват. Ты же знаешь меня, Сидоркин!
Клюев встретился с Алексеем глазами и понял, что тот сомневается. Но его напарник тоже почувствовал это.
Ты чего, ты чего, Сидоркин! угрожающе проговорил он, видя, что Алексей готов опустить винтовку. Вместе с этим под трибунал захотел?
Сидоркин, словно очнувшись, крепко сжал оружие.
Сдавайся, Клюев, идти тебе некуда. Побежишьоткрою огонь, тихо произнес он.
Нет, не верил Иван, что Алексей сможет его застрелить. Вот если бы не второй боец, можно было договориться по-хорошему. Если бы только этот напарник послушался Сидоркина!
Клюев почувствовал тепло в груди. Возникло странное ощущение, словно часть Ивана отделилась от него самого, стоящего в снегу с поднятыми руками, и заскользила к напарнику Алексея, заползла ему в голову. Иван отчетливо ощущал злость и решимость Григорияа бойца этого, без сомнения, звали Григориемпристрелить Клюева на месте.
«Нет, ты не выстрелишь, ты не хочешь убивать меня, ты знаешь, что я прав» каким-то непостижимым способом Иван сделал хитрое умственное усилие и втиснул эту мысль в сознание Григория.
Боец опустил винтовку в снег и ошарашено поглядел на Ивана.
«Неужели?!» пронеслось в голове у Клюева. Он сунул руку в карман и вытащил разогревшийся камень. На солнце свечение действительно не было заметно. Но Иван не сомневался, что к происходящему сейчас камень имеет самое прямое отношение.
Эй, ребята, вы чего? Вы это бросьте! Сидоркин оторопело перевел взгляд с напарника на Клюева и вскинул винтовку. Потапов! Потапов! Гришка, мать твою, ты чего творишь! он ткнул прикладом в бок Григория. Тот ошалело крутил головой, не приходя в себя.
Клюев сделал шаг назад.
Сидоркин, Сидоркин, уходите, от греха подальше! Скажешь: не нашли никого, скороговоркой уговаривал его Иван, держа камень в вытянутой руке. Сидоркин уставился на камень, потом на Клюева.
Ты эти фокусы оставь! Я выстрелю, клянусь тебе, выстрелю! крикнул он, а потом вдруг опустил винтовку.
Возле провала глухо стукнуло, и дернулась земля.
Стоять! послышалось за спиной. Клюев оглянулся: из леса, метрах в тридцати, к ним бежал третий солдат, на ходу вскидывая оружие. Краем глаза Иван заметил, как Потапов, сбросив с себя наваждение, поднял из снега винтовку. Гул нарастал. Края провала начали обваливаться. Повернувшись к бежавшему бойцу, Иван собрался проделать то же внушение, что и с Потаповым, но не успел. Солдат выстрелил. Пуля больно ударила по пальцам, камень вырвало из руки, и он скакнул к провалу, стукнулся о края, еще и еще рази нырнул вниз. Иван выхватил маузер и, почти не целясь, пальнул. Солдат упал. Повернувшись к Потапову, Клюев опередил того на секундуи пуля вошла Григорию точно в грудь. Сильно тряхнуло, Сидоркина потащило к дыре.
Помоги! завопил он. Иван бросился туда, но ни Алексея, ни тела Григория уже не было. Земля воронкой уходила вниз. Клюева сбило с ног. В слепом инстинкте выживания он цеплялся за трещины в земле, обнажившиеся корягии выбрался-таки. Отполз на четвереньках к соснам и оглянулся, прижимая к телу окровавленную руку. Там, где раньше чернел узкий провал, образовался котлован, неглубокий, но широкий, словно пересохший пруд. В его центре лежали валуны.
Клюев закричал и рухнул лицом в снег. Чудесный камень был потерян навсегда.
Глава втораяНа отдых
Он стоял возле бронированного панорамного окна, полуприкрытого плотными шторами из темного китайского шелка. Это сегодня слово «китайский» произносится как всепобеждающее проклятие. А в его молодость «Китай» звучало почти так же магически, как «производство Югославии» и «сделано в Чехословакии».
Впрочем, и сейчас кое-где в Поднебесной делают настоящие вещи. И шторы на окне были сотканы в тихом местечке, недалеко от границы с Японией, там не одно столетие разводили тутового шелкопряда, поставляя изысканную ткань к императорскому дворцу.
Хмурился ненастный день, ветер бросал в стекло потоки дождя, и по окну ползла прозрачная пелена, искажая знакомый московский пейзаж до сюрреалистической картины: набережная извивалась змеей, Кремль был похож на оплавляющийся торт, Спасская башня корчила рожи курантами, напомнившими ему сейчас прилипчивую мазню Сальвадора Дали. Его картины он видел прошлым летом на выставке в Лондоне, где встречался с партнерами по бизнесу. Ему очень не понравилось, но он запомнил это художество: в жизни все может пригодиться.
Он разглядел время на башне: двенадцать двадцать. Находясь в рабочих апартаментах, он принципиально не смотрел на другие часы и всегда подходил к окну, взглянуть на куранты. У него даже была любимая шутка для тех, кто входил сюда. Когда по ходу беседы требовалось уточнить время, он шел к окну со словами: «Ну-ка, глянем, сколько там на моих» и, взглянув на куранты, поворачивался к собеседнику.
На моих четверть двенадцатого. Специально для вас процент будет низкимвсего двадцать пять миллионов евро.