Я еще раз посмотрел на Моку среди других девиц: она была прекрасна, как испуганная олениха. Поодаль от нее держался тот коротышка, которого я видел уже ранее рядом с ней. Мне сообщили, что это ее жених и через месяц они поженятся. Что же, совет Вам да любовь!
Когда танцы были в разгаре: танцевали и танец волков и танец журавлей и прочий зверинец, ко мне приблизился Дюжапор (высокий, тощий, как скелет, старик в роскошном белом одеянии и с длиннющими ногтями) с кубком хмельной бражки. Жрец уже был явно навеселе и отчего-то принялся просвещать меня в сермяжно-правдивые тонкости местной религии.
Самый великий дух, был на Земле еще в самом начале, когда она была богатой и проклятой, и Бог Замолкис (местный вариант Зевса или Перуна) уничтожил ее большим потопомначал заливать мне в уши эта перхоть подрейтузная, полностью бесполезный придурок. Но когда Он узрел, что деревья, птицы, горы и великие равнины исчезли вместе с людьми, сердце его пало на Землю и Он создал все заново. Бог сделал фракийцев своим любимым народом, указал нам светлый путь, по которому мы следуем. Остальные народы земли великий дух обрек быть нашей добычей. Не знаю, но если они выступят против нас, мы убьем их, убьем всех, пусть их будет даже тьма (десять тысяч).
«Да Вы, батенька, закоренелый расист»подумал я«шли бы Вы искать себе другие свободные уши. Вот еще один чертов идиот, мечтающий пожать плоды чужой славы». Естественно, вслух я ничего подобного не произнес, а только кивал жрецу и старательно улыбался. А тот, захлебываясь, бессвязно шептал мне о каких-то темных делах, подлых преступлениях и странных геройских подвигах, плавно переходившие в отрывки застольных песен и любовных баллад.
Глава 11
В общем, праздник удался. Все наелись, напились, вдоволь потанцевали, женщины продемонстрировали всем окружающим свои самодельные украшения- венки из цветов и бусы из ягод. Тусовка дикарей мало чем отличалась от наших пати. Я же все это время страдал от нетерпения. До наступления темноты ни-ни. Я лично думаю, что они исключительно хитрые твари, эти фракийцы. Ночью все кошки серы, так что подобным образом они подсовывают чужеземцам свой второсортный товар. Но я то, братцы не таков, меня не обманешь. Уплочено, значит, вынь да положь! Так что я старался держаться как можно ближе к своей сеньорите, чтобы потом не мешкать ни секунды.
Девушка же глядела на меня сначала с сомнением, потом задумчиво, потом сердито, потом решительно Впрочем прелестная Мока уже так же успела хлебнуть местных горячительных напитков, так что была вполне готова к дальнейшим действиям. В наступающих сумерках я заметил как дыхание прекраснейшей в мире фракийки стало прерывистым, а по лицу стекают капельки пота. Её щёчки залились румянцем, а глаза заволокло туманом. «Сначала в силах мы сопротивляться страсти, пока она своей не показала власти».
«Девица-то уже на коротком фитиле», подумалось мне. Как говорил великий предводитель дворянства уездного города Старгорода Киса Воробьянинов: «Поедем в номера!» Я взял прекрасную Моку за руку, и по быстрому увел в приготовленное любовное гнездышко, куда еще днем перетащил некоторый запас шкур. Не успели мы прибыть на место, как я уже стащил с нее штаны и рубашку и принялся было, облизываясь от возбуждения, осязать открывшиеся прелести, пока еще хоть что-то можно было рассмотреть в неясном освещении, но тут она ухватила меня своими сильными руками, прижала спиной к стене шалаша и в мгновение ока оставила без всякой одежды, не обращая внимания на треск ткани. При виде ощутимых плодов своего рукоделия шаловливая проказница разразилась радостными возгласами.
Ого, вот это буйвол! с изумлением и восторгом счастливо приговаривала она, хлопая в ладоши.
Голос милой Моки напоминал нежный мелодичный звон колокольчика.
«Переходим к делу», подумал я и внутренне собрался.
Зрелище передо мной было на редкость аппетитным, внутри меня начал разгораться нешуточный огонь жаркого желания. Я подхватил гибкое тело Моки и развернул его к себе спиной. Фракийка стояла на коленях, упираясь руками о пол, покрытый мягкими шкурами. Ёе обнаженные округлые полушария плотно прижались к моим бедрам, вызывая еще большее желание своим нежным бархатистым прикосновением. Это заставило пот заструиться по моим вискам. Я протянул руки и начал осторожно сжимать её превосходные девичьи упругие груди. Девушка принялась еле слышно страстно постанывать.
