Утром еще немного проплыл на север, затем высадился и посмотрел на предмет наличия соли. Так как Азовское море сейчас меньше, то и Арбатской стрелки тут нет, а вместо Сиваша должны быть соленые внутренние озера. Пока ничего не видно пришлось еще дальше плыть и опять высаживаться.
«Мама дорогая!»невольно вырвалось у меня.
Кажется, нашел искомое. Эта часть суши, была ниже уровня моря, сотнями лет соленое озеро Сиваш, располагающееся в этой низине высыхало, превратив огромный участок земли в белое поле соли. Словно осадок на дне огромного котла, из которого выкипела вся похлебка. То, что это соль, не было никаких сомнений. У края соляного поля виднелось несколько животных, похожих на джейранов или степных сайгаков, облизывавших языком белый песок. Да и пейзаж был соответствующийпохожий на пустыню- зеленая растительность на бесплодной почве была угнетена такой неблагоприятной средой. И как же я все это богатство буду уносить?
Подплыл как можно ближе к своим соляным рудникам. Теперь у меня соли было хоть жопой ешь, была только одна проблема. Подходящей тары у меня нет, от слова совсем. Не в лодку же на дно эту соль сыпать? Дождь пойдет и все растает. Можно мой по большей мере кожаный парус пока приспособить на первое время в качестве большого мешка для хранения. До Керченского пролива, как-нибудь вдоль берега доплыву. Но в чем эту соль носить? Вытащил свою лодку на берег и пошел смотреть соленое поле вблизиможет, на месте что соображу. Пока подходил, моим глазам все больше открывалось белое поле, уходящее вдаль, сколько хватало зрения моих глаз. Знойное марево дрожало над белоснежной пустыней, легкий ветерок нес в воздухе перемешанные с пылью соляные кристаллы, жалящие мои веки.
Приближаюсь и пробую языком белую щепотку порошка- это соль, при чем без горького вкуса. Пока никаких умных мыслей нет. Брожу взад и вперед вдоль высохшего соленого озера. В одном месте нахожу, где звери приходят полакомиться солью. Пласт слегка разрыт и я вижу, что толщина соленого слоя составляет сантиметров десять, дальше в глубину идет грязный слой песка и ила, так же смешанного с солью.
Вдали видны травоядные животные на некотором расстоянии, приближаться они ко мне не хотят, хотя чахлая трава рядом с высохшим озером вся вытоптана, видно они тут часто гостят. Иду дальше и в другом месте замечаю следы человеческой разработки этих природных богатств. Порванная корзина из прутьев и осколки разбитых керамических горшков. Пытаюсь чинить корзинудля этого ухожу с ней довольно далекотуда, где виднеется чахлый пыльный кустарник. Срезаю много веток и пытаюсь поправить сломанное. Что-то не выходит. Ухожу к лодке и оттуда приношу ремешки и веревкиподвязываю всю хлипкую конструкцию, чтобы держала форму.
В другом месте наковырял своим ножом глинистый ил и замазываю с его помощью внизу корзины, чтобы соль не просыпалась. В завершении на влажное дно приспособил свою старую шкуру кролика и сверху на нее положил большие листья лопуха, в несколько слоев. Теперь понемногу ношу при помощи этой корзинки соль от высохшего озера в свою лодку, высыпая в сооруженный из паруса мешок. Переношу понемногукилограмма по четыре за один раз, чтобы наскоро починенная корзинка не рассыпалась у меня в руках. Для засыпания соли в корзинку использую самый большой из найденных черепков. За несколько часов делаю дюжину рейсов- теперь у меня в наличии около 50 килограммов белой смерти. Маловато будет! Делаю еще три рейса- все, баста! Последняя порция так и остается лежать в корзине, которую так же забираю к себе в лодку. И так руки и ноги уже отваливаются, да и времени я затратил на эту дурную работу порядочно. Был бы мешок и лопата за раз бы все это перенес, а так ношу, словно воду в решете.
В завершении трудов еще пришлось немало попыхтеть, когда выталкивал изрядно потяжелевшую лодку на воду. Жилы вздулисьчуть пупок не развязался, и глаза не полопались. Груженая лодка оставила за собой глубокий след в прибрежном грунтесловно бы слон пахал огромной сохой землю.
Отплываю немного и плыву вдоль берега обратно на юг, уработался сегодня так, что даже есть не хочется. Но мне нужно хорошо питаться, так что закидываю свою сеть в море и спустя минут десять вытаскиваюпока хватит. Пристаю к берегу и жарю рыбу на костре. Все, посидели и достаточно, пора обратно на лодкуотдыхать!