Мока еще сильнее выгнула спинку и чуть шире раздвинула свои стройные ножки, выставляя напоказ нежную розовую мякоть в обрамлении чувствительных лепестков, которая подрагивала от возбуждения. Девушка была максимально возбуждена и хотела, чтобы я поскорей овладел ею. Поехали, я уже был давно готов к любовному бою!
Медленно, со сводящей с ума неторопливостью я начал входить в её узкую горячую щёлочку, делая при этом, равномерные движения вперед и назад всем могучим телом. При каждом движении Мока мягко постанывала и иногда просила «еще сильней». Темп постепенно все убыстрялся, пока не превратился просто в бешенный.
Так продолжалось немало времени. У прекрасной Моки закружилась голова от получаемого удовольствия и она потихоньку начала опускаться и оперлась руками на шкуры, согнувшись в локтях. Я отпустил ее грудь и снова крепко сжал руками её ягодицы. Она захотела, чтобы я еще сильнее вошел в нее, и шире раздвинула ножки. Торнадо и ураган сладострастного вихря любви подхватил нас. Мы слитно работали нашими телами так, что весь шалаш дрожал и трясся. Пришлось придерживать свой пыл. С той поры все пошло гораздо спокойнее, и мы шибанулись о стену пару раз, не больше. Я стал задавать ритм, что успокоило этот вулкан страстей до степени обычного извержения, и к моменту, когда мы достигли изумительного финиша, я еще крепче сжал её ягодицы и сильнее прижал к себе, выплёскивая семя внутрь.
Лежа в сладостном изнеможении и слыша ее хриплые вздохи, я понял, что гордая красавица сделалась в моих руках податливой, как глина. «Когда похоть разрастается, а совесть умирает, дьявол спешит воспользоваться каждой возможностью»вспомнилась мне народная мудрость. Так мы и пролежали несколько минут. Рука молодой фракийки потянулась к моей промежности, она нежно гладила меня, заставляя снова возбуждаться.
Хочу ещё. Улыбнувшись промурлыкала она, опьяненная похотью.
Проблема состояла в том, что при своей дикарской силе Мока очень быстро оправилась от атлетических упражнений и не далее как через несколько минут была уже готова продолжить. Есть вещи, для которых некоторые девушки рождены и в которых прирожденный талант превыше всякого опыта. Второй раунд. Заставив меня снова стать твёрдым, девушка оседлала меня и заглотила своей разгорячённой влажной и узкой дырочкой мой член. Тут же она начала медленно двигать бёдрами, постепенно ускоряя темп, до умопомрачительных космических скоростей. Я держался, мои руки в это время нежно гладили бёдра девушки, и поднимаясь выше по талии, ласкали крепкие груди с твёрдыми сосками.
Нежный голосок Моки издавал чарующие стоны. Её руки упирались в мою грудь, она словно кошка выпустила острые коготки и легонько меня царапала. Это заводило меня ещё сильней, я крепко обхватил её бёдра и помогал ей двигаться ещё быстрее. Фракийка извивалась всем телом и уже не сдерживала бурные стоны, с головой отдаваясь безумному наслаждению. Мы снова достигли очередного пика, Мока в содроганиях экстаза, умирая от наслаждения, выгнулась назад, после чего обессилено упала мне на грудь, хватая ртом воздух и громко дыша. Я же чувствовал себя просто превосходно, по телу разливалась теплая волна блаженства и умиротворения.
Мы просто лежали и отдыхали. Я нежно гладил Моку по изящной спинке, а она что-то тихо себе мурлыкала под нос и глупо улыбалась. Мы лежали в объятиях, девушка томно целовала меня, называла «мой северянин» и описывала недавние развлечения в словах, от которых у меня высыпал на щеках жаркий румянец. В какой-то момент она приподнялась и со значением поцеловала меня. Страстная фракийка была тут как тут, атакуя и требуя продолжения банкета.
Может, ещё раз? С хищным прищуром требовала она, улыбаясь, а потом слегка укусила меня за грудь.
В качестве ответа из моего горла вырвался апоплексический хрип. Некоторым женщинам небольшой дозы меня по ночам хватает надолго. Есть, напротив, такие, кто ждет не дождется следующего раунда, и так до бесконечности. Полагаю, мне стоит быть благодарным, что фракийка Мока явно принадлежала ко второму типу.
Ты ненасытная крошка? Улыбнулся я девушке.
Мока залилась счастливым смехом. Проклятье, что за прелестная девчонкавысокая, сильная и красивая. Без слов девушка опустилась ниже, беря в руки моё мужское достоинство и помогая своим мягким тёплым язычком снова привести его в боевую готовность. Я приподнялся и подложил гибкую как пантеру Моку под себя, широко раздвинув её стройные ножки. Её влажная скользкая дырочка снова радостно приняла меня, издавая сочные причмокивающие звуки. Но я настоял, что теперь моя очередь дирижировать оркестром, и, задействовав все свое умение, постарался убедить ее, что любовная схватка приносит больше удовольствия, когда партнеры не пытаются убить друг друга. А ничто так не красит девушку, как готовность к послушанию!
Я начал двигаться вперёд и назад, заставляя стены шалаша над нами немного подрагивать. Молодая фракийка извивалась по до мной, вцепившись коготками мне в спину и царапая её. Я же прижал девушку к ложу всем телом, поддерживая темп и целуя её тонкую нежную шею. Бурно проявляя свои чувства сладострастная Мока крепко обхватила меня своими стройными ногами, а я с каждым движением проникал в неё все глубже и глубже, заставляя девушку оставлять на моей спине красные отметины от её коготков.
С её губ сорвался очередной громкий стон, а тело задрожало мелкой дрожью. В порыве огненной страсти она сильно укусила меня в шею, от чего по моему телу как будто пожаром прокатилась электрическая волна.
Я стал быстро наращивать темп, сильнее прижимая прекрасную фракийку к ложу любви и выдавливая из неё новую порцию блаженных стонов. На этот раз мы резвились так, что проломили перекрытие шалаша и ветки посыпались на нас грудой, засыпая наши тела. Но это нас не остановило.
Достигнув предела, я снова излил семя внутрь Моки, заполняя её лоно своей любовью. Совершенно обессиленные мы просто лежали среди полуразрушенного шалаша и тяжело дышали. По телу вязким сиропом разливалась липкая нега, с головой накрывая чувством эйфории и беззаботности. Вот это-отрыв по полной!
Я был выжат словно лимон и чувствовал сильную усталость, но это была весьма приятная усталость. Повернулся на бок и обнял прекрасную фракийку, притянув к себе.
Это было чудесно, дорогая. С улыбкой сказал я и поцеловал девушку в розовые губки.
Я не испытываю ложной скромности по части своей изумительной способности пробуждать дикую страсть в распутных женщинах (некоторые, впрочем, могли быть и не такими уж распутнымидо личной встречи со мной).
Мока посмотрела на меня бездонными глазами, затуманенными пеленой страсти и удовольствия и с блаженной улыбкой уткнулась мне в грудь. Мне тоже очень понравилось. Довольно сказала она, сладко зевая.
Большие никто из нас ничего не говорил, мы просто закрыли глаза и уснули в тесных объятиях друг друга. Все события этой изумительной ночи как будто слились в единое совершенство, красота которого была запредельна.
Глава 12
Каждый праздник когда-нибудь да заканчивается, и снова наступают трудовые будни. Тепло распрощавшись со своей партнершей по постельным утехам (ей теперь предстоит подготовка к скорому замужеству со своим кавалером-недоростком) я отправился в путь. Из вчерашних разговоров я узнал, что праздник урожая предваряет вереницу свадеб, и мои риски возрастают. Каждая пьянка редко обходится без драки, число недовольных будет только нарастать. Обиженные воины развернут горячую агитацию среди молодых людей из своих племен, с призывами восстановить попранную справедливость. Уже дней через десять начнутся молодецкие набеги, вначале единичные, а потом и массовые. Скот угнать, пограбить соседей, пока погода хорошая и продуктов в наличии много. Если фракийцы не отправятся воевать соседей македонцев, то раздерутся между собой. И так будет происходить до самых дождей и холодов, тогда все успокоится и воинственность сойдет на нет.