На следующий день плыву все так же вдоль берега, но теперь уже строго на юг. Можно было бы срезать и рвануть напрямик, но шестом на мелководье работать проще, чем веслами. А скоро придется перестраиваться, в глубоком Черном море мой шест окажется бесполезен. Под нос себе тихонько мурлычу старую космическую мелодию:
«Я верю друзья караваны ракет
Потянутся вдаль от звезды до звезды;
На пыльных тропинках далеких планет
Останутся наши следы»
Плыву потихоньку, стараясь сильно не уставать. Скоро мне необходимо выходить к людям. Пора пробовать себя в роли купца, а то я и так от всех кругом бегаю, скрываюсь, так и одичать недолго. Часто купаюсь в пресной морской воде. Стираю свою одежду. Остро наточенным ножом пытаюсь побрить бороду и подстричь волосы. Нужно выглядеть прилично, чтобы меня люди не пугались. Ближайшее цивилизованное место у насКерченский пролив. Не знаю, какой сейчас год, но древние греки посещали эти места уже в 700 году до нашей эры. То есть где-то через 100500 лет. И судя по тому, что там быстро организовались греческие колонии, то народ там был гостеприимный, в отличии от тех же тавров с Южного берега Крыма, сущих дикарей и убийц для всех путешествующих.
А чего в Керчи народу быть негостеприимным? Сидят в почти таком же стратегическом месте как Константинополь на Босфоре, грех это не использовать. Вот перекроют они этот пролив и что дальше? Кому хуже, если люди не будут мимо них ездить? Еды у них и так выше крыши, сейчас этот пролив называется Путь Карпа, иначе Панти Капа, что значит Путь Рыбы. Огромные рыбные косяки проходят этим проливом из Азовского моря в Черное и обратно. А если учесть, что у жителей будущей Керчи еще и соль находится под боком, то с пропитанием вообще проблем не возникает. Почти всегда свежая рыба, а как непогода, так соленой навалом, еще и остаются излишки, чтобы проезжим купцам продать. В той же Греции или Малой Азии за эту соленую рыбу можно денег выручить, там столько не наловишь. В эпоху античности это место было одним из основных импортеров рыбы в древнем мире. Боспорского засола рыба славилась не только на всем Понте, но и далеко за его пределами.
Естественно, что организовав сбор пошлины для гостей за пересечения пролива, местные жители будут рады любым купцам. Сидишь на попе ровно, ничего не делаешь, а денежки идут! Опять же купцы могут привести различные редкости, нужные в хозяйствебронзу с Адыгеи или Малой Азии, ракушки с юга, меха и янтарь с севера, деликатесы заморские, если рыба вдруг надоест. Море здесь каждую зиму должно замерзать, так что все путешествия сейчас возможны только в летнее время. А мне для дальнейшего плавания много чего запасти нужно. Стрелы, весла, горшки или бурдюки для пресной воды (далее из-за борта не попьешь), мешки или корзины или же те же горшки для соли, надо же парус как-то освобождать. Соли, конечно, у боспоритов и так много, но у меня есть два лишних металлических ножа- мой старый медный и маленький бронзовый, из числа трофеев, а смысла их вести дальше на юг нет, там бронзы намного больше, чем в наших краях, и ценится она дешевле.
Так что, когда на третий день моего плавания на юг, берег резко встал передо мной стеной, то я повернул свой челнок прямо на восток. Достиг Керченского полуострова. А еще через три дня неспешного плавания, я отдохнувший и похорошевший, настоящий красавчик, входил в пролив Пантикапея. Там я заметил несколько лодок рыбаков или же таможенников. Приблизившись к одной из них, я стал кричать, что я купец с севера, еду на юг, хочу переехать море.
На первой же из лодок мне сразу любезно ответил какой-то бородатый мужичок:
Можешь спокойно править к берегу и заночевать в нашем селении. Наш великий вождь Артак (Справедливый) привечает всех купцов и дает им место за своим столом.
Язык я понимал, правда, не все слова, но суть улавливал, тоже Арта (Справедливость) есть просто искаженная русское слово «Правда», отсюда и персидский Артаксеркс (Справедливый владыка) и греческая богиня Артемида. Я, обрадованный, направился к берегу, предвкушая гостеприимный отдых среди дружелюбных людей, общение с женским полом, и возможность приобрести необходимые мне в дальнейшем путешествии вещи. Когда я причалил в затоне и вытащил свой челнок на берег, то ко мне сразу подошли два суровых бородатых воина. В довольно грубой форме они заявили мне следующее:
Всякий кто идет Рыбным путем в море АКШАЙНА (темный, черный) должен преподнести нашему великому вождю Артаку, восседающем на древнем троне пара-таков (бегущих впереди) подарок, достойный его царской (в данном случае переводится как главаря) милости.
И начали бесцеремонно копаться в моих вещичках. И что они ожидают там найти? Оружие и наркотики? Так почти все оружие при мне. Наконец, убедившись, что кроме соли я нечего ценного я не везу, воины щедро отсыпали себе килограмм шесть в качестве платы за гостеприимство. А чего им стесняться? Я же эту соль именно для них и добывал и вез сюда.
Чтобы отвлечься от гневных мыслей, я начал разглядывать селение, в которое попал. Большая деревня, от 500 до 800 человек. В основном преобладают полуземлянки, но есть в наличии и юрты, кибитки, шатры, шалаши и даже каменные хижины из местного ракушечника. В общем, первое впечатление будущий Пантикапей производил достаточно убогоенесколько сотен жалких хижин, окруженные частично невысокой стеной из грубо обтесанных слоистых желтых камней, а частичночастоколом из грубо обтесанных бревен. Над варварским поселением возвышалась и царила гора, в будущем получившая имя Митридата (дар персидского бога Митры).
Дружинники, которые осуществляли таможенный контроль, производили впечатление людей неукротимого нрава и звериной свирепости. Не беда, что смуглые и невысокие, зато поджарые, быстрые и тренированные. Да и оружие они имели явно получше моегодлинные кинжалы из бронзы и копья с бронзовым наконечником. Как-то стыдно даже за свой маленький верный томагавк, заткнутый за пояс.
Но все же, похоже, что местные жители не славились ни богатствами, ни слишком хорошим оружием, однако рьяно отстаивали свое занятое стратегическое место в постоянных стычках с другими племенами, что не слишком способствовало бурному развитию местной культуры. На такое хорошее место всегда найдется слишком много желающих! Многие поколения десятилетие за десятилетием они теряли достижения своих более культурных соплеменников с юга, востока или запада в науках и искусствах, однако сохраняли унаследованную от предков первобытную ярость в ожесточенных битвах.
Умом я это понимал, но после такого неласкового приема теперь не испытывал никаких теплых чувств по отношению к пантикапейцам. Впрочем, сразу не убили и скальп не ободрали, уже хорошо, по нынешним временам это тоже немало.
Я, лавируя между вытащенных из воды лодок и сушащихся рыбацких сетей, бесшумно подошел к открытым воротам и окликнул стражу, чтобы меня пропустили, не дожидаясь, пока они заметят меня первым. Часовые спокойно сидели возле костра и травили байки, в полной уверенности, что вокруг все тихополная беспечность. Чей-то хриплый голос приказал мне стоять на месте. Тот час высыпали воины, с суровыми, заросшие кудлатыми волосами лицами, и вытаращили на меня пристальные холодные карие, серые или даже голубые глаза.
Кто ты такой? спросил меня один из воинов.
Зарин с Дона. Купец, хочу съездить на юг посмотреть там что да как. Везу туда соль. Пошлину воинам на берегу я уже уплатилзаискивающе ответил я на заданный вопрос.
Похоже, что он не врет, проворчал один из варваров. Пропустите его.
Я зашел в ворота, и спустя мгновение оказался в стане своих новых друзей. Возле хижин горели многочисленные костры, на которых готовилась еда, у ворот собралась толпа местных зевак, прислушивавшихся к разговору между стражниками и незнакомцем. При взгляде на этих людей можно было судить обо всем населении этой дикой негостеприимной земли.
Среди любопытных было довольно много женщин мощного телосложения, но порядком растрепанных и грязных. На мои улыбки и подмигивания эти квадратные тетки не обращали никакого внимания, оставаясь полностью беспристрастными и холодными. Что же, как говорится, кому и кобыла невеста, а меня впереди ждут жгучие и знойные сладострастные красотки юга. А тут можно было бы продавать презервативы из бамбука, по три копейки за штуку, чтобы такие вот уродцы не рождались.