Оставшиеся десять дней я мыл золото как проклятый. Правда, два дня ушло на дорогу туда и обратно, и охота с рыбалкой и приготовлением пищи также отнимала немало времени. Но 200 с лишним грамм золота я добыл. Особенно помог мне в этом процессе небольшой самородок, потянувший (на глаз) грамм на 20. В последний день я утром на глиняном месте выдавил палочкой несколько земляных форм для литья. Края обмазал глиняной грязью. Вечером на костре в горшке я расплавил добытое золото, словно свинец из детства, и залил себе в приготовленные формы немало золотых колечек. А что делать? Монет тут пока нет, легендарный лидийский царь Крез и будет первым человеком, кто их будет делать, а пока используются рубленные кусочки драгоценных металлов. Некоторые купцы, для ускорения процесса торговли отвешивают стандартные куски и помечают их своими знаками- вот это примитивные протомонеты и есть.
Кроме того, тут активно используют различную ювелиркукольца на пальцы, браслеты на руки и даже гривны на шеи. Всегда можно отрубить от украшения сколько тебе нужно. А небольшие кольца можно использовать и так. Я попытался сделать кольца примерно по грамм 10 веса, но промахнулся. Угар металла и первичная обработка изделия стоили мне до 10 % добытого золота, так что каждое кольцо вышло весом грамм по 8 или 9. Итого у меня получилось 60 грубых колец приблизительно одного размера.
Свою золото моечную конструкцию я разломал, жерди и ветки пустил вниз по течению реки, а грязные вытертые шкуры просто выкинул. Все равно нести мне груза хватало: лопатка, блюда и горшки, оружие и золото.
Возвращаясь в селение фракийцев я попал под очередной дождь и промок до нитки. Хорошо еще, что еще погода стоит теплая, хотя изнуряющая летняя жара уже давно спала, а то так можно и воспаление легких легко себе заработать. Задерживаться тут смерти подобно, пора двигаться на юг, в след за перелетными птицами. Кто время выигралвыиграл все!
На остатки соли я уже ничего существенного выменять не мог: взял одну лисью шкурку с зимним мехом и около четырех квадратных метров хорошо выделанной кожи, больше у меня соли не оставалось, а золото здесь светить я побоялся. Попрощавшись с жителями фракийского селения и пообещав при случае приезжать еще, я вышел в Эгейское море. Пора заниматься делами.
Правил я прямо на восток, навстречу утреннему солнцу, этот курс вел меня параллельно берегу материка, а потом направил к большому острову, который я оставил слева по борту в пурпурном пламени заката. Отремонтированный челнок был теперь в управление гораздо лучше, чем прежде, и парус держал несколько большую тягу. Миновав остров, на южном берегу которого я устроил себе небольшую ночевку, на следующее утро я, чтобы срезать путь, повернул на юго-восток- чем больше к югу, тем лучше. Вода у меня есть, еда пока также имеется, так что несколько дней я продержусь. Мягкое роскошное великолепие утра заряжало меня оптимизмом, что я успею проскочить море до наступления осенней непогоды.
Но после обеда погода несколько испортилась, подул сильный ветер с севера, совсем мне не попутный. Ветер навеял воспоминания о мощи северных ветров, и чистом соленым привкусе северных морей. Пришлось большей частью опять грести веслами, словно каторжнику. Повсюду, насколько можно было охватить взглядом, накатывала большая зыбь, и к вечеру волнение еще усилилось. Пришлось и ночью мне не отдыхать, а бороться со стихией. Пару раз чтобы отдохнули руки, я ставил парус, и мою лодку несло на юг. Потом зашла луна, и все погрузилось во мрак. Парус пришлось спустить и довериться силе ветра и волн. К счастью, при утренней заре я заметил очередной остров (Эгейское море просто кишит ими, как бродячая собака блохами) и пристав в уединенной скалистой бухточке мне удалось немного поспать. Остров выглядел довольно большим, так что, вероятно, был населен.
После обеда, пожарив пойманную рыбу на костре и перекусив, я вышел в уже успокоившееся море и направил свой челнок по-прежнему на юго-восток. Видел несколько рыбачьих лодок, но они меня не преследовали. Пока мне везет, хотелось бы, чтобы так продолжалось и дальше. Через три дня плавания после этого острова я наткнулся на азиатский берег, который сразу же узнал по знакомым грядам желтоватых гор. Кажется, я не так уж и удалился от Геллеспонта и разрушенной Трои, ландшафт по крайней мере здесь тот же. Однообразие пейзажа нарушали редкие деревья, низкорослые и высохшие, да сверкавшая небольшой ручеек, подобно змее извивавшаяся в траве.