Чумазые полуголые ребятишки со спутанными грязными волосами во все глаза смотрели на мою примечательную особу. Я обратил внимание на то, что у каждого в этой толпе имелось какое-то оружие, даже едва научившиеся ходить малыши-несмышленыши тискали в своих хрупких ручонках камни или палки, не расставаясь с ними не на секунду. И это на отдыхе, среди своих! Такой готовности к схватке требовала от этих людей их полная опасностей жизнь. Я понимал, что в случае необходимости даже самые маленькие дети будут отчаянно драться, как дикие звереныши. Тут нужно держать ухо востро, быть неукротимым как лев, осторожным как дикий кот и мудрым как столетний ворон.
Один из стражников велел мне следовать за ним и повел к самой большой хижине. Я нисколько не сомневался в том, что эта жалкая насмешка над царским дворцом, и есть резиденция великого вождя Артака и его приближенных. В наших диких землях никогда особенно не заботились о роскоши. Как и ожидалось, дворец великого короля Артака оказался обыкновенной избой, разве что чуть более просторной, чем остальные.
Меня ввели в просторную, но темноватую комнату, с земляным утрамбованным полом. Здесь пару десятков воинов сидели вокруг огромного грубо сколоченного стола, большинство из них то и дело прикладывались к кожаным бурдюкам. Во главе стола восседал сам великий вождь, а возле его ног удобно развалился огромный пес. Впрочем, в комнате присутствовало еще несколько больших собак, периодически дерущихся за выброшенные пирующими кости. Нечего сказать, нравы пантикапейского двора были просты, даже, пожалуй, на мой взгляд, слишком просты. Часовой, приведший меня, наклонился к вождю и что-то ему прошептал.
Кто твой вождь? прохрипел Артак, заприметив четыре нашитых на мои лучшие штаны волосатых скальпа, в качестве декоративной бахромы, и тут я понял, что пантикапеец совершенно пьян, просто в зюзю.
Сейчас я свободный купец Зарин, о свирепый лев среди воинов! отвечал ему я. Но раньше я служил в дружине Ишпакая, короля низовий Дона.
Садись и пей с нами, приказал великий король и подкрепил свое приглашение неверным взмахом волосатой руки. Поговорим!
Что же, кто же откажется поболтать с таким приятным собеседником как я? Только у меня, из всех присутствующих, есть за плечами высшее образование! Но поговорить не получилось, на меня не обращали особого внимания. Двое воинов подвинулись, чтобы я смог сесть за стол, кто-то подал мне жуткий кубок, сделанный из человеческого черепа, до краев наполненный излюбленным напитком степняковкислым забродившим кобыльим молоком- кумысом. Скальпы сразу ввели меня в круг достойных воинов, которым можно пить из царской чаши на любом пиру. Из вежливости я осушил кубок, и уже не стесняясь, принялся за закуску. А поскольку рыба мне уже порядком надоела, то я с жадностью голодной крысы ухватил жаренные ребра козы или сайгака и начал их с наслаждением их обгладывать крепкими зубами. Хорошо прожаренный кусочек, даже с хрящами и жилами, просто клад для моего изголодавшегося желудка. Словом, устроились местные дикари тут просто офигенно.
Немного насытившись я обратил внимание на трех варваров, сидящих напротив меня за столом. Один из них высокий и мускулистый, с широченной грудной клеткой, бугрившейся мышцами, своим телосложением напоминал мне быка, если бы мне были известны карликовые породы этих животных. Здоровенный бугай, по сложению похож культуриста. К тому же он был огненно рыжим, что выделяло его на фоне окружающих темноволосых брюнетов. На уровне остальных местных воинов он был настоящим гигантом, где-то свыше 1 метра 70 см, почти как я, в этом теле. Два других кряжистых варвара, уродливых, как запеченные в микроволновке бульдоги, на первый взгляд были его явными подпевалами и прихлебателями и пресмыкались перед своим жутковатым главарем.
Кровь бросилась мне в голову, когда мой взгляд встретился со злобным взглядом пантикапейца, устремленным прямо на меня. Мрачный взгляд карих глаз на неподвижном, украшенном шрамами лице, был сродни взгляду злобной змеи. Кажется, этот первый парень на деревне, сильно ревновал к моему росту и силе, и теперь отчаянно жаждал схлестнуться со мной, развязав драку. К тому же, несмотря на рыжую бороду, в нем явственно кипела горячая южная кровь. Всю его скудную одежду составляла набедренная повязка да широкий кожаный пояс, на котором висел короткий бронзовый зазубренный меч.